Пес послушно уселся на тропе, не спуская горящих злобой глаз с Ксении. Она оглянулась. К ней не спеша приближался немолодой немецкий офицер. Подойдя ближе, он с улыбкой поднял руку под козырек. Во рту блеснули золотые коронки.
Прелестная пленница!.. Что вы здесь делаете, фройляйн? Сидеть! снова прикрикнул он на пса. Не бойтесь, он без команды не бросается.
От этих слов Ксении стало не по себе.
Я Я гуляла. Мы всегда раньше здесь искали грибы, она показала немцу хворостинку: не выдаст же собака, не доложит хозяину, что она только что подняла ее.
Какие грибы столь рано? полное лицо немца снова расплылось в улыбке. Сознайтесь: наверняка фройляйн ходила на свидание? Угадал?
Нет, Ксения отбросила ветку. Не угадали. Пан должен знать, что на свидания девушки ходят вечером.
Вечером полицейский час. У фройляйн есть пропуск? серые глаза немца не улыбались, они смотрели серьезно и пытливо. Так какие грибы?
Шампиньоны. Здесь их называют «печарки». Очень вкусно. А с продуктами стало тяжело.
Что делать, война. Фройляйн где-нибудь работает?
Нет. С работой тоже тяжело.
Понимаю, понимаю, покивал немец. Извините, что мой пес испугал вас. Здесь никто не бывает, поэтому я отпускаю гулять его без поводка. Иди, познакомься с фройляйн, с улыбкой обратился офицер к собаке. И добавил: Не волнуйтесь, он не тронет.
Ксения с замершим сердцем стояла не дыша, пока огромный пес обходил ее кругом, чутко обнюхивая.
Ну вот, довольно усмехнулся немец. Простите мой плохой польский и ваш невольный испуг. Всего доброго.
И он, не оборачиваясь, пошел по дорожке в глубь парка, легким свистом подозвав собаку.
Ксения торопливо, почти бегом, кинулась к шоссе, ведущему в город, радуясь, что неожиданная встреча закончилась для нее столь счастливо
* * *
Генрих Ругге, заложив руки за спину, медленно шел среди деревьев, вдыхая аромат просыпающегося леса. Дар бегал рядом, снуя челноком слева направо и обратно; иногда он делал широкие круги вокруг хозяина, время от времени подбегая к нему и преданно заглядывая в глаза.
Гулять! отпускал его от себя абверовец.
Он думал, что все в мире подчинено определенным закономерностям. Случайности тоже вещь не простая, а очень и очень сложная, работающая то на тебя, то против тебя, и весьма важно обернуть каждую случайность в свою пользу, по крайней мерепопытаться обернуть.
Испуганная девушка в парке, которую остановил Дар, тоже случайность. Вот только какого родата, что за тебя, или та, что против? Зачем ей ходить сюда, в эти места, куда поляки избегают и нос показать, зная о расположенных в замке немецких учреждениях? Действительно искала грибы? Это недолго проверитьнадо спросить Дымшу или Тараканова, они жили в этих местах, скажут. Но может быть, он все слишком усложняет, запутывает сам себя, привычно ища скрытый смысл в самых простых вещах?
Однако специально присланный из Берлина документ, хранившийся в его сейфе, был переснят. Может быть, Дар опять не зря встревожился? Стоит над всем этим подумать. Стоит!..
* * *
Ксения оказалась правакружаный ветер надул к ночи дождь. Он пошел как-то незаметно, словно подкравшись: сначала брызнули на сухую землю отдельные редкие капли, потом припустило сильнее и, наконец, заморосило, как будто все вокруг подернуло рваным серым рядном.
Мелкие струи с тихим шуршанием сеялись на только-только начавший зеленеть лес, мочили корявые стволы, молодые деревца подлеска, незаметно, но очень старательно, распускали в жидкую грязь утоптанные тропинки.
Тараканов зябко передернул плечамихолодные капли попали за ворот маскировочной куртки. Под ногами начинало чавкать: идущий впереди Шмидт уже пару раз оскользнулся, тихо выругавшись сквозь зубы. Стемнело, а в лесу темнота казалась еще более густой, плотнойхоть режь ее, словно каравай, на куски, вместе с дождем.
Сзади, растянувшись цепочкой, шли еще шесть человек. Замыкал молчаливое шествие Алоиз, хмурый, чем-то недовольный, похожий в своем плаще с капюшоном на католического монаха неизвестного ордена. Тихотолько звук крадущихся шагов, шорох дождя да сипловатое дыхание.
Когда вышли к сосне, на которой был оборудован наблюдательный пункт, дождь приутих, ветерок слегка растащил тучи и проглянула бледная луна, бросив тусклый отблеск на оружие в руках шестерых. Дымша с явной неохотой подошел к стволу сосны, взялся руками за скользкие скобыстоявший рядом Тараканов уловил исходивший от поляка запах вина. Незаметно для Шмидта сжав локоть Алоиза, Владимир Иванович легонько отодвинул его в сторону и сам полез наверх. Дымша, оценив благородство коллеги, слегка подсадил его, помогая преодолеть первые метры подъема.
Приготовьтесь, шепотом приказал Шмидт молчаливой шестерке.
Наверху Тараканова встретил порыв сырого ветра, бросившего в лицо мелкие капли влаги с хвои, показавшееся огромным пятно луны над головой и серебристый отблеск лунного света на поверхности недальней воды. Вспомнив свое вынужденное купание, Владимир Иванович невольно поежилсячерт бы побрал совсем этого Дымшу: если бы он сейчас в таком состоянии полез наверх, то наверняка сломал бы себе шею. С чего только насосался спиртного? Добывает же его где-то, потому что пьян постоянно, особенно в последние дни. Что с ним происходит?
Тараканов поднял бинокль и, напрягая глаза, вгляделся сквозь окуляры в сопредельную сторону. Вот светлая полоска воды, потом темнаяберега, еще темнеесвежевспаханная русскими контрольно-следовая полоса, за которой кажущаяся в призрачном лунном свете седой трава луговины и черная мрачная стена леса. От нее отделились три фигуры и медленно двинулись вдоль полосы. «Пограничный наряд», понял Владимир Иванович. Вот они вошли в полосу лунного света, на мгновенье остановились, глядя в сторону немецкого леса, потом пошли дальше. Тараканову показалось, что он даже сумел различить лица пограничников под широкими козырьками фуражек. Впрочем, это, скорее всего, игра фантазии.
Неожиданно дождь припустил с новой силой. На луну натянуло серое облако, и все вокруг опять погрузилось во тьму.
Нащупав полевой телефон, Владимир Иванович крутанул ручку.
Наряд прошел.
Гут, как всегда коротко отозвался Шмидт. Спускайтесь.
Внизу было совсем темно. Курить Шмидт не разрешил. Шестерка неизвестных нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Гауптман заставил каждого попрыгать, проверяя, не гремит ли что-нибудь из снаряжения. Тараканов, стоявший рядом, пытался разглядеть лица, но, скрытые полуопущенными капюшонами, они казались размытыми светлыми пятнами.
Пять минут страхаи вы на той стороне, по голосу можно было понять, что Шмидт улыбается. С вами Бог!
Шестерка неслышно растаяла в мокрой темноте. Ни шороха, ни хруста ветки под ногой, ни всплеска воды.
Тараканов шагнул к сосне, но Шмидт удержал его:
Темно.
Русские уже справили Первое мая, откашлявшись, заметил Дымша.
В праздники они охраняют границу еще сильнее. Лучше переходить сегодня, после праздника, пояснил Тараканов.
Он ждал распоряжений. Подняли поздно вечером, велели собраться и срочно вывести к границе группу. На опушке леса они увидели грузовик. Около него курили несколько человек. Потом пошли. Командовал Шмидт. Что теперь, когда те ушли, зачем мокнуть?
Зачем мокнем? словно подслушав мысли Тараканова, поинтересовался Дымша.
Ждем, ответил Шмидт.
Дымша опустился на корточки возле сосны и глубже натянул на голову капюшон. Повозился, и через несколько секунд послышалось бульканье. Тараканов, прислонившись к стволу спиной, поднял голову вверх, но там, кроме летящих с неба мелких капель дождя, ничегони звезд, ни луны. Шмидт прохаживался маятникомпять шагов туда, пять обратно. Через час он разрешил курить.
На исходе четвертого часа ожидания, когда уже успели изрядно промокнуть и начали мерзнуть, из ближних кустов мигнули фонариком, и на полянку вышли четверо из шестерки неизвестных. Шмидт шагнул к ним.
Как?
Нормально, на немецком ответил один из вернувшихся.
Дайте флягу! требовательно протянул к Дымше руку гауптман. Взяв фляжку, он отвинтил колпачок и запрокинул ее над открытым ртом. Потом пустил ее по кругу. К пану Алоизу она вернулась пустой
На сегодня все. Возвращаемся! гауптман был явно доволен.
* * *
Сегодня Марчевский впервые попал в личные апартаменты Ругге, расположенные рядом с его кабинетом. С интересом разглядывая обстановку жилища начальника абверкоманды, зачастую вещи могут очень многое сказать о своем хозяине и его привычках, пан Викентий отметил, что в жилых комнатах нет шкафов с винтовками, полочек с оптическими прицелами, рабочего стола с бумагами. Комнаты Ругге выглядели типичным жилищем немецкого бюргерас вышитыми готическими буквами салфетками, уютным диваном, рядом с которым лежал коврик для собаки, двумя большими креслами, располагавшими к приятной беседе, аккуратной стопкой газет на журнальном столике и кофейным сервизом на большом обеденном столе, покрытом плюшевой скатертью. Все сияло чистотой, словно только что вышло из стерилизатора.
Войдя, пан Викентий не увидел хозяина. Тот был в ванной: оттуда доносилась его довольное покряхтывание и урчание пса. Осторожно ступая по натертому до зеркального блеска паркету, мимо Марчевского прошел в ванную комнату солдат, неся в обеих руках ведра с водой.
Идите сюда, альтергеноссе! позвал Ругге.
Марчевский осторожно подошел, приоткрыл дверь. Подполковник мыл собаку, поставив ее в большое корыто. Раздетый до трусов, мокрый и босой, он с явным удовольствием намыливал своего Дара, тихо поскуливавшего под мускулистыми руками хозяина.
Близко не подходите! предупредил немец. Он любит отряхиваться. Рискуете испортить костюм Здесь грязно, могут появиться блохи, приходится его мыть.
Понимаю, понимаю, вежливо покивал пан Викентий, наблюдая, как перекатываются под кожей Ругге уже изрядно заплывшие жирком, некогда хорошо натренированные мышцы.
Поставьте ведра, приказал Ругге солдату, и можете быть свободны Так вот, господин Марчевский, я принял ваш совет.
О чем вы, Генрих? недоуменно поднял брови поляк.
О маршруте группы. Идея показалась мне стоящейрусские со времен царей, в которых текла изрядная доля немецкой крови, приучены свято соблюдать границы. Не только государственные, но и внутренниевласти одной области редко суются в дела властей другой, без согласования этого наверху. Издержки тоталитарного режима! Поэтому, если наших людей и засекли, то пока чекисты утрясут между собой эти проблемы, можно далеко уйти на территорию другой области, сесть на поезд и затеряться в азиатских просторах.
Здесь Европа, при чем тут Азия? не понял Марчевский.
Вся РоссияАзия! сердито отрезал Ругге. А русскиеазиаты! Коварные и злобные скифо-славяне. Не согласны?
Я над этим как-то не задумывался, вполне искренне ответил поляк.
А вы подумайте, почитайте Розенберга: он жил в России и знает, что и как там делается. Будьте добры, подайте мне мыло.
Да не это, возьмите в комнате, на маленьком столе кусок темного мыла. Надо промыть хорошенько, чтобы не чесался.
Марчевский вернулся в комнату. Действительно, на журнальном столике, рядом с аккуратной стопкой газет лежал кусок дегтярного мыла. Протянув к нему руку, пан Викентий невольно застылрядом на спинке стула висел мундир абверовца, из кармана лежавших поверх него щегольских бриджей свешивалась связка ключей. Рискнуть или нет? Генрих Ругге способен на любые проверки и провокации, но такого шанса может больше не представиться.
Молниеносно достав из кармана перочинный нож пан Викентий раскрыл его, отрезал ровную тонкую пластинку от бруска мыла и прижал ее с обеих сторон к сейфовому ключу. Еще мгновенье и сложенный пополам обмылок с оттиском ключа исчез в кармане его пиджака.
Нашли? Посмотрите за газетами! крикнул из ванной немец.
Нашел, нашел! успокоил его Марчевский, подавая мыло.
Будем надеяться на удачу? весело сверкнул золотыми коронками абверовец. Если получится, походатайствую о вашем поощрении. И возьмем этот метод на вооружение.
Признателен за лестную оценку моих скромных заслуг, вежливо склонил голову пан Викентий.
Ну, не корчите из себя гимназистку, хохотнул Ругге, тщательно вытирая пса мохнатым полотенцем. Скромные заслуги Нам еще предстоит много работать с картотекой. Судьбы цивилизации придется решать не на Западе, а на Востоке, поверьте моему чутью. Выпьете кофе?
Нет, спасибо, отказался Марчевский. Маленький кусочек темного мыла, казалось, прожигал насквозь карман его костюма, словно он держал при себе готовую вот-вот взорваться мину со взведенным механизмом. Но настораживать абверовца тоже не следовало. Пойду приготовлюсь к работе.
Хорошо. Через полчаса начнем.
Расставшись с Ругге, пан Викентий, едва сдерживая шаг, пошел по длинному коридору замка. Так и тянуло пощупать маленький кусок мала в карманене в нем ли теперь сокрыта разгадка многих тайн?
Словно пораженный громом, Марчевский внезапно остановился, лоб его покрылся холодной испариной. Езус Мария! Он так торопился, что забыл после снятия оттиска протереть платком ключ, чтобы не осталось никаких следов. Остались следы или нет, а если остались, заметит ли их Ругге? Может и не заметить, но где гарантия, что он специально не свесил связку ключей из кармана брюк?
Однако возвращаться уже поздно.
* * *
Расставались в предутренней темноте, стоя в густом подлеске на краю глубокого оврага. Сова забрал тяжелые от сырости леса брезентовые плащи двух молчаливых людей, потом махнул рукой в сторону дороги и сказал:
До станции доберетесь еще засветло. Советую взять билеты сначала на местный поезд, а потом пересесть.
Спасибо, прервал его один из спутников. Мы разберемся.
И они, не сказав больше ни слова, вышли на дорогу и, не оглядываясь, направились к станции. Посмотрев им вслед, ушел в лес и Сова.
Отойдя достаточно далеко, он отыскал небольшую яму, полную слежавшихся прошлогодних листьев, натаскал сухого хвороста, положил на него плащи ушедших, облил бензином из заранее припасенной бутылки и поджег. Весело взметнулось рыже-белое, почти бездымное пламя. Поворошив палкой костер и убедившись, что плащи сгорели, проводник, торопливо шагая по одному ему известным тропкам, отправился в обратный путь. Он спешил вернуться как можно скорей, пока никто не заметил его отсутствия
На платформу железнодорожной станции сначала вышел один из мужчин, простившихся с Совой в предутренней темноте. В руках он нес вещевой мешок. Постояв на платформе, мужчина внимательно осмотрелся. Ничего настораживающего: какая-то баба в платке с двумя большими молочными бидонами, однорукий старик, смолящий цигарку, пожилая дежурная по станции и голенастая девчонка-подросток в не по росту большой вязаной кофтевидно, материнской.
Мужчина купил билет, прикурил у инвалида и расположился на лавочке около дверей деревянного станционного здания.
Вскоре появился второй, тоже взял билет и пристроился в другом конце платформы.
Подошел поезд; старенький паровозик выпустил белые клубы отработанного пара, сипло свистнул, лязгнули сцепы вагонов. Посадка прошла без происшествий
* * *
Через несколько часов шифровальщик принес майору Козлову телеграмму: «Гости следуют район Ленинграда. Прошу обеспечить прием. Руководство группой сопровождения поручено Ивлеву. Семенов».
Майор аккуратно вложил листок с текстом телеграммы в уже ставшую пухлой синюю коленкоровую папку, запер ее в сейф и пошел на узел связи, чтобы по прямому проводу переговорить с Ленинградом
* * *
Сегодня Ксения была уже спокойнее. Прежние страхи отступили, на смену им пришла деловитость собранного человека, занятого пусть опасным, но нужным делом. Поэтому дорога до запущенного парка при бывшем замке Липецкого показалась не столь тягостной, а хорошо знакомой, не раз пройденной.
Быстро оставив позади садовую скамью с облупившейся краской и давно не чищенный пруд, девушка вышла к ротонде. Старые ели, словно приветствуя ее, качали мохнатыми лапами с порыжелой на концах хвоей. Вокруг тихо и безлюдно. Может быть, в щели у основания колонны опять так же пусто, как и в прошлый раз?
Она отгребла листья, быстро оглянулась по сторонам, потом нагнулась и запустила пальцы в щель. Есть! На ее ладони лежал маленький кусочек темного мыла. Неужели это именно та вещь, которую она должна принести сторожу? Захотелось ковырнуть обмылок ногтем, посмотреть, не спрятано ли что в нем, но Ксения удержалась. Положив его в свою сумку из кукурузной соломки, полную всяких пустяковых вещей, девушка пошла к дорожке, умоляя про себя пресвятую Деву Марию, чтобы сегодня ей не попался навстречу тот немецкий офицер с огромной злой собакой. Лучше вообще избежать всяческих встреч, незаметно вернуться в город, добраться до своей улицы, прийти к костелу, а потом, улучив подходящий момент, передать странную посылку сторожу.