Точно.
Шуткишутками, а действия нам предстояли грандиозные, и, помня о том, что говорила Наташа, я был склонен считать их в большей степени игрой, чем делами. Да оно так и интереснее. А кроме тогос чего начинается «Пиковая дама»?
Правильно!
Что наша жизнь? Игра!
Вот и поиграем.
И на этот разс бо-ольшими козырями. Я посмотрел на Костю и спросил:
Ты уверен, что сможешь достать приглашения?
Считай, что они у нас в кармане.
Точно? Не забывай, что от этого зависит очень многое. Если мы не попадем на аукцион, то столкнемся с большими трудностями. Мы, конечно, все сделаем, но это будет геморрой и ненужная суета.
Да точно, точно, отмахнулся Костя, не беспокойся, тезка, все будет как надо. Если ты забыл, что работа федерального спецагрязное дело, так я тебе напомню об этом. У нас, то есть правильнее будет сказатьу них, я-то ведь уже пять лет, как не с ними, очень многое основано на шантаже. Человек, находящийся на крюке, из страха может сделать очень многое, а главноебудет держать язык за зубами. Здесь, в Амстердаме, у меня как раз есть такой человечек. Когда-то он был простым советским гражданином, потом соблазнился красивой западной жизнью и попытался стать шпионом за заграничные шмотки и тонкую пачку долларов. В общем, история как в классическом советском фельетоне. А мы, чекисты, тут как тут. Хвать егои к ногтю. Сажать в тюрьмурезона нет. А вот сделать из него своего агентамилое дело. И пусть он не имеет никакого влияния в этой самой Голландии, куда мы его таки выпустили, но зато теперь нам с тобой нужно два приглашения на аукцион, и, уверяю тебя, он ушами землю рыть будет, а приглашения достанет.
Это хорошо, согласился я, но для гарантии скажи ему, что он получит столько денег, сколько потребуется не ему лично, а для того, чтобы достать приглашения.
Обойдется, пренебрежительно бросил Костя.
Нет, не обойдется, решительно возразил я, один только кнут, один только страх не являются гарантией. А вот ты ему и кнут покажи, и пряник дай понюхать, и тогда мы будем застрахованы от того, что он с отчаяния начнет прятаться от нас. Ведь тогда мы окажемся в дурацком положении. Понимаешь?
Понимаю, вздохнул Костя. Как скажешь, так и будет.
Мне нравится твоя понятливость. За это можно и еще по одной.
Мы разлили пиво, и я спросил:
А чем он тут занимается?
Он владелец похоронной конторы. Обслуживает исключительно православных русских. А поскольку их тут, как тараканов на столе у алкаша, то работы у него хватает. В общем, не бедствует.
Ишь ты, я покрутил головой. Его фамилия случайно не Безенчук? А контора не «Милости просим» называется?
Не-ет, засмеялся Костя, он простой советский Семен Борисович Лившиц, а если точнее, тоСоломон Борухович. А здесь онхер ван Леевен. И считается русским.
Ну, это нам знакомо. Я, когда в Штатах ошивался, тоже сначала не мог понять, почему это америкосы называют русскими всех, кто приехал из бывшего Союза. И армян, и евреев, и казахов. А потом привык и перестал обращать внимание.
И это правильно, сказал Костя и открыл две последние бутылочки.
Так значит, будут приглашения? строго спросил я.
А как же! Да ты сейчас сам все услышишь.
Костя потянулся к телефону, но добротное голландское пиво сделало его движение неточным, и он опрокинул пустую бутылку.
А пивко-то ничего себе! удовлетворенно заметил он, нагибаясь за укатившейся под кресло посудиной. Хорошо цепляет.
Ага, подтвердил я и окинул взглядом стол. Все бутылки были пусты, от крабов не осталось и следа, так что я со спокойной совестью взял со стола миниатюрный селектор и нажал кнопку.
Администратор слушает, раздался из селектора приятный женский голос.
Нужно убрать в номере.
Сию минуту, ответила невидимая голландская красотка и отключилась.
Прошло меньше минуты, и в дверь постучали.
Войдите, сказал я, и на пороге показались две крупные румяные девушки в униформе отеля. На передниках были изображены гусь и мышь, которые держали в руках, а точнеев лапе и в крыле по кружке пива с высокой шапкой пены.
Девушки быстро осмотрели фронт работ, видимо, нацеливаясь перевернуть и пропылесосить весь номер, но я охладил их трудовой порыв, сказав:
Нет-нет, просто уберите со стола.
На их лицах отразилось разочарование, и одна из них спросила:
И все?
И все, кивнул я.
Девушки мигом убрали со стола и ушли.
Костя сидел в кресле с сигаретой в одной руке и радиотелефоном в другой. Уставившись в потолок, он шевелил губами.
Номер забыл? поинтересовался я.
Вот еще, ответил Костя, просто я его вспоминаю.
А если не вспомнишь?
Исключено. Вас, простых урок, этому не учат, а мы, профессиональные шпионы, владеем приемами запоминания. Без этогоникуда. Так что сейчас сейчас Есть!
Вспомнил?
Вообще-то вспоминают то, что забыли. А я с помощью особых приемов извлекал информацию из долговременной памяти.
Хорошо. Извлек?
А как же!
Ну-ну
Костина манера разговора иногда до боли напоминала мне Наташу. Вот и сейчас, когда он проехался насчет тупых урок и ловких шпионов, я словно наяву увидел перед собой свою сумасшедшую компаньонку по смертельным прыжкам и ужимкам.
Почувствовав легкую грусть, я вздохнул и спросил:
А скажи мне, Костя, почему это ты разговариваешь, как Наташа? Может, вы с ней, как бы это сказать, некоторое время провели вместе?
Он невесело улыбнулся и, помолчав, ответил:
Нет, не провели, хотя когда-то я очень этого хотел. Он помолчал и добавил:Нас было пятеро друзей. Мы и в универе были вместе, и в училище Ну и, понятное дело, у нас выработался свой язык, своя манера выражаться. А потом мы с Наташей ушли из ФСБ, а из тех троих, кто там остался, двое погибли, а Мишка застрелился. Так что теперь из нашей когда-то веселой и дружной компании остался только я один.
Извини, сказал я.
Да ладно, о чем ты говоришь, ответил Костя. Ну что, звонить?
Давай, согласился я и тайком посмотрел на опустевший стол.
Хотелось еще пива, но нужно было хотя бы выдержать пристойную паузу.
Что яалкаш какой-нибудь, что ли?
Костя набрал номер и приложил трубку к уху.
Потом он нажал на кнопку громкой связи, и в номере стали слышны гудки, потом раздался тихий щелчок, и мужской голос поинтересовался с еврейским акцентом:
Вам кого?
А мне тебя, Сеня.
И что? Кто это?
С тобой говорит Вениамин Апполинариевич Ментиков, четко и раздельно произнес Костя.
Настала тишина, которую нарушало только дыхание Лившица, звучавшее в динамике телефонного аппарата.
О Господи, наконец сказал он уже без всякого местечкового акцента, жили, не тужили Что тебе нужно?
Да ты не беспокойся, ничего особенного.
Знаю я ваше «ничего особенного». А потомконтейнеры, микропленки и прочая херня.
Не беспокойся. Действительноничего особенного. Но очень важно и очень нужно. И если ты не сделаешь этого, вот тогда начнется та самая херня, о которой ты только что сказал. И даже больше.
Ладно. Давай, говори.
Костя посмотрел на меня и сказал:
Через четыре дня, восьмого числа, в королевском павильоне состоится международный аукцион драгоценностей. Мне нужны два приглашения.
И все?
И все.
Та-ак Точно все?
Точно.
Я знаю об этом аукционе. А тебе известно, что все приглашения именные?
Известно, соврал Костя.
И что я теперь должен делать? Брать наши с Софочкой приглашения и подделывать в них имена, как оценки в дневнике?
Ого! удивился Костя. Видать, похоронный бизнес не так уж и плох, раз ты ходишь по таким мероприятиям?
Ну, плох, не плохмое дело. А вот как сделать приглашения для вас Разве что Давид Рувимович
Да хоть Давид Рувимович, хоть Цодик Соломонович, хоть сам пророк Моисей, но чтобы приглашения были. Иначесам знаешь. У нас длинные руки.
Костя подмигнул мне, и я зажал рот, чтобы не рассмеяться и не нарушить такой щекотливый разговор.
У них длинные руки! А у нас длинные ноги, не растерялся питерский Лившиц. Может, померяемся?
Не советую, угрожающе сказал Костя и тут же смягчил тон:Между прочим, если для этого нужны деньги, скажи. Деньги есть.
С этого и нужно было начинать. А тодлинные руки, длинные руки Говори имена.
Бабкин Константин Александрович и Берзин Виктор Сергеевич. Обаграждане России.
Берзинэто я.
Документы на это имя Костя принес мне через два дня после того, как мы вернулись из Татарии в Питер. Он сказал, что в течение трех месяцев они будут абсолютно надежны, а потом следует поменять их на другие. Я не стал спрашивать, в чем тут дело, да и не нужно мне было вникать во все эти заморочки.
Я вполне доверял этому темноволосому жилистому парню со шрамом на левой скуле. Во-первых, моя собственная интуиция подсказывала мне, что ему можно доверять, а во-вторыхон помогал Наташе, когда она уберегала меня от опасностей, о которых я даже и не подозревал, он же готовил вместе с ней мой побег из «Крестов».
Виктор Сергеевич, бормотал в трубку Лившиц.
Он записывал наши имена, и было слышно, как на том конце линии ручка шуршит по бумаге.
Так. Позвоните мне завтра в одиннадцать утра. Посмотрим, что удастся сделать.
Не «посмотрим», а чтобы приглашения были, твердо сказал Костя.
Ладно, ладно, не напирай. Все. И Лившиц повесил трубку.
Я посмотрел на Костю, и он сказал:
Этот Лившиц не такой уж слабый парнишка. Хоть и попался на позорном деле, но все-таки он не из тех, кто сразу же превращается в студень.
Я это понял, кивнул я.
Да. Но крючочек у нас достаточно крепкий. В абонентском сейфе Банка Голландии лежит пистолет, из которого шесть лет назад были застрелены двое полицейских. Тогда убийцу так и не нашли. А на пистолете этомотпечатки пальцев Лившица. И он об этом знает.
Так он чтои тут успел отличиться?
Конечно нет! Он тут вообще ни при чем. А с пистолетом этим я сам все организовал.
Костя помолчал и добавил:
Слушай, давай не будем об этом. Это та самая грязь, о которой я меньше всего хотел бы говорить с тобой. Ты ведь тоже подставленный со всех сторон, и сделали это такие ребята, как я. Понимать?
Да, понимаю, ответил я. Не будем.
Вот и хорошо, с видимым облегчением сказал Костя.
Он снова помолчал, потом кашлянул и спросил:
Слушай, а тебе не кажется, что по пивку можно пройтись еще разочек?
Я рассмеялся:
А я и не знал, что у вас там, в этом вашем федеральном спецпансионате, еще и чтение мыслей преподают!
Костя тоже засмеялся и ответил:
А ты бы посмотрел на себя со стороны, когда следил за тем, как девки бутылки со стола собирали! Да у тебя на лбу было написано, что тебе еще пива хочется.
Да? Я почесал лоб. Нужно следить за собой, а то кто-нибудь сильно вредный сможет прочесть мои самые важные мысли.
Не помешало бы, согласился Костя и взял со стола селектор.
Нажав кнопку, он барским голосом сказал по-английски:
Дюжину «Риддер Донкера» в номер, и отключился.
Я посмотрел на часы, засек положение секундной стрелки, и мы оба уставились на дверь. Через двадцать семь секунд раздался стук, и мы одновременно и радостно воскликнули:
Войдите!
На пороге показалась уже знакомая никелированная тележка, уставленная пивом и стаканами. Костя осмотрел ее и разочарованно протянул:
А где крабы?
Вы не заказывали, любезно ответил официант.
Зато заказываю теперь. Крабов, и побольше!
Слушаюсь, отозвался официант и бесшумно пропал.
Я встал с кресла и подошел к окну.
На улице начало темнеть, и по периметру площади загорелись старинные фонари.
Понятное дело, светилось в них электричество, но сами столбы и прочая арматура были весьма антикварными. Мне захотелось прогуляться по этому старинному и красивому городу, и, повернувшись к Косте, я сказал:
Пошли, прошвырнемся по Амстердаму?
А пиво?
Ты что, думаешь, там, на улице, пивных нету, что ли?
Хорошая мысль. Пошли.
Мы направились к выходу, но в это время дверь открылась, и официант вкатил тележку, на которой стояло огромное блюдо, накрытое сверкающим колпаком.
Господа хотят отменить заказ? не моргнув глазом, поинтересовался он.
Ни в коем случае, с жаром ответил Костя, оставьте все, как есть, а господа пока что прогуляются.
Может быть, поставить в холодильник?
Вы очень любезны, согласился Костя. Выйдя из гостиницы, мы остановились на минуту, решая, в какую сторону идти, и в это время из сгущавшихся сумерек в свет фонаря вышли двое здоровых широкоплечих ребят в спортивной униформе «Адидас».
Я увидел, что они обуты в лаковые штиблеты с квадратными носами, и меня охватила тоска.
Один из них хлопнул другого по плечу и сказал:
Да ты не ссы, брателла! Как Бульдозер сказал, так и будет. Он пацан конкретный. А с этим барыгой мы разберемся в лучшем виде. Он и бабло нам отдаст до последней копейки, и сосать будет у всех по очереди. Так чтовсе путем.
Да я и не ссу, ответил другой, только Акимов просто так деньги не отдаст. Кто же просто так свое отдает?
Что такое «просто так»знаешь? Вот мы ему «просто так» и организуем. Так что отдаст как миленький. А эти его интернаты сраные и так обойдутся. Этих детишек обиженных надо просто утопить, как щенят, чтобы не коптили небо. Тоже мне, благодетель нашелся! Пошли, брателла, на набережную, пощупаем кочки у здешних мокрощелок! Они тут сговорчивые, особенно если травкой угостишь.
Оба заржали и направились в одну из узких улочек, отходивших от площади.
Я посмотрел на Костю и поразился тому, как изменилось его лицо. Теперь это было лицо безжалостного убийцы. Почувствовав мой взгляд, он повернулся ко мне, посмотрел в глаза и спросил:
Ну что, хочешь грохнуть их?
Я твердо ответил:
Хочу.
Так за чем же дело стало? Пойдем и замочим.
Нет, Костя. У нас дела поважнее. Так что Извини.
Да уж. Твари поганые. И Костя смачно харкнул на землю. Потом снова посмотрел на меня и сказал:А пойдем-ка, тезка, да по водочке!
А пойдем! согласился я. Пивом голову не обманешь.
И мы тоже направились в одну из узких извилистых улочек, отходивших от старинной площади с ратушей.
Но улочку мы выбрали совсем не ту, в которой скрылись два подонка, решавших, как они отнимут у какого-то Акимова деньги, предназначенные неизвестным убогим детям. Улочку мы выбрали совсем другую, чтобы избежать соблазна, если случайно наткнемся на этих двух конкретных пацанов.
А соблазн был, и немаленький. Вот тебе и Голландия, страна тюльпанов.
* * *
Королевский павильон, в котором проходил всемирный аукцион драгоценностей, издалека смотрелся как обыкновенная дачная веранда. Правда, подойдя ближе, мы убедились, что застекленные рамы, из которых состояли стены этого летнего павильона, имели причудливый фасон и были сделаны из мелкого чугунного литья, толстые стекла имели зеркальную фаску, а внутри все было отделано красным деревом и голубым бархатом.
В общемничего. Но у нас в Царском Селе есть сараи и поинтереснее.
Павильон располагался в глубине живописного парка со множеством извилистых дорожек, статуй и фонтанчиков. И, понятное дело, везде росли тюльпаны. Я не люблю эти юбилейно-похоронные цветы, и мне стало немного кисловато от их однообразного изобилия. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим портвейном не ходят, так что я засунул свое недовольство поглубже и постарался не обращать на тюльпаны внимания.
Мне не приходилось бывать на таких мероприятиях, и поэтому я предполагал, что это будет пафосная тусовка вроде церемонии вручения «Оскара». Но все оказалось гораздо скучнее. Простым гражданам, которые толпами слонялись по королевскому парку в компании приятелей, девушек, детей и собачек, до всей этой ювелирной оргии не было никакого дела, и они равнодушно бросали безразличные взгляды в сторону огромной стеклянной шкатулки, за прозрачными стенами которой ненормальные богачи насмерть бились друг с другом за право обладания каким-нибудь бессмысленным кусочком минерала в металлической оправе.
И, конечно же, вокруг павильона ошивались крепкие ребята в строгих костюмах, черных очках и с радиопилюлями в ушах. Они бдительно смотрели по сторонам и прислушивались к руководящим указаниям, звучащим в наушниках. Еще можно было увидеть нескольких фотографов и двух телеоператоров. И все. И никакой помпы. Так что, когда мы с Костей предъявили одному из стражей свои приглашения, он мельком взглянул на них, кивнул и, отвернувшись, зевнул, прикрыв рот ладонью.