Оно должно втирать лосьон!
Голос я постарался подобрать самый загробный, на который был способен, что было непростов одиннадцать я был той ещё писклёй. Но вот голос напуганной жертвы у меня получился более чем достоверный:
Прошу вас, пожалуйста. Я хочу домой, я хочу к маме!
Теперь оно кладёт лосьон в корзинку.
Тут я начал отпускать проволоку и ведро стукнулось об дно ямы.
Прошу вас, я никому не скажу, если вы меня отпустите!
Оно кладёт лосьон в корзинку.
Я закричал сначала пискляво (как бы закричала моя жертва в яме), а потом издал свой обычный крик. Прикрыв рот рукой, я засмеялся. Мне правда было весело и я ещё раз убедился, что не нужна большая компания или хотя бы один друг, чтобы было весело. Хотелось придумать ещё что-нибудь, разыграть сцену из ещё какого-нибудь фильма, но меня остановил оклик. Я вздрогнул, будто меня застукали за чем-то непристойным. Я был уверен, что один на всей стройке. Но, как я и сказал, «кишлак» слишком большой.
Повернув голову на звук, я понял, что у меня проблемы. Ко мне, обходя котлованы, направлялась знакомая фигура. Я понял кто это ещё по походке. Походке человека, идущего на «стрелку», с намерением покалечить хотя бы одного противника. Проволока выскользнула из мигом вспотевшей руки и ведро глухо стукнулось об дно ямы.
Это был Сеня. Именно Сеня, а не Арсений. За обращение полным именем, он мог жестоко избить. Хотя, многих он избивал без видимых на то причин. Любил он подраться. Я слышал это было связано с какими-то отклонениями в его башке. Даже не смотря на приступы беспричинной агрессии и неспособность перейти из пятого класса в шестой на протяжении вот уже трёх лет (да, на тот момент ему было четырнадцать), его не спешили переводить в спец школу. Родители у него были «буржуями» и не мало денег вложили в нашу школу. Думаю не стоит объяснять снисходительность со стороны директора на его счёт.
Одно радовалов школе он появлялся редко. Но в тот день, в выходной, когда я надеялся отдохнуть от его издевательств и тумаков, он нашёл меня.
Э, педрила!
Голос его звучал не по годам грубо, но разговаривал он как десятилетний. Я поднялся на ноги и собрался бежать, но был зажат в угол за спиной метрах в пятидесяти одна стена забора из бетонных плит соединялась с другой под прямым углом и единственной возможностью убежать был прорыв через Сеню и многочисленные котлованы. То есть, возможности не было. Я так и прирос к земле от чувства всепоглощающей безысходности.
Думал, раз школы сегодня нет, я тебя не достану?
Он залихватски дёрнул за козырёк свою красную кепку. Микки Маус весело улыбался с чёрной футболки Сени.
Он подошёл уже вплотную. Уже в одиннадцать лет я был довольно высоким, но даже при этом я смотрел на этот бульдозер на ножках снизу вверх.
Сеня глянул в яму, которая была как бы душегубкой маньяка, и оскалил кривые зубы.
В куколки играешь, гомик? Ты так даже мальчиков не привлечёшь.
Оставь меня в покое. Дай хоть в субботу от тебя отдохнуть.
Знаешь что? Твоя мать говорила мне тоже самое.
Я думаю, ты догадываешься, что бурю эмоций я после такого не испытал. Мне никогда не приходилось испытать хоть одной понятной эмоции. Маму я почти не помнил, она умерла когда я ещё под стол пешком ходил, но я понимал, что нельзя позволять подобного рода швали так о ней отзываться.
Заткни свою пасть.
Вот так легко. Сам не понял как в подобной ситуации, в том положении у меня с языка слетели такие слова. Видно было, что Сеня был удивлён не меньше меня, но он оправился быстрее чем я. Его удивление моментально превратилось в ярость.
Удар был мощный, пришёлся слева, в челюсть. Я даже не успел осознать произошедшее, не говоря уже о том, чтобы потереть место удара, когда он схватил меня за грудки толстовки, только чтобы снова кинуть меня на землю, в пыль.
Похороню тебя прямо здесь, утырок!
Под рёбра прилетел носок его ботинка. Воздух из лёгких вышибло сразу.
Убью и ничего мне за это не будет! Папа меня отмажет.
Коленку пронзила острая больэта мразота с размаху опустила на неё тяжёлый каблук.
Да и кто вообще будет тебя искать? У бати твоего останутся собутыльники, о тебе он вообще забудет.
Нового удара не последовало. Я приоткрыл до этого зажмуренные глаза.
Знаешь чего мне хочется?
Вопрос, как оказалось, не требовал ответа.
Отлить.
Сеня схватил меня за шиворот, как нагадившего котёнка и потащил к яме, в которой до сих пор лежали ведро и покалеченная кукла.
Сброшу тебя сюда и хорошенько обоссу. А уж потом откручу тебе твою уродливую башку.
Мне всё стало ясно в тот момент. Он говорил абсолютно серьёзно. Это был уже не Сеня, который школьный задира. Это был Сеня, который хочет записаться в убийцы. Диснеевский грызун всё так же улыбался с его футболки, как будто одобрял всё происходящее.
А вот тут самое интересное. Такие моменты обычно описывают фразами типа «разум как в туман опустился» или «глаза застелила пелена», но у меня язык не повернётся говорить настолько пафосно. Единственное, что тогда возникло у меня в голове, это осознание. Простое, я бы даже сказал примитивное. «Либо он, либо я». Речь шла о выживании, улавливаешь?
Сеня тащил меня спиной по земле, с которой моя правая рука уже ухватила тяжёлый кусок кирпича. Левая готовилась ухватить его ногу в нужный момент, когда он поднимет одну, чтобы сделать шаг и окажется в неустойчивом положении. Через мозг прошло формальное «обратной дороги не будет» и я крепко вцепился в сенину ногу.
Он с удивлённым рёвом свалился на землю, подняв плотный столб пыли. В тот момент, когда он развернулся на спину, чтобы вскочить на ноги, я навалился на него. Он был вдвое крупнее меня и ему бы не составило труда сбросить меня, поэтому действовал я быстро. Левой рукой я вцепился в его горло, а левой коленкой покрепче упёрся в пах. Сеня уже хотел выкрикнуть что-нибудь в своём стиле, но я его заткнул. Навечно.
Правая рука с куском рыжего кирпича усердно работала. Я опускал её на левый висок Сени сверху вниз по дуге, пока не устал. Это произошло уже спустя время после того как его глаза закатились. После того как стихли его хрипы.
Пот с моего лба стекал на его проломленный череп, я порядком запыхался. Поднявшись на ноги, я понял, что он не врал, когда говорил, что ему нужно отлить между ног на его брюках растянулось тёмное пятно. Я глянул на свою коленку и мне захотелось ещё разочек приложить остывающий труп Сени кирпичомона слегка пропиталась его отходами.
Я не долго думал, что делать дальше. Нельзя было вот так оставлять его, даже ребёнком я это понимал. Ухватив Сеню под мышками, я, кряхтя, потащил его к единственному по настоящему надёжному месту, чтобы избавиться от тела. Этим местом был небольшой карьер, там же, на территории «кишлака». Карьер был глубоким и наполнен дождевой водой, которая испарялась разве что летом. У этого «пруда» я, покопавшись в строительном мусоре, нашёл канат покрепче и валун побольше. Привязав ноги Сени к валуну, я в последний раз глянул на его бледное изуродованное лицо, на отметины от ногтей на его шее, на всё такое же тёмное пятно на его брюках и сбросил валун с крутого берега карьера. Он смачно плюхнул в воду, а за ним и тело Сени. Я нервничал, что валун окажется не слишком тяжёлым или карьер конкретно в том месте окажется неглубоким, но всем что поднялось на поверхность воды было лишь парочка пузырьков. По воде прекратили расходиться круги. Как будто ничего и не произошло.
Постояв немного, я уже решил было идти, но вспомнил кое о чём важномулики! Я быстренько вернулся к яме, прихватил всё барахло, после чего скинул в карьер. Ведро и кукла уже ушли на дно, а я всё рассматривал красную бейсболку Сени, слетевшую с его головы при падении. Разум подсказывал бросить её в воду, но внутренний скупердяй напоминал, что вещь может пригодиться. Я повертел бейсболку в руках. Красная, фирмы «Найк» (думаю, не стоит объяснять какая это была роскошь в те времена), не единого пятнышка крови. Перетянув ремешок сзади под размер своей головы, я напялил её. Она всё ещё была тёплая и влажная от пота Сени. Любой другой на моём месте, наверное, тут же с отвращением скинул бы бейсболку в воду. Но я не стал. Я почувствовал что-то средневековое. Убил врага и считай стал им, получил его силу.
Я в последний раз глянул в воду, внимательно оглядел одежду на предмет пятен крови и поспешил домой. Где-то вдалеке расходился гром, а мне не хотелось попасть под дождь. Хотя в этот раз я был ему рад. Если и оставались какие-то улики и следы, которые я не убрал, за меня это сделает природа.
Артемий замолчал и Алексей понял, что это конец истории. Он отключил диктофон.
И что, никаких угрызений совести?
Мясник посмотрел на него как на идиота. Хотя скорее как на ребёнка, который задаёт очевидно глупый вопрос, но ему это простительно в силу возраста.
Помню, шла новая учебная неделя. С момента убийства прошло дней пять. Было утро, я подходил к школе и, подойдя к главному входу, мысленно похвалил себя за то, что додумался не надевать трофейную бейсболку. Там была женщина, в которой я узнал мать Сени (не помню как её звали). Она показывала его фотографию ученикам и родителям, провожавшим своих детей в школу. Задавала типичный в её ситуации вопрос«вы не видели моего сына?». Когда я подошёл ближе, очередь дошла до меня. Я хорошенько оглядел мать Сени. Она была плоха. Бледная, осунувшаяся. Глаза заплаканные и уставшие. Складывалось впечатление, что она не спала с того самого дня, как Сеня не вернулся домой. Она ткнула мне в лицо фотографию. На ней был изображён Сеня, как обычно выглядящий как самый настоящий бычара. В тот момент я убедился, что не испытываю никакой жалости к этой горем убитой женщине и её сыну, которого убил собственными руками. Помнится, я лишь покачал головой и зашёл в школу. В конце учебного дня классный руководитель сообщил нам, что Сеня пропал (как будто по небывалому спокойствию в школе на протяжении почти недели этого кто-то не заметил) и попросил нас связаться с его матерью, если у нас есть хоть какая-то информация. Также, он попросил нас быть осторожными, потому что «кто знает, на его месте может оказаться любой из нас, время ведь неспокойное». Всё это мне очень льстило. Столько шумихи и всё из-за чего-то, в чём виноват я. А самое главное, что никто даже не догадывался о моей причастности. Это ощущение, когда ты знаешь что-то важное, но не можешь похвалиться. Опьяняет и раздражает одновременно. Ещё я полностью убедился, какую услугу я всем оказал. В столовой со стороны почти каждого столика было слышно восхищение тем, что Сеня наконец куда-то пропал. Может быть даже сдох. Без него дышать стало легче, так говорили мои одноклассники. Похожее я расслышал в разговоре двух учителей в коридоре. «Ужас, конечно, что Сеня вот так пропал, но без него на уроках стало спокойнее». Я вспоминаю всё это до сих пор и не перестаю задаваться вопросомвсе эти лицемерные ублюдки правда считают меня чудовищем?
Артемий умолк, судорожно глотнул. У кого угодно устанет горло столько говорить.
Кстати, если тебе интересно, ту красную бейсболку я тем же вечером выкинул в мусорный бак.
Таких подробностей Алексей не знал, но он был не первый, кому Мясник рассказал про «начало отсчёта». Психиатр знал, что вздувшееся и бледное тело этого Сёмы нашли, когда вода в карьере порядком испарилась под палящим солнцем лета следующего года. Уже через десять лет череда убийств, объединенная схожим почерком, возобновилась и не ограничилась не то что районом с заброшенной стройкой, но даже одним городомжертв находили в разных городах по всей европейской части страны. Поражало терпение Мясника, он мог отказаться от убийств надолго. Но не навсегда. Это сгубило его, как и подавляющее число серийных убийц.
Алексей заметил на лице Артемия что-то неестественноеслабая ухмылка. Не будь он представителем своей профессии, не сказал бы, что она фальшивая, как у всех психопатов.
Что-то не так?
Нет, док. Просто жду, когда ты начнёшь размышлять о влиянии первого убийства на всю мою жизнь.
Поразмыслить было о чём. Первое убийство на стройке убийца через время открывает успешный строительный бизнес. Но Алексей не хотел доставлять ему такого удовольствия.
На самом деле я думал о другом. Личина успешного бизнесмена и уважаемого члена общества шла на пользу, не правда ли?
Более чем. Тут ты абсолютно прав, мозгоправ. Внешность у меня, так скажем, не очень располагающая, но манерами и щедрыми пожертвованиями в разные фонды, я отводил от себя весомую часть подозрений.
Алексей расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Днём заниматься благотворительностью, а ночьюзабирать жизни. Наверное, ни один психиатр не поймёт как вам, убийцам, это удаётся.
Разве можно понять чистое зло?
Значит ты признаёшь, что совершал зло.
Тут Мясник совершил неожиданноеон наклонился вперёд. Цепи звякнули, после из его уст прозвучало то, что Алексей на всю жизнь запомнил:
Ты не понял, пацан. Чистое злоэто я, а не мои деяния.
Через минуту хриплый голос нарушил тишину:
У тебя есть хобби?
Алексей ещё в университете усвоил одно правилони у клиента, ни у психиатра не может быть друг к другу слишком личных вопросов.
Я иногда выбираюсь на рыбалку.
А я вот людей мочу. И для меня убить так же просто, как для тебя выловить рыбёшку из речки поутру.
И никаких угрызений совести?
Вопрос ради вопроса, итак ответ очевиден.
У охотников бывает угрызения совести?
Значит так ты рассматривал убийства невинных людейохота, азартное занятие?
Я слышу упрёк и враждебность в твоём голосе.
Тяжело скрывать эмоции в разговоре с тем, кто отнимал жизни у беззащитных.
Мясник откинулся на спинку стула.
Я не убивал беззащитных. У каждой из моих жертв всегда был шанс или возможность дать мне отпор.
Даже у женщин?
Мне ли, человеку прозябающему в неволе, рассказывать какие нынче пошли женщины. Ответить могут ощутимее некоторых мужиков. До сих пор вспоминаю ту хрупкую молодую брюнеточку. Электрошокер, представляешь? Чуть не ушла, но было приятнее сворачивать ей шею.
Алексей непроизвольно сжал мокрый от собственных ладоней диктофон. Артемий не мог этого не заметить и воздержался от подробностей. Почему? Возможно не испытывал неприязни к психиатру. Если такие как он вообще могут испытывать неприязнь в понятном смысле этого слова.
А как же тот мальчик? -процедил Гоффман сквозь зубы. Он был совсем ребёнком, по определению не мог дать сдачи.
Проба пера. отмахнулся Артемий. Благодаря ему я убедился, что убивать детейне мой стиль.
«Его звали Борис Петров. Десять лет отроду. Он шёл домой после дополнительных вечерних занятий. Наверное думал о том, как поужинав с родителями, сядет играть во что-нибудь с друзьями по сети. Его звали Борис Петров, а «не проба пера», козёл.»
Конечно, Алексей этого не сказал. Профессиональная этика. Кроме того, камера видеонаблюдения в левом верхнем углу помещения не внушала ощущения безопасности. Если Мясник захочет, переломит его как охотничье ружьё ещё до того как охрана, с дубинками наперевес, ворвётся сюда.
Гоффман получил что хотел, но всё никак не мог попрощаться и уйти. Ему хотелось продолжать разговор с Артемием, хотя он не мог до конца себе в этом признаться.
Стиль?
Он ведь есть у каждого убийцы, если не ошибаюсь?
Это так, и должен сказать, что твой «стиль» заставил следователей попотеть. Почти всегда разный способ убийства, жертвы различного пола, возраста и социального статуса. Ты не брезговал никем и ничем.
Я считаю, что в этом ремесле и не должно быть никакой брезгливости.
Повисла тишина.
Одного я не могу понятьзачем нужно было устраивать почти две недели безпрерывных убийств? Зачем такая неосторожность? Убивал бы как и раньше с большими интервалами и поймали бы ещё не скоро.
Мясник задумался и через пол минуты вздохнул:
Не знаю.
На другой ответ Алексей и не рассчитывал. Значит, единственным объяснением до сих пор оставалось влияние смерти отца Артемия. Маньяк его ненавидел, не раз в открытую об этом заявлял на допросах, но всё же это был его отец. Вот он с горя и устроил резню.
Ты ведь не хотел в тюрьму?
Что за вопрос? Кончено не хотел. А кто-то хочет? Кормёжка здесь отвратная, не говоря уж об условиях содержания.
«Как хорошо, что мы не в Норвегии и тебя посадили туда, где тебе самое место, а не в санаторий с решётками на окнах.»
Алексей оставался с виду невозмутимым и не стеснялся своих мыслей.
Можешь мне не верить, но у меня были планы на старость.
Неужели?
Да, и не понимаю к чему такое удивление. Кто-то к старости копит на кругосветное путешествие, кто-то на загородный коттедж, ну а я начал откладывать деньги на собственный дом для квестов.
Алексей удивлённо приподнял бровь. Чего угодно он ожидал, но не этого.