На следующий день Тамара отвезла меня в церковь и провела обряд крещения. Крестной матерью стала ее хорошая знакомая, Ольга Робертовна. Она мне сразу понравилась, но тогда я даже не предполагал, какую важную роль она сыграет в моей жизни. Итак, с того дня, как я принял христианскую веру, я стал официальным членом православного вероисповедания, отныне я был обязан носить крестик и соблюдать все существующие ритуалы. В тот момент, кстати, меня это даже обрадовало, потому что я свято убедил себя в том, что с этого дня Господь Бог взял мою жизнь под особый личный контроль.
* * *
Я не слишком сумбурно рассказываю? Вам не скучно? Дело в том, что я впервые в прямом эфире и очень волнуюсь, к тому же меня раздражают постоянные звуки за моей спиной. Они создают ненужный дискомфорт и сбивают с мысли. Пожалуйста, не судите мой дебют слишком строго и отнеситесь с пониманием к ситуации. В конце концов, жертву тоже можно понять: вы в кромешной темноте, обездвижены, во ртукляп, а ваши уши улавливают информацию о том, что вас скоро убьют, на потеху зрителям! Шансов на помилованиеноль, потому что палач циничен, хладнокровен и уверен в своей правоте! Кстати, чтобы успокоиться, я немного выпил. Точнее, смешал бутылку шампанского и «Девятую Балтику». Если честно, то я чувствую, как меня немного развозит, так что Если вас раздражают автомобильные пробки или дождик за окном, то попробуйте поставить себя на место моей жертвы, и вы удивитесь тому, насколько вы счастливы!
* * *
Каждое воскресенье в одно и то же время мы садились в автобус и ехали в церковь, где отстаивали службу от начала и до конца. Тамара недвусмысленно давала понять, что дети еще не люди, а заготовки, и лишь покорность и осознание собственного несовершенства способны сделать из них правоверных христиан. Произносила она это так часто и убедительно, что я всегда спрашивал у нее разрешения на каждое свое действие, и если она не одобряла моих намерений, то я полностью отказывался от них. Можно сказать, что любые мои поступки требовали санкционирования.
В школе поначалу все складывалось неплохо. Да, в первые дни кто-то пытался смеяться над моим физическим недостатком, но классный руководитель пресек на корню эти шутки, и тема развития не получила. Учился я прилежно, и после первой недели в моем дневнике красовались только пятерки. Тамару это не слишком впечатлило, но все же она пообещала на выходных отвести меня в Парк Горького, чтобы я прокатился на каруселях. Это было моей мечтой, и я считал часы до наступления этого момента!
Тот день начинался как в сказке: Тамара купила мне колу и мороженое сразу, как только мы вышли из метро. Газировку я выпил залпом, а ледяной брикет положил в карман, чтобы он немного подтаял. Мы прошли по Крымскому мосту, и она не без гордости рассказала, как в сентябре 1986 года ее ухажер на спор сиганул с моста в воду, после чего простыл и заработал воспаление легких. Болезнь дала осложнение на горло, и молодой человек навсегда остался осипшим. Во время рассказа она улыбалась собственным воспоминаниям, суетливо грызла ногти и оглядывалась по сторонам. В итоге я так и не понял, хорошо или плохо поступил тот человек, но лично я никогда бы не прыгнул. Во-первых, я не умею плавать, а во-вторых, слишком уж сильно я боюсь высоты.
Парк был набит людьми под завязку. Казалось, что все горожане покинули свои квартиры ради отдыха. Несмотря на ранний час, по территории разгуливали пьяные компании, которые горланили песни и выкрикивали грубые выражения. От всеобщего перевозбуждения стихийно возникали потасовки между неформалами и спортсменами, но я не обращал на это внимание, ведь впереди замаячили карусели, о которых я так долго мечтал.
Раньше аттракционы я видел только в кино, а здесь эти махины кружились над моей головой и поражали воображение мощностью механизмов и восторженными воплями пассажиров. Я и представить себе не мог, что такие огромные сложные штуки вообще существуют, но они были реальны и, судя по децибелам визгов, обещали колоссальный выброс адреналина. Мы подошли к кассе: огромные очереди зигзагами растянулись по парку, и стало ясно, что прокатиться в ближайший часзадача из области фантастики. Тамара остановилась как вкопанная и уткнулась в очередь взглядом.
Тамара, давай спросим, кто последний! Я потянул ее за руку в сторону конца очереди.
Я не собираюсь тратить два часа на бессмысленное стояние!
Но ведь на службе мы стоим три!
Ты что себе позволяешь? Сравниваешь служение Господу и праздное веселье? Или дьявол тебя искушает? Она сверкнула глазами так, что меня всего передернуло.
Прости, я нечаянно! протянул я, испугавшись ее решительного тона.
Что нужно делать, если лукавый хочет сбить тебя с пути истинного? Она была предельно серьезна.
Прочесть молитву. В тот момент я еще не терял надежды.
Отойди под дерево и читай! Три раза! Четко!
Я встал под массивную липу и начал тараторить «Отче наш». От обиды и несправедливости мне показалось, что солнце померкло и воробушки, игравшие на траве, зачирикали в утешение: «Не плач, Ларик! Ларик, не плачь! Не плачь!» Я вдруг почувствовал поддержку и понял, что я не один! Эти птахи пытались меня подбодрить! Я отвлекся на птичек и стал улыбаться их веселой игре, но внезапно получил подзатыльник: что за идиотские ухмылки? С кем ты разговариваешь? Ты что же забыл, как читать молитву? Твое лицо должно выражать скорбь и покаяние!
Молитву надо читать с открытым сердцем! промямлил я, но она и не собиралась слушать моего ответа.
Надо сказать, что до этого Тамара никогда меня не била на людях, и на моих глазах появились бесконтрольные горючие слезы. Она демонстративно отвернулась и прошипела: «Не ребенок, а наказание».
И тут из очереди вышел высокий мужчина лет тридцати пяти. Он был одет в светлые брюки и пронзительно-голубое поло, на ногах легкие ботинки, которые подчеркивали мягкость и пружинистость его спортивной походки. Он подсел ко мне и протянул ладонь Геркулеса:
Привет, чемпион! Что за слезы в праздник?
Я вгляделся в его лицо: оно было гладко выбрито, сияло улыбкой и пахло приятным таинственным ароматом. Я обрел надежду, набрался смелости и выпалил:
Я хочу на «Ковер-самолет»!
Быстро подошедшая Тамара дернула меня за рукав:
Я же сказала тебе, что очередь слишком большая!
Мы уже отстояли, я могу уступить вам свое место! Я уже сто раз катался! Волшебник излучал надежность и силу.
У нас нет лишних денег! Это слишком дорого, отрезала Тамара.
Держи билет. Тебя как зовут? Он протянул мне пропуск в мечту.
Ларик, произнес я и взял заветный билетик.
А меня Жора! Не боишься высоты, Ларион?
Я мотнул головой:
Я ничего не боюсь, кроме Бога.
Жора отвел глаза на Тамару, потом вновь посмотрел на меня и подмигнул: это правильно.
Верни билет. Нам не нужны подачки! Тамара силой отстранила меня, и Жоре пришлось встать во весь исполинский рост.
Но я от всей души. Праздник все-таки.
Если мать говорит нет, значит, нет! рубанула она. Развлекайте своих детей, когда они у вас будут.
В этот момент «Ковер-самолет» остановился, и посетители стали шумно покидать свои места. Из очереди послышались призывы двух долговязых подростков, которые обращались к Жоре:
Пап! Пап! Не успеем! Скорей!
Бегу! Жора снова присел и протянул мне пачку жвачки: Не горюй, чемпион, значит, в другой раз!
Он пожал мне руку и вернулся к сыновьям. Дальнейшие слезы не имели значения. Тамара продемонстрировала готовность идти до конца, и я смирился с унижением снова. Как только мы отошли к скамейкам, она раскрыла ладонь и твердо отчеканила:
Давай это сюда!
Что? Мне давно хотелось попробовать жвачку!
То, что он тебе дал! Это нужно выбросить! Это вредно!
Я достал пачку желтого цвета. Тамара брезгливо взяла ее двумя пальцами и, добравшись до переполненной урны, демонстративно бросила внутрь.
В этот момент меня кто-то ткнул в ногу, и я посмотрел вниз: передо мной, виляя хвостом, стояла лохматая собака с озорными глазами и блестящим носом. Она высунула язык и улыбнулась мне.
Не трогай ее, она заразная! закричала Тамара издалека.
Но собака снова ткнула меня носом в карман и лизнула его. И тут я увидел, что мороженое растаяло и так сильно испачкало штанину, что та стала шоколадного цвета. Я вынул остатки брикета и выложил на траву перед псиной. Собака облизала мне пальцы, закружилась волчком и затявкала в знак благодарности.
Видимо, ты сегодня решил меня довести? Ее взгляд впился в мои брюки. Что это такое?! Я для чего тебе новые штаны купила, чтобы ты их в первый же день испортил?
Я молчал и боялся взглянуть на нее, а на траве неизвестная собака слизывала кусочки моей радости. Обиднее всего было оттого, что мороженое я даже не попробовал.
Отвечай, когда я с тобой разговариваю! Голос Тамары снова врывался в мои мысли и спускал с небес на землю. Ты оглох?
И я словно оглох. Воробушки, которые до этого так весело чирикали, перестали прыгать по травке и сочувственно смотрели на мои страдания. И в этот момент Тамара, словно футболист, пробивающий пенальти, замахнулась ногой и изо всех сил ударила собаку в бок. Дворняга, отлетев в сторону, громко заскулила и убежала прочь. Мне кажется, что я даже услышал, как она заплакала.
Чья собака? Почему без намордника?! Тамара явно хотела выплеснуть гнев на любого встречного, лишь бы тот подал голос.
Но никто на ее крик не обратил вниманиявсе были заняты своими делами: кто-то пил пиво, кто-то фотографировался, а Жора с сыновьями радостно махали мне руками откуда-то с неба. Атмосфера праздника набирала ход, а мы энергично шагали к выходу, протискиваясь сквозь поток человеческих предвкушений. До самого дома Тамара не проронила ни слова, а я очень сильно хотел в туалет, но сказать об этом «маме» боялся.
* * *
Но достаточно лирики! Смотрите, ЧТО у меня есть! Перед вами легендарный самовзводный наганоружие революции! Чувствуете, как легко и приятно крутится барабан? Музыка! Оружие собрано в Туле в 1931 году, начальная скорость пули300 метров в секунду! С 25 метров пробивает несколько сосновых досок. Легкий, компактный, эргономичный револьвер, хранящий в себе дух протеста и неповиновения! Настоящий бунтарь!
Когда я был маленьким, то часто воображал, как в мои руки однажды попадет такая игрушка и я смогу покарать своих врагов! В мечтах я выстраивал мерзавцев к стенке и громко зачитывал приговор. Как только кто-то из них падал от отчаяния на колени, я наугад всаживал пулю в открытую часть тела, и начиналось шоу. Обидчик сгибался, корчился и слезно умолял не добивать его. И вот тогда начиналось представление! Я переворачивал песочные часы, и если за три минуты человек не умирал, то производил еще один болезненный, но не смертельный выстрел в какую-нибудь второстепенную часть тела. Он корчился с неподдельным энтузиазмом, наводя ужас на других, а я гомерически хохотал! Конечно, если он умирал слишком быстро, я огорчался, но его мучения заканчивались, и в таком случае я прощал его и переставал сердиться.
В целом смерть от харизматичного револьвера довольно гуманна. Ведь умереть от пули не то же самое, что сгнить в больнице от рака или перитонита! Уходить из жизни можно и нужно красиво!
* * *
Тамара не разрешала мне выходить из дома без цели. Подразумевалось, что гуляниебессмысленная трата времени, и я целыми днями был вынужден смотреть сквозь оконную решетку на грешную жизнь обычных людей. Веселые компании, семейные пары, школьникивсе они жили полноценной жизнью! Молодежь толпами ходила в кино, парни целовали девушек, хозяева выгуливали собаких жизнь мне казалась пестрой, разнообразной и наполненной всяческими удовольствиями. Я бы многое отдал за то, чтобы махнуться с ними местами, но такой возможности не предоставлялось. Подышав свежим воздухом через форточку, я открывал учебник или какие-нибудь жития святых и штудировал тексты, чем очень радовал Тамару. Так и сидел я за столом, глядя в книгу и думая о том, что настоящая жизнь проходит где-то неподалеку, совсем близко, но мимо, и в ближайшем будущем я не ожидал перемен к лучшему.
Надо отметить, что вся эта муштра привела к тому, что я стал маниакально педантичен: мыл руки после каждого захода в туалет, ежедневно пылесосил, чистил обувь и даже тарелки на кухне расставлял по росту и красоте. Мой дневник и тетрадки были заполнены каллиграфическим подчерком без помарок и нечитабельных соединений. Я гордился своей аккуратностью и носил при себе зубочистки, салфетки и пилочку для ногтей. Я старался вызвать к себе этим хоть какое-то уважение окружающего мира!
Учебный год был в самом разгаре, но заводить дружбу со мной никто не торопился. Одноклассникам я был нужен только во время контрольных работ, потому что успевал решить сразу два варианта, причем начинал, как правило, с чужого. Мне хотелось, чтобы кто-то из мальчишек понимал, что делаю я это от чистого сердца, ради возможных приятельских отношений, но вместо рукопожатий я, как правило, получал пенделя.
Поскольку я жил под домашним арестом, то успевал делать не только уроки, но и дополнительные задания. Учителя видели мое рвение и всем ставили меня в пример, особенно на родительских собраниях, которые Тамара просто обожала.
В дни визита в школу она с самого утра делала укладку, маникюр и приходила в класс раньше всех, чтобы занять место на первой парте. Она разворачивала красивый блокнот и аккуратно записывала все, что рассказывал классный руководитель. Когда меня хвалили, она делала вид, что прослушала, и переспрашивала, чтобы заострить внимание общества на «своем сыне» и получить максимальное удовлетворение. Для Тамары это было чем-то вроде церемонии вручения премии «Оскар».
После собрания ее обступали мамаши и донимали расспросами: как вам это удается, ведь вы воспитываете мальчика одна? Тамара обводила всех взглядом превосходства и заводила шарманку про духовное воспитание: главноесмирение и послушание, дети должны с детства усмирять свои желания и подавлять плоть, лишь тогда возможно уважение к старшим и правильное формирование личности! Родители поддакивали, кивали и закуривали тошнотворные сигареты, запивая дым баночными коктейлями.
Я чувствовал себя образцовым хряком-производителем, которого заводчик использует в качестве рекламы своей продукции на международной выставке. Для Тамары я был коммерческим проектом, который помогает компенсировать ее одиночество и придать ее жизни особый смысл. С одной стороны, я не был против, но с другойплатил за Тамарину блажь полным отсутствием детских радостей. В моей жизни не происходило ничего интересного, и я даже начал скучать по «Дому желтого сна».
* * *
Наступила снежная зима. Моя жизнь окончательно погрузилась в безэмоциональный мрак. Апатия к жизни накрыла меня с головой, и я перестал понимать окружающий мир. Временами меня одолевало безумие, в котором было страшно признаться даже себе самому. Я осознанно заглушал сознание молитвами, но подсознание бесконтрольно вырывало меня из сомнамбулического состояния, и злорадные мысли закипали во мне мерзким ехидством. Почему так происходило? Я не знаю. Вероятно, нужно было обратиться к специалисту. Психолог, невролог, мозгоправ Кто там еще существует на эту тему? Меня можно было спасти, но никому абсолютно не было до этого дела.
Итак, наступила зима, и в один из таких тревожных денечков мне захотелось совершить противоправный поступок. Поковырявшись в своих желаниях, я пришел к выводу, что если разобью стекло в кабинете директора, то убью сразу двух зайцев. Во-первых, я давно мечтал об этом, а во-вторых, битое стекло разрушит мой имидж идеального мальчика и показуха Тамары загнется на корню. Она будет вынуждена пересмотреть наши взаимоотношения, мы все обсудим, найдем компромисс, и, возможно, моя жизнь приобретет сладковатый привкус. Так думалось мне в то время.
Кабинет директора находился на первом этаже, и попасть в стекло было проще простого. Единственное, что здесь требовалось, сила броска и смелость, так как уйти незамеченным не предоставлялось возможным, но для себя я уже все решил и совершенно не опасался возможных последствий. Я дождался конца уроков и слепил три снежка. Теплом ладоней я превратил их в идеальные ядроподобные снаряды, на которые было приятно смотреть. Для гарантии в один из них я спрятал железный шарик от школьного бильярда, который украл в группе продленного дня.
Я не знал, с чего начать этот опасный эксперимент, и поэтому по традиции прочел молитву для успокоения пульса. После недолгого волнения я осторожно бросил первый снежок в центр оконной рамыстекло лишь задрожало. Я понял, что мне недостает элементарной силы, и второй снаряд я запустил что было мочи. Бросок был ощутимо мощнее, но стекло выдержало и на этот раз, указав на мою несостоятельность. В ту же секунду в окне появилось лицо разъяренной секретарши. Это была некрасивая девушка-очкарик лет двадцати, с тонкими икрами и грубым голосом. Она начала грозить мне кулаком, я сжался от страха, но переборол его и взглянул на оставшийся снежок. Он, в отличие от меня, не дрейфил, а призывал к действию: эй, не бойся, мне самому не терпится сделать это! Он будто подмигнул мне, и я, глубоко вздохнув, метнул бронебойный снаряд в стекло изо всех сил. Ледышка прошибла его насквозь, образовав при этом эффектную пробоину. Я непроизвольно вскинул от радости руки вверх и подпрыгнул от счастьяура! Я не убегал, цель моего вандализма была достигнута. Ощущение восторга от выполнения дерзкого плана перекрывало страх неминуемого наказания. Впервые в жизни я почувствовал себя свободной личностью, человеком, победителем, который способен пойти наперекор общественным установкам и запретам. Это был мой первый по-настоящему смелый поступок. Меня схватили старшеклассники и оттащили к директору, где я минут тридцать выслушивал нотации в ожидании Тамары.