«Изначально?» переспросила Яна.
Владислав долго молчал.
«Игореха погиб, наконец написал он. Заказчик велел не заглядывать в мешочек, а он походу заглянул. Я спал, не видел, что произошло. Проснулся, а он уже мертвый».
«Значит, заказчику мешочек ты отдавал?»
«Да».
Яна почувствовала, как вспотели ладони. Неужели Владислав видел этого таинственного заказчика? Яна не сомневалась, что это именно тот человек, который прислал ей сначала торт, а потом и мешочек для украшений.
«Сможешь описать его? Или назвать имя?»
«Так он не представлялся. Мы вообще не общались. Он деньги в камере хранения на вокзале оставил, код мне сказал. Я открыл, деньги забрал, мешочек оставил».
«И он не побоялся, что ты обманешь? удивилась Яна. Заберешь деньги и смоешься».
«Смеешься? пришел ответ от Владислава. Я только рад был избавиться от этой хрени!»
«А какие-то контакты его знаешь? Как-то же ты сообщил ему, что нашел искомое».
«Нашел у Игорехи его номер телефона. Я его не записывал себе, но, если хочешь, попробую поискать в исходящих, правда, давно это было, не факт, что сохранился».
Яна хотела, хоть и была уверена, что таинственный заказчик все предусмотрел. Наверняка тот номер давно не обслуживается и оформлен был на какое-нибудь третье лицо. Все концы уже спрятаны в воду, но это хоть какая-то ниточка. Пока Владислав искал, Яна задумчиво грызла карандаш, глядя в окно, и настолько ушла в свои мысли, что вздрогнула, когда ноутбук пискнул, возвещая о пришедшем сообщении.
«Вот, вроде бы этот, Владислав написал ей несколько цифр. Кстати, если хочешь, могу нарисовать тебе заказчика. Я хорошо рисую».
«Ты же сказал, что не встречался с ним», напомнила Яна, в глубине души подозревая, что Владислав смеется над ней или же хочет продолжить знакомство и ищет повод.
«Не встречался, но мне же было интересно посмотреть, кто он. Вот я и подождал его в сторонке».
На такое она даже не рассчитывала! Хотелось только гневно настрочить новому знакомому, какого черта он так долго молчал, почему сразу не предложил! Однако пришлось выдохнуть и ответить вежливо. Владислав пообещал приступить к портрету как можно скорее.
Закончив беседу, Яна отъехала в кресле от стола и потерла глаза. За это короткое общение она устала так, будто только что провела самый сложный допрос в своей жизни. Желудок срочно требовал еды, а голова кофе. Но не успела она отойти от ноутбука, как тот снова коротко пиликнул, на этот раз сообщая, что на электронный ящик упало новое письмо. Неужели Владислав так быстро нарисовал портрет? Точно обманул ее, никого он не видел!
Яна вернулась к столу, открыла вкладку с почтовым ящиком и нахмурилась. Письмо было не от Владислава, в строке имени значилось «Варвара», значит, именно такую подпись обладатель ящика поставил у себя в настройках. Один из нагловатых магазинов, от которого не помогали никакие фильтры, частенько делал рассылки с ящиков с именами, но Яна откуда-то знала, что это не спам. Человек с таким именем в ее жизни был, но они не общались уже года четыре или даже больше.
Яна осторожно навела курсор на письмо, чтобы увидеть название ящика отправителя. Расширение «cz» дало понять, что она не ошиблась: мама.
«Ты собиралась пойти сделать еще кофе, так иди», настойчиво советовал внутренний голос, но вместо этого Яна открыла письмо.
«Януля, привет! писала женщина, которая по какому-то недоразумению считалась ее матерью. Я через пару дней приезжаю в Россию, хочу тебя увидеть. Вы с Максимом вроде бы куда-то переехали, да? Дай мне свой новый адрес. Или лучше сама приезжай в Москву, у тебя же наверняка сейчас каникулы? Погуляем, поболтаем, мы так давно не виделись!»
Яна чувствовала, как дрожат не только руки, но и все тело. Такого сильного негодования она не испытывала, пожалуй, никогда в жизни! Мама писала так, будто бы они расстались всего несколько месяцев назад, будто бы продолжали общаться и встречаться. А ведь на самом деле за последние четыре года они не перекинулись ни словом! И если первые годы после того, как Яна стала жить с отцом, а мама упорхнула замуж за границу, она все еще продолжала кормить дочь обещаниями скоро забрать ее, то затем даже не поздравила с пятнадцатилетием! Написала позже, сказала, что замоталась, и даже не извинилась. С тех пор все ее письма Яна отправляла в спам, не читая, а последний год, а то и больше, письма уже и не приходили. И вот на тебе! Мамочка хочет встретиться и поболтать. Да она лучше удавится!
Яна? голос папы заставил ее вздрогнуть и торопливо захлопнуть крышку ноутбука.
Она обернулась, стараясь напустить на себя ленивый вид. Только бы он ничего не заподозрил! Вот уж кто точно не должен знать об этом дурацком письме.
Да?
Как насчет перекуса? подмигнул ей отец. У Элизы короткий перерыв, а я вскоре уезжаю по делам в город, но пока есть время. Присоединишься к нам?
Безусловно! широко улыбнулась Яна. А можно мне с тобой?
Уже соскучилась в нашей глуши? поддел папа.
Нет, соскучилась по тебе. И лишние сорок минут вдвоем в машине проведу с удовольствием.
Отец если и удивился, то виду не подал. Яна подозревала, что он был просто счастлив такому предложению и отказываться не собирался. А Яна испытывала непонятную неловкость за это дурацкое письмо, будто, даже прочитав его, она предала папу, и, как это часто бывало, хотела исправить ситуацию хотя бы в собственных глазах.
* * *
Если Яна могла просто проигнорировать письмо матери и избежать встречи с ней, то Лера такой привилегии была лишена. И когда за полчаса до окончания рабочего дня позвонила мама, ей пришлось взять трубку и пообещать, что сразу после работы она заедет к ней, хоть сначала Лера и попыталась избежать экзекуции:
Мам, у меня очень много работы
Женщина должна уходить с работы вовремя! отрезала мать. Иначе не останется времени на домашние дела.
Никаких домашних дел у Леры не было, но об этом она говорить не рискнула, боясь получить новую порцию нравоучений, что именно должна делать женщина дома. И это при том, что мама в своей жизни не проработала ни дня, а в третьем браке у нее была домработница. Чем именно мама занималась в свободное время, Лера не имела понятия.
Ровно в 17.00 она повесила халат на крючок, приняла душ и, тронув губы помадой, которую все равно не будет видно под маской, направилась к автобусной остановке, в очередной раз с тоской подумав, что надо бы все-таки собрать волю в кулак и сдать на права. До всей этой кутерьмы с пандемией, локдаунами и QR-кодами Лера была уверена, что никогда и ни за что не станет водить машину. Ей было гораздо проще прислониться лбом к стеклу автобуса и смотреть на проскальзывающие мимо дома и магазины, чем следить за светофорами, пешеходами, думать о заправке и страховке. Но последние полтора года показали, как много вокруг неадекватных людей, готовых плевать не только на собственное здоровье, но и на здоровье окружающих, людей, верящих в заговоры, чипирование и прочую ересь. В такой ситуации машина казалась меньшим злом, а потому Лера в очередной раз дала себе обещание к концу лета заняться вопросом автошколы вплотную.
В гостях у матери была ее двоюродная сестра Вероника, мама Виктории, и этот факт едва не заставил Леру развернуться и выйти. Значит, позвали ее не просто так, сейчас будут пытать о ходе расследования и обстоятельствах смерти троюродной сестры. А ведь Лера официально понятия ни о чем не имела. Во-первых, в тот злополучный день она была не на дежурстве, поэтому телом занимался Илья, во-вторых, даже если бы работала она, аутопсию все равно проводил бы другой судмедэксперт. Ну и в-третьих, если им хочется что-то знать, логичнее было бы допросить Лосева, а вовсе не ее. Но родственницы решили иначе. Даже чаю ей не налили, прежде чем наброситься с вопросами.
Когда нам отдадут Вику? с порога поинтересовалась мама. Бедная девочка уже четыре дня лежит у вас в холодильнике!
Это не по-человечески, вторила ей тетка. Мы хотим похоронить ее как положено.
Судмедэксперт еще не закончил со всеми экспертизами, устало ответила Лера, понимая, что никакие ее доводы все равно не будут услышаны.
Да что там заканчивать за четыре-то дня! продолжала возмущаться тетка.
У нас же не одно тело.
То, что сказала это зря, Лера поняла сразу, едва слова вылетели изо рта и тяжелым камнем повисли в просторной гостиной матери.
Тело! Вероника прижала ладонь ко лбу и упала в кресло. Значит, теперь моя дочь для тебя тело?
Валерия! шикнула на Леру мама, бросаясь к сестре со стаканом воды. Думай, что говоришь!
Если бы у нее были дети, она никогда бы так не сказала! всхлипывала Вероника. Назвать моего ребенка телом!
Тетка продолжала рыдать, мама порхать возле нее, а Лера отошла к окну, пытаясь подавить в себе глухое раздражение. Нужно взять себя в руки и как-то это перетерпеть. Не первый раз она сталкивается с безутешными родственниками, должна бы уже привыкнуть, что они всегда ищут виноватых, а чаще всего срываются именно на судмедэкспертах, особенно если те женщины.
Чтобы не слышать стенаний, Лера вышла из гостиной и направилась на кухню. Она сегодня пообедала одним лишь салатом в столовой, а на завтрак, как всегда, выпила кофе с кусочком горького шоколада, потому к вечеру проснулся здоровый аппетит. Не стесняясь, соорудила себе несколько больших сэндвичей, налила в стакан невесть откуда взявшуюся в холодильнике матери, следящей за фигурой, пепси, и со всем этим богатством устроилась за столом, листая в телефоне последние городские новости.
Мама появилась на кухне в тот момент, когда Лера доела один сэндвич и взялась за второй. К удивлению, она не стала читать ей лекцию о правильном питании и предрекать, что если Лера продолжит употреблять всякую дрянь, то никогда не найдет себе мужа. Вместо этого села за стол напротив дочери и тихо сказала:
Будь, пожалуйста, с Вероникой помягче. В конце концов, она потеряла вторую дочь за полгода, заслуживает снисхождения.
Лера удивленно посмотрела на мать. Давно она не слышала от нее такого тона. И ей внезапно стало стыдно. Ведь как бы то ни было, а Вероника ей не чужая, и уж как минимум для нее стоило сделать прореху в собственной толстой коже.
Хорошо, пообещала она.
И не ешь всякую дрянь, уже привычным тоном велела мать. С таким питанием ты угробишь себе здоровье еще до сорока.
Между прочим, все это я взяла у тебя в холодильнике, напомнила Лера.
Мама будто не услышала.
Тебе нужно начать нормально питаться. Из-за отвратительного образа жизни у тебя и волосы тусклые, и кожа давно просит похода к косметологу.
Лера едва не задохнулась от возмущения. Непослушные волосы ей достались от отца, которого, между прочим, выбирала мама, а вот на кожу свою она не жаловалась даже в подростковом возрасте, когда все сверстники были усыпаны прыщами, как новогодние елки гирляндами.
Если ты продолжишь в том же тоне, я уйду, предупредила Лера, откладывая второй сэндвич. Есть перехотелось.
На пороге кухни показалась Вероника, демонстративно не глядя в сторону Леры, но та решила внять словам матери и не обижаться. Раз уж оказалась здесь, стоит выяснить кое-какие подробности о смерти Катерины, родной сестры Вероники, умершей от болезни. Карина ничего особенного не сказала, но мама и Вероника могут знать больше.
Катя? удивленно переспросила мама, когда Лера завела об этом разговор. Она давно болела. У нее был сахарный диабет чуть ли не с детства, в последние годы она колола себе какие-то бешеные дозы инсулина.
И при этом продолжала есть сладкое, с презрением бросила Вероника. Странно, что и так долго протянула с таким отношением к здоровью.
А потом и вовсе «короной» заболела, продолжила мама.
Потому что везде без маски шастала, снова вставила Вероника, представляешь, она вдруг повернулась к Лере, будто разом забыла обиду, она говорила, что всем, кто делает прививки, вживляют специальный микрочип с бомбой, и потом, когда достаточное количество людей на Земле привьется, кто-то нажмет кнопку и все привитые взорвутся.
Лера поперхнулась пепси, закашлялась, темно-коричневая жижа полетела на стол даже через нос. Такой чуши она еще не слышала! Пожалуй, эта теория превзошла все, слышанные ею ранее.
Вот! удовлетворенно ткнула в нее пальцем Вероника. И ты считаешь это глупостью, а Катя верила.
Да, но при чем тут маска? прокашлявшись, спросила Лера. Это ведь не прививка. Или в маски тоже что-то вживляли?
В мозги ей вживляли! фыркнула Вероника. И причем одни глупости. Так что исход закономерный.
Сгорела буквально за пару дней, вздохнула мама. На скорой в больницу отвезли, когда уже задыхаться начала, там сразу в реанимацию, но не откачали. Вроде отек легких начался и все. Это в начале сентября еще было, скоро годовую отмечать уже.
Лера осторожно выдохнула. Отек легких? Точно ли он начался от коронавируса, или же Катерина тоже стала жертвой «проклятия»?
А жена дяди Андрея? поинтересовалась она, стараясь никак не выдать особого интереса, чтобы мама и тетка не начали допытываться, с чего вдруг у нее проявился такой интерес к семейным делам. Она вроде давно умерла?
Так еще при родах, махнула рукой Вероника. Это ж начало девяностых было, развал в стране в целом и в медицине в частности. Лизу родила, ее и оставили все, а у нее кровотечение открылось. Пока обнаружили, она уж и скончалась.
Маточные кровотечения штука опасная, это Лера точно знала. До сих пор от них умирают роженицы, даже в стационаре не всегда удается спасти. Но в линию с «проклятием» мать Лизы, скорее всего, не ложится, однако совсем списывать ее со счетов пока не стоило.
Выяснив между делом название больницы, в которой скончалась Катерина, Лера пообещала постараться ускорить выдачу тела Виктории и распрощалась с родственницами. Раздумывая, чем бы занять остаток дня, поскольку ехать сейчас в больницу все равно бессмысленно, лечащий врач Катерины наверняка уже ушел домой, она приняла несвойственное для себя решение: позвонила Илье и позвала его на ужин. Ей сейчас необходимо было не только приятно провести с кем-то время, но и услышать несколько комплиментов. Лера едва ли призналась бы в этом кому-то, но самой себе могла: критические замечания матери по поводу ее внешности всегда попадали точно в цель и надолго портили настроение.
Глава 4
В декабре прошлого года Никита уже был дома у отца Яны, поэтому сейчас дорогу нашел без труда. Несколько часов назад Элиза написала ему, что Яна с отцом уехали по делам, их не будет до вечера, поэтому он может приехать.
Именно Элизе Никита написал, когда решал, посвятить в тайну Яны Сашу Сатинова или кого-то другого. Точнее, такой выбор даже не стоял, но, уже написав Саше сообщение, он внезапно передумал. Сам не знал, почему, просто вдруг решил, что с Сашей Яна уедет только в августе, а до этого не факт, что они будут часто общаться, ведь жить в городе ей негде, а Саша, насколько Никита знал, переезжать к себе ей не предлагал. Да и едва ли Яна согласилась бы, как он помнил, у нее довольно строгий отец. Говорить самой Яне Никита ничего не стал, боялся напугать. Человек не должен жить под гнетом неотвратимых неприятностей, тем более в том, что они именно неотвратимы, он продолжал сомневаться. Или, по крайней мере, хотел сомневаться.
В деле об убийстве матери он не прочел ничего, что подтверждало бы его воспоминания и ощущения, а также слова отца. Криминалисты не нашли следов посторонних людей или существ в квартире Кремневых, соседи также не слышали и не видели, чтобы к ним кто-то приходил незадолго до убийства. Да, гостиная была разгромлена, но ведь в ней боролись два взрослых человека, и боролись не на жизнь, а на смерть. Отец не застрелил мать одним точным выстрелом, он нанес ей четыре ножевых ранения, и только последнее стало смертельным. А до него мать могла пытаться выбраться из квартиры или хотя бы защищаться. Никита был уверен, что она выбрала последнее. Мама не смогла бы убежать, зная, что в квартире остаются трое малолетних детей. Отец не произнес ни слова после задержания, не стал давать показаний, и никто не знал, что случилось в тот вечер между ним и его женой, что привело к трагедии, а потому и не знал наверняка, что произошло бы, если бы он нашел детей. Впрочем, между тем, как все затихло, и тем, как приехала вызванная соседями полиция, прошло некоторое время, и отец их не искал. По свидетельствам полицейских, они нашли его сидящим на полу возле тела жены. И, судя по следам, он никуда не ходил все это время.