Чему-нибудь да научишь, оптимистично заявил Анатолий Андреевич. В его уверенном тоне не слышалось ни тени сомнения в моих неординарных способностях. «Сумел логически вычислить микрофон, который был установлен в обогревателе, так сумеешь справиться и с неуправляемой Крис, обучить ее не только позам из Кама Сутры на грязном тощем матраце», вот так, наверное, подумал кум. А вслух произнес:Давай подымайся. Пошли гулять. С книгами разберешься потом.
В этот же вечер я провел с Кристиной первое трехчасовое занятие. При этом из этих трех часов два мы потратили на практическое изучение техники секса и пустую болтовню о чем угодно, но только не о геометрии или истории. И лишь один посвятили тому, что оба пытались мучительно вспомнить, чем сила тока отличается от напряжения.
А через неделю мы настолько втянулись в учебный процесс, что, как ни странно, даже начали получать от него удовольствие. Рисовали в тетрадке треугольники и квадраты, косноязычили по-английски: «London is the capital of United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland» и радовались, как малые дети, когда удавалось с успехом разделаться с какой-нибудь заковыристой задачкой по физике.
Тихо и мирно, без каких-либо значимых событий прошел март. Иобычно так и бываетследом за ним наступил апрель. За кирпичными стенами моего гаража, как бы изрек какой-нибудь дешевый прозаик, уже вовсю резвилась весна. Осели сугробы. Зазвенели ручьи. Из Африки потянулись перелетные птицы. Природа, скинув с себя снежное покрывало, выходила из долгой зимней спячки.
А я все сидел и сидел на своем дурацком матраце. Слушал по радио тупую попсу и последние известия. Читал глупые боевички. Когда не было рядом Кристины, до изнурения совершенствовался в ходьбе. А когда она была рядом, дурел от ее монотонного бормотания по-английски: «Putin is the president of Russian Federation If you don't want to be funny, fuck yourself and save your money».
Никаких весточек от Араба я не получал уже четыре недели. Впрочем, так же как и сам не писал ему больше месяца. О чем писать? О том, что сижу на матраце в обнимку с Кристиной и восстанавливаю знания по алгебре и геометрии? Больше попросту не о чем. Так же как и положенцу не о чем было сообщать мне. Случись что-нибудь важное, он бы незамедлительно отправил маляву. И она задержалась бы не более чем на пару суток. А если бы все же и задержалась, то уж никак не по вине аккуратной Кристины, которая через день исправно наведывалась в Болото и узнавала, нет ли мне почты из зоны.
Нет, каждый раз разводил руками Савва Баранов.
«А раз нет, значит, Арабу пока меня порадовать нечем, расстроенно вздыхал я, когда Кристина, войдя в гараж, на мой вопросительный взгляд отрицательно качала головой. И тут же спешил сам себя успокоить:Но братва про меня не забыла. Ведь еще не сошел до конца снег. А до наступления лета и открытия навигации остается полтора месяца. Всего ничего по сравнению с тем, что мне уже довелось вынести. Так почему бы не потерпеть еще чуть-чуть, чтобы потом уж наверняка. Тем более что моя жизнь у кума сейчас течет в таком тихом русле, без порогов и перекатов, что ничего спокойнее и не придумаешь. И никаких резких изгибов и перемен в ближайшее время вроде бы не предвидится. Они начнутся на рубеже мая и июня, когда братва, как обещала, всерьез возьмется за вызволение меня из плена».
Но они начались раньше. Совсем ненамного.
И, увы, совершенно не так, как я планировал.
Куму удалось спалить мою почту. Во второй половине мая, когда уже вскрылась ото льда Ижма и до открытия навигации оставались считанные дни, он накрыл Кристину с запиской от положенца, где подробно описывался план моего побега.
Глава 8ТРУДНО БЫТЬ ПОЧТАЛЬОНОМ
В этот день она была готова лететь с Болота буквально на крыльях, не замечая ни усилившегося под вечер дождя, который поливал Ижму уже несколько суток, ни глубоких луж.
Дождь? Лужи? Промокнет? Да и черт с ним! Чего обращать внимание на подобные мелочи, когда главноесамое главное! то, что сейчас у нее в сапоге спрятан тщательно сложенный и запаянный в целлофан кусочек бумагидолгожданная весточка с зоны. Та, которую Костя так ждал. Та, в которой, наверное, содержались важные сведения, иначе не стал бы Араб так старательно упаковывать эту записку. Костоправ однажды рассказывал, как готовят малявы, чтобы предохранить их от влаги; чтобы с ними можно было пройти любой шмон, сперва проглотив, а потом, как выражаются мусора, выведя наружу естественным путем. Кристина тогда еще предложила принести полиэтиленовый пакетик и упаковать одну из записок по всем правилам, но Костя в ответ рассмеялся: «А ты что, потом ее будешь глотать, чтобы донести до Болота? И так сойдет, крошка». И письма что на зону, что с зоны отправлялись без излишнего выпендрежавсе равно, что с целлофаном, что без, тайну переписки полностью сохранить было невозможно и оставалось надеяться, что любопытные почтальоны, естественно, не переборов в себе искушения и выяснив, о чем говорится в малявах, благоразумно не будут об этом трепать языком направо-налево.
«А что, если все-таки снять целлофан, откуда-то из глубин сознания подзуживал Крис бес-искуситель, прочитать, что пишет Араб, а потом аккуратно запечатать записку обратно?»
«А если не выйдет, сделать все так, как было, перебивал его глас здравого смысла, и Костя своим наметанным взглядом бывалого зека сразу заметит, что здесь потрудился не опытный урка, а дилетант? Поймает за руку своего доверенного на том, что тот сует нос в чужие секреты. Вот будет позорище! Да и стоит ли заморачиваться с этой малявой? Костоправ сам все расскажет, когда прочитает письмо».
«Ведь он говорил, что у него нет от меня никаких секретов», вспомнила Крис, ощущая ступней твердый комочек малявы, спрятанной в сапоге. И отступила с дороги, пропуская знакомый грязно-зеленый «козел» с четырьмя желтыми противо-туманными фарами, закрепленными на переднем бампере. Этот уазик обслуживал дядину зону, иногда подвозил дядю с работы, а как-то раз, еще осенью, и Кристине довелось прокатиться на нем от магазина до дома. Из той короткой поездки ей запомнилось только то, что тогда за рулем сидел симпатичный светловолосый солдатик, который весь недолгий путь озорно подмигивал ей в панорамное зеркало.
Светловолосый солдатик, наверное, уже демобилизовался, и сейчас, как ей удалось разглядеть через лобовое стекло, на водительском месте белела лунообразная рожа прапора Чечева. Рядом с ним сидел кто-то в офицерской фуражке. Его Крис видела впервые. Или она просто не узнала пассажира уазика через забрызганное грязью стекло с единственным работающим «дворником»?
«Мотались за самогоном или по бабам, недовольно поморщилась девочка, когда машина, взбаламутив колесами глубокую грязную лужу, тормознула возле нее. Гостеприимно распахнулась задняя дверца. Зараза! Узнали! Их мне сейчас только и не хватало! Ну, и хрен ли им надо?!»
Чего под дождиком мокнешь, Кристина? опустил свое стекло Чечев. Садись, подвезем.
Вот уж кого она больше всего терпеть не могла из тех немногих людей, что иногда заходили к дядюшке в гости, так это этого жирного вертухая. И не только потому, что он в первую голову участвовал в издевательствах над Костоправом. Какой-то весь скользкий и гаденький, толстяк был ей неприятен во всем.
Садись, садись. Подбросим до дома.
Спасибо, не надо, надменно задрала нос Кристина, решительно развернулась и пошагала вперед, скользя сапогами по грязной дороге. Но отпускать ее в планы Чечева не входило. Уазик перднул мотором, обогнал Крис и перегородил ей дорогу, свернув на обочину. Пассажирская дверца открылась, и из машины, путаясь в длинном дождевике, выбрался незнакомыйвсе-таки незнакомый-военный. Совсем молодой. Небольшого росточка, лишь чуть повыше Кристины. Лейтенант или прапор, не разобрать. На дождевики пришивать погоны не принято.
Пошли в машину, решительно подошел незнакомец к растерянно замершей в двух шагах от УАЗа Кристине. И попытался ухватить ее за локоток, но тут же, словно обжегшись, резко отдернул руку.
Ручонки! прошипела Кристина и вместо того, чтобы отступить в замешательстве от стремительно атаковавшего ее чувака, неожиданно сделала шаг вперед и перешла в наступление. Еще раз протянешь клешню, протянешь и ласты! Прямо вот в этой грязи! И она, многозначительно кивнув на большую, взбаламученную колесами уазика лужу, уже собралась перебраться через нее на другую сторону дороги. Но в этот момент из машины выбрался Чечев.
Кристина, бля, пробубнил он и поманил девочку большой пухлой ладонью с короткими пальцами, на один из которых был чудом натянут золотой болт. Фули не слушаешь старших по званию? Сказали, в машину, значит, в машину. И прапор, чавкая сапогами по грязи, направился к Крис. Ей показалось, что при этом он держится на ногах не совсем уверенно. Пьяный?!
Вы что, охренели, придурки? Кристина затравленно огляделась, намечая пути отступления. По звездюлям соскучились, синяки? С дядей давно не общались? Залезайте в мусоровоз и гребите отсюда. Отсыпаться. Тогда я ему ничего не скажу.
Говори, сколько хочешь. Он нас как раз за тобой и послал. И дал добро на применение силы, если будешь выпендриваться. Чечев подошел к Крис и цепко ухватил ее за плечо. От толстого прапора сильно разило спиртягой. Поняла?
Кажется, поняла. И от догадки, почему это все сейчас с ней происходит, почему по пути от Саввы Баранова ее тормознули эти двое нетрезвых легавых, у Кристины похолодело внутри.
Неужели дядя каким-то чудом сумел проникнуть в их тайну, узнал, что сегодня Костоправу из зоны должна быть малява, которую понесет его племянница, перешедшая на сторону неприятеля? Но как он до этого докопался? Хотя, что за вопрос? Разведывать зековские секреты и раскусывать их хитроумнейшие уловки дядюшку обучали не один год. Видать, он заметил, что Крис регулярно отлучается из дома по каким-то тайным делишкам, и проследил за ней до Болота. Потом каким-то немыслимым образом дядя определил, когда племянница будет возвращаться с письмом, а не пустая, как обычно в последнее время. Или это просто несчастливое совпадение, что ее прихватили именно сегодня, а не позавчера или послезавтра. Тогда остается только вздыхать: «Повезло дяде Толе. Что ж, дуракам везет».
Не хапай меня! Кристина попыталась убрать с плеча тяжелую лапищу прапора, но тот в ответ лишь радостно хрюкнул, еще крепче вцепился в болонью курточки и, не испытывая никакого почтения к любимой племяннице шефа, поволок ее к мусоровозу. Словно какого-то последнего доходягу из зоны, которую охранял. Избавиться от цепкого захвата, так же как выскочить из наглухо застегнутой куртки, не было никакой возможности. К тому же в шаге позади маячил маленький незнакомец в длинном дождевике. И все-таки Крис попыталась. Пусти, говорю! звонко пискнула она и резко присела, рассчитывая на внезапность этого маневра. Но добилась только того, что поскользнулась и хлопнулась на колени в самую грязь, из которой тут же была выдернута спутником Чечева. Забыв про то, как минуту назад чуть было об нее не обжегся, он обхватил Кристину сзади, резким рывком поднял на ноги и, не обращая никакого внимания на безуспешные попытки маленькой ведьмочки укусить его за руку, начал заталкивать ее в уазик.
«И чего же я, дура такая, просто не взяла и не убежала сразу, как только увидела, что начинает завариваться каша? Тогда еще была возможность удрать, и хрен бы они меня догнали. Теперь поздняк! Идиотка!»прокляла себя Крис и, поняв, что сопротивление бесполезно, на время смирилась и позволила усадить себя на заднее сиденье машины. Следом за ней, шумно пыхтя и воняя еще не перегоревшим в организме спиртягой, втиснулся Чечев. Не за руль, а назад, к Кристине поближе. Похоже, что неприятности и не думали ограничиваться лишь тем, что ее захватили, скрутили, затолкали в машину и собираются отвезти к дяде. Вместе с драгоценной малявой, спрятанной в сапоге и буквально жгущей сейчас ступню!
Тебе-то чего еще надо?! недовольно покосилась Кристина на Чечева. Лезь за руль. Вези, куда собирался. И думай о том, что без звездюлей ты нынче не обойдешься.
Прапорщик хмыкнул. Насчет звездюлей он был иного мнения: мол, посмотрим-посмотрим, кто же из нас двоих схлопочет их в первую очередь.
В общем, так, слушай, деловито прогудел Чечев. Сейчас ты по-хорошему отдаешь нам то, что несла от Баранова, и катишься на все четыре стороны.
А если не отдаю?
Тогда, уж извини, придется тебя обшмонать. Мы, конечно, не против, мерзко хихикнул толстяк. А вот как это будет тебе? Может, по кайфу? Может, Разин тебя не удовлетворяет? Так за что ты тогда таскаешь ему записки?
«Черт! Худшие опасения Крис подтвердились сполна. Все же, записка! Эти два мусора точно знают, что малява при мне! Иначе бы не были так уверены в себе. Иначе бы так не борзели. И что теперь делать, чтобы письмо не попало в их грязные лапы?»
Вези меня домой. К дяде, твердо потребовала она, но Чечев в ответ лишь теснее придвинулся к ней.
К дяде? Дядя на службе. У него совещание. И у нас тоже. Правда, Андрюша? обратился он к своему дружку, устроившемуся на переднем сиденье. Что-то только оно затянулось. Послушай, Кристина. Будь умной девочкой. Не отнимай время ни у себя, ни у нас. Отдай нам записку и проваливай, куда пожелаешь.
Какую записку? попыталась разыграть удивление Крис, отлично сознавая, что это пустое. Черта с два переубедишь упертого прапора, совершенно уверенного в том, что малява при ней! И все же попытка не пытка. Она вам приснилась! У вас вальты с перепоя! Вы.
Считаю до трех, перебил Чечев Кристину. Потом мы тебя всю обшарим. Даже разденем. Даже потрогаем там, где маленьких девочек трогать нельзя, растягивая слова, пьяно куражился озабоченный, обделенный вниманием правильных баб, толстомясый «красавчик». Думай, дура. Решай. Раз. Два. Он заметно спешил поскорее закончить с отсчетом, уже возбужденно потирая потные ладошки в предвкушении того, как сейчас
Два с четвертью Два с половиной презрительно хмыкнув, продолжила за прапора Крис. Да пошел ты, маньяк!
Три! Андрюша, вперед, словно собаке, отдал Чечев команду маленькому легавому в дождевике и фуражке, науськивая его на Кристину. И тот, не заставляя прапора, который, похоже, был старшим среди них двоих, повторять дважды, зловеще осклабился и охотно бросился выполнять приказ. Встал на колени на пассажирское кресло, перегнулся за спинку и протянул лапы к Кристине.
Та пронзительно взвизгнула и, не раздумывая, залепила Андрюше звонкую оплеуху. Фуражка слетела с коротко остриженной головы, обнажив две не по возрасту ранние большие залысины. Маленький обладатель длинного дождевика растерянно отшатнулся назад и выдал короткое, но весьма емкое ругательство.
Прапор угрожающе засопел.
И в этот момент Крис вдруг решила сменить тактику поведения, явно поняв всю бесполезность своей несознанки и агрессивного поведения, которое все равно ни к чему хорошему не приведет, а лишь усугубит ее незавидное положение. В упертой соплюхе наконец взыграл здравый смысл.
Все, все, мужики! Она отодвинулась от возбужденно подавшегося к ней Чечева, насколько это ей удалось на тесном сиденье, и вжалась в самый угол салона машины. Все! Не трогайте только! Я сейчас сама Я сейчас сама вам отдам Только дайте достать Сейчас, сейчас Секундочку, мужики. Она запустила в голенище ладошку, нащупала маляву, но зацепить ее не смогла, наоборот, лишь затолкала еще дальше. Потерпите немного. Ничего иного не оставалось, как только стаскивать грязный сапог.
Чечев замер, буквально нависнув над Крис своей свиной тушей. Андрей слазил куда-то вниз за фуражкой и, всем видом изображая горчайшее разочарование, стряхивал с нее воображаемую пыль.
Сейчас. Уже достаю. Кристина, изогнувшись всем телом, с трудом стянула с ноги сапог и вытряхнула из него миниатюрную посылочку, которую так и не смогла доставить адресату. Вот. Ты это искал? убрав со лба прядку русых волос, бросила она ненавидящий взгляд на Чечева. И выставила перед собой узенькую ладошку, на которой лежала напоминающая большую продолговатую виноградину малява. Это, я спрашиваю?
Да, это. Маленькие глазки толстого прапора радостно заблестели, пухлые губы расползлись в победной улыбочке. Давай сюда.
Жди! хмыкнула Крис и, двумя пальцами сняв маляву с ладошки, поднесла ее к забрызганному грязью лицу. Надеюсь, дядя не дал вам добро на то, чтобы делать мне харакири?
Чечев, остолбенев от растерянности, молча наблюдал за тем, как проклятая девка, в последний момент оставив его в дураках, вложила в рот запаянную в целлофан записочку с зоны. Зажмурилась. По-птичьи дернула головой. С трудом сглотнула. Перевела дыхание. И, явно издеваясь над прапорщиком, пожаловалась: