Надя качала головой и поглядывала на деления капельницы.
А я слышала в этом городе теперь никто не живет Там что, правда всех эвакуировали?
Правда, с горечью кивал головой Андрей. Так до сих пор никто и не живет. И никогда больше, наверное, не сможет жить. Все облучилось, везде радиация. Там очень опасно находиться. Нам комбат говорил, что целые квартиры остались нетронутые. Как будто человек вышел куда-то и пропалпосуда стоит, мебель, вещи лежат Страшно все этоон мрачнел и вновь начинал погружаться в воспоминания.
Наденька пыталась что-то рассказывать, шутить, даже иногда читала вслух. Андрею очень нравился ее голосуже не совсем девичий, немного хрипловатый. Так и они и болтали, пока ему в вену капало лекарство, затем она снимала иглу, гладила его по голове и улыбалась.
Ну все, мне пора, Андрей Палыч. Бежать надо. Не скучайте тут! Я еще зайду попозже.
После этого Наденька уходила, торопливо цокая по кафельному полу. Она его называла даже как-то по-стариковскиАндрей Палыч, как будто он какой-то то дед. Хотя для нее он, наверное, и правда был почти старикомона только разменяла свой третий десяток, а он уже почти на середине четвертого.
Андрей долго обессиленно лежал, смотрел в потолок, покрытый потрескавшейся штукатуркой, и в блестящее окно, за которым синело высокое небо. После полудня Наденька приносила обедв столовую из стационара он не спускался, опять же из-за отсутствия сил, и она всегда носила ему покушать, нянчась, словно с ребенком. Пока он ел, она вновь начинала болтать, и Андрею становилось легче, словно он переносился в какую-то другую реальность.
Эх, так хочется в Анапу На солнышке полежать. В городе так серо, скучно. А там море, красота Покупаться, на пляже позагорать Вы когда-нибудь были на пляже?
Был один раз. В Сочи. Наверное, году в семьдесят девятом.
И как Вам?
Красиво. Все зеленое А море Огромное. Как будто ему нет конца. Смотришь на горизонта там одна вода, на сотни километров.
А я не была никогда. Но хочется. Ну ничего, когда-нибудь съезжу. У меня старшая сестра в Анапу ездила по распределению, вожатой в лагерь. Загорела там, как мулатка. Говорит, круглый год тепло, солнечно. Аж не верится
После обеда появлялись силы подойти к окну. Он некоторое время наблюдает за городом, за пешеходами, торопливо снующими по улицам туда-сюда. Иногда он думал про Припятькак она там сейчас? Ведь он никогда такого не слышалмолодой, цветущий город эвакуируют, и улицы остаются пустыми, безжизненными. Вокруг все по-старомумагазины, автомобили, газоны, кустарники, дома, дворикино все пусто. Пока еще свежа краска, трава не разрослась и не поглотила асфальтовые дорожки, в парке все так же треплются на ветру красные флаги, солнце привычно облизывает все еще яркую штукатурку на стенах домов Андрей представил, как весь этот огромный город, на который он сейчас смотрит из окна, все эти дома и улицы тоже внезапно опустели как в Припяти. Каково это, бродить по такому громадному городу в одиночку?
Эти люди из Припяти спокойно жили, каждый день ходили на работу, проживали день за днем. Радовались, собирались в гости на выходные, ездили на рыбалку. И никто не мог предположить, что в один момент все обрушится. Такого никогда не происходило, и никто не знал, как быть и что предпринять. Пожалуй, это было сравнимо с какой-то войной, только на этот раз враг был невидимым и бороться с ним было невозможно.
Вечер. Палата темнела, сумерки медленно расползались из углов чернильными пятнами. Наденька беспокойно заглядывала в палату и спрашивала, не хочется ли ему пить. Он просил сока и медленно тянул его, лежа в кровати и задумчиво глядя на пятна фонарей в окне. К концу дня его опять накрывала слабость, точно он отпахал смену на заводе. Сон не приходил, и Андрей лежал и пялился в темноту, думая обо всем и ни о чемперед глазами плясали обрывки воспоминаний о работе, о молодости, о друзьях, о станции, о том, как он впервые увидел ее полуразрушенную громаду. За дверьми палаты кто-то гулко шагает по выложенному плиткой полу, он вслушивался в эти шаги и медленно проваливался в никуда.
Ему часто снилось одно и то же. Этот ужасный сон, после которого он просыпался от боли во всем теле и долго не мог прийти в себя. Словно он вновь оказался там. Тяжесть свинцовых пластин, тянущих к полу, респиратор и очки, сковывающие лицо и ограничивающие обзор. Он и еще четверо поднимаются наверх через небольшой лаз, проделанный в кровле, и взору открывается жуткая картинакрыша атомной станции, засыпанная графитовыми обломками. Множество мелких частейкаменных, металлических, из какого-то непонятного материалавсе разбросано и тут, и там, кучами лежит, преграждая путь. Почему-то Андрею сразу вспомнились военные фотографии с мест, подвергшихся бомбардировкетам тоже все усеяно обломками, перемолото и превращено в кашу. Где-то глубоко внутри растет страх. Они знают, что здесь очень опасно, и тело начинает дрожать от ужасадорога каждая секунда, малейшее промедление может стоить жизни. Сверхупасмурное стальное небо, громадная тень от титанической трубы, возвышающейся над их головами, словно занесенный гигантский меч. Чуть дальшечерный провал четвертого энергоблока, взлетевшего на воздух несколько месяцев назад и источающий тысячи смертоносных радионуклидов. Сжимая лопаты, они мчатся к рабочему месту, небольшому участку, где им предстоит провести самую ужасную минуту в своей жизни. Обливаясь потом, чувствуя, как дрожат от напряжения руки, Андрей поддевает лопатой несколько кусочков графита и торопливо несет их к краю крыши, чтобы сбросить вниз. Сердце гулко стучит где-то в горле, ноги начинают слабеть под тяжестью свинцовой защиты. Еще одна лопата радиоактивного мусора, и перед тем, как скинуть обломки через металлические поручни у среза кровли, он бросает взгляд вперед, на великолепную панораму города, виднеющегося совсем недалеко впереди. Чуть в сторонеогромный лесной массив, наполовину бурый, точно из листвы вытянули все соки. Он снова бежит назад, загребает еще радиоактивных камней и, тяжело перелезая через груды мусора, поскальзываясь и с трудом балансируя, очередной раз тащит их к краю крыши. Уже чувствуется странный привкус во рту, похожий на свинцовый, начинает ломить руки, глаза жжет, точно в них насыпали песка. Словно сквозь толстое одеяло слышится команда «Уходим!», и Андрей на ослабевших ногах волочется за товарищами к выходу, с каждым шагом ощущая, как тело покидают силы. Чуть позже он сидит вместе с ними в одном из коридоров станции, словно побитый, чувствуя, как шумит в голове и подкатывает к горлу тошнота. Он оглядывается вокругдесятки его обессиленных сослуживцев скорчились, привалившись к стенам, свесив голову к сложенным на коленях рукам. Андрей чувствует, как ему становится все хуже, рвоту сдержать уже не получается, и он в ужасе просыпается, содрогаясь под взмокшей простыней. Утренние тени вползают в палату, снаружи за окном шумит город, гудят машины и мелькают силуэты прохожих, спешащих по своим делам. Все болит, а особенношрам у основания горла. Надрез, под которым покоится его изувеченная щитовидна железа.
Ночной гость
Брэдли Питтер проснулся от странного скребущего звука со стороны веранды. Точно кто-то царапал по стеклу чем-то острым вроде гвоздя. После смерти жены он стал спать слишком чутко и постоянно пробуждался от любого малейшего шорохабудь то поскрипывание покачивающейся от сквозняка двери или шуршание листвы, в которую ворвался холодный порыв ночного ветра.
Звук был неприятный и какой-то чересчур въедливый. Создавалось впечатление, будто некто целенаправленно скребет в стекло, чтобы обратить на себя внимание. Брэдли приподнялся с постели и бросил взгляд в темную прихожую, похожую на глубокий мрачный тоннель. Звик, звик, звик. Это было действительно что-то по-настоящему остроесаморез или лезвие ножа. Питтер отбросил одеяло и сел. На несколько секунд воцарилась мертвенная тишина, а затем по ушам вновь проскреб этот отвратительный писк заостренного металла, ездящего по стеклу.
Стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить дочь, Брэдли двинулся через коридор к веранде. Половицы предательски покряхтывали под его ледяными ступнями, словно бы тяжко вздыхая от каждого шага. Питтер слышал дробящийся звук собственного дыхания и понял, что испуган. «А ну-ка прекрати,» сказал он сам себе. «Ты взрослый мужчина, который воспитывает восьмилетнюю дочь. Самое страшное уже пришлось пережитьсмерть любимой женщины. Тебе не стыдно просыпаться по ночам от малейшего шороха и бегать проверять, что же там скребется в окошко?» Но вместо того, чтобы взять себя в руки, он испугался еще больше. Потому что в дверном проеме веранды стояла его девочка, Лилиан. В своей просторной кружевной ночнушке она была похожа на маленькое бледное привидение.
ЛилиПиттер почувствовал, как в горле встал ком, отчего голос стал походить на сиплое блеяние. Почему ты не в постели?
Она обернулась и посмотрела на него большими блестящими глазами. Они были похожи на пылающие огоньки свечейребенок был насмерть перепуган.
Там что-то есть, тихо проговорила она, точно боясь, что ее услышат. Папа, мы не одни.
Ты что-то видела? встревоженно спросил Брэдли, прокручивая в голове самые отвратительные вариантыот обнаглевших бродяг до грабителей. На кого они похожи? Воры? Бандиты?
Лили покачала головой.
Не подходи к окну. Мне страшно, попросила она, хватаясь маленькими ручонками за штанину его пижамы.
Сейчас мы их прогоним, успокоил ее Брэдли и бросил взгляд на большую застекленную лоджию веранды. Снаружи было слишком темно, и разглядеть, что же происходит под окнами, совершенно не получалось. Сквозь полумрак заднего двора угадывалась только громада лесной чащи, тянувшейся через весь горизонт и неясные силуэты садовых гномов, черными столбиками рассыпанные по траве.
Они снаружи, Лили вцепилась в его руку так крепко, что Брэд почувствовал на коже ее маленькие острые ноготки.
Кого ты видела, милая? Питтер наклонился к ней и еще раз заглянул в ее глаза. Лили безмолвно смотрела на него, а ее грудь встревоженно вздымалась, жадно вбирая воздух. Девочка сжала его ладонь еще сильнее и шепотом проговорила:
Монстры.
Лили, Брэдли ласково погладил ее по голове. Там не может быть никаких монстров. Ты же уже взрослая девочка, правда? Помнишь, мы говорили с тобой, о том, что никаких монстров не существует, и
Существуют, перебила она и встревоженно посмотрела на слегка поблескивающие в лунном свете стекла веранды. Папа, пойдем в дом. Не подходи к окну. Пожалуйста
Ну что за глупости, Брэдли выпрямился и шагнул к двери, ведущей к дорожке в сад. Сейчас я выйду наружу, и ты убедишься, что тебе все только кажется.
НЕТ! она пронзительно взвизгнула и повисла на его руке. Папа, не ходи, пожалуйста, не ходи! Они там! Я видела, видела!
Лилиан! в голосе Питтера проскользнули строгие нотки. Тебе скоро девять лет, а ты все еще боишься ночных монстров, прячущихся в саду. Если бы мама видела, то
Он осекся, различив в полумраке темную фигуру, прильнувшую к стеклу. Это был человек, вне всякого сомнения. Разглядеть, как выглядит незваный гость, было затруднительно, но Брэдли все же сумел подметить, что этот странный некто одет во все черное, точно сливаясь с расползающейся за окнами чернотой.
Это не монстрыедва слышно проговорил Питтер. Кто-то пытается проникнуть к нам домой.
Лили глядела на него широко раскрытыми глазами, из которых вместе со слезами изливался неподдельный ужас. Черная фигура поскребла рукой по стеклу, и по ушам снова прошелся этот отвратительный скрип, тонкий и пронзительный, точно комариный писк.
Я так и знал, что добром это не кончится, пробормотал Брэдли, оттаскивая дочь к двери в комнату. Покупать дом на окраине города, почти впритык к лесу Это рано или поздно обернулось бы чем-то подобным.
Папочка, мне так страшнопропищала Лили, обхватив его руками.
Я знаю милая, я знаюсглатывая ком, ответил он, ощущая, что его сердце проваливается куда-то вниз.
Темная фигура за окном оценивающе потрогала стекло и вдруг со всего размаху ударила по нему кулаком. Рама выдержала, и окно осталось целым, но Питтер почувствовал, как его нутро болезненно сжалось, точно кулак незнакомца прилетел не по стеклу, а ему по физиономии. К счастью, он когда-то ставил стекло повышенной прочности, однако теперь ему казалось, что все подобные штукиполная чепуха. Сейчас этот тип сломает раму и проберется в дом.
У меня есть ружье. Слышишь? Сейчас мы его прогоним, сказал он куда-то в пустотуто ли для дочери, то ли для своего собственного успокоения.
Папочка, я боюсьпропищала Лили, проворно забираясь к нему на шею и прижимаясь всем телом к его осунувшейся от страха груди.
Дробовик его отца. Брэд хранил его в небольшом футляре, который всегда лежал возле камина. А патроны? К нему ведь была коробка патронов, он помнил. Даже хотел как-то раз пострелять по банкам, когда еще его жена, Пенни, была жива.
«Пенелопа Если ты меня слышишь, сделай так, чтобы все обошлось. Пожалуйста,» мысленно взмолился он, прижимая к себе дрожащее тело Лили.
Сейчас я достану ружье, и мы покажем, кто здесь хозяин, верно? сказал он как можно тверже, и девочка послушно закивала, испуганно всхлипнув.
Он метнулся в гостиную со всех ног, чувствуя, как бешено бьет по вискам пульс. Главное, чтобы дробовик был там, где он его когда-то оставил. Сколько лет он не чистил его? Пять? Семь? А что, если он не выстрелит? «А что, если его там вообще не окажется?» промелькнуло в его голове, но он испуганно отбросил эту мысль. Нет. Так не должно быть. Только не сейчас.
Брэдли мчался по темному дому, словно ошпаренный. Только что он услышал, как на веранде лопнуло стекло. Звон бьющихся осколков становился все громчеочевидно загадочный пришелец выбивал остатки ногами, чтобы легче было пролезть в освободившийся проем. Питтера прошиб пот. Стараясь миновать косяки, вырастающие в полутьме то справа, то слева, он наощупь добрался до гостиной, чувствуя, как ноет спина от тяжести Лили, неподъемным камнем болтающейся у него на шее. На веранде продолжало грохотатьскладывалось ощущение, что загадочный некто решил перебить все стекла, прежде чем проникнуть в дом.
Папа Папа, он разбил окнохлюпая, проговорила Лили.
Я слышу милая, я слышупрошептал Брэд, подскакивая к камину. Послушай, моя хорошая, сейчас мне нужно достать ружье и зарядить его. Поэтому давай-ка, отпусти меня на секундочку и побудь рядом. Поглядывай в дверной проем и прислушивайся, хорошо? Если увидишь, что тот человек из окна близко, дай мне знать.
Хорошо, папочкадевочка нехотя разжала руки и отпустила его, пристроившись на пол возле каминной решетки. Она с ужасом глядела в дверной проем, и, точно сжатая пружина, была готова в любой момент взорваться и вновь броситься на шею отцу.
Брэдли на секунду замер и прислушался. Звон бьющегося стекла утих, и теперь по дому витала абсолютно мертвая тишина. Не было слышно ни скрипа половиц, ни шороха, ни шуршания материипугающий незнакомец словно растворился в воздухе. Ладно, черт с ним, главное найти оружие. Тогда уже будет без разницы, где находится этот выродок.
Питтер зашарил по каминной полке, и его руки в темноте наталкивались на все, что угодно, кроме того, что ему было нужнодлинного оружейного футляра. Фарфоровые фигурки, рамочки для фотографий, картонная коробка от сигар Нет, здесь ничего нет. Брэд разочарованно выдохнул и вновь прислушался. Было просто-таки могильно тихо. Он покосился на Лилиона сидела и зорко вглядывалась в сумрачный дверной проем. Так, спокойно, нужно посмотреть рядом с камином. Зачем он вообще бросился наутек, как сопливый маменькин сынок? Надо было открыть дверь и накостылять этому уроду прямо на веранде. «А если у него нож? Чем он скреб по стеклу? Ногтями? Или не только нож? Вдруг у него есть пистолет?» всплыла вполне логичная мысль. А следом в голову протиснулась еще одна, гораздо более пугающая. «А что, если он не один?»
Брэдли почувствовал, что по лбу стекают ручьи холодного пота. Его руки шарили в темноте, а разум продолжал попытки лихорадочно осмыслить произошедшее. Зачем он разбил стекло? Неужели нельзя было аккуратно вскрыть дверь пока все спят? Или он не собирался ничего красть? Может, это какие-нибудь местные вандалы?
Прежде чем, его мозг успел прийти к какому-то логическому выводу, руки нашарили металлический кейс для дробовика. Он отщелкнул застежки дрожащими пальцами и торопливо извлек оружие. Здесь же были и зарядыцелый патронташ, вмещающий себя с пару десятков цилиндрических штуковин, набитых свинцовой дробью.
Все будет хорошо, Лили, Питтер погладил девочку по голове. Теперь-то можно ничего не бояться.
Трясущимися руками он принялся запихивать патроны в паз для зарядки. Все, что доносилось до его ушейсвист собственного дыхания и клекот вставляемых в дробовик гильз. Тишину разорвал грохот в соседней комнатекабинете Брэдли. Два тяжелых удара и треск ломающегося дерева заставили Питтера вздрогнуть и подскочить на месте.