Даша СеменковаОдиннадцать кошек
Пролог
Он сидел на камне, опустив ноги в воду, и смывал с себя кровь. Обнаженное тело было сплошь покрыто синяками, ссадинами и ранамиот простых царапин до глубоких, с рваными краями.
В прозрачном как хрусталь горном озере распускалась красная муть, когда раненый полоскал пропитанную кровью тряпку. Смотрелось жутко, но в глазах наблюдавшего за ним монаха не было ни капли сочувствия.
Впрочем, этот молодой мужчина и не производил впечатления умирающего. Кривился он не от боли, а от отвращения, брезгливо размазывая по коже багровые потеки. Тер старательно, и под его ладонями раны затягивались прямо на глазах. Кровь переставала сочиться, кожа срасталась, розовея свежими рубцами.
Монах молчал и терпеливо ждал, пока он закончит. Сидел неподвижно, грелся на солнышке, в лучах которого его бритая макушка блестела, будто лакированная, даже слегка улыбался. Воплощение безмятежности.
Молодой человек покосился на него с ненавистью, швырнул на берег скомканную тряпку и нырнул, надолго скрывшись под водой. Вынырнул, отфыркиваясь, выбрался на берег, по-звериному встряхнулся, рассыпая бриллиантовые брызги, и уселся напротив монаха, сверля его мрачным взглядом исподлобья.
И что теперь? не выдержав первым, спросил сиплым голосом.
Монах молчал. Лимонно-желтая бабочка села на его колено, и он принялся с умилением ее рассматривать. Он никуда не торопился и явно наслаждался погожим летним днем. Словно вышел на прогулку с приятным собеседником, а не одолел этого человека в долгом изматывающем поединке меньше часа назад.
Да и не был тот человеком. Существо, принявшее чужой облик, кровожадный мстительный дух. Монах прекрасно знал, что, будь у оборотня чуть больше силне снизошел бы до разговоров. Но сейчас он слаб, повержен и связан нерушимыми путами, оттого и грызет его бессильная ярость, жжет изнутри, не находя выхода.
Хочешь убить, так убей! воскликнуло существо и зашлось в долгом, мучительном кашле.
Выплюнуло темно-красный сгусток, смахнуло с ресниц выступившие слезы и с отвращением вытерло пальцы о голое бедро. Монах почувствовал, как велико его презрение к слабому человеческому телу, и усмехнулся, отчего глаза превратились в лукавые щелки.
Нет, это было бы слишком просто, сказал он. Даже наказанием не назовешь.
Служить тебе я не стану, угрюмо процедил оборотень.
Такой милости ты не достоин. Чтобы искупить свои злодеяния, выполнишь обет, какой я назначу. А до тех пор будешь связан заклятьем и останешься в облике своей последней жертвы. Монах окинул его оценивающим взглядом. Я бы предпочел дать тебе тело дряхлой старухи, а не прекрасного юноши, но так уж выпал жребий. Благодари судьбу!
Оборотень поморщился, сплюнул еще один кровавый комок и презрительно посмотрел на врага, склонив голову набок. Улыбнулся недобро, оскалил зубы, перепачканные красным. Втянул ноздрями воздух, подобрался, напряг все до единой мышцы и ничего не произошло.
Ты столько лет живешь на этом свете и сумел остаться глупцом! рассмеялся монах, глядя на его растерянное лицо. Повторить дважды? Ты связан с этим телом, как любая смертная душа. Даже когда будешь покидать его в виде бесплотного духа. Если оно умретпогибнешь.
Довольно пустой болтовни, сквозь зубы пробурчал оборотень. Говори, чего ты хочешь!
Чтобы ты вспомнил свое изначальное предназначение. Вернуть тебя к прежнему существованию не в моих силах
Хвала богам хотя бы за это.
но я поступлю иначе. Итак, заклятье спадет, когда отдашь десять тысяч кошек хозяевам, которым они принесут удачу и счастье в дом.
Всего-то? Я справлюсь до захода солнца!
До тех пор ты не сможешь наносить людям никакого вредаубивать, обманывать, причинять страдания, соблазнять на греховные мысли и поступки. И питаться чужой жизненной силой тоже, не обращая на бахвальство внимания, продолжал монах. Вмешиваться в судьбы людей тебе позволено лишь во благо.
Что мне до их судеб и тем более до их блага? фыркнул оборотень, вскинулся и возмущенно уставился на своего мучителя. Выходит, твои слова ложь? Вопреки им обрекаешь меня на мучительную смерть от голода? Моих сил не хватит даже добраться до ближайшей деревни!
В ответ монах протянул ему сверток из бананового листа. Внутри оказался рис, холодный и слипшийся. Оборотень понюхал его с отвращением и не смог сдержать горестный вздох. Но голод пересилил гордость, и он не стал швырять унизительную подачку в озеро, рассчитывая съесть, когда останется один.
Допустим, я выполню обет, вкрадчиво промурлыкал он. А что потом?
Станешь свободным, пожал плечами монах и добавил, увидев, как в глазах напротив вспыхнули злые огоньки: Не надейся со мной поквитатьсяк тому времени, как закончишь, мои останки давно истлеют. Что ж, дальше наши дороги расходятся. Прощай, и пусть тебе сопутствует удача.
Он поднялся, насмешливо посмотрел на оборотня на прощание, взял посох и хотел было уйти, но резкий окрик заставил обернуться.
Постой, ты оставляешь меня вот так? Я не знаю, каково это, быть человеком! У меня даже одежды нетта, что была, никуда не годится. Куда же я пойду?
Постираешь и залатаешь. И для того, чтобы научиться быть человеком, у тебя много лун впереди. А теперь не испытывай моего терпения! крикнул монах, грозно нахмурился и стукнул посохом о каменистую землю. Иначе отхожу так, что долго потом сесть не сможешь.
Пока оборотень молча хлопал глазами, возмущенный такой дерзостью, монах бросил к его ногам моток грубых ниток с иглой, посмеиваясь, ловко поднялся по крутому склону и зашагал в сторону тропы. Оборотень заскрипел зубами от ярости и унижения.
Я найду тебя! Клянусь всеми демонами преисподней, я до тебя доберусь, лживый ублюдок, собачий сын! крикнул он и добавил несколько лихо закрученных ругательств.
Монах не обернулся, даже не замедлил шаг. Лишь блеснула на солнце его лысина и скрылась за камнями.
Взвыв от досады, оборотень шумно выдохнул. Огляделся. Подхватил грязную одежду, кривясь, швырнул ее в озеро. Когда рябь на поверхности воды улеглась, он увидел свое отражение и с ненавистью ударил по нему ладонью.
Предназначение! Да кто ты такой, чтобы об этом рассуждать? горестно всхлипнул он.
Он и сам понимал, что быстро не справится, а простота назначенной ушлым монахом повинности обманчива. Особенно для того, кто унижен, обессилен и заперт в жалком человеческом обличье, а всех богатств при себенить с иглой, нищенские лохмотья и горстка риса.
Ну что же, начнем с того, что имеем, успокоившись, оборотень сел на нагретый солнцем камень и развернул банановый лист. Как там у вас говорят? Путь в тысячу ли начинается с первого шага?
Есть пришлось рукамивидимо, ложку монах, будь он трижды проклят, счел для наказанного излишней роскошью.
История первая. Путешественники
Маленький зеленый грузовичок, запыленный и потрепанный, выехал со двора. Сонная хозяйка помахала рукой и закрыла ворота, на которых красовался самодельный плакат с надписью «Сдаю комнаты. Сутки, часы». Железные створки загромыхали, взвизгнули несмазанные петли, вдребезги разрушив хрустальную тишину весеннего утра.
Водитель, симпатичный парень лет двадцати пяти, поморщился от резкого звука и вырулил на трассу, пустую в ранний час. Дом стоял на самой окраине поселка. Неподалеку одиноко торчала автобусная остановка веселого ярко-голубого цвета, а за неюпростор, цветущие луга, полоса леса и крыши дальней деревушки. И сотни километров, оставшихся позади.
Устроившись поудобнее, водитель отрегулировал зеркало заднего вида, жестом заправского дальнобойщика выставил левый локоть в проем окна и прибавил скорость. Ворвавшийся в кабину ветер растрепал его темно-каштановые волосы с белой прядью и смахнул с приборной панели раскрытый пакет, рассыпав остатки соленых крендельков.
Впрочем, в салоне и без того царил бардак. Все здесь было старым, потертым, небрежно залатанным. Самодельная оплетка на руле кое-где порвалась и была обмотана синей изолентой, бардачок закрывался косо, от нижнего правого угла лобового стекла разбегались лучи трещин. Владелец явно придерживался мнения, что автомобиль не роскошь, а средство передвижения, и не особо заботился о его внешнем виде, чистоте и порядке. Едети прекрасно, нечего с него пылинки сдувать.
Правда, человек за рулем колымаги на хозяина такого рода транспорта и вовсе не походил, будто случайно оказался на чужом месте. Он выглядел очень опрятным, стильным, вальяжным и абсолютно городским. Солнечным майским утром такие как он должны пить кофе с чизкейком в модном заведении, лениво просматривая ленту новостей, а не вести грузовик по трассе после ночевки в затрапезном придорожном мотеле.
Дорога убегала на восток, и яркие лучи утреннего солнца били прямо сквозь лобовое стекло. Однако молодому человеку они не досаждали, напротив, он подставлял им лицо с видимым удовольствием. Солнце он любил, о чем свидетельствовал ровный золотистый загар, которым он умудрился обзавестись уже в мае.
Как ты думаешь, к которому часу мы будем на месте? пассажирка, маленькая и хрупкая, очень добродушная старушка из тех, кого называют божий одуванчик, первой нарушила молчание.
Устала? спросил водитель и улыбнулся ей с искренней теплотой. Ничего, еще немного потерпетьи мы дома. Выехали рано, дороги свободны, за пару часов долетим.
Что ты, я прекрасно отдохнула! Хозяйка была очень любезна, и кровать мне досталась удобнаядавненько так хорошо не высыпалась. Просто хочется поскорее увидеть наш новый дом. На фотографиях все-таки не то же самое, что в живую Да и на город не терпится взглянуть. Подумать только, последний раз я здесь бывала полжизни назад!
Из-за пассажирского сидения выглянула усатая морда с глазами-виноградинами. Гладкошерстный черный кот с белыми лапками, полосой на носу и манишкой собрался прошмыгнуть вперед, но нерешительно замер, посмотрел на водителя, передумал и вскарабкался на спинку кресла, кое-как усевшись над плечом старушки.
Наверное, ты его и не узнаешь, за столько лет там все изменилось, не обращая внимания на разгуливавшее по кабине животное, водитель продолжал разговор. Теперь это современный мегаполис, чему я, кстати, очень рад. В маленьких городках есть свое очарование, но мне больше миллионники нравятся.
Молодежь! Вечно вас тянет туда, где толпы, шум и суета. Что до переменвсе измениться не может, что-то да останется. Например, эта дорога. Я прекрасно ее помню еще с тех пор, как была девчонкой. Разве что асфальт положили свежий, а вокруг все как раньше. И реки, через которые мы переезжали, и поля, и леса. Вчерашний сосновый бор сохранился, помню, мы гуляли там когда-то.
Это где мы вечером останавливались, чтобы
Чтобы подышать свежим воздухом, перебила она строго. Кстати, даже воздух тот же: запах хвои, нагретой смолы
Запах, если честно, был так себе, мы не первые там останавливались. Хотя лес красивый, тут не поспоришь, отозвался он и почесал кота между ушами. И когда ты наконец перестанешь называть меня молодежью?
Грузовичок притормозил перед лежачим полицейским. Парень водил аккуратно, но все же вышло резковатокот едва не свалился с неудобного насеста и вцепился в кресло, раздирая обивку. Хозяев этот акт вандализма совершенно не огорчил. Старушка осторожно взяла мохнатого хулигана и усадила к себе на колени. Тот покогтил ее немного и улегся, довольно мурча.
Прости, мой дорогой! Опять забылась. Чем старее становлюсь, тем моложе ты кажешься. Да и нет рядом с тобой ощущения, как от взрослого, что бы ты не говорил.
Вот так новость! А какое от меня ощущение? переспросил он с улыбкой.
Было в этой улыбке что-то неуловимо хищное, возможно, из-за верхних клыков, выглядевших чуть длиннее, чем полагается. И вообще его зубы почему-то казались очень острыми. Но стоило приглядеться внимательнее, как это впечатление исчезало: зубы как зубы, даже красивые, белые и ровные.
Юности. Словно только-только жить начинаешь, она задумчиво погладила кота по спине. Есть в молодых особый задор, огонь в крови. С годами его становится все меньше, а к старости и вовсе угасает без следа. Остается лишь усталость.
А как же мудрость? Бесценный опыт прожитых лет? он покосился на пассажирку, жмурясь то ли от солнца, то ли от улыбки. И ты совсем не кажешься угасающейтакой энергией не каждая девчонка может похвастаться.
Какое там! отмахнулась та. Всего лишь воспитание. Не привыкла к праздности, вот и не позволяю себе распускаться. Леньмать пороков, мой мальчик, не забывай об этом.
И как всякая мать достойна уважения, отозвался собеседник. Старушка притворно нахмурилась и покачала головой, увенчанной выбеленными сединой кудрями.
Из-под забора выскочила дворняга, лохматая и злая, зашлась яростным лаем и бросилась следом за машиной. Кот навострил уши, поднялся на задние лапы, уперся передними в окно и сквозь стекло уставился на собаку. Словно нарочно дразнил, прекрасно понимая, что врагу до него не добраться.
Водитель поддал газу, оставив собаку далеко позади. Некоторое время кот продолжал выглядывать в окно, но вскоре ему наскучило, и он вновь улегся на коленях хозяйки, свернувшись в клубок.
И правда, смотреть было особо не на что: едва не до самого города тянулись друг за другом деревни и села. Однообразные дома, унылые заборы вплотную, придорожные лавчонки и закусочные с аляповатыми вывесками. Привычные картины населенных пунктов средней полосы: пыль, бурьян, заросшие сиренью палисадники и огороды, сейчас черневшие свежевскопанной землей.
Путники долго ехали молча, погруженные в свои мысли. Старушка смотрела в окно, сравнивала мелькавшие за ним пейзажи с теми, что хранила ее память. Паренек расслабленно следил за дорогой, ни о чем особо не беспокоясь. Погода до обеда продержится ясная, путешествие прошло без проблем, и теперь каждый километр приближал их к долгожданной цели.
Поверить не могу, что этот городпоследний, проговорил он. Всего одиннадцать кошеки я свободен! Даже странно
Придумал, чем будешь заниматься после? У тебя есть какая-то новая цель?
Ничем! Я абсолютно ничем не буду заниматься и собираюсь жить вообще без цели, пока не надоест, ответил он мечтательно. А ты сама? Вернешься и снова будешь работать в приюте? Или хочешь еще попутешествовать?
Для меня эта поездка тоже последняя, едва заметно вздохнув, сказала старушка и прикрыла глаза. Здесь я родилась, здесь и останусь.
Водитель мельком взглянул на нее и нахмурил темные брови. Тонкие ноздри дрогнули. Он чувствовал, что спутница очень устала, несмотря на ее заверения в обратном. Она и выглядела усталой и старой, даже дряхлой, будто источник жизненной силы, позволявший ей долгое время держаться в отличной форме, начал иссякать.
Ничего, сказал он ободряюще. Отдохнешь с дороги, обживешься, а там придумаем тебе новое занятие. Я буду помогать. Если город разочаруетникогда не поздно в другое место перебраться
Спасибо, но я бы не хотела тебя обязывать, когда все закончится, возразила она, но, увидев, как он снова нахмурился, поспешно добавила: Разве что решишь помочь как друг. По собственному желанию.
Он молча кивнул и вновь сосредоточился на дороге. По мере приближения к городу движение становилось оживленнее, и скоро на встречной образовался плотный поток машин. Солнечным субботним утром горожане устремились на природу.
Впереди показался знак, возвестивший, что ехать осталось всего ничего. И вот вместо частного сектора показались многоквартирные дома, сперва небольшие, двухэтажные, а за нимиутопающий в зелени спальный район.
Ну что, добро пожаловать! воскликнул молодой человек, выезжая на перекресток. Думаю, здесь нам повезет.
Нисколько в этом не сомневаюсь, сказала старушка и погладила кота. Тот мурлыкнул, словно соглашаясь. Казалось, ему совершенно безразлично, где находиться, лишь бы вовремя кормили и чесали за ушами.
Несколько светофоров, поворот на перекресткеи они выехали из тихого микрорайона на улицу, где нарядные старинные здания, ухоженные и отреставрированные, соседствовали с новенькими высотками. Пространство вокруг пестрело рекламными щитами, баннерами, множеством ярких вывесок: рестораны, магазины, офисные центры Большинство из них было еще закрыто, но все говорило о том, что жизнь здесь кипит с утра и до поздней ночи.
А вот и мы, с удовлетворением в голосе сказал водитель, паркуясь у двухэтажного особнячка, выкрашенного в цвет топленого молока. Новые белые ставни были заперты. Гляди-ка, даже вывеску повесить успели!