Вновь раздался этот звук, ещё громче и пронзительней, профессор быстрым шагом вернулся в кабинет, прислушиваясь и прерывая дыхание. Сделав несколько шагов к рабочему столу с дневником мрачного содержания, Кантратис услышал тот же жуткий скрежет. Замешкавшись, мужчина двинулся к входной двери, дабы подняться на этаж выше и узнать причину, его потревожившую. Закрыв квартиру, начал шагать по старым ступеням, вслушиваясь в пустоту. Как и предполагалось, мансарда была под стражей большого черного замка. Профессор попытался увидеть что-то в дверных щелях, но лишь безжизненная темнота смотрела на него с той стороны.
Тогда он решил прислушаться, прислонив ухо к полумёртвой двери, обшарпанной и потрескавшейся. Скрежет металла о стены, донёсшийся в тот же миг, отдёрнул старика. В этот раз звук исходил снизу, ударяя лёгкими вибрациями по ногам. Кантратис, поскользнувшись возле перил, но удержавшись за них же, быстро-быстро помчал к своей квартире. На лестничном пролёте он услышал кошмарный, душераздирающий крик своего кота. Биск никогда не издавал столь истеричные и в то же время жалкие вопли. Звуки безысходности, призывающие на помощь и к спасению. От растерянности и волнения Кантратис не смог с первого раза попасть ключом в щель замка. Судорожно и суетливо все же ему удалось сделать это, несмотря на крики и скрежет Биска, неизменно отвлекавшие кошатника.
Раздался сильный взрыв, походивший скорее на рык мифической твари. Профессор припал к полу лестничной клетки. Из-под двери начал валить густой дым вместе с мучительным плачем пушистого сожителя. Дверь не открывалась, ключ заклинил на полоборота и никак не поддавался. Профессор начал задыхаться, с той стороны чувствовался жар огня, быстро распространяющегося по квартире. Кантратис не думал ни о чем, кроме своего любимца, постепенно все тише и тише призывавшего на помощь. Слёзы медленно начинали скатываться по обильно украшенному морщинами лицу.
Изо всех сил пытаясь провернуть ключ, Кантратис сломал его. Тогда он начал кричать и звать на помощь, сильно дёргая дверь вперед-назад. Измученный, страдающий, в слезах, старик не сдавался. Пытаясь выбить дверь, он вывихнул плечо, при этом не чувствуя боли, бил и бил по металлической преграде. Звук задыхавшегося Биска постепенно сменился сиренами пожарных машин. Вновь и вновь ударяя по замку, профессор не бросал попыток проникнуть внутрь, пока ручка держала нагрузку.
Ругаясь и крича, несчастный толкнул дверь еще раз изо всех сил. И она распахнулась с такой силой, что могло показаться, будто вместе с ним на дверь навалилось несколько взрослых сильных мужчин. Дым заволок моментально всю лестничную клетку. Надышавшийся угарным газом, профессор с порога рассмотрел еле живого кота, еще находящегося в сознании. Хозяин взял Биска на руки, в дали коридора привиделся тёмный силуэт человека в черном плаще, с шляпой на голове и горящими глазами. После чего этот ореол развеялся дымом, а пылающие ока сменились ручками платяного шкафа.
Заворожённого профессора в эту же минуту схватил пожарный, вытащив счастливчика на воздух к приехавшим медикам. Пожар, начавшийся неожиданно и стремительно распространившийся по всей квартире, забрал и развеял в пепле все, что было дорого, необходимо, памятно и нажито за долгие годы, унеся в том числе и уникальную книжную коллекцию с редким дневником, хранившим разгадку мрачной и злострастной тайны запечатанного гроба. Но мысли Кантратиса были не об этом. Пройдя через короткую, но грузную стезю потрясений, думал он только о том кошмарном силуэте и о том, что предшествовало его появлению. Глубоко в себе профессор верил своим глазам, но рациональный мозг искал полное опровержение мыслей и догадок перепуганного пожилого мужчины.
Глава VI
Стэн Спенсор, находясь в центральном полицейском департаменте города Асбес, проводил криминалистическую экспертизу по делу на Грин стрит. В окно уже давно пробивался лишь свет фонарей, преломлявшийся сквозь мокрое стекло, покрытое каплями скупого дождя. Время перевалило за полночь, и в подвале здания, где и находилась лаборатория, не осталось людей. Как по часам, Стэн захотел перекусить. Его желудок намекнул на это, издав громкий звук.
Надо бы кинуть в себя какой-нибудь вкусной дряни, сказал вслух и, неспешно протирая глаза рукой, он встал из-за своего стола.
Потянувшись и зевая во весь рот, Стэн пошёл по давно знакомому маршруту: до автомата с чипсами, конфетами и шоколадными батончиками. Криминалист вздрогнул от холодка в коридоре. Рукотворные катакомбы мрачного вида вели через весь этаж до лифта. Стены бледно-голубого цвета, тусклые и запыленные, всем своим пошарпанным видом угнетали и навевали тоску. Унылые и редкие потолочные лампы, разнося звонкий щёлкающий звук, периодически мигали, дополняя и без того жуткую картину, напоминающую кадры из фильмов ужасов семидесятых годов: коридоры заброшенных психиатрических больниц, нежели полицейский участок. Криминалист, пройдя половину пути, услышал звук лифта, опускающегося вниз.
Кому-то что-то надо опять? проворчал себе под нос, продолжая идти. -Телефонного звонка не было от начальствазначит, не срочное дело.
Стэн стал напротив лифта. Раздался стук остановленной лебёдки. Спустя три секунды двери открылись, показав пустую кабину с погасшим освещением. Лишь кнопки этажей подсвечивались тёплым желтоватым цветом. Посмотрев разочарованно-пренебрежительным взглядом в темноту, Стэн сделал шаг и вошёл в лифт. Двери закрылись, при этом издав, как заметил криминалист, слишком громкий звук. Могло показаться, что кто-то с той стороны ударил по дверям, однако это невозможно. В подвале не было людей.
Выбрав с трудом третий этаж, единственная кнопка которого не горела, Стэн выругался, больше с расстройства, нежели с ненависти. В то короткое время, проведенное в замкнутом пространстве при подъёме, криминалист почувствовал прилив неприятного чувства, словно кто-то находился с ним в лифте. Ощущение взгляда в спину усилилось, как только пробежало чьё-то дыхание возле левого уха. Вздрогнув, Стэн резко обернулсяв этот момент двери лифта открылись. Свет загорелся. Отражение в зеркалеединственный попутчик, оказавшийся в небольшой кабине. Списав свои ощущения на усталость, повернул налево, где в пятнадцати шагах от него ждал автомат с вкусностями. Подойдя к нему, Стэн взял пару шоколадных батончиков и незамедлительно отправился обратно в свою небольшую лабораторию.
Но когда криминалист подошел к лифту, его вновь пронзило недавно испытанное чувство. Кабина подъёмника находилась на этаже. Оглянувшись по сторонам, он нажал на кнопку вызова и принялся ждать. Думая обо всех событиях, произошедших за короткий временной промежуток, Стэн, будучи крайне впечатлительным человеком нездорового любопытства, наполнял свой разум темными воспоминаниямиужасными картинами убийства, увиденными им накануне. Кровь и выпотрошенные тела начали пугать. Не мерзостью и маниакальностью, а неизвестностью и неотвратимостью. Жестокость и больчувства, в прошлом неведомые и чуждые одинокому фанату работы, через усталость и восприимчивость начали проникать в мозг.
Лифт открылся, свет в нем горел и не моргал, но то, что Стэн увидел, очень сильно озадачило, даже напугало. В центре зеркала была прикреплена фотография со слегка обгоревшими краями, одна из отосланных профессору Кантратису, с запечатлённой на ней крышкой гроба. Стэн зашёл в лифт и взял в руки фото. Рассматривая и вращая его, криминалист почувствовал резкий жар, мгновенно окутавший его. Ладони покрылись влагой, тело начало обильно потеть. Не успев произнести:
Что за, он дёрнулся.
Лифт стал опускаться. Через мгновение двери открылись на уровне подвала. Стэн поспешно выскочил, на миг зависнув перед подъёмником, потом быстрым шагом двинулся через мрачный коридор с по-прежнему трещащей лампой в свой кабинет. Положив фото в карман, оглядываясь назад, он ускорил движение и услышал звук открывающихся дверей лифта. Так происходило несколько раз. Напуганный неизвестностью, он почти прошёл этот казавшийся бесконечным коридор. Обернувшись напоследок, на финише своего пути, Стэн застыл. Подобно древнегреческим скульптурам, он замер в позе бегущего человека: левая нога опиралась на пятку, задавая фронтальное движение, правая отталкивалась носком. Руки, направленные вниз, были согнуты в локтях под девяносто и стадвадцатиградусным углом. Стэн увидел размытую фигуру человека в странном и потрёпанном старом одеянии. Широкий плащ темного цвета с выступающими манжетами поношенной блузы, старомодная шляпа с широкими полями. Более точно ему не удалось ничего рассмотреть: жуткий незнакомец, как только показал себя, неторопливо вошёл в открытый лифт с характерным звуком для цокающих каблуков.
Ошарашенный криминалист оставался на месте ещё пару секунд, находясь в состоянии какого-то ошеломления, но потом собрался с силами и смог побороть ступор. Бросив шоколадные батончики в сторону, бегом ринулся в свой кабинет, в частности к телефонному аппарату фирмы «БЕНКС». Добравшись до него, Стэн судорожно начал набирать код приемной. С первого раза ему не удалось: руки дрожали, промахивались мимо драгоценных кнопок. У Стэна в голове рисовалась картина жуткой клыкастой улыбки. Как только глаза на мгновение закрывались, сразу возникал оскал с получеловеческими зубами цвета свежего снега и жидкостью бледно-алого оттенка, сочившейся сквозь. Но криминалисту ничего подобного видеть не приходилось. С каждым морганием адская пасть все ближе и ближе подбиралась к нему.
Определенно чувствовался чей-то взгляд, необычный, жуткий. Взгляд хищника на добычу? Да, это уже ближе, но все равно не то. Взгляд охотника на жертву? Стэн ощущал присутствие другого, жестокого и кошмарного, чего-то не присущего человеку, безобразного по своей природедикого зверя, не голодного физически, но голодного душевно. Он чётко улавливал импульс жажды крови. Однозначно то чудовище с Грин стрит, «работой» которого криминалист имел ошибку восхититься, сейчас находилось с ним на одном этаже. Да ещё фотография в кармане задавала дополнительные вопросы, ответы на которые уже не хотелось знать.
Бросившись к лестнице после многих попыток дозвониться в приемник, Стэн остановился перед металлической решётчатой дверью, служившей дополнительной безопасностью при попытке побега заключенных на временном содержании и ограждением от проникновения третьих лиц на территорию отдела криминалистики. Подняться по ней было невозможно: все закрыто на ключ, хотя в непогоду дверь всегда оставляли распахнутой.
Оставался лишь один путьлифт. Это отрезвило Стэна. Он вернулся в кабинет и взял в столе свой личный шестизарядный револьвер, о котором уже успел позабыть. Проверив на наличие патронов, прикрепил к ремню с помощью кожаной кобуры. Все это время криминалиста сопровождало чувство слежки и какие-то еле слышные скрежеты неизвестного происхождения. Подкравшись к коридору, он аккуратно выглянул из-за угла, всматриваясь в другой конец. Лампа по-прежнему трещала, а проклятый лифт так и не переставал хлопать дверьми. Жуткого незнакомца, впрочем, не было видно.
Еле слышно, на согнутых ногах, Стэн шёл по прямой, оглядываясь, внимательно вслушиваясь в звуки. Пройдя половину пути, он услышал, что внезапно взбесившийся лифт перестал бить дверьми. Стэн достал револьвер. Это добавило немного уверенности, но не успокоило полностью возбуждённого и напуганного криминалиста. Он по-прежнему тяжело дышал, ожидая кого-то увидеть при входе в кабинку. Добравшись до цели, судорожно стал нажимать на кнопку вызова:
Ну же! Открывайся!
В дверной щели появился обнадёживающий свет. Створки начали открываться, но Стэн снова оцепенел: обострившимся слухом уловил, что звук неисправной лампы пропал. Его сменил стук каблуков мужских сапог, стремительно надвигающихся со стороны кабинета. Вскинув револьвер в направлении цоканья, он громко закричал:
Стой!
Темный силуэт в плаще и в шляпе бежал к нему, быстро преодолевая расстояние. Раздались выстрелы, за счёт замкнутого пространства они оказались безумно громкими. Наверняка весь полицейский департамент их услышал. Всадив две пули из пяти выпущенных в кого-то или во что-то, Стэн влетел в лифт, нажимая все возможные кнопки, держа пистолет в сторону открытых дверей. Они начали закрываться предательски медленно.
Все позади? подумал Стэн, но вдруг в кабину через незакрытую дверь просочились две руки с мерзкими, трупными ногтями гнойно-зелёного цвета. Распахнув лифт, кошмарный силуэт дал рассмотреть себя лучше. Та самая улыбка смерти в этот раз предстала перед Стэном не в воображении. Яркие глаза убийцы смотрели точно в душу криминалиста.
Здравствуйте мистер Спенсорхолодным голосом сказал ему ужас в шляпе, после чего прыгнул в лифтраздался последний выстрел
Часть 2. Предательство
Глава I
Привязанность к близким и дорогим тебе людям всегда является слабостью, подчёркивающей твою человечность. Потерять любимогоудар по здоровью, психике, жизни. Мир никогда не будет прежним. Он, замедляясь, направляется к точке невозврата и конца. На финише только боль и слёзы, негатив и разочарование.
Мир никогда не будет прежним. Ты это понимаешь не сразу. Все приходит постепенно, наваливаясь снежным комом, горе губит и тебя. Погружает в пучину бессмысленного и бессознательного существования.Мысли затуманены, повседневные проблемы и дела просто растворяются в хаосе сознания. Сколько слов ещё не сказано, писем не написано, планов не осуществлено, и теперь это все прошлое. Ты бы и рад переписать этот момент своего романа, но буквы уже напечатаны чёрной краской. Все, что остаётся, поставить точку и начать работать над новой главой. Не сразу. Пусть время полечит тебя. Полностью, конечно, не исцелит, однако истязать себя и самобичевать не нужно. Всегда можно встретить во тьме свет спасательного маяка. Главноеискать и не сдаваться.
Мысли Эндрю Фримена, наполненные депрессивными настроениями, с каждым днём уничтожали последние очертания уверенного, сильного человека. Угнетая, они погружали его в вакуум, отстраняя от жизни. Разрушенное сердце терзало душу. С молодым, крепким человеком немалого ума произошли не лучшие преображения. Некогда тёмно-каштановые волосы были покрыты пепельной сединою. Строгие щёки усеяла мелкая рябь каких-то бугорков, добавляющих десяток лет. Морщины на лбу виднелись издалека. Глаза, ранее наполненные жизнью, казались пустыми.
Протянув правую руку с белыми лилиями, Эндрю положил цветы к подножью надгробной плиты из серого мрамора. После чего сел на землю подле мрачного камня. Яркое солнце светило ему в спину, отбрасывая тень на могилу. В двадцати метрах звонко распевался щегол, сидящий на дереве с переплетающимися ветвями. Был яркий, теплый и безмятежный день для всех, кроме Фримена.
С ужасных событий, кардинально поменявших его жизнь, прошло уже двенадцать лет. Четыре самых страшных дня в жизни молодого полицейского поломали весь мир, полностью его изменив, погружая в депрессию и в страх неизведанного. Эндрю не переставал бороться с изломами нити судьбы, но, одерживая малозначительные победы, все же не мог до конца перебороть деградацию и разложение. Пристрастился к алкоголю; конечно, он способен был контролировать себя при необходимости, но при первой возможности полностью погружался в этиловый трип.
В этот раз компанию у могилы ему составил полупустая бутыль бурбона. Фримен каждое воскресенье приходил к этому мёртвому камню. Иногда разговаривал, рассказывая последние события из своей жизни, делясь новостями, бывало, показывал фотокарточку. Но чаще просто молчаливо, вглядываясь в надписи на монолите, пребывал в состоянии полного равнодушия к окружающему его миру. Отчуждая звуки и ощущение времени, Эндрю проводил на могиле час с небольшим, после чего, коснувшись губами ладони, прикладывал её на несколько секунд к надгробию и уходил не оборачиваясь. Тоскуя, пускал слезу, в очередной раз попрощавшись с ней. «Трейси Фримен, дорогая мама, любимая жена» надпись, ставшая причиной душевной хвори Эндрю.
Вернувшись домой после скорбного ритуала, Фримен принёс, как обычно, два пакета продуктов из супермаркета, открывшегося неподалёку пару лет назад. Поставил их на кухонный стол светло-серого цвета и начал разбирать, выставляя продукты: галлон молока, упаковку кукурузных хлопьев с мёдом, лоток куриных яиц, бекон, апельсиновый сок, хлеб для тостов и шоколадную пасту. Сделав это, Эндрю расставил их по шкафам кухонного гарнитура и полкам холодильника. Раздался счастливый и звонкий детский крик:
Папа!
Это был Макс, его сын от покойной супруги. Весёлый, озорной малец, жизнерадостный, энергичный. Румяные щечки так и наливались прелестью его маленького, милого, доброго мира. Был он голубоглазым, с темными волосами, красивой улыбкой, очень выразительным лицом. Эндрю, опустившись на корточки, обнял счастливого мальца и позвал няню, что приходила к ним по выходным. Заплатив женщине за работу и отпустив её, отец с сыном уселся перед телевизором. Вдвоем стали смотреть мультсериал.