Но моя двоюродная тетка рассказывала, что ее брата таким образом воплотили в пятьдесят шестом.
Это незаконно. Расходитесь.
Мы пройдем в дом силой. Мы же чувствуем, что дверь открыта.
Мужчина с досадой покивал.
Да, она открыта, но вам здесь делать нечего.
Тебе легко говорить, умерший! возмутилась женщина, которая по большей части была скорее просто пятном или облаком, в котором Дора надумала женское лицо.
Мужчина попятился и загородил весь обзор своим сапогом. Лем дернул пальцем, чтобы направить машинку в другое место, но внезапно ступенька оказалась чуть ближе, чем он рассчитывал, и машинка соскользнула, кувыркнулась на ступенях. Изображение на компьютере крутануло, и Дора с Лемом теперь видели только сами ступени и днище цветочного горшка в кадре. «Щёрт», сквозь зубы выругался Лем. Он понажимал на нервах все кнопки подряд, и машинку крутило на месте, но это место находилось ниже происходящего, и ничего не удавалось увидеть.
«Тише-тише» умоляла его Дора. Они прислушивались. «Завтра ты нас впустишь, Ефей» ей показалось, что она услышала именно это. Лем еще мучился с пультом. Он дал по газу, и машинка снова проехала по кругу и вдруг уткнулась во что-то, теперь раздавались просто шорохи и движение колес машины заглушало любые другие звуки.
Лем положил пульт на диван и сел на ослабших ногах, потом тут же встал и заломил пальцы в замок. Он выпучил глаза на Дору. Она сипло сказала «Ты услышал про завтра?». Он непонимающе взглянул на нее. На его футболке красовались круги от пота в подмышках и у шеи. Он запустил руки в волосы и потер виски. Дора повернулась, чтобы выключить ноутбук.
Глава VI
16 ноября. День двадцать пятый.
Сегодня мне снился сон, Дора взяла андроид со стола и открыла на нем блокнот, сверяясь с содержанием. Она как обычно сидела в своем кресле; закатные лучи, падающие справа из окна, обрамляли ее лицо и терялись в волосах.
Много разного снилось, а под конец, что у меня выпали передние нижние зубы. Так неприятно. Никогда не понимала смысла таких снов. Я бы не придала этому значения, если бы не то, что утром под подушкой я нашла как раз те три выпавших зуба, очень похожих на мои. Но мои на месте.
Дора взяла пластмассовую прозрачную коробочку из-под таблеток и потрясла содержимым перед камерой, а потом положила в файл, где уже лежала вилка, завернутая узлом.
Еще у Лема куда-то пропала коробка с инструментами. Отвертки там, ключи. Это по мелочи. Мы пока не знаем, как трактовать такие странности. Прошла неделя или больше с последней моей записи. И я, честно признаюсь, уже не могу объективно судить, что все происходящее реально. Особенно при том факте, что мы с Лемом ни с кем не можем поделиться. Это была непростая неделя. Он взял отгулы на все пять дней и только сегодня вышел на смену.
В тот день после первой вылазки с машинкой мы попытались забаррикадировать коридор, где стояла дверь. Сдвинули туда все шкафы, столы, коробки, что нашли. И буквально через полдня дверь прорезалась в следующей стене. Представляешь, Клод? Дора рассказывала будничным тоном, каким-то уставшим и безразличным.
Дверь словно спроецировалась на противоположную стену коридора, и появилась в гостиной. И вела соответственно в коридор того зеркального дома, только там не было этой груды мебели, которую мы соорудили. Разумеется, после этого мы собрались в спешке и уехали. Не совсем ответственно так поступать. Надо было заявить. Правда, я так и не придумала, в какую службу. Все-таки, мы, люди, такие эгоистичные существа. Когда Эльза, соседка, спросила, не переезжаем ли мы, я ей посоветовала быть внимательной. Это все, на что меня хватило. Но я могу оправдаться, Дора иначе закинула ногу на ногу и продолжила:
Просто я до конца не верю, что нам реально что-то угрожает. Остается еще небольшая вероятность, что мы с Лемом спятили. Парадоксально, но напрасно признать себя сумасшедшей перед обществом мне страшнее, чем стать причиной чьей-то гибели.
В общем, мы поселились в Центральной гостинице. И каждый день проезжали здесь по нашему Широкому переулку, проверяли. Я полагаю, если бы наш дом захватили призраки, мы бы как-то это заметили издалека. Или нет? Не знаю, что мы хотели увидеть. Ничего не происходило. А в гостиничном номере к пятнице на обоях прямо перед кроватью стал очерчиваться контур двери, обои проваливались по контуру. И на утро она проклюнулась, так сказать.
Открылась, а обои отогнулись в сторону и подворачивались, как будто усыхали, испарялись и развеивались по воздуху. Так они подгоняются до нужного состояния. Вроде бы медленно, но за одну ночь! Нам пришлось вернуться обратно. Какая бы сила всем этим не управляла, она как бы сказала нам. Или мне? Она сказала "Вам не убежать". Вот как я поняла это послание. А дома хоть родные стены. Мы тут живем уже семь лет.
Мы купили три машинки и стали исследовать. Дора достала блокнот в форме книги и раскрыла, В общей сумме мы совершали вход восемь раз за эти выходные. Через первую дверь. Как только мы разгребли завал, вторая дверь исчезла. Я зарисовала план зеркального дома. Там все также. Ну. Бывает, нет стены, потому что, возможно, перестраивали. Это определенно прошлое. Но, может быть, время там идет с отставанием потому что, в принципе, там все кажется замедленным и каким-то засыпающим. Странные пятна все также каждый день приходят к их дому и просятся внутрь, и Герд, друг хозяйки, следит, чтобы они не вошли.
Хозяйку квартиры зовут Лария. Темноволосая, стройная. С правильными чертами лица, разве что нос картошкой выдается из общего впечатления гармонии, и под глазами такие складочки, как японки себе рисуют. Пожилые старикиее родители. Девочкаплемянница. С Ларией мы не похожи, и онане мой двойник. Что мы выяснили точно, так это то, что они все умершие, застывшие в том возрасте, в котором умерли. Мы ни в чем не можем быть уверены, но их имена мы нашли в городских архивах. Семейство Кесс проживало здесь два десятилетия назад.
Лария, судя по всему имеет больше всего отношения к двери, потому что она несколько раз подходила к ней и смотрела, словно ждала, что кто-то подойдет. Было очень страшно. Может, мы неправильно поняли правила, и она может выйти.
Дора поскребла обратной стороной ручки по корешку блокнота задумчиво.
Должны ли мы доверять логике, когда происходит такое? Если живые, заходя в эту дверь умрут, то мертвые, выходящие оттудаоживут? Тогда почему она так и не вышла? Я не верующая, но, слава богу, она осталась там.
Дора сидела какое-то время с очень грустным видом, потом зачем-то проверила свои зубы бессознательным движением.
Мы обсудили все с Лемом. Он предлагает поговорить с Ларией. Я этого не хочу. Но я понимаю, что надо. Просто я хотела, чтобы он дал мне время морально подготовиться. С этой проклятой дверью я становлюсь какой-то зашуганной и сознание сужается. Надо бы выбраться в люди.
Глава VII
19 ноября. Двадцать восьмой день
Дора включила настольную лампу в форме неоновой надписи "Life". За окном было почти полнолуние. Она сидела в домашней футболке и штанах, зачем-то обнимала подушку. Стала рассказывать:
Съездили к Манише и Каю. Те пригласили Гретту. Отлично вместе посидели, поиграли в "Войну фей". Я думала, просто развеемся. А потом Лем отвел в сторонку и предложил все рассказать Каю. Я сказала, что раз ему расскажем, значит, и Манише тоже. Почему я согласилась? Может, мы изголодались по социуму? Они выглядели такими милыми и понимающими.
Как начать диалог, мы не знали, поэтому ждали, когда Гретта станет собираться домой. Она уехала, и Лем начал этот кошмар. Они, конечно, смотрели на нас квадратными глазами. Поскольку никто не пил, никто нам и не поверил.
Я думала уже бросить это дело, но Лем настоял, чтобы они поехали с нами. Сейчас вот все им показали. Они держались молодцом. Правда, за Манишу я больше беспокоюсь, потому что она только недавно преодолела свои навязчивые состояния. Как она будет спать после такого? Чего мы добивались? Показали им записи сделанные с помощью машинок. По правде, я надеялась, что мы подведем их к двери, откроем ее, и там будет кладовка. Но увы, Дора щелкнула языком, Так бы психотерапия обошлась бы нам с Лемом дешевле. Это было бы что-то понятное и решаемое.
Они сказали, что нам нужно звать ученых и журналистов. Напрячь какие-нибудь связи. Я не представляю, какие. У нас нет знакомых из этой сферы.
Они хотели прямо сейчас кого-нибудь вызвать, но я настояла, чтобы подождали. В итоге, поссорились. Лем, как всегда, встал на мою сторону из принципа, хотя еще вчера сам торопил меня. Они с Каем чуть не подрались. В общем, надеюсь, они не будут ничего предпринимать, не предупредив нас.
Но вообще они правы насчет ученых.
Дора потянулась в бок и взяла остывший чай, стоящий на тумбочке за кадром, отхлебнула.
Ведь к этому все вело. Но тоже дело не легкое. Вся жизнь изменится. Что тут сказать? С другой стороны, она уже хоть как изменилась бесповоротно. Остается только это осознавать с каждым днем все лучше. Выбирая из двух зол, разговор с умершей показался мне уже не таким страшным. Все-таки, будет правильным сделать это прежде, чем трубить об этой аномалии в масштабе человечества. Вдруг, дело реально касается только меня? Ведь дверь нас как бы преследовала здесь и в отеле. Значит, есть вероятность, что у мертвых вопросы только ко мне. Может, я могу что-то сделать, и все решится без публичного освещения. Хоть бы так. Хоть бы было так.
Глава VIII
20 ноября. День двадцать девятый.
Добрый день, дорогой Клод!
В кадре появилась Дора с простодушной улыбкой.
Мы договорились с Лемом, что сегодня я отдохну, прежде чем черт
Она сморщила брови на переносице и открыла пошире окно съемки с камеры, которую они повесили напротив двери. Ее бровь снова дрогнула. Лицо отражало испуг и злость одновременно. Картинка погасла.
Через полчаса съемка возобновилась.
Дора уже была одета в костюм химзащиты, только без шлема и перчаток. Она стала торопливо пояснять:
Она снова там стоит. Лария. Мы ведь так и не поняли, по какой закономерности она там появляется, так что придется действовать сейчас. Вот Лем купил костюмы. Ей богу, выглядит словно погружение. Это могли быть и водолазные костюмы. Сходим с ума, как умеем. Потому что лично я не знаю, что придумать. Все эти меры ради самоуспокоения. А что взять на разговор с мертвым? Оружие, как берут в фильмах? Пакет соли? Нам с Лемом показалось, что надо подстраховаться, если нас начнет затаскивать внутрь. Может, это не остановит старение, но хотя бы замедлит. И вот. Альпинистское снаряжение, веревка. Привяжем себя за пояс и закрепим на стене гостиной.
Было заметно, что Дору бьет легкая дрожь, и жесты дерганные. Она приблизилась к столу, взяла в одну руку два листка, показала их камерена них шел список вопросов к Ларии.
Далее она стала настраивать передачу изображения с камеры основного коридора на компьютер, чтобы сразу сохранялось на облако.
Теперь было видно только Лариюв длинном подпоясанном бесцветном платье старого фасона, с широкими рукавами, сужающимися к запястьям. Ее поза лучше всего характеризовалась, как ожидающая, словно она сама стоит в очереди в окошко какой-нибудь кассы. Но пространство и время вели себя иначе на границе двери, и Лария выглядела на экране более тусклой, затемненной, замедленной.
Спустя бесконечное количество секунд на экране появились два человека в спецодежде: Дора и Лем. Они медленно подходили, ползли, уперевшись спинами в стену, пока не остановились напротив Ларии. На ее лице растянулась улыбка.
Здравствуй, Дора, послышалось в динамике камеры. Голос звучал также, как и ранее при записи голосов мертвых: будто бы из-за стены, через подушку или ватное одеяло в дождливую погоду. Дора не успела заметить, как Лария открыла рот. Ее сердце пропустило удар. Но вот Лария его открывает, и снова это всё произносит беззвучно. Тут до Доры дошло, что звук и движение рассинхронизированы.
Также в интонации присутствовал акцент. Акцент «мертвых» подумала Дора. Не то, чтобы Лария неправильно произносила слова. Но возникало ощущение, что ее рот забыл, как произносить буквы, как бывает у детей или пожилых, и поэтому проявляются неточности.
Здравствуй, ответила Дора как-то высоко, сдавленно. Она постаралась сказать это громко, но задним числом предположила, что ее могли не услышать сквозь систему фильтрации шлема. Она умоляюще посмотрела на Лема, уже готовясь снять шлем, как вдруг Лария ответила:
Я долго тебя ждала. Дора.
Чего ты хочешь? теперь Дора нарочно спросила тихо, чтобы проверить свою теорию.
Лария мягко улыбнулась, а потом преждевременно зазвучал ее голос:
Я хочу сделать кое-что. Мне нужно, чтобы ты жила счастливо.
Похоже, Лария прекрасно все слышала, и ее слух не зависел от пространства. Губы Ларии стали проговаривать последнюю фразу без звука.
Доре показалось что она неправильно поняла ответ. И она обернулась на Лемапосмотреть, как услышал он. Тот тоже выглядел растерянным. Лария повторила сообщение.
Счастливо? переспросила Дора в смятении. Но зачем появилась эта дверь?
Она напомнит тебе о смерти.
Но, я итак знаю Я, эм.. Мы знаем о существовании смерти.
Знать и чувствоватьне одно и то же.
Дора молчала. Ей вдруг очень сильно захотелось плакать, как в детстве. От полной беспомощности. Или как на экзамене, где она не выучила ни одного билета. Лария будто висела в проеме, чересчур неподвижная, потому что любое движение казалось замедленным и почти несуществующим. Она снова заговорила:
Ты боишься?
Да.
Это должно тебе помочь жить, Дора. Ты увидела достаточно. Ты заглянула в мой дом, видела очереди нерожденных. Увидела, как много душ хотят жить. Это мой подарок тебе.
Дора все-таки почувствовала, как по ее щекам покатились слезы, но вытереть их сквозь шлем пока не представлялось возможным.
Почему именно мне?
Мы похожи. У нас похожая судьба. В твои годы я не ценила жизнь.
Но вы там живете! неожиданно вставил свое слово Лем, Жарите свои пирожки, читаете газеты. У вас там своя жизнь! И она неплохо продолжается!
Лария неотрывно смотрела на Дору, словно Лема не существовало, и все же ответила:
У нас нет физических ощущений. Ни вкусов, ни запахов, ни чувства прикосновений.
Почему ты не выйдешь? спросил Лем.
Не хочу. Я только хочу проверить свою теорию.
Ты не можешь выйти, торжественно сказал Лем.
Лария развернулась всем корпусом к нему и в ее взгляде появилось недоброе.
Если я выйду, я займу тело Доры. Это будет сильным нарушением. Но я не хочу отобрать жизнь, я хочу подарить.
Как благородно
Лария, обратилась Дора, Если я все сделаю, то дверь исчезнет?
Да.
Что надо делать?
Жить счастливо.
Но я не знаю. Я уже была счастлива.
Этого было недостаточно, с нажимом сказала Лария, Я надеюсь, последние события подарят тебе больше фантазии и идей, как проживать жизнь за сотню людей.
Зачем ей жить за сотню людей? возмутился Лем. Бред! Как мы узнаем, что она достаточно счастлива? Когда ты все это прекратишь?
Мы все это почувствуем. Я обязательно вам сообщу, когда цель будет достигнута.
Но что, если это невыполнимая цель?
Лария сжала кулаки и как будто выше поднялась над полом, но платье оставалось все таким же «вросшим» подолом в пол.
Это подарок. Подарок. Вы очень невнимательны. Даже если у нее ничего не получится, она будет стараться, и станет жить хоть насколько счастливее, чем жила. Всем это выгодно со всех сторон, Дора.
Нет! крикнул Лем и неосознанно загородил Дору. Та схватила его за плечо, взяла за руку.
Лем, стой. Погоди. Мы должны все обдумать.
Что если она откажется? А? Лария?
Это будет ее выбор. Но я не изменю своего решения. Ее жизнь пройдет в присутствии дверей. В ее силах либо использовать это как силу, либо страдать. На сегодня все.
Стой!
Лария источала уверенность. Вначале послышались быстро удаляющиеся шаги, а потом она действительно развернулась и ушла во тьму коридора.
Дора и Лем сняли шлемы одновременно, секунд десять смотрели друг на друга с досадой. Потом Дора также ушла в свою часть коридора к спальне. Камера переключилась на спальню, на миг захватив ее заплаканное лицо, и выключилась.
Глава IX
22 ноября. День тридцать первый.
Здравствуй, Клод.
Дора села в кресло, показала перед камерой бумажный самолетик, постучала им о стол. Он выглядел окаменевшим и тяжелым, как булыжник. Внутри просвечивало содержание: рукописный текст. Она показательно попыталась его развернуть, обломала ноготь в процессе, но не смогла. Пожала плечами демонстративно и с раздражением почти что кинула его к другим странным предметам на столе.