Присаживайтесь, Александр Андреич, сказал очкастый доброжелательно.
«Скорее всего, прокурорский следак», подумал Сашка.
Я следователь горпрокуратуры Санкт-Петербурга Филатов. Зовут Вадим Вадимович.
Очень приятно, буркнул Зверев. Мне представляться, видимо, нет необходимости?
Конечно, нет, ответил Филатов с улыбкой. Курите?
Курю, сказал Сашка и вытащил свои сигареты.
Ну-с, Александр Андреич, как вам тут сидится?
Нормально, пожал Сашка плечами.
Нормально Ага. Ну, а на поселение не хотите перейти?
Что от меня нужно? суховато спросил зэк прокурорского. Тот несколько секунд помолчал, а потом сказал:
Сам догадываешься Ведь так?
Не-а.
Ладно Дашь показания про хищения в СИЗО на Лебедева?
Конечно, нет. Вы что же, за этим в такую даль ехали?
Послушай, Зверев, чего ты пыжишься? Ты не пацан. Отлично понимаешь, что сидеть можно по-разному. Поэтому излагаю внятно, без подходцев: начинаешь сотрудничать с намиживешь нормально, по истечении двух третей срока уходишь на поселок. Ну, а нетзначит, я тебе прямо здесь устраиваю сладкую жизнь. Из ШИЗО не будешь вылезать.
Умные глаза следака за стеклами дымчатых очков смотрели внимательно, с прищуром. Сашка отлично знал, что он говорит правду. Устроить сладкую жизнь можно любому, даже самому образцово-показательному зэку.
Ну?
А что ну? Вы же меня подталкиваете дать ложные показания, гражданин следователь.
Ну бабен батон! Ой, какие мы порядочные У тебя какая статья?
Да вы же знаете.
Ну и не хер в порядочного-то играть Будешь сотрудничать со следствием?
Нет.
Гляди, пожалеешь. Не дашь показаний тыдаст другой.
Вот вы к нему, к другому-то, и обратитесь.
На следующий день его опять выдернули в оперчасть. Он матюгнулся сквозь зубы, настроился на продолжение разговора с Филатовым. Но следака на этот раз в кабинете не оказалось. Разговаривать ему пришлось с опером Олегом Павловичем.
Саша, сказал Олег Павлович, я не знаю, что ты со следаком не поделил
А что же мне с ним делить-то?
Ваши трудности. Мне до фонаря. Но! Олег Палыч поднял вверх палец. Но! Есть мнение, что тебя потребно попрессовать. Понял?
А это законно? невинно спросил Зверев.
Нет, незаконно Но мы сделаем так, что все будет абсолютно законно.
А это справедливо?
Нет, несправедливо. Но мне приказали. Я обязан выполнить.
Некрасиво получается, гражданин начальник, сказал Сашка.
Некрасиво, кивнул опер. Но за это ты своим, питерским, спасибо скажи. Мне-то от тебя ничего не надо а придется, Саша, для начала тебя в ШИЗО опустить.
За что это? быстро спросил Зверев. На каком основании?
О-о это вообще не вопрос! Я тебе сто причин найду. А конкретно Ну, хотя бы за отказ от работы.
А я работать не отказываюсь.
Вот это правильно. Опер улыбнулся. Я с начальником отряда поговорил. Есть мнение поставить тебя на ответственное дело УБИРАТЬ СОРТИРЫ.
Ясно, сказал Зверев. Сортиры убирали в зоне только опущенные. Взяться за такую работу означало признать себя петухом. Ясно.
Извини, но таковы обстоятельства Не пойдешь?
Странный вопрос, гражданин начальник. Конечно, не пойду.
ТогдаШИЗО. Пятнадцать суток за отказ от работы.
Дайте бумагу, сказал Сашка. Опер дал ему лист серой рыхлой бумаги и ручку. До некоторой степени он даже сочувствовал Звереву, видел в нем коллегу. Зверев быстро написал объяснительную, протянул бумагу Олегу Павловичу. Опер посмотрел на зэка скептически.
На любую работу, прочитал он, слегка шевеля губами, кроме уборки туалетов. Дата. Подпись Ну, Зверев, ты же все понимаешьпятнадцать суток ШИЗО.
Сашка промолчал. Понималэто только начало.
На следующий день он уже сидел в камере штрафного изолятора. Неплохое начало В ШИЗО, по-старомукарцер, можно загнать человека максимум на девяносто суток в течении года. Для этого не требуется ничего, кроме решения хозяина и нарушения. Подлинного или мнимого. Пятнадцать суток ШИЗОне смертельно, но хорошего мало. Раньше при переводе в изолятор осужденного наказывали еще и ограничением в питании А и так-то на обычных зонах паек скудный. Но в 1986 году эту драконовскую меру отменили, кормить стали одинаково, независимо от режима содержания Ну, санаторий! Распустили всех к чертовой матери с этим гуманизмом! Сталина на вас нет.
Зверев понимал, что это только начало. После пятнадцатисуточной изоляции он вернулся в отряд.
Как, Зверев, одумался? спросил отрядный, старший лейтенант Коробкин. Будешь от работы отказываться?
Я не отказывался от работы, сказал Сашка. Давайте любую, кроме уборки сортиров.
Ну, знаешь ли, тут тебе не биржа труда. Куда послалитуда и идешь. У меня ты записан в уборщики туалетов.
Сортиры мыть не буду.
Это твоя позиция? с любопытством спросил отрядный.
В отношении сортировда. Позиция.
Хорошо. Тогда, пожалуй, в ПКТ. ПОСТРАДАЙ ЗА ИДЕЮ.
А ПКТ, читатель, расшифровывается как помещение камерного типа. Это уже тюремный режим. Как же так? Суд-то народный в приговоре постановил: на общий режим Как же так, ребята?
А вот так! По закону. По решению судьи В соответствии с действующим законодательством ПОСТРАДАЙ ЗА ИДЕЮ. Коли возникла потребность забить осужденного в ПКТ, в зону приглашается судья. Процедура проходит просто, строго и быстро. Без прокурора, адвоката и заседателей. К чему все эти излишества? Хозяин решилсудья народный оформил. ВСЕ ПО ЗАКОНУ.
За систематический отказ от работы осужденный Зверев получил три месяца содержания в ПКТ. Немного. По закону можно впаять полгода. Сашка стиснул зубы и отправился в тюрьму, потому что ПКТ и есть тюрьма, лукаво прикрытая непонятным названием Ему достаточно было сказать: Ладно. Понял. Покорился. Зовите операя дам показания.
Он улыбнулся и отправился в камеру. В маленькую локальную крытку, где даже прогулочный дворик затянут сверху сеткой рабица. Он понимал, что никакой это не подвиг В красной ментовской зоне сидели ведь и блатные. Не верите? А это правда: жулики и бывшие менты в одной зоне. Среди них были и такие, кто говорил: не, начальник, я в мусорную зону не поднимусь. Западло мне! Оформляй в ПКТ. И уходили в помещения камерного типа сразу на полгода. По сути, они добровольно выбирали тюремный режим вместо общего! Действительно страдали за идею Можно спорить о ценности идеи Можно сколько угодно спорить о ценности идеи, но сам по себе факт вызывает уважение.
Осужденный Александр Зверев сидел в ПКТ и понималэто только начало. И еще он понимал, что с такой биографией рассчитывать на УДО не приходится. От этой мысли становилось тошно Это ведь только начало. После трех месяцев добавят еще А потом, когда полугодовой лимит будет выбран, решением суда его переведут на крытку.
Надо ломать эту ситуацию, сказал сам себе Зверев и стал прикидывать, что можно сделать Думай, Саша, думай. Ты же опер.
Он думал и понимал, что сам, без помощи извне, ничего сделать не сможет. Один, говорит русская пословица, в поле не воин. В зоне тем более Ну это мы еще посмотрим!
Он отсидел в ПКТ уже две недели. Или всего две недели. Обе формулировки справедливы и имеют право на существование Решение пришло в тот самый момент, когда одному из вертухаев понравились зверевские часы.
Хорошие у тебя котлы, сказал вертухай.
Да, сказал Зверев.
Продай, сказал вертухай.
Нет, сказал Зверев. Эту шикарную «Омегу» ему подарил Лысый. Продавать или обменивать ее на что-либо он не собирался.
Зря, сказал вертухай. На «Омегу» он смотрел с вожделением. Через два дня он снова вернулся к этой теме:
Продай.
А письмишко можешь отправить? спросил Сашка.
Письмишко?
Да, корешу весточку, сказал Зверев и протянул служивому часы: на, смотри. Он сделал это с умыслом: когда человек уже подержал в руках понравившуюся вещь, уже примерил ее и почти ощутил себя владельцем, отказаться ему труднее. Вертухай покрутил хронометр и так и этак, надел браслет на руку вздохнул и сказал: письмишко нельзя. Давай, мол, я тебе водочки, или пожрать или чаю-курева.
Нет, сказал Зверев и забрал хронометр обратно. Еще через два дня вертухай дозрел: давай свое письмо. Толькосмотри! никому.
Так в Питер ушло послание с просьбой о помощи. Сашке оставалось только ждать и надеяться. Он даже не мог быть уверен, что вертухай сдержит слово. А что, собственно, мешает ему просто выбросить Сашкин SOS в урну? Ничего, кроме совести. А совесть ну, в общем, совесть человеческая чем-то похожа на надувной шарик. И размер ее, и форма могут сильно меняться в зависимости от обстоятельств. Звереву оставалось только надеяться, что ценитель хороших часов не обманет.
Одновременно Сашка послал несколько писем по официальным каналам. Два из нихСемену Галкину и Лысому. Прочитает лагерная цензура? Пусть читает. А третьев прокуратуруцензор вскрывать не имеет права. Все три письма были страховкой, все три несли информацию о том, что содержат Зверева в ПТК. И содержат незаконно.
Прокуратура, конечно, Сашкиной жалобой не особо-то будет заниматься: что, осужденный жалуется? Так они все жалуются ну-ка, что там такое? Так вот, систематический (!) отказ от работы неподчинение решение судьи. Так чего он хочет? Все законно! Еще и мало дали, надо бы больше Резолюция. Печать. Подпись прокурора СИДИ, УРОД, НЕ РЫПАЙСЯ.
Семен Галкин получил от Зверева и еще одно письмо, но уже отправленное через вертухая. Прочитал, выпил водки. Прочитал еще раз. Потом выругался и позвонил Стасу. Через час опер (вернеебывший опер, нынче пенсионер) и бандит встретились в маленьком, кафе. Стас выслушал Семена, матюгнулся и сказал:
Будем решать вопрос. Завтра нет, послезавтра лечу в Тагил. Я там кой-кого знаю, помогут.
Стас не сказал Галкину, что Лысого тоже прессуют и в Архангельскую область тоже уехали решать вопрос. Стас ничего не сказал Галкину про то, что он и сам отсидел в ПКТ больше пяти месяцев Послезавтра он вылетел в Екатеринбург, а оттуда на частнике рванул в Нижний Тагил. Стасу не очень хотелось помогать менту. Да, они вместе ходили на дело, и Зверев вел себя нормально, не мандражил да, Зверева фактически приняли в команду. Но все равно он оставался ментом.
Помогать менту, хоть и бывшему, не очень хотелось, но за Зверева стоял Лысый. И ещеСтас предчувствовал свой конец хотелось сделать напоследок что-то хорошее Через месяц Стаса убьют во время рядовой стрелки. Он предчувствовал свой конец и торопился что-нибудь доброе сделать напоследок.
В Тагиле он встретился со старым лагерным корешем, изложил проблему под косяк хорошей анаши. Кореш, в отличие от Стаса, воровских традиций держался крепко и помогать менту отказался наотрез.
Кореш отказался, но свел Стаса с местной братвой. А братаны держали директора химзавода. А директор химзавода по жизни был хорошо знаком с прокурором по надзору за исполнением наказаний.
Всего этого Зверев не знал. Вернее, он не знал всей цепочки, первым звеном которой стал ветеран ленинградского сыска Семен Галкин, а последнимнижнетагильский прокурор Филипчук. Зверев сидел в ПКТ уже месяц. Теплое апрельское солнце он видел по часу в день. Через стальное плетение сетки рабица в крошечном прогулочном дворике. Он ждал. Ему казалось уже, что вертухай обманул, или почтальоны ушли в запой и сдали в макулатуру нелегальное письмо стоимостью в одну «Омегу»
В один прекрасный день, когда пошел уже второй месяц пребывания Зверева в крытке, в УЩ 349/13 прибыл прокурор по надзору. Круглое лицо Ивана Кимовича Филипчука носило следы вчерашнего Надзорных прокуроров не любят. А Филипчука после вчерашнего боялись панически. В неопохмеленном состоянии он крут бывал безмерно.
Накануне прокурор пил с директором химзавода. После того как раскатали первую бутылку и уже начали вторую, директор сказал:
Что за х такая, Кимыч? Мне звонит друг из министерства, жалуется, говорит: произвол у вас в Тагиле произвол в зоне красной. Его племяш, отличный парень, по сфабрикованному делу сидит в тринадцатой. Совсем парня запрессовали там, у Ивана-то Жарова из карцера не вылезает. Из как его? ПКТ.
Фамилия? выкатывая глаза, строго спросил прокурор.
Зверев, сказал директор. Александр Андреевич Зверев.
Я им, блядям, хвоста накручу мало не покажется.
Да, ты уж разберись там, пожалуйста, Ваня Осетринки?
В тринадцатой прокурор затребовал личные дела злостных нарушителей, находящихся в ПКТ. Произвольно отложил пять папок. Четвертой лежала папочка Зверева, племянника большого человека из министерства.
Дорогой, изящный, высокоточный хронометр «Омега» на руке прапорщика Кускова шел как как хронометр! Прапорщик был очень доволен.
У вас, Зверев, жалобы есть? спросил Филипчук, глядя на Зверева глазами в красных прожилках. Ивану Кимовичу хотелось поскорее закончить всю эту рутинную мутоту. Ивану Кимовичу хотелось пива.
Есть, ответил Зверев. Меня необоснованно содержат в ПКТ. Я уже направлял вам жалобу.
Жалобу жалобу он направлял. Не вижу, почему вы считаете, что вас содержат необоснованно. Вотизвольтеприговор судьи Мельникова отказ от работы. А перед этим вы помещались в ШИЗО. Основаниеотказ от работы.
Это не так, гражданин прокурор. Я не отказываюсь от работы. Я согласен на самую тяжелую работу.
Ничего не пойму. Поясните, Зверев.
Я отказался только от уборки туалетов. Вы, должно быть, знаете, что в зоне туалеты убирают только опущенные. Меня по-человечески это оскорбляет На любую другую работу я пойду.
Опущенные, Зверев, не юридическое понятие, сказал Филипчук строго. Идите. Ответ на свою жалобу вы получите в установленном порядке.
Зверев вышел с нехорошим чувством. Похоже, что письмо все-таки до Галкина не дошло. Эта пропитая прокурорская рожа даже и не попробовала вникнуть Зверев ошибался. Когда дверь за ним закрылась, Филипчук, не глядя на заместителя начальника по воспитательной работе, сказал:
Вы что же творите?
Иван Кимыч
Да вы что делаете? Второй месяц мужика в ПКТ держите за то, что у него человеческое достоинство есть? За то, что вместе с петухами сортиры драить отказался? Черт знает что!
Иван Кимыч, я думаю, вышла ошибка Этот Зверев
Вы это мне бросьте! Бросьте произвол насаждать! Освободить немедленно, я это дело лично беру на контроль!
Ох, хорошо ходит хронометр «Омега» на руке у прапорщика Кускова.
Осужденный Зверев вышел из ПКТ. Из трех месяцев он отсидел в зоновской крытке тридцать восемь суток.
Сашка подставил апрельскому солнцу бледное лицо и улыбнулся.
Он понимал, что это только начало, что администрация лагеря сильно раздражена Еще быиз-за какого-то зэчары упертого чуть под прокурорский пресс не попали! А кому он на хрен нужен, вымогатель этот? С опера, курирующего Зверева, спросили: ты чего, охренел? Чего беспредельничаешь? На кой болт мороженый тебе дался этот Зверев? Филипчук чуть телегу не накатал, еле-еле отговорили за бутылкой Опохмелилсяподобрел. А то бы полный звездец. Прокуратуре палец в рот положивсю руку до кости обгложут отписываться устанешь от сволочей сутяжных. Плюнь ты на этого Зверева, Олег. Понял? Да я что? Меня же питерский следак попросил. Это, Олег, питерских гребетпусть они сами и решают. Нам своих заморочек хватает.
Когда через несколько дней в Тагил позвонил следователь Филатов, ему сказали: На хер! Разбирайтесь сами!
Так вы же обещали помочь!
Ну, обещали а теперь на нас надзорный так наехалкараул!
Зверева вернули в отряд и оставили в покое. Но, чтоб жизнь медом не казалась, направили работать в литейку. В черную литейку. Работа тяжелая, вредная, грязная. Сашка впрягся и тянул эту лямку. Не жаловался, не ныл. Он и по жизни никогда не ныл, а в зонетем более. Тут человек на виду, каждый его поступок известен. И как бы ты ни хотел казаться своим, нормальным, но если ты дерьмотебя раскусят. Проверено.
Упорство Зверева в истории с уборкой сортиров уже было известно в зоне. Он завоевал авторитет. Еще небольшой. Еще недостаточный, чтобы его приняли в круг зоновской элиты. Но на него уже обратили внимание.
Спустя некоторое время после выхода из ПКТ у Сашки состоялся разговор с опером.
Ну, ты, Зверев, зла-то на меня не держи, сказал Олег Павлович. У меня к тебе претензий нет простотак было надо.
Кому это было надо?
Да вашим, питерским. Филатов-то с горпрокуратуры зря, что ль, приезжал?
Зверев пожал плечами, а опер спросил:
Что там они от тебя хотели-то? Сашка подумал прикинул, что кое-что лагерному оперу можно рассказать без потерь для себя. И даже с определенной выгодой. Он пожал плечами и ответил, что, мол, отбывая в тюрьме, организовал ремонт и окраску автомобилей, был в контакте с хозяином. Теперь прокуратура и бэхи копают под хозяинадобиваются от Зверева показаний. Вот отсюда и прессовка. Понятно?
Понятно, сказал опер. Что ж ты сразу-то не сказал?
А кто у меня спрашивал?
Таким образом опер, а от него кум и хозяин узнали, что, находясь в ШИЗО, а затем в ПКТ, Зверев прикрывал их коллегу. Корпоративные чувства есть у представителей любой профессии У сотрудников ГУИН тоже.
В начале декабря девяносто пятого года завхоз 16-го отряда Зверев быстро шел по территории тринадцатой зоны. Мороз стоялбудь здоров, бодрил. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Зверев спешил, дел на день у него было намечено невпроворот. У завхоза отряда всегда дел невпроворот. Прошло без малого три года, как Зверев переступил порог зоны. Это было в конце февраля девяносто третьего целую жизнь тому назад. Или, по крайней мере, половину жизни. У лагерной жизни свое течение времени, несопоставимое с вольным.
Зверев вышел на стадион, заваленный кучами снега. Зимой снег свозили сюда со всей зоны. И здесь же он уничтожался в крематории. Так зэки называли огромный черный куб с дымящейся трубой. Нижняя часть конструкции являлась топкой, в открытый верхний резервуар непрерывно закидывали снег. Два зэка внизу кормили топку дровами, четверо сверхуснегом. Талая вода стекала в систему канализации. Процесс шел непрерывно.
Мудро. А главноеэкономично Если снегопадов долго не было, топка затухала, и крематорий стоял скучный, закопченный.
За два с лишним года с момента поступления в зону Александр Зверев вырос из рядового зэка в завхозы. В лагере это крутая карьера! Завхоз отрядапервое лицо в отряде. А для зэка завхозвсе! Хорошие отношения с ним важнее, чем хорошие отношения с самим хозяином. Это как в армии: генерал, конечно, главнее старшины, но по жизни получается наоборот Зверев за два года вырвался в завхозы, в лагерную элиту, в круг первых лиц. Левый рукав его аккуратно подогнанного ватника на законном основании украшал косякчерный четырехугольник ткани с яркой рубленой надписью «Завхоз 16-го отряда», знак принадлежности к особой касте. Атрибут власти. Примерно то же самое, что персональный автомобиль и кабинет со смазливой секретаршей на воле. Сразу видноначальник Вот только на воле начальником можно стать по блату, по родственным связям, по воле случая, в конце концов. В зоне это исключено Кладовщиком, поваром, библиотекаремможно. Но не завхозом.
Зверев прошел мимо здания столовой, в которую стекались группы зэков. Он посмотрел на часы и решил позавтракать: сразу не поешь, потом будешь бегать голодный до обеда. А если хорошо закрутишься, то и до ужина. Проверено. Сашка повернул обратно и зашел в столовую.
Внутри было тепло, много зелени в цветочных горшках на стенках. Зелень посреди суровой зимы радовала глаз. Зверев легко взбежал на второй этаж. Он взял шлемку, белого хлеба (тоже привилегия, белый положен только работягамлитейщикам и больным) у хлеборезки и подошел к раздаче. Завхозы и бригадиры по традиции в очередях не стояли, некогда.
Привет, Костя, сказал завхоз 16-го отряда, протягивая свою шлемку в окно раздачи. Мордастый Костя в грязноватом белом халате кивнул в ответ.
А может, в очередь встанешь? сказал кто-то сбоку.
Сашка повернул голову направо и увидел крепкого бородатого мужика. Смотрит с вызовом. Явно из новеньких: ватничек со склада, штаны тоже. Не обношенные кирзачи на ногах Видать, из карантина.
Спешу я, земляк, ответил Сашка. Новенький, подумал он, порядков здешних еще не знает.
Бородатый кивнул головой на очередь за спиной:
Они тоже спешат. Да и у меня восемь человек за столом этот бачок ждут.
Костя-раздатчик уже наполнил шлемку кашей с тушенкой, протянул Звереву, но бородатый ловко перехватил ее и опрокинул себе в бачок. Вообще-то такое поведение было откровенной борзотой. Салага, без году неделя на зоне, а пытается тягаться с завхозомопределенно борзота. Костя удивленно посмотрел на пустую шлемку Зверева. Бородатый бросил ее на доску, закрепленную у раздаточного окна. Алюминиевая посудина противно забренчала.
Еще восемь порций добавь, сказал бородатый и пихнул в окно свой бачок. Костя вопросительно посмотрел на завхоза. Зверев усмехнулся и спокойно произнес:
Я подожду Спешит, видно, человек. Обслужи, Костя, человека
Мордатый раздатчик хмыкнул, неодобрительно качнул головой и навалил в бачок пищи. Бородатый, прихрамывая, отошел. Зверев посмотрел ему вслед, задумчиво почесал гладко выбритую щеку и бросил:
Приятного аппетита, земляк.
Спасибо, буркнул, не оборачиваясь, бородач. Зверев подумал: ладно, ты у меня, хромой, еще поплачешь дам тебе урок лагерного хорошего тона.
Он взял с доски свою шлемку со следами каши и снова подал раздатчику. Посмотрел на очередь:
Может, еще кто спешит?
Никто не спешил Мордатый Костя улыбнулся, оскалил железные коронки. Про этот эпизод Зверев сразу и забыл. Ну, не то чтоб совсем забыл закрутился просто, и все. Потом, через пару дней, снова увидел хромого бородача, вспомнил. И пристроил его в литейку. Для завхоза это не особо трудно. Перетолковал с одним завхозом на ходу, потом с другим:Здорово. Здорово. Как дела? Да ничего, нормально. Слушай, Михалыч, у тебя там есть такой один хромой черт с бородойЕсть, а что? Борзой больно, будут раскидывать их из карантина, так постарайся, чтобы его куда на легкий труд. В литейку, что ли? О, в самый разНет вопроса, трудоустроим, раз борзойНу, спасибо. Да не за что
Таким образом хромой черт с бородой попал в черную литейку. Когда-то Зверев сам отпахал там около полугода. Работа была тяжелой, физически изматывающей и очень грязной. Бригадиром на черном литье стоял Адам, чеченец. С Адамом у завхоза 16-го отряда были хорошие отношения. Он и намекнул бригадиру: ты, мол, поставь этого деятеля на поросят. Поставлю, ответил Адам, чего же не поставить?
Поросятами литейщики называли форму N 12эта отливка действительно чем-то напоминала круглого, упитанного поросенка. В свое время Сашка сам лил форму N 12, цену этой работе знал За смену дашь нормудевяносто штуки с ног валишься. Одна мысль: поскорее бы до койки доползти, рухнуть и спать.
Бородатого Сашка пристроил к Адаму не со зла, а, скорее, для профилактики. Несколько десятков зэков в столовой наблюдали конфликт, в котором Зверев как бы уступил Вроде бымелочь. Но в зоне все имеет несколько другой вес и смысл. Уступил сегодня, дал слабинку. Завтра-послезавтра про тебя уже начнут шептаться за спиной. Про обычного зэканет, но завхоз отряда всегда на виду, все его поступки, и со знаком плюс, и со знаком минус, обсуждаются. Или, как говорят на воле, имеют большой общественный резонанс.
Хромого зэка, которого завхоз Зверев устроил в литейку, звали Андрей Обнорский. До посадки он работал корреспондентом молодежной газеты в Санкт-Петербурге. Случайная и, в общем-то, незначительная стычка в столовой будет иметь неслучайное продолжение.
Вечерело. Догорал закат. Серебрился иней на ограждениях локалок. Замотанный за день Зверев возвращался в отряд. Хотелось перекусить наскоропод бушлатом Сашка нес вареную курицу, попить чаю и лечь.
Эй, Зверев!
Сашка замер, обернулся. Метрах в десяти стоял заместитель начальника колонии по воспитательной работе Сергей Иванович Кондратовский. Вот некстати, подумал Сашка, а вслух сказал:
Добрый вечер, Сергей Иванович.
Добрый, Саша, добрый подойди, потолкуем.
Если не поворачиваться к нему боком, подумал Сашка, то курица не особо будет выпирать глядишь, не заметит. Но все равнонекстати.
Зверев энергично подошел. На лице открытая улыбка человека, которому нечего скрывать кроме вареной курицы под бушлатом. За нее завхоз шестнадцатого отряда запросто мог попасть в ШИЗО.
Вот у тебя, Саша, в персональном номере окошко есть рисованное, верно?
Есть, Сергей Иваныч, осторожно ответил Сашка.
Ага лужок, коровки верно? От коровок на лужку он запросто перекинет мостик к курочке под бушлатом, подумал Сашка. Видно, кто-то заложил ЗначитШИЗО.
У меня там еще и бабочки порхают, сказал он с неким вызовом.
Во-во, бабочки а это что?
Что?
Вот и говорю: что? повторил Кондратовский и ткнул пальцем себе за спину. А там стоял на двух ржавых железных столбах большой ржавый щит. Метра два на два, или около того.
У себя в комнате ты, значит, лепоту навел, а здесь стоит себе щит и ничего не надо. Всем по фигу, а, Саша?
Так я чего ж? Я, если надо
Конечно, Саша, надо. А как же? А торастерялся. Са-а-всем на тебя не похоже.
«Если бы ты, гражданин начальник, знал, КАК я растерялся».
Сделаем, Сергей Иваныч! Что за вопрос. Можем луг, коровок, бабочек и даже курочек, бойко сказал Зверев. Ржавый щит на ржавых трубах казался ему сейчас замечательным и элегантным сооружением. Очень нужными и важным. Достойным кисти Пикассо.
Ну зачем же курочек-бабочек? Стенд должен нести воспитательную нагрузку. Значимую. Эмоциональную. Оптимистическую.
Совершенно с вами согласен, Сергей Иванович, подхватил Сашка. Вот есть очень хороший, оптимистичный плакат: «На свободу с чистой совестью!»
Кондратовский покачал головой, хмыкнул и сказал:
Ох ты и язва, Зверев!
Да что вы, Сергей Иванович я хотел как лучше. А не нравится про свободу с чистой совестью, давайте другой.
Ну, какой?
Тебя ждут дома!
Кондраковский внимательно посмотрел на стенд. Так, как будто уже увидел его покрашенным, расписанным. Значимым. Эмоциональным и оптимистичным. Несущим воспитательную нагрузку.
Давай, сказал он. И чтоб женщина и ребенок на переднем плане как бы руки протягивают навстречу. А?
Самое то, Сергей Иваныч. Сбацаем не хуже Рафаэля. Женщина и трогательная малютка Тебя ждут дома! Ни один человек не пройдет мимо равнодушным.
Ну, давай, действуй. Когда сделаешь?
А когда нужно?
Да чего тянуть? Чем быстрей, тем лучше.
К утру устроит, Сергей Иваныч?
А успеете?
Не вопрос! Ради гуманистических идеалов Тебя ждут дома! Женщина с малюткой курочка
Иди ты со своей курочкой, весело сказал замнач по воспитательной работе, поправил шапку и удалился.
Завтра проверю, крикнул он издалека.
С курочкой-то я за милую душу, негромко ответил Сашка и пошел в отряд. Нашел двух художников. Один-то рисовал плохо. Второйнеизвестно как. Еще никто его рисунков не видел, а сам о себе он сказал: не Глазунов, конечно, но все-таки МОГУ.
Зверев обеспечил их фанерой, красками, кистями, а главноеидеей:
Женщина и малютка, протягивающие руки Тебя ждут дома! Трогательно, пронзительно. Чтобы никто мимо не смог пройти равнодушным. Чтобы за душу хватало. Ясно, пикассы?
Пикассам все было ясно.
Сашка поужинал, попил чаю и через десять минут уже спал. Спали коровы и бабочки на лугу. Спали курицы на насестах. Спал у себя дома Сергей Иванович Кондратовский. И только два художника, наследники великого Малевича, трудились.
Утром полотно уже висело на стенде. В рассветной полутьме пробегая мимо, Сашка бросил на него взгляд, ничего не разглядел и побежал дальшедела. Вслед ему тянулись женские и детские руки Днем он встретил Кондратовского, сказал:
А мы уже сделали, Сергей Иваныч. Не видели?
Видел, сухо ответил замнач.
И как? Вам понравилось?
Я бы лучше остался здесь, сказал Кондратовский фразу, которую Зверев тогда не понял. А понял он ее ближе к вечеру, когда возвратился в отряд Действительно, равнодушным картина оставить не могла никого! Страшная баба с безумными глазами тянула костлявые руки. Было ясно: схватиттут же задушит. А у ее ног стоял малюточка с кровожадным лицом голливудского монстра. И он тоже тянул руки. Этот, подумал Зверев, скорее всего перекусит горло.
«Тебя ждут дома!»кроваво горели буквы над семейкой вурдалаков. Художники (не Глазунов, конечно, но все-таки МОГУ), видимо, сильно поспешили. Краска кое-где образовала потеки они напоминали кровь Тебя ждут дома!
Пожалуй, сказал Зверев, прав Кондратовский: лучше остаться здесь!
Недели через две Зверев встретил в столовой Адама. Подсел к нему за стол, поставил свою шлемку, вытащил из специального чехольчика на поясном ремне персональное весло.
Как там мой крестник, Адам?
Обнорский-то?
Он, черт хромой.
Вкалывает, Саня, как сто китайцев. Выносливый, хоть и хромой.
Да ну? Он же из интеллигентов говорят, журналист.
Адам взял кусок белого хлеба, отломил и только после этого ответил:
Вот тебе и журналист. Пашет! Пашет, как заведенный. Я его, как договаривались, поставил на легкий труд. Перевоспитываю.
Адам засмеялся, но Зверев его веселья не поддержал.
Слушай, Адам, а что он за человек? Бригадир пожал плечами:
Вроде ничего мужик. С юмором, в шиш-беш хорошо играет. Твой землячок питерский.
Зверев встрепенулся. О том, что Обнорский из Санкт-Петербурга, он не знал. А земляки на зоне друг друга знают, поддерживают Это открытие неприятно кольнуло Зверева: фамилию узнал, статью тоже, даже профессию узнал Еще удивился: что журналист в ментовской зоне делает? А откуда парнишка на зону залетелне спросил.
Питерский, значит? спросил Сашка, скатывая в ладонях хлебный шарик.