И все же, здесь действительно была какая-то системность. Деревья, по большей части, росли хаотично. Но некоторые кучковалисьтри-четыре-пять молодых побегов или уже взрослых елей. Справа. Слева. И снова справа, каждые двадцать-тридцать метров.
Эти группы деревьев?
Да. Ориентиры. Одни из. Как вы понимаете, деревья растут медленно. Иногда падают. Присмотритесь к стволу вон той очаровательной елочки.
Ричард внимательно вгляделся в дерево. Потом подошел поближе и еще пристальнее присмотрелсязрение у него не то, чтобы было отвратительным, но все же небольшая близорукость была ему свойственна.
На стволе была пометка, сделанная темной краской. Овал и разделяющая его надвое линия, размером не больше половины ладони. Издалека и при плохом освещении его не было видно совсем, но если знать, что искать, или подойти поближе, не возникало никаких сомнений в искусственном происхождении этого знака.
Он вернулся к Полу, протянул бутылочку с виски. Тот открутил маленькую крышку, понюхал содержимое и сделал крошечный глоток. Ричард, взяв протянутую ему обратно стеклянную емкость, зеркально повторил последовательность действий бывшего шефа: вдохнул запах Слез Писателядуб, смола, яркий спиртовой дух, почему-то табакзатем чуть-чуть отпил и закрыл крышкой. Из пятидесяти миллилитров осталась половинаони были крайне скупы.
Остальное предлагаю выпить, когда вся эта канитель закончится.
Согласен. Идем дальше?
Пол согласно кивнул и поднялся на ноги. Они быстро собрали разбросанные по мху вещи Ричарда в его заляпанную болотной жижей сумку и продолжили движение в глубину леса, еще более осторожно и медленно, чем двигались до этого.
Через пару часов, успев обсудить и местную природу, и детей Артемиды, и даже Эмили и их бывшую работу (Ричард, наконец, как следует извинился перед Полом, но тот только отмахнулся, сказав, что все уже отболело), они вышли к небольшому озерцу с чистой, незаболоченной водой. На противоположном берегу виднелись деревянные мостки, похожие на те, на которые они высадились за несколько часов до этого. У самой воды сидела девочка, одетая в грязную куртку. Она била поверхность озера веткой, молча, сосредоточенно. Пол кивнул на силуэты деревянных домов в глубине: там же видны были мужики, четверо, все как один бородатые, заросшие, в высоких кожаных сапогах и кепках, надвинутых на глаза. Они сидели у одного из домов на лавке, с кружками в руках и о чем-то переговариваясь, глядя в сторону вышедших из леса Пола и Ричарда.
Ты уверен, что они нас не ну не знаю, не прогонят? Убьют и скормят местным свиньям?
Староверы не держат свиней. Только кур и коз, насколько мне известно.
Я о них ничего не знаю. Расскажешь? осторожно поинтересовался Ричард, перехватывая сумку поудобнее. Промокшие ноги неприятно морозило, и он пытался отвлечься от болот и неприятно хлюпающей в ботинках воды.
Я тоже не большой специалист. Несмотря на то, что называют себя староверами, на самом деле они язычники. Закрытое поселение, живут здесь больше трехсот лет, с тех пор, как имперцы объявили язычников вне закона. Обычно неохотно идут на контакт. Вроде бы впускали группу антропологов сюда пожить лет двадцать назад, спокойно восприняли новости о современном мире, вышли на несколько лет, но вернулись. Говорят, здесь спокойнее. Из общины почти никто не уходит во внешний мир, а если уходят, обрывают все контакты. А, им доставляют гуманитарную помощь на тот причал, с которого мы с тобой начинали, пару раз в год, и поскольку они все-таки контактируют с внешним миром, врачи делают прививки всем детям и передают лекарства.
Девочка, завидев приближающихся чужаков, выбросила ветку и убежала, мужчины тоже куда-то исчезли, но навстречу им уже шла худощавая женщина лет сорока. Когда расстояние между ними сократилось, она оскалилась в их сторону и вполне дружелюбно спросила, не заблудились ли они. В ее речи проскальзывали тягучие и округлые окающие звуки.
Мне нужно поговорить с вашим старшим. Если не возражаете.
Отчего бы и не поговорить. Имена ваши какие будут?
Я Пол. Это Ричард.
Пол, значит. Ну, пойдемте.
В поселении было несколько десятков домиков, по большей части, деревянных срубов. Угрюмые людиявно преобладали старикипровожали недобрым взглядом Ричарда и Пола. Чужакам явно были не рады, но убивать или выпроваживать не спешили. Несколько детей с любопытством выглядывали из-за низкой деревянной двери, и Ричард попытался изобразить максимально дружелюбную улыбку, но те, завидев, что пришелец смотрит на них, с визгом убежали вглубь дома. Наконец, женщина вывела их к ничем не отличающемуся от всех прочих одноэтажному домику, трижды постучала и крикнула низким грудным голосом Араве! С Топи принесло! Двое!.
Из глубины дома кто-то ответил ей одобрительным гулом, и женщина гостеприимно распахнула дверь и впустила мужчин в неосвященный предбанник, в котором пахло травами и сыростью. Где-то слева стучали копытами козы, и короткие отрывистые Ме-е-е-е! были больше похожи на кваканье огромных лягушек. Ричард на секунду представил, что в хлеву, на искусственно сконструированном маленьком болоте, сидят огромные, в человеческие рост, жабы, и квакают, требуя от людей мух и мяса.
Доброго вечера, люди, чуть хрипловато произнес старейшина, бесшумно подошедший к ним со стороны основных комнат, Замерзли?
Очень, честно сказал Ричард.
Тогда идите к печке, грейтесь. А я вам сейчас соображу горячего отвара. Топь легкомыслия не терпит. Надо бы и очиститься от нее, раз уж провалились в болото.
МужчинаРичард в полумраке не мог определить его возрастапроводил их к глиняной печке, выдал теплые шерстяные рубашки и штаны, огромные кружки с чем-то пахнущим брусникой и клюквой. Едва пригубив напиток, Ричард едва не застонал от удовольствиябыло вкусно просто невероятно. Осушив кружку, он почувствовал, что все его тело расслабляется. Черты Пола тоже немного смягчились, из глаз исчезла настороженность. Он ненадолго отвел в сторону старейшину, негромко рассказывая ему что-то. Араве дважды покачал головой, потом, почесав нос, с сомнением кивнул. Пол громко и отчетливо принялся благодарить, и Ричард, слегка задремавший от тепла и чувства безопасности, встрепенулся.
Завтра начнем местным помогать, надо же как-то отплатить за гостеприимство. Ты руками работать умеешь?
Ну, лампочку вкрутить или гвоздь забить точно смогу, а вот что-то сложнеесомневаюсь.
Значит, будем импровизировать на ходу.
Пол опустился рядом с новой кружкой горячего напитка, с видимым удовольствием принялся прихлебывать его маленькими глотками.
Пол.
Ммм?
Спасибо.
Пожалуйста, Ричард.
Они уснули, прислонившись к теплой печи, уставшие после долгого перехода через лес и топь.
Ричарду приснилась брусничная поляна. Он наклонился, сорвал пару ягод и впился пальцами в упругую кожицу, растер ягоды между пальцами, поднес руку к носу и вдохнул нежный и одновременно резкий запах спелых ягод. Светлая кашица оставила легкое ощущение липкости, и Ричард слизал ее, зажмурившись от удовольствия. Сглотнув сок, он как подкошенный упал на колени и стал судорожно поглощать брусникуне только ягоды, ветки, зеленые свежие листья, веточки. Кусты разрывали его тело, но он все никак не мог остановиться.
Ричард проснулся с судорожным вдохом и сел. Тяжелая оленья шкура сползла на пол. Пол встревоженно поморщился во сне. В доме было темно, печь и свечи давно догорели, и сквозь окно скользил рассеянный серебряный свет полной луны.
Ричард, стараясь двигаться бесшумно, скользнул в предбанник, натянул тянувшие сыростью ботинки и тихонько вышел наружу. Поселение староверов спало, убаюканное стелящимся низко туманом и сверкающими плевками звезд над крышами. Было неестественно тихов городе, да и в лесу Ричард никогда не слышал такой тишины. Его колотило от холода, но идти назад не хотелось, хотелось постоять еще немного, впитывая в себя ощущение странного единения со вселенной.
Жизнь Ричарда никогда особо не отличалась осмысленностью. Раньше все его время занимали работа, дом, встречи с друзьями и любовницами на одну ночь. Он ненавидел одиночество и почти никогда не оставался наедине сам с собой. Когда приходилось ночевать дома одному, он всегда негромко включал музыку и оставлял включенным свет на кухне. Думал даже завести собаку или кошку, чтобы все посторонние шумы имели под собой простое и устраивающее его сонный мозг объяснение. Последние недели, с тех пор, как Дети Артемиды объявили на него охоту, Ричард жил в режиме безумной гонки, и времени на рефлексию не было, да и не хотелось ему особо думать о том, как же он докатился до жизни такой. Ричард с удовольствием сбросил бы этот мешок мыслей, кишащих как змеи, отдал бы их каким-нибудь мозгоправам и жил бы дальше. Но дальше была неизвестность. План Пола казался идеалистичным и не слишком совместимым с жизнью. У Ричарда было стойкое предчувствие того, что совсем скоро все закончится. И впервые мысль о смерти не пугала, не вызывала в нем паники или желания напиться, чтобы не думать, забыть о том, что жизнь конечна. Он просто принял ее как данность. Выживетздорово. Умретну что же, рано или поздно это все равно произойдет.
Чуть окрепший ветер мерно раскачивал деревья вокруг, и Ричард кожей почувствовал, что за ним наблюдают. Обернулсяв дверях стоял Пол, взъерошенный, но сна ни в одном глазу. Смотрел, не моргая, прямо на Пола, на лицени единой эмоции.
Статуя, а не человек, пронеслось у Ричарда в голове, и затихло, оставив после себя эхо недосказанной мысли.
Холодно. Идем досыпать? нервно улыбнувшись на сторону, сказал Ричард.
Пол кивнул и скрылся в доме, не проронив ни звука. Ричард вдохнул полной грудью, наслаждаясь ощущением того, как холодный воздух заполняет его легкие, обжигает, и вдруг почувствовал себя живым и проснувшимся. Как будто бы всю жизнь он жил в полудреме, в каком-то вязком, кисельном сне, в траве и болотах, и вот он, наконец, проснулся.
***
Первое время Ричард следил за днями, считал их, пытался упорядочить. Часы он потерял на третий день где-то в лесу, расстроился, но через несколько дней грусть ушла, сменившись меланхолией. В поселении царил вечный сумрак, и очень быстро Ричард понял, что считать дни, что не слишком-то отличались друг от друга, бессмысленно.
Он поделился с Полом ощущением того, что время становится вязким и тягучим. Пол лишь пожал плечами, отметив, что время далеко не всегда делили на дни и часы, и что здесь это и впрямь потеряло значениеважно было делать запасы, следить за животными, важно было чинить прохудившиеся крыши, перед сном слушать сказания и рассказывать самому о том, что он видел.
Города и шум, наполнявшие жизнь Пола, медленно таяли в болоте, затягиваемые тишиной.
Пол и Ричард все больше включались в жизнь общины, стараясь быть не просто чужаками, сидящими на шее, но равными. Сложно было понять сообщество, в котором они живут, но они старалисьвыявляли ритуалы и правила, следовали им. И община принимала ихпостепенно уходила настороженность из глаз женщин и детей, мужчины все чаще звали их смотреть на Сумаглицу. Пол, со своим антропологическим прошлым, быстро понял, что к чему, и свистящим шепотом втолковывал Ричарду, что этот ритуал вглядывания в вечерний туман, ползущий со стороны топидревний обычай, которому куда больше лет, чем они себе представить могут. И что их участие в этом ритуалезнак высочайшего доверия со стороны общины. Так что после того, как заканчивалось время повседневной работы, они и впрямь шли к небольшим группам, стоящим на самой окраине поселения, молчали, старательно вглядываясь в очертания туманных всполохов, находя в них волков, зайцев и лис. Араве, старейшина, рассказал им, что туманными зверями становятся люди, которых поглотила Топь, но души которых пожалела Сумаглица. Туманные звери, заскучавшие по людям, приходили к поселению, но никогда больше не могли в него войти. На службе у Сумаглицы звери разносили ее туманы по всему лесу, укутывая Топь, чтобы та могла спать.
В один из дней Ричард вместо привычного уже смутного подобия чего-то живого отчетливо увидел, как лис, сотканный из клочков тумана, поведя серебристым носом, посмотрел прямо ему в глаза. Он потер лицо, зажмурился, досчитал до десяти и вновь всмотрелся в туман, но ничего не изменилосьтуманный лис по-прежнему сидел на опушке и с интересом наблюдал за людьми. Луна, показавшаяся раньше обычного, высветила очертания и других туманных зверей и птиц, мягко скользящих по самой границе поселения, но не переступавших какую-то им одним невидимую черту.
В лесу негромко запели, и туманный лис, махнув на прощанье хвостом, растаял. У Ричарда по телу пробежали мурашки: в отдалении тянули какие-то ноты молодые девушки с хрупкими голосами, но мелодия не была похожа на то, что ему приходилось до этого слышать. Да и откуда в Топи взяться девушкам?
Пол. Ты это слышишь? едва шевеля онемевшими губами сказал Ричард.
Пол кивнул, напряженно вглядываясь в темные очертания деревьев, лунную дорожку и туманное море, плескавшееся вокруг.
Так это Сумаглица поет. Вы чего испугались-то, с улыбкой сказал Мека, старший сын старейшины, с которым они стояли в этот вечер, она ж еще по вечерам болотные звезды зажигает, но опасно это, можно в Топи заплутать.
Что за болотные звезды?
Такие фонарики света, над Топью носятся. Не каждый вечер, так, иногда бывает.
Втроем они вглядывались в туман и слушали, как поет Сумаглица.
Когда пение смолкло, Мека, почесав густую бороду с проседью, задумчиво сказал, что завтра всем поселением они пойдут в глубину Топи собирать ягоды.
А почему?
Ну, мы после песен Сумаглицы всегда ходим. После них обычно удачная охота.
Ричарда передернулоон вспомнил о детях Артемиды.
Что же, будем надеяться, что в охоте повезет только нам, словно прочел его мысли Пол.
***
Козы разбудили их на рассвете. Старейшина выдал Полу и Ричарду по плетеному лукошку и наказал идти с разновозрастной группой людей, столпившейся у входа в его дом.
Они прошли по заболоченному лесу в глубину не меньше километра всей группой в десяток человек, когда старшина решила, что пора разделяться. Каждому выдали по мотку пряжи, и каждый примотал к выбранной старшей сосне конец своего мотка и двинулся в свою сторону. Они с Полом шли почти параллельно, но, поскольку вся схема их продвижения представляла собой что-то вроде расходящихся лучей, с каждым шагом они удалялись все дальше и дальше друг от друга, да и от остальных участников собирательной экспедиции. Ричард старался тщательно срывать ягоды с каждого куста, и его котомка наполнялась довольно быстро. Он собирал бруснику и клюкву, не разделяя их, по совету всё того же Меки, вечером проинструктировавшего его. Ричард шел неспешно, и, сев на корточки у очередного куста, а затем выпрямившись, понял, что никого из группы он больше не видит. Впрочем, его нить никуда не делась, также, как и алые нити остальных, видневшиеся по бокам где-то в отдалении. Лес и Топь, раньше бывшие спокойными, вдруг показались Ричарду мрачными и враждебными. Он прислушался: вдалеке женщина тянула какую-то песню, ветер чуть шумел в кронах елей. Человеческая музыка была совсем не похожа на мелодии Сумаглицы, и от нее веяло домом и спокойствием. Ричард было немного расслабился, но понял, что в шуме крон деревьев, шелестевших на ветру, он слышит еще один звукчеткие, размеренные шаги, хотя никого поблизости не было. Человек определенно шел в его сторону, уверенно и спокойно.
Повинуясь какому-то первобытному инстинкту, Ричард опустился на колени и замер. Что-то было не так. Что-то опасное приближалось к нему. А потом прямо перед его ладонью в мягкий мох с чавкающим звуком вошла стрела.
Сердце мгновенно ускорилось, зрение сузилось, и Ричард понесся вперед, не разбирая дороги. Котомка с ягодами осталась где-то сзади, также, как и моток пряжи. Еще одна стрела впилась в ствол дерева, совсем рядом с его головой, и Ричард, не издав ни звука, постарался увеличить скорость. Быстрее, быстрее, быстрее! Он бежал, петляя между деревьями, пока совсем не выбился из сил и не рухнул, споткнувшись о какую-то кочку, прямо в гостеприимную Топь. С трудом вытащив себя на более-менее твердую землю, Ричард замер, прислушиваясь к окружающему лесу. Ничего. Кажется, оторвался.
Стуча зубами от холода, он попытался вспомнить, с какой стороны он пришел, но не смог: деревья вокруг были совершенно одинаковыми. Ему стало не по себе. Кто бы в него ни стрелял, он сильно увеличил его шансы на смерть в ближайшее время. Не от стрелы, так от переохлаждения.
Вряд ли он убежал дальше, чем на пару километров от того места, но вот вопрос: куда именно ему возвращаться? И насколько это безопасно?
Стоять на месте не получалось, холод пробивал его насквозь. Вспомнилась недопитый глоток коньякасейчас он был бы очень кстати.
Он закрыл глаза и прислушался, но кроме стука собственного сердца не слышал ничего. Или нет, показалось. Он развернулся и, вглядываясь в сумрак, царивший между деревьями, повернул назад, понадеявшись выйти хотя бы на кого-нибудь. Он услышал свист рассекаемого воздуха слишком поздно, а потом стрела с серебристым древком легко, как нож в масло, вошла в его грудную клетку.
Ричарду никогда не было так больно. Он сполз на землю, воя, царапая кожу, и стараясь вдохнуть, но вдохнуть не получалось. Он не заметил, как к нему мягкой походкой подошла женщина и присела на корточки, стараясь поймать его взгляд.
Привет, Ричи, сказала она, узнаешь меня?