Внимательно прочитав текст соглашения, я положила его рядом с собой на кровати и сладко улыбнулась.
Дорогой Ян Валерьевич, спасибо вам! Вот я читаю это, и сразу понимаю, как вы мне сочувствовали, как переживали за моё будущее!
Ну, Анастасия, а как же иначе? сахарную улыбку мне вернули с процентами. Не чужие люди! Так что, всё в порядке, подписываем?
Да вы знаете, всё практически идеально, только некоторые пункты хотелось бы слегка поменять. Вот, например, оплата двух последних курсовэто прекрасно, а ординатура как же? Я точно знаю, что сейчас это стоит совершенно неподъёмных для обычного человека денег!
Это разумно, кивнул с довольным видом Шарканов. Хорошо, оплату ординатуры я внесу в документ, на это моих полномочий хватает.
Котик ты мой, ты думаешь, это всё? Нет, танцы только начинаются
Далее Квартира в Питере. А почему не в Москве?
Это не обсуждается, прервал меня сразу подобравшийся адвокат. Любой город, кроме Москвы.
Тогда я бы хотела выбрать сама. Может, я решу в Сочи переехать? Или куда-нибудь в Сибирь?
И как вы предлагаете это обставить?
Положив на мой счёт сумму, равную стоимости квартиры в Питере, пожала я плечами. Надо думать, Макс за десять лет успел оценить мою разумность в финансовых вопросах.
В общем, из этого сражения мы оба вышли с уверенностью, что противник был облапошен: я знала, что добилась всего, чего хотела на самом деле, а Шарканов не вышел за пределы оговорённой сметы.
* * *
Выписали меня одиннадцатого марта, через восемь дней после выхода из комы. Макса я больше не видела.
И не жалела об этом.
За эти дни, пока меня обследовали и качали головами с умными лицами, я сделала многое. Почти всё, что планировала.
Подобрала несколько вариантов подходящих мне машин и определила места, где можно их посмотреть, пройти тест-драйв и довести до ума, добавив нужные мне детали и возможности.
Заказала на две ночи номер в гостинице в центре Москвы. Больше я не жена миллионера, мне вполне подошёл недорогой «Будапешт». Полагаю, этого времени должно хватить, чтобы сделать всё необходимое, а если нет, я могу и переехать куда-нибудь ещё на два дня.
Паранойя, скажете?
Да нет, просто я десять лет была замужем, и хорошо знаю, на какие выверты способно воображение моего бывшего.
Запросила в институте недостающие документы: да, я собираюсь работать фельдшером в кирилловской городской больнице, и меня чрезвычайно радует эта возможность. Бумаги пообещали прислать в течение недели, и тут я задумаласьа куда слать-то?
В гостиницу? Так я оттуда рассчитываю съехать через два дня.
В Кириллов? Вот не хочется мне светить сразу этот адрес. Конечно, потомдовольно быстро, при желанииМакс узнает всё, но ведь надо, чтобы это желание появилось. Ну, и незачем раньше времени будить спящую собаку.
В результате я выбрала для доставки почтовое отделение в Ростиславле на Главном вокзале. Тридцать семь километров от Кириллова я на машине как-нибудь осилю.
Нашла нотариуса рядом с гостиницей, в Столешниковом переулке, и записалась на приём. Если сон был не совсем сном, значит, завещание на моё имя должно быть. А если так, оно должно быть зарегистрировано и нотариальной онлайн-системе.
И тут я упёрлась в то, о чем думать совсем не хотелось
Смешно сказать, я строю свою будущую жизнь на снах. А если это был просто бред, воспалённый разум, сновидениеи только? Нет и не было в городе Кириллове никакой Агнии Николаевны Апраксиной, а в доме номер девять по Волжской набережной живёт большое семейство с бабками, детками и малыми правнуками, или наоборотгорюет горькую старый пьяница. Что, если так?
Ну, и ладно. И пусть. Значит, куплю дом по соседству, и буду жить так, как решила, вслух сказала я сама себе. Две недели стану вживаться в местные реалии, потом устроюсь на работу в больницу, а тем временем решу, где буду учиться дальше. Хотя бы и в Ростиславле, почему нет? Правда, заочное обучение ни по одной врачебной специальности не прокатит, только очно. Это не наездишься каждый день. Но вот фармакология, кажется, допускает самостоятельное изучение теории Буду узнавать.
Двенадцатого вечером я заперлась в своём номере в «Будапеште», откупорила запасенную бутылку хорошего коньяка, налила полбокала и сказала вслух, глядя в зеркало:
Вечная вам память, Агния Николаевна. Если правду говорят, и на девятый день после смерти душа отправляется в райну, или на перерождение, кто во что верит, то я желаю вам самой лёгкой дороги и самой лучшей новой жизни.
Наверное, это мне померещилось, но за моей спиной в зеркале промелькнула туманная тень, и будто лёгкая рука погладила по волосам.
Живи, девочка, прозвенело в ушах.
Господи, как же меня трясло, пока я, проехав Ростиславль, искала в навигаторе город Кириллов!
Я тащусь в неимоверную дыру, где никто меня не ждёт.
Я рассчитываю жить в доме, оставленном мне по завещанию. О да, завещание и в самом деле есть, нотариус нашёл его в их профессиональной системе и зафиксировал мои претензиино что я стану делать, если какие-нибудь соседи уже поселились в этом самом доме? Боже мой, да кто угодно: ближайшие соседи, цыганское семейство, бродяги или бомжи
Я приеду в Кириллов в три часа дня и начну новую жизнь. С чего? С заселения? С визита к участковому? Со знакомства с соседями?
Заметив автозаправку, я съехала с дороги, приткнула машину в сторонке и отправилась выпить кофе.
Хватит метаться, другой дороги у меня нет. Идея насчёт участкового отличная, я и в самом деле начну с него.
Запланированные две недели на вживание мне не понадобились: дом будто меня вспомнил. Не глядя, я протягивала руку и брала чайник или салфетку, знала, как включать стиральную машину и у кого лучше покупать мясо. Память Агнии Николаевны была со мной.
Левобережной части города понадобился месяц, чтобы меня признать. Первым пришёл за мазью для поясницы сосед Иван Ксенофонтович, буквально через час прибежала его жена Варвара за промыванием для глаз.
Так и пошло.
Ещё одно наследство от Агнии Николаевныеё тетрадь с записямиобнаружилось в рабочем кабинете, стерильно чистой комнате без окон, где рядами стояли флаконы с жидкостями, тихо урчал огромный холодильник, а два рабочих стола, лабораторный и письменный, казалось, ждали, чтобы я взялась за дело.
Я и взялась.
* * *
Ну, хватит воспоминаний, меня ещё ждёт беседа с дежурным следователем. Вон он, как раз закончил что-то писать и с интересом посматривает в мою сторону. С участковым разговаривает, наверное, обо мне расспрашивает. Что ж, совесть моя чиста, да и Михаил Матвеевич дурного слова не скажет, он ко мне за травой тоже наведывался.
Следователь представился Егоровым Петром Григорьевичем, и я мысленно посочувствовала ему: человеку с таким количеством букв «Р» в фамилии, имени и отчестве живётся явно нелегко.
Господин следователь, а пойдёмте в дом, там и сесть можно, и вам писать удобнее будет, предложила я.
Мы прошли на кухню: в гостиной у меня только журнальный столик, а в рабочий кабинет я вообще никого не пускаю, да и сама полностью переодеваюсь, прежде чем войти.
Итак, Анастасия Александровна, давайте быстренько ваши данные заполним? сказал Егоров.
Вообще-то, это всё есть у вашего лейтенанта Сосницкого, он мой паспорт фотографировал
А вы продиктуйте ещё раз, мне удобнее будет заполнить документ, и он ласково улыбнулся.
У меня нехорошо заныло где-то под ложечкой. Цыкнув на внутренний голос, я продиктовала всё, что требовалось.
Так, значит, вы работаете фельдшером в здешней городской больнице? И давно?
С двадцать восьмого марта сего года.
Месяц с небольшим, получается И как вам у нас?
Пока всё хорошо. Март переползли, апрель проскочил, а уж с мая заживём!
А дом этот вы, выходит, унаследовали от Агнии Николаевны Астаповой? Кем она вам приходилась, не скажете?
Ну, Пётр Григорьевич, на такие ошибки только второклассника ловить, и то заметит.
Фамилия её была Апраксина, господин следователь. А кем приходилась Трудно даже и сформулировать. Моя мама была Агнии Николаевне троюродной внучатой племянницей.
Дальнее родство.
Дальнее, согласилась я, и замолчала.
Егоров полистал свои записи и снова посмотрел на меня.
Вот странно, вроде красивый мужик: дать ему выспаться и накормить хорошенько, будет не хуже любого австралийского пожарного с календаря. А я смотрю в его серые глаза, и хочется от него сбежать, хотя никакой моей вины ни в чём нет.
Скажите, Анастасия Александровна, а погибшего вы хорошо знали?
Я его вообще не знала.
Как так? Вы вот и имя его называли Город у вас небольшой, вроде все со всеми знакомы.
Имя мне известно, потому как он был в какой-то степени городской легендой. Непьющий лодочник, ха! Но я с Бухвостовым ни разу даже не разговаривала.
Почему?
Да не о чем было, я пожала плечами. Он ко мне не приходил, поскольку был, по слухам, человеком здоровым. Я его лодкой не пользовалась, так как в правобережную часть города ездила всего дважды, и оба разана пароме. Мне эти лодочки кажутся просто страшными!
Вы имеете в виду, что он был здоровым человеком и не приходил к вам в городскую больницу?
Нет, я о другом. Да вам, наверное, участковый наш сказаля травница. Ко мне многие обращаются, кому настойку для поясницы, кому валериану
Да? А лицензия у вас есть?
Ну точно, под меня копает
Насколько мне известно, Статья пятьдесят шестая Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан определяет, что право на занятие частной медицинской практикой имеют лица, получившие диплом о высшем или среднем медицинском образовании. Я закончила четыре курса медицинского, то есть, получила среднее медицинское образование, и имею право на работу фельдшером, что, собственно говоря, и исполняю. А сбор и продажа лекарственных трав даже и не является частной практикой. Это индивидуальное предпринимательство, а в таковом качестве я зарегистрирована.
«Съел?» злобно подумала я, глядя, как на лице следователя проступает отвращение пополам с уважением.
Хорошо, Анастасия Александровна, я понял, вы ко всему готовы. Может, у вас и кассовый аппарат есть?
Есть. Хотите посмотреть?
Нет, бог с ним. Давайте вернёмся к лодке и лодочнику. Значит, вы дважды добирались на тот берег паромом. Так?
Так. Туда и обратно.
А на машине не проще было? Я знаю, что у вас она есть.
Пётр Григорьевич, вы шутите? Паром идёт от берега до берега десять минут. До моста здесь Ну, или тридцать семь километров до Ростиславля, или почти пятьдесят до Осетровска. Вы что предпочли бы?
Понятно. А зачем, если не секрет, вам понадобилось на правый берег?
В церковь сходить, на исповедь.
Да, память Агнии Николаевны подсказала, что мне, травнице, надо проявлять религиозное рвение куда сильнее, чем какой-нибудь бабке Марьяне. И в самом деле, я дважды была на исповеди, и молилась, всё как положено.
А что, на этой стороне церкви нет? продолжал допрос следователь.
Я глубоко вздохнула и долго выдыхала. Хотелось взять каменную ступку и тяпнуть этого красавчика по его высокому лбу. Или в лоб.
Пётр Григорьевич, вы меня всё-таки заставили встать! Идёмте!
Куда?
Идём-идём. Вы глазами посмотрите, я рывком распахнула дверь дома и пошла к калитке. Вы же из Ростиславля?
Да, в вашем Кириллове держать убойный отдел не нужно, здесь такие страсти кипят редко.
Слава богу, буркнула я, остывая.
Слава богу, согласился следователь.
Мы остановились на так называемой набережной, а вообще-то дорогегрунтовке, честно говоря. Это сейчас, к началу мая, она подсохла, а месяц назад представляла собою топь непролазную, без резиновых сапог из дому выходить было нельзя. Счастье, что я себе купила-таки «Ниву», до работы, в магазин или ещё за чем-нибудь только на ней и добиралась
Итак, Пётр Григорьевич, посмотрите направо, против течения Волги, на всякий случай я показала рукой, куда именно смотреть; следователь послушно туда повернулся. Вот это называется Волжская набережная. За спиной у нас Большой овраг, а если мы пойдём по этой, с позволения сказать, набережной, то упрёмся в овраг Малый. Он такой же длинный, почти два километра, но чуть поуже. Пока всё понятно в смысле топографии местности?
Пока да, хмыкнул Егоров.
Если во-он там, я снова ткнула пальцем, перед Малым оврагом, мы повернём налево, к реке, и спустимся вниз, то выйдем к Казанско-Преображенской церкви. Восемнадцатый век, не хвост собачий, памятник федерального значения. Считается действующей, только священник в ней был за два месяца один раз, и тотолько в летнем храме. А у меня дежурства, сутки через трое, и мне ловить его недосуг.
Понятно.
Теперь давайте поглядим в другую сторону, и я развернулась на сто восемьдесят градусов, вынуждая следователя повторить этот маневр. Если мы с вами повернём за угол и пойдём вдоль Большого оврагаэта тропочка, между прочим, называется Первая Овражная улица, такая вот неожиданностьто метров через шестьсотсемьсот дойдём до мостика. Красивый мостик, каменный. Арочный, как в Италии. Пересечём по нему овраг, ещё метров пятьсот пройдёми будет нам с вами Крестовоздвиженский собор. Замечательный соборсемнадцатый век, первое в городе каменное сооружение. Построен на месте старых городских валов, фрескиумереть какие. Посмотреть на фрески можно хоть сейчас, а службы за всё время, что я здесь, не проводили ни разу.
Я понял, понял, замахал руками Егоров. Конечно, вам проще туда
И он кивнул в сторону противоположного берега Волги.
Проще, согласилась я. Ладно, считайте, я вам экскурсию провела. Вернёмся в дом, что-то ветерок холодный подул.
На кухне следователь сел дописывать свои бумажки, а я поставила на плиту чайник. Потом посмотрела на замученное лицо мужчины, мысленно плюнула на принципы и полезла в холодильник. Холодная отварная говядина, хрен, маринованный огурчик, домашний хлеб, большая чашка чая
Как, оказывается, немного человеку нужно для счастья!
Пока Пётр Григорьевич ел, я пила потихоньку чай и рассуждала вслух:
Вообще говоря, покойный Бухвостов, он же Санька-лодочник, самый неподходящий для убийства человек.
Почему? сквозь бутерброд спросил следователь.
Потому что на первый взгляд, убивать его не за что. Я ж говорила, он не пил, не курил, не шлялся, не давал денег в долг и вроде бы ни с кем из остальных лодочников не приятельствовал.
А откуда вы знаете, если знакомы с ним не были?
У меня соседи есть, хмыкнула я. Вон, через дом от меня по Первой Овражной бабка Марьяна живёт, так она может про остальных рассказывать с рассвета до заката без перерыва на обед. Надо только уметь отделять её выдумки от правды.
А вы умеете?
Ну, процентов на семьдесят, самокритично признала я. Но на Саньку она мне жаловалась регулярно, поскольку он отказывался ей делать пенсионерскую скидку на проезд, то есть, проплыв на его лодочке. А уж от жадности до других его недостатков было рукой подать. И вы ж понимаете, она такая не одна. У нас тут жизнь деревенская, хотя и числимся городом. Но не об этом речь, просто никого не убивают из-за сорока рублей, или сколько он там брал за перевоз. Значит, или Бухвостов ввязался во что-то незаконное И это вы легко вычислите, кстати, у нас не «коза ностра», люди всё незамысловатые. Или
Тут я задумалась.
Или? поторопил меня гость.
Он мог что-то услышать, сказала я медленно. Над водой звук разносится о-го-го как, особенно утром и вечером. А Бухвостов нередко работал в такое время, когда уже и паромная переправа закрыта, и другие лодочники разошлись.
Очень интересная идея, серьёзно поговорил следователь. Очень. Как бы ещё узнать, что и от кого он мог услышать?
Егоров доел последний огурчик и поднялся.
Спасибо вам, Анастасия Александровна. Ещё раз прошу прощения за то, что так вас донимал. Честно говоря, просто стало любопытно, зачем к нам прилетела такая столичная птица.
Узнали?
Нет. Птица пела, да как-то всё о другом. Всего вам доброго, госпожа Шахова.
И вам не хворать.
Я проводила следователя до калитки и закинула в петлю крючок.
Собаку вам надо завести, сказал вдруг Егоров.