Долгий он потому, что стены родного дома ещё не скоро перестали вызывать у меня тревогу. Мне было неуютно и призраки постоянно меня преследовали. Я пряталась, я бежала, закрывала глаза, но ничего не помогало. Мне думалось, что я уже справилась с этим, но стоило мне увидеть знакомые места, как я сразу вернулась в свой собственный кошмар.
Вот моя мама машет мне рукой из сада. Вот Плюшка игриво скачет по камням. Тот самый дом-призрак, который я посещала чаще всего, снова выглядит как раньше, у него открыта дверь, а окна ещё не заколочены. Я моргаю и все исчезает.
Иногда я останавливалась и долго смотрела перед собой. Я видела вовсе не летний пейзаж. В глазах моих падал снег, а далеко вперёд простиралась белая пелена. Передо мной стояли сани, а недалеко от нихдва снеговика.
Это был трудный путь. Путь показал мнетвои самые яркие приятные воспоминания причинят тебе самую невыносимую боль. Я думала, что в сердце у меня две раны, одна поменьше, слева, это Плюшка, она уже не так болит и почти уже стала шрамом. Вторая огромная, через все сердце и это моя мать. Раны, как мне казалось, затянулись. Думалось, что я готова вернуться, и раны вот-вот обратятся в шрамы, но путь сказал мнеэто не раны, девочка, это твоя тяжёлая ноша, твоя болезнь, от которой нет лечения. Это язвы, которые никогда не заживут. Рано или поздно ты научишься жить с ними, ты их примешь и порой даже не будешь их замечать, но они всегда будут с тобой. Путь сказалтвоя мать не смогла забыть, твой дед не смог, у торговца не вышло и ты тоже не сможешь.
И я шла дальше. Пелена воспоминаний затмила все, но я шла правильно, безошибочно помня каждый камушек в этой пасмурной долине. Я плакала, но, как всегда не замечала этого. «Точь в точь, как уродец», подумала я, когда увидела свои слезы.
Я плохо помню, сколько времени мне потребовалось, чтобы пройти этот путь. Воспоминания об этом периоде моей жизни очень неясные, потому что я будто бы жила в тумане. Я помню только боль.
Один коридор я закрыла навсегда. Когда я зашла туда в первый раз после возвращения, у меня случилась истерика. На полу лежал мамин чемодан, из него нелепо торчали вещи. Выглядел он так, будто бы она уронила его только что и отошла, вот-вот вернётся. Моя комната осталось такой же, как я её оставилаприоткрытая дверца шкафа, расправленная постель с небрежно скомканным одеялом и мятая подушка. Я не стала там убираться. Не стала забирать свои вещи и обзавелась новыми. Чуть дальше наших комнат находилась запертая комната дедушки, а после нее ничего. Я переехала жить на третий этаж.
Все цветы в подвале закрыли свои глаза и больше их не открывали. Единственные существа, о смерти которых я не печалилась. Будь они живы, мне было бы много больнее каждый вечер возвращаться в подвал.
Маленькое кладбище за прудом я обнесла забором. Два безымянных камня, один побольше, другой поменьше.
С тех пор прошло уже 20 лет. Путь не врал мне, и я действительно все помню. На моем сердце и правда две незаживающие язвы. Чтобы неизлечимая болезнь не убила тебя и не сделала твою жизнь невыносимой, за ней нужно ухаживать. Благодаря должному уходу они перестанут кровоточить.
Первое время у меня из рук вон плохо выходило за ними следить. Я пыталась бежать из дома и могла ночи проводить без сна в городе, лишь бы не находиться в доме, лишь бы не вспоминать. Я походила на уличную собакувзъерошенные волосы, дикий взгляд, устремившийся в никуда, резкие ломанные движения. Возвращаясь, падала на кровать и крепко засыпала, а потом пробуждение, боль в груди и снова дурно. Но это не помогало и я поняла, что от этого никуда не убежишь. Оно всегда с тобой, оно внутри.
Прошел ещё год. Я время от времени навещала семью торговца. Он не соврал, они и правда были рады меня видеть. Но не смотря на тёплые приёмы тех, кто почти стал мне второй семьёй, с каждым днем я гасла все больше. Я чувствовала, как язвы медленно меня убивают. Перестала плакать, но вместе с горем исчезли и все остальные эмоции и чувства. Мне перестали сниться сны, перестали видеться тени. Большую часть своей тогдашней жизни я проводила в кровати в глубоком крепком сне. Забывала готовить себе еду и ухаживать за собой. Жизнь стала серой, и в этой серости я поняла, что мне абсолютно наплевать на то, что со мной случится дальше.
Серость постепенно перерастала в тьму, но вот где-то вдали я увидела искру. Искра мелькнула белокурыми волосами в толпе, морщинкой от досады на лбу, лёгкими красивыми движениями. У девушки, ставшей моим спасением, в тот день все шло совсем не по плану, и она, с напряжённым лицом суетилась над своим прилавком на рынке. Я незаметно, сама не зная, что делаю и что буду делать дальше, подкралась сзади.
Черт тебя подери! негромко выругалась она, всплеснула руками и горшок повалился набок, несколько комьев земли выспались наружу.
Что же вы так грубо со мной? спокойно произнесла я.
Девушка вздрогнула, округлила глаза и схватилась за сердце.
Ох! Простите! Я это не вам! залепетала она.
Ничего, я улыбнулась в ответ. Вам помочь?
Что вы, я сама справлюсьот предложения она сконфузилась ещё больше. Я
Всё в порядке, заверила её я и поставила горшок, попутно забрасывая внутрь комья земли. Мне не составит труда, а вам явно не помешает.
Ох, она приложила ладонь ко лбу и тяжело вздохнула. Вы прямо-таки свалились мне на голову. Я растерялась! Вы так незаметно подкрались.
В моём доме очень скрипучие полы, начала объяснять я. За столько лет жизни в нем невольно учишься ходить тихо. Да и вы были слишком увлечены своим делом.
Да, часто погружаюсь в мысли и ничего вокруг не замечаю, согласилась она, а потом добавила: Горшки нужно сложить вот сюда.
Она выкатила небольшую детскую коляску.
У вас чудные цветы. Особенно мне нравятся розы, заметила я и, кажется, погладила цветы пальцами.
Спасибо, девушка смутилась.
Можно я заберу их все? Во сколько это мне обойдётся?
От удивления она потеряла дар речи и замерла, а потом, опомнившись, выпалила:
Что вы? Не стоит. Куда вы их?
Я хожу мимо вас уже третий день, никто их не берет, так ведь? А мне нечем заняться одной в большом пустом доме. Сколько с меня?
Сразу и не рассчитаешь, она снова приложила ладонь ко лбу и растерянно посмотрела на свои цветы.
Вы не поможете мне донести их до дома? Если вы не заняты, конечно. Я живу в тридцати минутах ходьбы отсюда.
Я О, без проблем. Составлю вам компанию.
В первый день она осталась на ночь, ведь мы так много разговаривали, что не заметили, как на улице стемнело. Дома её никто не ждал.
Искра росла, стала маленьким огоньком, фонарём, костром, а после и вовсе солнцем. Я долго думала, что она держит его в руках, но я поняла, что она и есть свет.
Один раз я спросила:
Эта коляска, в ней раньше возили вашего младшего брата?
И она сразу поникла. Покачала головой и вздохнула, собираясь с мыслями.
В этой коляске сейчас мог бы лежать мой ребёнок.
Я сочувственно на неё посмотрела и погладила по руке.
Это было так давно, продолжила она. Ему не было и года, как он
И умолкла. Некоторое время мы шли молча.
Если вам тяжело говорить, я не заставляю. Отложим этот разговор на потом или же больше не вспомним его вовсе.
Всё в порядке, выдавила она. Глаза её потемнели, она постаралась улыбнуться. Не получилось. Всё хорошо.
Он умер от болезни. Она сбежала с возлюбленным от семьи, полагая, что будет счастлива, но молодые люди еле сводили концы с концами. И стоило лишь появиться на свет малышу, как она понялачеловек, сбежавший с ней, сделал это вовсе не потому, что безумно её любил. Он сделал это потому, что привык сбегать от всего, что вызывает трудности. Через неделю после рождения сына она открыла глаза утром и не увидела никого рядом. Та часть кровати, на которой он спал, была пуста и холодна. И если вдвоём их жизнь была трудной, то её жизнь с ребёнком стала невыносимой. Роды выдались тяжелыми и она сильно ослабела, подкосило её и предательство любимого. Работать она не могла, а потому на жизнь средств не было. Молодой девушке с младенцем на руках пришлось выживать в этом мире, но ей удалось спасти только себя. Малыш заболел и никто не смог ему помочь. Он лежал у нее на руках и молчал. Она покачивала его, не зная, что он уже не дышит, и невидящим взглядом смотрела на кадку с цветами, что висела на подоконнике. Первое, что она сделала после смерти сынаукрала кадку и продала её на ближайшем рынке. Так её жизнь началась с чистого листаголубая коляска, цветы и рынок.
Она невероятный человек. Потеряв семью, любовь и ребёнка, она удивительным образом не потеряла способность дарить свет.
Она выдала мне эту историю на одном дыхании на следующий вечер, после чего я поняла, что не смогу молчать больше о своём прошлом.
Я отвела её к могильным камням и сказала:
Моя история покажется вам невероятной. Подумаете, что это детская пугалка, сказка на ночь. Верить мне или нетдело ваше, моё дело рассказать, она стояла чуть позади меня, за спиной, я же, прямая и сосредоточенная, смотрела на бугры с дедом и матерью.
Вы можете не рассказывать, если вам тяжело, повторила она за мной.
Вот здесь, продолжила я так, будто бы и не услышала её, лежат мои дедушка и мама. В их жизни случилось необычайное событие
Я рассказала ей все до мельчайшей подробности.
И она мне поверила. Не усомнилась ни в едином слове. Мне почти нечем было доказать ей правдивость произошедшего, но она и не требовала доказательств.
Она помогла мне выбраться из ямы, став для меня примером, и осветив мою гаснущую от язв душу.
Забавно, правда? Нас свели цветы, но эти уже были без глаз.
Мы сделали в доме небольшую оранжерею в одной из пустых комнат, где проводили большую часть времени за беседой. Дедушкина библиотека была зачитана нами до дыр, каждая книга столько раз обсуждена, что нечего больше и добавить. Вот уже почти двадцать лет мы наслаждаемся обществом друг друга, не замечая, как летит время, и я могу поклясться, что никого лучше мне ещё не доводилось встречать.
Каждое Рождество мы вместе ходим в гости к семье торговца, где нас всегда ждут. Каждое лето на несколько недель ко мне в гости приезжали их дети. Они зовут меня тётей и не знают, что никакого кровного родства между нами нет. Им нравилась долина, нравилось бегать по пустым мрачным коридорам, и я узнавала в маленьких проказниках себя. Сейчас они совсем большие и я всей душой люблю своих «племянников». Они уже не приезжают ко мне жить, но и не забывают меня навещать.
Если бы торговец был обычным человеком, то, вероятно, его дни были бы давно сочтены. Все удивляются его крепкому здоровью , необычайно редкому для такого возраста, но я знаю, что в его мире люди живут намного дольше.
Сейчас мне тридцать восемь лет и прошлое смотрит на меня мёртвыми глазами. Я не могу понять, кто из нас друг за друга крепче держится, но каждую зиму я чувствую, как оно ледяными пальцами хватает меня за шею, а потом лезет под кожу когтями. А все остальное время поглядывает из тёмных углов дома, шепчется со мной скрипом дверей и иногда приходит во снах.
Я не могу от него избавиться, сколько бы ни пыталась. Я делала перестановку в доме, меняла мебель, шторы, обои, но стоило мне моргнуть, все возвращалось на свои места.
Что с этим делать, я не имею ни малейшего понятия. Первые годы это особенно волновало и пугало меня, той молодой мне казалось, что я схожу с ума. Со временем я привыкла, но боль, к которой мне не хотелось возвращаться, все так же преследовала меня в пережитых вновь моментах из жизни.
Сейчас я сижу у камина, и не решаюсь лечь спать. Я знаю, что только я закрою глаза, мне снова будет восемнадцать. Я буду стоять посреди своей комнаты, слушать грузные шаги уродца, и ничего не делать. Может быть, этой ночью мне удастся что-нибудь изменить? Тогда я стану спокойнее и ужасы прошлого меня отпустят?
Я не знаю, но все равно поднимаюсь с кресла, плещу водой в огонь, и медленно иду в постель.
Может быть, сегодня я покончу с этим, и глаза прошлого закроются навсегда.