Но плавание не продлилось долго. В воде что-то былозастывшее красное пятно, которое покачивалось на поверхности и собиралось в фуксиевую пену у краев озера. Тоби был обеспокоен, и они вышли из озера. Но перед тем, чтобы провести дальнейшее расследование, Джессика схватила его за пенис и повела в небольшое уединение среди деревьев.
Уединённость среди деревьев была исключительно важна для Тоби. Одним из других предпочтений Джессики было трахаться на публике. Они не могли отправиться в кинотеатр без ее минета там. Он дрочил ей на парковках, трахал ее в супермаркетах в примерочных и отлизывал ей за ящиками на заправках. Каждый раз. когда они трахались на публике, риск того, что их поймают, заставлял ее кончать, в других местах шансы были пятьдесят на пятьдесят.
- Что насчет Диди Харрис?спросила Джессика, - Что насчет нее?
Это была обычная игра, в которую она любила играть, пока они этим занимались. Она могла назвать имя их одноклассницы и спросить Тоби - мог бы он с ней заняться сексом.
- Нет, не она.ответил он.
Теперь они переходили в следующую часть игры.
- А что бы ты сделал с ней, если бы мог?продолжила она.Расскажи мне малыш, все расскажи.
Она могла накручивать себя такими вопросами, представляя неистовые оргии в своем воображении, в которых участвовали они оба.
Тоби ухмыльнулся. Это была одна из тех игр, против которой он не возражал. Джессика в извращенных играх была гораздо более опытная чем он, и хотя он морщился от некоторых причуд Джессики, он наслаждался другими. Она всегда вела его, и пока это было не слишком быстро, он не возражал.
- Я бы порвал ее одежду, - сказал он.Я имею в виду, буквально разорвал, сдирая и разрывая ее.
Джессика промурлыкала.
- Что дальше, малыш?
- Затем я бы заставил тебя заняться ей, чтобы ты ее разогрела для меня. Я немного бы посмотрел. Затем обеих заставил драться за мой член.
Джессика корчилась от его грязных разговоров.
Она немного посидела на его члене и, как только его эрекция стала достаточно крепкой, она слезла с него, развернулась и нагнулась прямо в грязь, вставая на колени.
- Засунь мне его в задницу,cказала она.
Вдобавок к тому, что Тоби не получал удовольствия от того, что кто-то имел дело с его задницей, он не был поклонником анального секса. Она была единственной девушкой, которая когда-либо просила заниматься этим, но пока он отказывал в этой просьбе. Сама мысль, что он вводит любую часть своего тела в дырку, из которой вываливается говно, вызывала у него рвоту.
Он придвинулся со своим разгоряченным хером и нырнул в ее раскрасневшуюся "киску", его ширина широко раздвинула ее и заставила ее вскрикнуть.
Она продолжала рычать, когда он насаживал ее.
- Давай малыш, - кричала она, - выеби меня в жопу, и сможешь кончить в меня!
Это был соблазнительный бонус. Ему всегда приходилось доставать, потому что она не сидела на противозачаточных, и они оба презирали презервативы. Иногда они использовали спермицидные смазки, но Тоби не полностью им доверял, а Джессика жаловалась на то, что они вызывают жжение.
- Сможешь кончить глубоко в меня. Наполни мою задницу!
Но цель не оправдывала средства, так что он продолжал долбить ее в вагину, до тех пор, пока он не готов был лопнуть. Он вытащил в самый последний момент, она быстро проскользнула под него, и он выпустил свой заряд прямо ей на лицо. именно так, как ей нравилось. Он старался попасть ей на губы, потому что его заводило то, как она слизывает семя со своих губ, как котенок, который собирает сливки с мордочки. Она протянула руку к его мошонке и взяла ее в ладошку, таким образом, чтобы слегка вонзить в нее свои ногти.
- Когда-нибудь,cказала она.Когда-нибудь я свяжу тебя, когда у тебя будет стоять, как скала, и воткну тебя себе прямо в задницу. Тогда ты поймешь, от чего отказывался.
* * *
Они вернулись в хижину, Джессика зажгла свечи и поставила их на стойку, перед тем как отбросить свой бикини и залезть в джакузи. На ее коже был красновато-розовый осадок, который, вероятно, остался после озера либо леса. Она плеснула в него, прислонилась поясницей к струе и погрузилась глубже. Держа руки сухими, чтобы не испортить косяк, она зажгла его от ближайшей к ней свечи и глубоко затянулась. Она задержала дым и передала его Тоби.
Он был отличным парнем, с точеным атлетическим телом и с пенисом, немного большим обычного. К ней он относился хорошо, возил на быстрых машинах, у него всегда были деньги, которые можно было просадить на какую-нибудь забавную дичь, вроде этой. Из-за того, что она росла в бедности, она не привыкла к подобной роскоши. Она и выбиралась-то в основном только в общественный бассейн и редкие поездки в Нэшвилль. Единственная достопримечательность, которую она видела это был Грейслэнд, потому что ее мать была безнадежной собирательницей тарелок с Элвисом. Но это было до того, как Джессика стала достаточно взрослой, чтобы знать, что мужчины будут купать молодых, хорошеньких девушек в наличных, просто от того, что есть маленький шанс, что им что-то перепадет. Она часто использовала свое тело, чтобы заполучить что ей нужно. Но с Тоби все было по другому. Ее вполне устраивало трахаться с Тоби на заднем сиденье его машины, но она точно не собиралась отказываться от поездки в горы, в хижину на озере. Он был романтиком, особенно для качка, и часто удивлял ее цветами и конфетами. Она старалась отплатить ему за его доброту неожиданными минетами, что было единственным подарком, который она всегда могла себе позволить.
Единственное, на что она могла жаловаться в отношении Тоби - это на то, что он был ханжой. Он даже не хотел анала с ней, при том, что это не было таким уж и большим делом. Он кончал ей на лицо, но всем парням это нравится, что бы они не говорили. Ей приходилось умолять его дать ей пощечину, и когда он это делал, та всегда была слишком мягкой. Она хотела почувствовать это, когда мужчина подавляет ее, а у Тоби просто никогда не было того доминирования, которое действительно заставляло ее дрожать. A именно это заставляло ее дрожать. Брюс избаловал ее наказанием, которого она желала. Он научил ее радостям боли и разрушил для нее стандартный секс. Ей нужно было что-то более захватывающее. Нормального секса было достаточно, но ее мотор он больше не разогревал. Даже хороший, жесткий трах сейчас казался ей просто прелюдией.
Она жаждала огромного, черного члена Брюса. Она была голодна до тех ощущений, когда он проникал пальцами в ее "киску", пока долбил ее анус с такой скоростью, с какой ни один мужчина не пробивал ее вагину. Она мечтала о наручниках и повязках на глазао том, как он сидел на ее лице, выкручивал ее соски и заставлял вылизывать его ступни, пока он разбирался с ней. Но Брюс был женат. Он любил жену и детей. Она с самого начала понимала, что это лишь временно и, как только он пресытился ей, он перешел на другую девушку. Поток нимфеток был не ограничен в той школе, где он преподавал химию.
В такие ночи она по нему скучала особенно сильно. Тоби старался как мог, но она изнемогала без анала, а он просто не мог ей дать такого удовольствия. Она старалась, чтобы это не испортило всю ночь. Он арендовал прекрасную хижину, а времени на то, чтобы побыть вместе у них было не так много. Он собирался уезжать самое позднее в августе, перебираться к большим и лучшим вещам, оставляя ее позади в хуево кукуево. Его ждала многообещающая футбольная карьера. У него были все шансы стать следующим Томом Брейди.
Проблема, которая сейчас мучила Джессику - это ее обида на то, что у Тоби было многообещающее будущее, которое он, по всей вероятности, не планировал делить с ней. Она держалась за надежду, что он все-таки предложит ей отправиться с ним в Ноксвилль. Она была бы не против работать, чтобы они сняли себе маленькую уютную квартирку, а он бы ходил на учебу. А деньги со стипендии могли бы идти на улучшение их условий, а не на общежитие. Но такого варианта они не обсуждали. Для Тоби это были довольно легкие отношения, и она не могла взять на себя вину от предложения перейти на следующий уровень, пока ее не попросили. Она думала, что это будет как любое другое предложение. Такие предложения должен делать мужчина, и не важно насколько это старомодно. Но, без Тоби ее виденье будущего было таким же раскуроченным, как автокатастрофаболезненным и беспощадным. Так как ей было предначертано быть бесконечно курящей официанткой, либо стриптизёршей со шрамом от кесарева. Она, конечно, хотела, чтобы ее ожидания были немного выше, а цели более достижимыми, но она только что с грехом пополам школу-то закончила и то, только благодаря небольшой наценке на бал, которую она заработала на внеклассных встречах с учителем химии. У нее было приятное лицо и увесистая грудь, в то же время имея довольно стройную фигуру. В своем теле она была уверена больше, чем в чем-либо. Но, надолго ли этого хватит и далеко ли это могло ее завести?
Тоби залез в джакузи, не снимая своих шорт, и сел напротив нее. Она передала ему косяк и он легонько затянулся. Он всегда волновался, что в любой момент может пройти тест на наркотики, и если выявиться, что у него в крови канабиоиды - его отстранят на сезон. Наркотиком, который выбрал Тоби, было дешевой пиво, но они принесли с собой немного его и маленькую бутылочку бурбона. У него были документы старшего брата, а они с братом выглядели достаточно одинаково, чтобы эти документы проходили, но Тоби был достаточно известен в своем городе, чтобы это работало. Теперь, когда они находились глубоко в горах, он надеялся, что документы наконец пригодятся.
- Жаль, что здесь нет пиццерии неподалеку,сказал он.Я бы заказал большую со всеми начинками.
- Ты - яма бездонная, ты знаешь об этом? Мы захватили кое-какие продукты. Сделаю пару бургеров, когда закончим.
- Звучит неплохо.
Она вдохнула еще пахучего каннабиса, впуская дым в свои легкие с его черной магией, которая одурманивала мозг и отгоняла плохие мысли, единственное, чего она еще хотела, чтобы у них было что-нибудь покрепче, чтобы разогнать их отпуск, даже не смотря на то, что она сомневалась в том, что Тоби подыграет. Но трава давала ей довольно неплохой заряд, а в сочетании с эффектом от джакузи, она чувствовала себя неплохо. Она пробежалась пальцами по волосам и затем поиграла ими с ее кольцом в пупке.
- Ну, - сказала она. - Кто владеет этим особняком?oна указала на ранчо на другой стороне озера.
- Понятия не имею, но денег у них, походу, куры не клюют.
- Может это какой-то выходной дом... Kакой-то знаменитости. Может одного из Титанов.
- Возможно.
- Надо проверить, сможем ли мы перелезть через ограду и выяснить это.
- Да ты с ума сошла. Такое место кишит охраной.
- Ну... Что самое худшее они смогут сделать, вышвырнуть нас?
- Они вызовут копов и у нас будет привод за незаконное проникновение. Ну, либо еще хуже, мы можем обнаружить пару доберманов, которые нам жопы откусят.
По крайней мере, хоть кто-то к моей жопе притронется, - подумала она.
- Надо по крайней мере взглянуть перед тем, как уедем.
- Я захватил бинокль,ответил он.Я всегда так делаю. Когда в горы отправляюсь. Нравится наблюдать за птицами и животными. Но ты можешь посмотреть на ранчо прямо отсюда, с крыльца. У нас отличный вид.
- Я не собираюсь выбираться отсюда. Сходи за ним.
- Не за что!сказал он и засмеялся.Я только привык к воде.
- Да не будь ты такой пиздой, - ответила она, тоже смеясь.
Он смеялся над ней, и они начали брызгаться в друг друга с той небольшой детской непосредственностью, которая еще где-то в них ютилась.
7.
Мод не обратила внимания на то, что Симона когда-то была одной из девушек Гарольда. Его это не особо удивило. Он никогда не был особо близок к сестре, она же в свою очередь не особо интересовалась тем, что не имело отношения к бизнесу. Он, в лучшем случае, считал ее скучной, а в худшем - властной. Она же воспринимала его, просто как странного. У нее было рыхлое тело, подернутое, жестокое лицо, которое никогда не украшал макияж, сама же она никогда не надевала украшений, либо приятную одежду. Она прекратилась в старую деву в своей крепости и Гарольд полагал, что она была латентной лесбиянкой, которая отрицала свою сексуальность, ввиду чего просто не могла быть счастливой. Единственная радость, которую она, по всей видимости, позволяла себе - это содержание их фамильного бизнеса. Дела у их похоронного бюро после кончины родителей шли гладко и эффективно. Даже игра на органе во время служб не вызывала на ее лице улыбки, как когда-то.
Поминки прошли хорошо, а Симона выглядела просто прелестно. Ему стало легче от осознания того, что все ее любили также сильно, как и он. Из нее он также сделал шедевр, прямо как он ей и обещал. Все обратили внимание и переговаривались о том, как красива она была. Он убрал годы старения с ее внешнего вида, введя ей колаген, что убрало морщины на глазах и на лбу. Он почистил ее кожу на лице и увлажнил ее, чтобы ее было приятней целовать прощаясь, для чего использовал импортные крема и сахарные скрабы, из-за чего она была такой же нежной на ощупь, как новорожденный. Легкие мазки румян придавали иллюзию того, что к лицу прилилась кровь, а ее брови он выбрил и придал им контур. Он даже закрутил ее волосы в локоны и придал им форму двумя разными гелями для волос, высушил их насухо, а затем попрыскал на них раствор, чтобы вернуть былой блеск. Лежа в гробу, вероятно, она выглядела более наполненной жизнью, чем за последние пятнадцать лет.
Когда поминальная служба окончилась, Гарольд и их разнорабочий Гленн перенесли ее тело из гроба на кушетку. Они оттолкали кушетку через холл, к служебному лифту, которым он пользовался для того, чтобы перевозить трупы в студию.
- Над этой ты реально постарался Гарри.
- Она была особенной.
- Для тебя, наверное, важно иметь чистое полотно для работы.
- Что ты имеешь в виду?
- Она умерла от инфаркта. К нам она поступила чистой. Она не была изуродована автокатастрофой, либо высушена раком.
- Я любое тело могу сделать презентабельным.
- Я знаю, но...
- Никаких "но". Нет "не спасаемых". Только не тогда, когда ты профессионал.
Гленн отвел взгляд.
- Извини Гарри. Я не хотел выразить неуважение. Эта просто выглядела невероятно хорошо.
Гленн работал у них уже почти год, но до сих пор так и не сообразил, что Гарольда лучше оставить в покое. Также он так и не догнал, что Гарольду не нравится, когда его зовут Гарри. Гленн был простым человеком, с простой работой. Он был нужен, чтобы прибираться, прочищать вещи и помогать с ручным трудом, таким как передвижение тел и совершение доставок. Он не был нужен дли критики работ Гаролда. Он был нужен для работы.
Тупой ниггер.
- Просто помоги мне довезти ее до лифта, а затем возвращайся в зал и собирай стулья. Затем найди миссис Рубен. Я уверен, у нее есть чем тебя занять, чтобы ты наконец отстал от меня.
Они довезли кушетку до лифта, Гарольд закрыл двери. Оказавшись в своем убежище, он подкатил Симону под лампы и начал ее приготовление к кремации.
Какая же растрата, - думал он, - такая жалость уничтожать такое произведение искусства. Она всегда была приятной женщиной, но сейчас она была просто совершенством. Он зашил ее губы изнутри и использовал иглу-инъектор, чтобы закрыть челюсти проволокой. Он противостоял ее запавшим глазам, которые были подвержены разложению, и провел практически час, доводя ее макияж до совершенства. Он сделал ее богоподобной в своей красоте, и мысль о том, что этот шедевр будет сожжен пламенем и потерян навсегда, не просто опечалила его, но и разозлила. Эти ублюдки посмотрели на нее один раз, а затем ушли. Они даже не сфотографировали ее, чтобы запечатлеть насколько роскошно она выглядела перед тем, как превратиться в пепел. Эти дураки не оценили того, что он для них сделал. Никто этого не ценил. Они говорили теплые слова, но не сделали ничего, чтобы оценить то, что он сотворил для их семей. Если бы в мире искусства была какая-нибудь справедливость, каждый посетитель делал бы ставки, как в галерее искусств. Но мир искусства не принимал его как своего, да и люди, приходящие на поминки, тоже не воспринимали его как художника. Он был простым гробовщиком, упырем, которому лучше торчать в своем подвале в окружении формальдегида и одиночества.
Он провел рукой по щеке Симоны, наслаждаясь ее шелковой нежностью. Он наклонился к ней и вдохнул всю ее самую эссенцию. Облизав свои пальцы, он провел ими по ее губам, представляя сколько губ и тел они, должно быть, благословили. Сколько блюд прошло через них? Сколько всяких милых глупостей они нашептали? Какому количеству мужчин они принесли удовольствие? Мысли каскадом скакали от мечт к воспоминаниям о ней, и мысль о том, что у него ничего от нее не останется, кроме как фото, которые он сделает, приносила ему боль.
Она была его первой любовью, а теперь она стала его самой главной работой. Она была той, кого следовало лелеять всегда, и чем-то, что следовало сохранить навеки. Сжечь ее было бы преступлением против искусства и смертельным грехом против самой красоты.
Он взял скальпель с подноса с инструментами и приступил.
* * *
- Я ухожу, - прокричала Мод с лестницы.