Нет, не говорила. Может, желаете оставить сообщение? Ваше имя и как с вами связаться? В таком случае, если она позвонит, я передам, что вы ее искали.
Брин передернул плечами и, выдавив из себя улыбку, ответил:
Нет, это излишне.
Позвольте осведомиться, сэр, по какому срочному делу вы ее разыскивали?
Скорая смерть. Эта дама только что узнала, что неизлечимо больна. Дни ее сочтены.
9
Путь в Северную Африку по земле занял у Вэл больше недели. По воздуху туда считаные часы, но Маджид боялся полетов и сказал, что чувствует себя в тесноте самолета точно в гробу. Потворствуя его неожиданной фобии, пришлось ехать поездом: из Мюнхена в Женеву, затем пересадка на юг, в Марсель, далее в крошечную республику Андорру, а потомпо Испании через Гранаду и Севилью.
В Гибралтаре они судном переправились на марокканский берег пролива, в Танжер, а оттуда железной дорогой добрались до Феса, древнего города у подножия Атласских гор. Вэл, которая еще не была в Северной Африке, предпочла бы один из роскошных европейских отелей в построенной французами части города, где находится вокзал, но Маджид заверил, что знает Фес как свои пять пальцев, и настоял на Фес-эль-Бали, средневековом сердце города, заложенном на рубеже восьмого и девятого веков.
Десять тысяч голов,пробормотал он, пока такси, виляя, объезжало кричащих детей, машины, мопеды и запряженные ослами повозки, а также мужчин и женщин, с головы до ног завернутых в джеллабудлинный свободный халат, многими любимый в Марокко.
Ты о чем?спросила Вэл, думая, что ослышалась.
Просто вспомнил прочитанное. В семнадцатом веке новый правитель, Мулай Исмаил, жестоко расправился с противниками, чтобы укрепиться на троне. В честь победы он послал на стены Феса десять тысяч голов, среди которых были женские и детские. А тела связал тростником, сделав мост для своей победоносной армии.
Экий славный малый,ответила Вэл.Где-нибудь поблизости еще бродят похожие?
Вряд ли.
Маджид вздохнул, словно его это расстраивало.
Улочки стали совсем узкими и запруженными народом, такси по несколько минут стояло в пробках. За окном уже потянулась древнейшая часть города. Гнетущее ощущение нищеты и скученности гигантского муравейника еще больше усиливали огромные многоэтажные здания. Маджид сказал, что они называются фондуками и были построены много веков назад вокруг внутреннего двора как пристанище для торговцев с их вьючными животными.
Вэл поражалась Маджиду: замкнутого пространства самолета не выносит, а среди тесно понатыканных домов и бесконечных людских толп чувствует себя совершенно спокойно.
Улочки стали такими узкими, что две повозки вряд ли бы разминулись, не поздоровавшись локтями своих пассажиров. Наконец такси остановилось перед богато орнаментированными воротами неподалеку от Баб-Буджелуд. Вэл и Маджид прошли через широкий проем, украшенный изразцами с затейливой ручной росписью в исламском стиле, за которым подверглись атаке двух мальчишек, предлагавших услуги гида.
Здесь лучше, чем кажется,сказал Маджид, после того как они скрылись от них в отеле «Каскад».В восемнадцатом веке здание служило увеселительным дворцом местному визирю.
Похоже, с тех пор здесь не убирали.Вэл проводила взглядом громадного таракана, что пронесся по деревянному полу вестибюля, когда они шли к номеру в сопровождении неряшливого портье.
Пока Вэл принимала душ, Маджид расставил на обоих подоконниках свои нежно любимые курильницы. К тому времени, как она вышла, завернувшись в полотенца, воздух в комнатушке можно было резать ножомнастолько густым он стал от смеси множества благовоний. Лежа на спине в кровати, Маджид посасывал трубку.
Здесь продают травку, угадала?
Маджид посмотрел на Вэл так, словно она только что сморозила невероятную глупость.
Как же иначе? Дорогая, это Марокко.
Я имела в виду, по соседству. Вот почему ты предпочел этот отель более новым.
Мне нравится здешняя атмосфера. И, пожалуйста, не надо вот этого вот снобизма. Если хочешь потратиться, через улицу есть несколько французских бутиков, а в соседнем зданиипятизвездочный ресторан.
А что насчет Города и входа в него? Он тоже здесь?
Маджид прикрыл глаза.
И чего тебе так не терпится?
Вэл схватила вещи, в которых из-за спешного отъезда из Гамбурга провела все путешествие, и начала одеваться.
Пойду обследую твои бутики. Нужно купить что-нибудь на смену. Эти тряпки уже пованивают.
Когда через несколько минут она хлопнула дверью, Маджид уже сопел, выронив трубку из пальцев. Вэл открыла дверь снова и хлопнула ей еще дважды, как можно громче.
Маджид не пошевелился.
Французский бутик оказался дорогим, как он и предупреждал. Работали в нем парижанки с маково-алыми губами и сапфировыми стрелками на веках, носившие столько золотых браслетов, что у нормального человека отвалились бы руки. Вэл не стала задерживаться, купив несколько широких брюк, длинных юбок и блузок. Прежнюю одежду она бросила в примерочной кабинке и вышла в обновках: шелковых штанах и тунике с длинным рукавом, примерно такой же, как у самых раскрепощенных местных женщин.
К ее возвращению в номер Маджид уже пробудился и сонно набивал трубку по новой. Над курильницами вился ароматный дымок. Отобрав трубку, Вэл вытряхнула ее на пол. Маджид ответил настолько яростным взглядом, что мгновение казалось: ударит.
Довольно. Ты весь день ничего не ел. Так и до анорексии недалеко, а мне потом возись с доходягой.
Она чуть ли не силой выволокла его наружу, где воздух пусть и был далеко не свежим, но по крайней мере не дурманил, в отличие от тошнотворно сладкой смеси ароматов в номере.
Вэл заставила Маджида обойти Баб-Буджелуд несколько раз, а потом повела в ресторан по соседству с гостиницей, который, по его словам, был пятизвездочным. Как оказалось, это не преувеличение. Сидя за низким столом и пользуясь лишь правой рукой, они пальцами брали салаты из апельсинов и моркови, густые, вязкие смеси из помидоров и жареного перца, вкуснейшее тушеное мясо с айвой, черносливом и странно затхлым привкусом засоленного лимона.
Насытившись, каждый пошел своей дорогой. Маджидпотакать своим наклонностям, Вэлисследовать мириады запутанных улочек Старого города, заинтриговавшего ее экзотичным убожеством видов, звуков и запахов. Как проводит вечера Маджид, она не спрашивала, но предполагала, что без нескольких плотских сделок ночь считается потраченной зря.
Не многие женщины отваживались в столь поздний час бродить по улицам этого марокканского города, к тому же на прохожих-иностранцев независимо от пола ордами слетались мальчишки, предлагавшие показать различные достопримечательности квартала, как упомянутые в туристических путеводителях, так и более сомнительные.
Вэл спрашивала себя, знает ли кто-нибудь из этих ребятишек о Городе. Если Маджид упрется, затягивая пребывание здесь, возможно, все-таки придется искать путь самостоятельно.
Около полуночи, близ музея Дар-эль-Батха на площади Де-Л'Истикл, Вэл завернула за угол и, с потрясением заметив неподалеку Маджида, направилась к нему, но потом резко замерла.
Он был не один. Почти скрытая темнотой и его телом, перед ним стояла миниатюрная фигурка, берберская девочка лет девяти с затейливо заплетенными черными косами, спрятанными под узорчатым шарфом с бахромой из золотых монеток. Маджид и девочка казались поглощенными беседой. Говорила в основном она. Маджид выглядел непривычно убитым. В какой-то момент его губы задрожали, он закрыл рот рукой.
Хотя Вэл не могла в точности знать о природе заключаемой сделки, сразу предположила, что та далека от филантропической. Кто бы мог подумать, что Маджида интересуют дети! Какая гадость! С другой стороны, возможно, малышкасвязной от поставщика опиума. Но и в этом случае ситуация выглядит лишь немногим лучше.
Человек, торгующий своим телом, наркоман, а теперь, возможно, еще и педофил. Даже если Маджид и знает путь в Город, где гарантия, что он приведет ее туда?
Вэл нырнула за проехавшую мимо гужевую повозку и покинула площадь другим путем, чтобы Маджид не заметил.
10
Брин развернул желтоватый бумажный прямоугольничек, который таскал в кармане уже с неделю. Понизу шел ряд ровных печатных чисел. Он списал их с кредитной карты Вэл, перед тем как покинуть жилище Толстозадого. Конечно, искать ее через банквыстрел наудачу. Обнаружив пропажу, Вэл заблокирует карту и закажет новую, разве что вернулась забрать.
И в таком случае увидела, во что его стараниями превратилась квартира.
На губах Брина мелькнула улыбка. Подобная возможность была ну очень приятной.
Он прочистил горло и набрал телефон горячей линии «Барклей»банка, выпустившего кредитку Вэл.
Чем могу быть полезна?ответил женский голос, говоривший по-английски с легким акцентом.
Меня зовут Ли Петрильо. Боюсь, у меня проблема с кредиткой.Брин зачитал цифры.У нас с женой общий карт-счет, и она не находит свою. То ли просто не туда положила, то ли украли из гостиничного номера.Голос Брина буквально излучал вежливость и честность.Я тут подумал... вы бы не могли проверить для меня последние операции? Один раз мы рассчитывались картой в гамбургском отеле «Фир Яресцаитен» и, наверное, раза два в местах, которые я не помню.
Минуточку. Сейчас гляну.
Оператор оставила его дожидаться на линии. Брин ерзал, нетерпеливо постукивая пальцами по столику телефонной кабинки в гамбургском аэропорту Фульсбюттель. Затем принялся рассеянно ковырять заусенец на ногте, пока не выступила кровь.
Мистер Петрильо?
Да, я все еще жду.
Скажите, ваша женаэто?..
Вэл Петрильо.
Хорошо, согласно нашим данным, миссис Петрильо приобрела несколько предметов одежды в Фесс, Марокко. Бутик называется «Голубой попугай». Это было пятнадцатого числа.
Брин чуть не закричал от радости. Вэл все еще расплачивается этой картой. Значит, вернулась за ней. Значит, видела...
Что-нибудь еще?
В тот же день с карты списали плату за номер в отеле «Каскад». Это Фес, Марокко. С тех пор... ничего.
Брин записал название города и гостиницы.
Прекрасно. Моя жена сейчас путешествует по Марокко, так что, похоже, просто не могла найти карту. Будь она украдена, вор наверняка уже ей воспользовался бы.
Звоните, если действительно потеряли карту, и мы выпустим новую. ..
Брин повесил трубку. Через несколько минут он уже заказал билеты на самолет до Феса, следующий через Марсель.
* * *
Вэл появилась в жизни Брина почти два года назад и, хоть об этом и не догадывается, спасла ее.
Он тогда жил в Гонконге, куда перебрался с Бали, где гологрудая древняя гадалка напророчила ему смерть на чужбине. Брин ей поверил. Ему было свойственно воспринимать суеверия всерьез, и он осознавал свою слабость. А также ему было свойственно маниакально-депрессивное отношение к путешествиям. В маниакальной фазе он порхал с места на место, беззаботно наслаждаясь приключениями в экзотических странах и убивая без угрызений совести. В депрессивной внутри умирал некий свет, будто огонь души заливало водой, и Брин жаждал только уединения. Морщился от одного лишь звука чужого голоса, словно его хлестали по плечам вешалкой для пальто. В такие времена он снимал комнату в каком-нибудь дешевом отеле и не выходил днями.
Разудалый убийца чередовался в нем с отшельником-мизантропом.
В Гонконге Брин вошел в депрессивную фазу цикла с прямо-таки самоубийственным размахом. До этого он хотел вернуться в Штаты и, возможно, снова поселиться в новоорлеанском доме, полученном по завещанию мисс Ли. Однако из-за путаницы с авиабилетами, по крайней мере именно на нее сослалась индонезийская авиакомпания, не смог вылететь с Бали прямиком на родину. Быстрейший путь домой пролегал через Гонконг, в котором можно было пересесть на самолет другого перевозчика, поэтому пришлось сделать крюк более чем в тысячу миль к северу.
Во время перелета Брину стало плохо. Что-то с желудком. Большая часть пятичасового пути прошла в уборной, концы тела соревновались, пытаясь извергнуть как можно больше токсина в единицу времени. В Гонконге Брин отказался от пересадки и, поселившись в Новом Коулуне (высотной застройке в западном стиле близ оживленной Натан-роуд), несколько дней пластом провалялся в кровати.
Телесная хворь в конце концов отпустила, но душевная нет.
Брошенный на произвол судьбы в безумном людском муравейнике Гонконга, он то слонялся без дела по Нефритовому рынку, то сидел у сцены в ваньчайском баре, наблюдая, как красивая проститутка-евроазиатка принимает банкноту своей пурпурной киской. Он чувствовал не похоть и даже не знакомое, бодрящее желание убить, а глубокое тошнотворное беспокойство. Сердце лихорадочно колотилось, тело истекало потом, словно только из сауны. Мир перед глазами начинал меркнуть, и Брин спрашивал себя, что будет, если он и впрямь потеряет сознание в этой чужой стране, где он очнется и с кем.
Вспомнилось предсказание балийской гадалки. Наверное, она была права. Ему действительно суждено умереть вдали от родных мест. И это произойдет в Гонконге.
Беспокойство все нарастало. Потребовалась вся храбрость, чтобы выйти из номера и немного пройти по Натан-роуд до ближайшей пристани. Поездка паромом на остров Гонконг заняла пять минут. Там Брин взял такси и отправился на Виктория-пик. Стоял промозглый день. Клочья тумана вокруг горы казались драными саванами привидений.
Много лет назад Брин уже поднимался на пик в обществе мисс Ли. Запомнилась жара, ослепительное солнце и как мисс Ли высматривала укромное местечко, чтобы приказать ему встать на колени и отсосать. В поисках такого местечка они обошли всю гору: часовая прогулка с захватывающими видами на Коулун и гонконгскую бухту, но без единого укрытия, где юноша может орально ублажить своего пожилого, любящего переодеваться в женское платье товарища.
Мисс Ли возненавидела Виктория-пик, а Брину запомнились утесы.
И в этот промозглый, мглистый день он отыскал давно примеченное место, уединенный высокий обрыв далеко от основных туристических троп, на котором лишь низкая ограда не давала свалиться в кусты и на скалы сотнями футов ниже.
Безболезненная, мгновенная смерть.
Не то что те, которые годами встречали его жертвы.
Брин застыл, прикидывая угол, под которым упадет на камни, не чувствуя ни угрызений совести, ни страхалишь всепоглощающую жажду покончить с жизнью и освободиться наконец из тесной хрупкой тюрьмы черепа.
Обожаю высоту, только нервишки пошаливают,внезапно рассмеялся грудной женский голос.Так и тянет прыгнуть.
Ошеломленный странной смесью гнева, облегчения и вины, он обернулся глянуть, кто посмел прочесть его мысли, и увидел ее, окутанную ореолом тумана. На ней были штаны цвета хаки, из-под распахнутой куртки выглядывал довольно строгий свитер с высоким воротом. Туман запутался в ее ресницах, туман шелковым шарфом льнул к горлу. Поначалу Брин подумал, что она создана из водяной дымки.
Простите, не понял. Вы о чем?
Мысль о том, что кто-то узнал, сумел заглянуть в самое сокровенное, пугала до мозга костей.
О высотах, с какой-то бесшабашностью ответила она.Вечно тянет сказать: «Да пошло оно все к черту!»и спрыгнуть. С уступов, с утесов, с поручней на корабле или мостов над пропастью. Я, конечно, не прыгаю. Прыгать глупо. И все же я всегда подумываю об этом.
Наверное, Брин посмотрел на нее с ужасом, потому что она продолжила:
В жизни не поверю, что мне одной приходят в голову такие мысли. Зачем тогда все эти перила? В смысле, никто ведь просто так не сваливается. Нужно постараться. Ограждения лишь дают нам еще секунду подумать, сказать себе: «Стоп! Что это я, черт возьми, делаю?»и вернуться в безопасность.
Он уставился на нее. В мозгу родилась яркая фантазия, на мгновение почти соблазнившая на действия. За руку швырнуть женщину в бездну, которой она так жаждет, и последовать за ней. Полиция решит, что пара любовников пришла сюда покончить с собой либо отвергнутый поклонник в ярости совершил убийство. Смерть с прелестной незнакомкой будет выглядеть довольно романтично.
И вдруг она рассмеялась снова, низко и мелодично.
Видимо, мне нужно больше острых ощущений, чем остальным. Ты тоже такой?