Я так зациклился на том, о чём забыл, что на время даже перестал удивляться тому, о чём помнил. Ночью ко мне приходила моя умершая девушка. Умершая! Приходила!
«Вдумайся в эти слова, Влад!»
«Ты глуп и ведом»
«Да пошёл ты!»
Снова слышу шум из кухни и ругань отца. Что он там такое готовит? Встаю. Нужно чем-то заняться, иначе голос меня достанет. Подхожу к окну, попутно надевая синие спортивные штаны с полосками. Рукой убираю шторы и тюль в сторону. Щурюсь, несколько раз моргаю и смотрю вниз. Дневной свет и грохот кастрюль хорошо отвлекает от случившегося. Нужно привести в порядок голову после таблеток, прекратить тормозить, вернуться в реальный мир. Вчера я и космическую станцию видел, и белого удава. И что из всего этого реальность?
Влад! доносится крик. Меня заметили парни со двора, сидящие на лавочках под деревьями и попивающие пивко. Артур машет рукой, приглашая идти к ним. Они ждали меня? Наверное, с самого утра обо мне говорят. Обо мне и Ире. Неподалёку вижу «девятку» Богдана, но самого его нет. Скорее всего, пошёл в киоск за чипсами. Заночует у Катюхи. Тоже хочется пива. Спущусь, посижу с ними, погреюсь на солнце. Хватит с меня этих снов и космосов.
Беру из шкафа любимую жёлтую футболку и иду в кухню. Отец уже доедает обед. И это столько шума из-за обычной яичницы? Ну да ладно. Надо бы тоже чего-нибудь перекусить. Матери дома нет, она ушла в парикмахерскую. Когда же ещё, если не в воскресенье.
Отец молчит. Оказывая мне услугу, не лезет в душу. Я их с матерью уговорил, чтобы не ходили на похороны. Вижу, хочет что-то спросить, но сдерживается. Его можно понять, они с Ирой давно нашли общий язык и вместе перевоспитывали меня и даже подшучивали. Теперь долгое время будет не до шуток.
Открываю холодильник, беру большой отрезанный кусок ветчины, хватаю со стола хлеб и иду к входной двери. Сухомятка не лезет в горло, но я разделаюсь с этим бутербродом. А у пацанов во дворе найдётся, чем запить. Надеваю кроссовки и выхожу.
На скамейке сидят рыжий Олег, Артур и Бодя, наворачивающий чипсы. Вован стоит, курит. Ганс прохаживается из стороны в сторону. Санёк сидит на корточках. Всех их я знаю с самого детства, все копались в одной песочнице. Олег живёт со мной в одном доме, в последнем подъезде. Лет десять ходит на бокс, так что дразнить из-за цвета волос его перестали ещё в шестом классе. Но он сам по себе спокойный. Санёк «приблатнённый типочек». Это мы в шутку так его называем. Вообще он нормальный пацан, но перенял от старших братьев, отсидевших по два срока каждый, определённые манеры. Кепка летняя, осенняя, зимняя главный атрибут его гардероба. Считает большинство женщин продажными тварями, хотя сам только о них и говорит. Артур младший брат Серёги Чёрного. Такой же смуглый, только повыше и шире в плечах. Выглядит задумчивым. Частенько произносит умные вещи. Вован занимается баскетболом. Высокий, выше Богдана. Любит покурить травку, этим он мало отличается от большинства пацанов. Ганс лучший друг Санька. Вообще, по паспорту он Антон. Но я уже и не вспомню, как давно его стали называть Гансом. Крепкий, серьёзный, но без понтов. Когда пьяный, ему напрочь срывает крышу, поэтому последнее время пьёт только лёгкое пиво. Чаще ухмыляется, чем улыбается. Но если у Санька ухмылка малолетнего гопника, то у Ганса она всегда что-то в себе несёт. Богдан. Мой лучший друг. Мы познакомились в секции тхэквондо, когда нам было по девять лет. В первом же спарринге поразбивали друг другу носы. С тех пор и дружим. Помимо спорта он увлекается машинами. Обожает их. Я же этой страсти не разделяю. А он не разделяет другим моих интересов астрономии и философии. Но в остальном мы едины.
Рядом со скамейкой стоят три ящика пива. Один уже пуст, другие два накрыты мокрыми полотенцами. Пожимаю руку каждому из присутствующих и беру бутылку. Присаживаюсь рядом с Бодей, делаю глоток и сразу чувствую облегчение. Нет, правда. Выпиваю полбутылки залпом. Слишком много во мне напряжения. Откидываюсь на спинку, смотрю на пацанов. Все, как один, начинают погружаться в молчание.
Э-э-э, вы чего?! говорю я.
Не глупите, пацаны, поддерживает меня Богдан.
Все делают по глотку из своих бутылок.
Ну, что там у тебя с разрядом? спрашивает Олег у Вовчика. «КМС»?
Ну да. В пятницу выиграли чемпионат области, вот нам «кандидатов» и дали. Мне по итогам даже приз вручили как лучшему игроку, Вован по-хорошему горд этим фактом.
Красавчик. В финале побил свой недавний рекорд?
Нет, смущённо улыбается он. Не в каждой же игре по тридцать два очка набирать. Я ж не Коби Брайант. Девятнадцать.
Нормально, подбадривает его Олег. Коби тоже не в каждой игре тридцатку кладёт.
Олег больше всех из нас увлечён спортом, поэтому его интересуют любые события на эту тему. Своего «мастера» он получил ещё год назад. Саньку, который далёк от спорта, тема неинтересна. Он в два глотка допивает бутылку и встаёт с корточек, неторопливо осматриваясь по сторонам.
О, вон Витёк со своей болонкой, ухмыляется Санёк и вставляет сигарету в зубы. И опять куда-то мимо. Хоть познакомил бы.
Все оборачиваются по направлению взгляда Санька. В дальней от нас части двора идёт мой бывший одноклассник Витя, держа под руку высокую блондинку. Отсюда лицо особо не разглядеть, но, вроде, симпатичная. В ярком цветастом платье, туфли на шпильке. Отличные ноги, всё при ней. Есть на что посмотреть.
Болонка? я улыбаюсь. Санёк в своём репертуаре.
После нескольких минут нахождения здесь ночные события кажутся бурной игрой фантазии. Передо мной реальные люди, они не прозрачные и уже не совсем трезвые. В руке реальная бутылка пива. И нас греет реальное солнце. Так что же произошло ночью? И как это вписать в тот шаблон мира, по которому мы все живём?
Я бы сучке вдул, продолжает Санёк. Ноги бы подкашивались, когда бы от меня уходила.
Взглянув на него, все тоже улыбнулись. Санёк есть Санёк.
И тут начинает виснуть пауза. Замечаю, пацаны мельком бросают на меня взгляд, но потом задумчиво отводят глаза в сторону. Вопросы уже летают в воздухе, остаётся кому-нибудь их озвучить. Первым не выдерживает Вовчик:
Влад, ну как ты там вчера на похоронах?
Вован, не сейчас, произносит Бодя.
Всё нормально, говорю я, давая понять, что уже отошёл.
Любил её? спрашивает Ганс. Честно.
Не знаю, прикусываю щёку, чтобы не нервничать. Хотели летом на море поехать. Она ни разу в жизни море не видела. И в аквапарк тоже хотела.
Ухожу от прямого ответа, но даю понять, что Ира была мне не безразлична. В компании выпивающих парней сложно копаться в себе, да ещё обнажать чувства. Оказывается, я такой же, как она скрываю переживания от всех.
Да-а-а многозначительно произносит Ганс и, поочерёдно посмотрев каждому из присутствующих в глаза, прикуривает сигарету. Вот так живёшь, никуда не торопишься А потом оказывается, что ничего ты в этом мире и не успел.
Сплюнув, он подходит к ящику и достаёт шесть бутылок, пять ставит в центре компании, шестую открывает и делает глоток.
Надо, короче, не булки мять, а ехать в Норвегию работать, пока возможность есть, продолжает Ганс. А то я тоже ничего в этой жизни не увижу.
Что за работа? интересуется Богдан.
На нефтедобывающей платформе в Северном море. Ходить откалывать намерзающий лёд. Местные на такую работу не соглашаются, поэтому набирают иностранцев. Вахта три месяца минимум. Сто десять евро в сутки, хорошее питание. Вообще, туда сложно попасть, но есть знакомый, который может помочь.
Договорись за меня, просит Бодя. Работа стропальщиком за небольшую зарплату его давно уже достала. Так на Хонду «Аккорд» не накопить.
Да это на первый взгляд кажется, что всё легко и прекрасно. Там такая погода, офигеть можно. Северное море, как ни как. Весь день в трёх тулупах и наморднике ходи да лёд стучи. И лишнего перекура тебе никто не даст. Если собрался домой раньше срока, билеты назад за свой счёт. Я и сам ещё сомневаюсь, но один раз попробовать можно. Летом всё-таки легче, чем зимой. Да и за десять тысяч евро
Ганс, узнай насчёт меня. За такие деньги я выдержу. Мы с тобой крепкие. Сможем.
Да всем куда-то ехать нужно, поддерживает разговор Олег. В нашей средней полосе ни работы нормальной, ни денег.
Я, наверное, в Краснодар свалю, размышляюще произносит Санёк. Там у бабки моей дом большой. И тёлка сисястая ждёт. Доярочка.
Все снова улыбнулись, хотя мы понимаем, что он говорит серьёзно.
Ты умрёшь от нехватки вагинального сока в височных долях, шучу я.
Раздаётся дружный смех.
Чё? непонимающе спрашивает он.
Чё, чё? Бабы у тебя одни в голове, вот чё! поддерживает мою мысль Ганс. Ты только трахаешься и бухаешь.
Да ладно тебе, пытается возразить Санёк.
Все мы только трахаемся и бухаем, произносит Артур. И, чуть промедлив, добавляет: Да, порой говорим о делах. Но только говорим. И всё. Собираемся что-то менять, но, опять же, только на словах и с пивом в руке
Может, мы просто копим силы, Санёк с обречённостью в голосе пытается оправдать нашу слабость.
Нет, Санёк, мы не копим силы мы атрофируемся.
Наступило задумчивое молчание. Артур озвучил мысль, которую каждый из нас неоднократно слышал в своей голове. Мы тешим себя планами, а на самом деле лишь ждём какого-то чуда, прячемся от проблем в алкоголе и просираем жизнь.
Снова, как по команде, все делают по глотку из бутылок Потом ещё Потом открывают по новой бутылке
Через три часа о грустном задумчивом молчании никто уже и не помнил. С появлением гитары, которую Вован оперативно «наколдовал», мы превратились в вокально-инструментальный ансамбль имени всех рокеров восьмидесятых-девяностых годов. Сидя в родных местах, вдыхая тёплый вечерний воздух, расслабившись пивом и горланя на весь двор песни, мы, слившись в единое целое, ощущали некий привкус желанных перемен. Привкус свободы, которую с детства в нас грыз червь сомнения.
Пацаны то и дело бросали осторожные взгляды, словно оценивая по выражению моего лица, не слишком ли сильно мы развеселились. Их внимание делало меня твёрже, и я отказывался думать о том, почему я такой недочеловек. На середине одной из песен Санёк прекратил играть и прижал ладонью струны. Он посмотрел на всех с таким видом, будто в его мозгу свершилось гениальное открытие.
Мужики, я только что понял: Цой своими песнями превратил два поколения в депрессивных нытиков.
Ганс попытался улыбнуться, но у него не получилось.
Это пиво, Санёк. Это всё пиво, произнёс Вован.
Ну, судите сами. Я смотрю в чужое небо из чужого окна. Захожу на кухню, но вода здесь горька. Мы не можем здесь спать, мы не можем здесь жить. Мама, мы все тяжело больны. Перемен требуют наши сердца. Весь мир идёт на меня войной. И так далее. «Следи за собой» хоть весь текст цитируй. А единственная радость в жизни пачка сигарет Целые стадионы собирал. И все это слушали, слушали
Он пел о реальных вещах. Жизнь такая была, вступился Богдан за творчество Цоя. В любом случае, каждый сам выбирал, что слушать.
Ну конечно, СССР страна свободных, неуместно съязвил Ганс.
Мои братья «Кино» и «Сектор» сутками крутили. Ещё до первых «ходок», продолжал Санёк. Под гитару у подъезда орали. Да кругом все их орали. Теперь мы тут сидим, орём. Такие же недовольные жизнью.
Преемственность поколений, мать её так, констатировал Ганс.
У меня на этаже до сих пор «Цой» и «Хой» чёрной краской написано, улыбнулся Артур.
Легче винить других, чем признать себя неудачником, Бодя продолжал отстаивать своё мнение.
Олег кивнул, соглашаясь с его словами. Он переводил взгляд то на Санька, то на Ганса, и сдержанно молчал.
Не, ну а чё? Санёк не унимался. Даже если забыть про Цоя, всё равно большинство рокеров поют, что жизнь дерьмо, и всё паршиво. «И не пройти нам этот путь в такой туман».
Если на то пошло, вообще все только и делают, что скулят, я не смог оставаться в стороне. В шансоне плачут о тяжёлой доле зеков. Рэперы жалуются на барыг и маленькие дозы. Попса пускает сопли от неразделённой любви. И что? Люди любят страдать. Они не ищут решений проблемы. Они ищут тех, кому так же хреново, как им. И песни хотят соответствующие. А про «телик» вообще молчу.
Выходит, нас со всех сторон пичкают красиво поданными историями о неудачах.
Я заметил, что пьяный Санёк строит свою речь лучше, чем трезвый.
Как же сильно вы нажрались, со снисходительной улыбкой произнёс Артур. Если вы не слушаете позитивные песни, это не значит, что их нет.
Парни, я даже не удивлюсь, если был реальный план по подавлению нации через систему образования, вдруг выдал Ганс, перехватив у Санька эстафету по умозаключениям. Слова Богдана, Артура и мои он просто проигнорировал.
Что ещё за план? спросил я. Пьяная философия порой бывает очень занимательной.
«Ты глуп и ведом»
«Заткнись».
«Ты глуп»
«Заткнись, сказал!»
Я насчёт женщин-учителей. Зарплаты у них низкие. Так? А какие нагрузки? Каждый день к тебе приходят сто оболтусов, и надо занять их внимание, терпеть выходки да ещё чему-то учить. А тут твои жалкие копейки ещё и задержали. Повесили дополнительные пары. Вася клей на стул подлил, испортив новую юбку. А у Маши и Пети шмотки дороже, чем у тебя. И так в течение всей жизни. Естественно, это бесит. Вот они и выплёскивают накопившуюся злость на учеников. Вспомните: в школе училки всегда кричат и наказывают, всегда чем-то недовольны. Вызывают родителей и давят, давят. То есть всеми способами гасят в тебе запал. Словно кому-то надо, чтобы ты был затюканным и покорным. Ну чему могут научить недовольные бабы?! И давление идёт именно на пацанов. А на девок и не надо орать те всё равно «не прорвутся».
Санёк согласно покачал головой. И даже стиснул зубы, сдерживая эмоции.
Это только твои воспоминания, серьёзно сказал Олег Гансу. Надо было учиться, а не клеем дышать в туалете и деньги воровать из учительской. Тогда никто и не орал бы. Такой ты всем нужный, что массовый заговор против тебя устроили.
Во взгляде Ганса мелькнула злость. На лице не дрогнул ни один мускул, но по глазам всё читалось. Олег медленно сжал кулак. В габаритах он поменьше, вот только мастера спорта по боксу такой пустяк испугать не может. Ганс, вальяжно развалившись на скамье, смотрел на Олега и тремя пальцами вертел крышку от пивной бутылки. Свинцовый кастет в правом кармане придавал ему уверенности. Я вдруг понял: это не первая подобная ситуация. Не припомню, чтобы они конфликтовали раньше. Видимо, что-то упустил.
Пацаны, прекратите, произнёс Богдан. Ну, что вы, в самом деле? Хорошо же сидели.
Покурить вам надо, успокоиться, Вован полез в карман за свёртком.
Мог ли кто-нибудь знать, к чему приведёт эта вражда? Наверное, нет. В тот момент мы лишь поняли, что пора допивать пиво и расходиться. Решение проблем снова откладывалось на потом.
Ладно, ещё пару песен и по домам, сказал Санёк и стал подбирать аккорды
Я смотрюсь в зеркало. Засевший в печёнках двор погружается в сумерки. Давно привычные и измозолившие глаза соседи разбредаются по квартирам. Песочница пуста, качели пусты, лавочки у подъездов заплёваны шкурками от семечек и горькой слюной курильщиков. В сумерках разглядеть невозможно, но я знаю, что это так многие годы наблюдений. Хорошо видны лишь бордюры, выкрашенные с приходом весны в белый цвет, и ограждения из приваренных друг к другу труб, выкрашенные под «зебру». Границы и запреты всегда хорошо видны. Их намеренно выделяют. Окно и есть зеркало, из которого видно моё отражение. Поворачиваюсь лицом к комнате и тоже вижу отражение себя. Тот же диван у стены с не заправленной постелью, стол с компьютером, стоящий в углу, шкаф, два стула, гантели. Две полки с книгами. На одной книги по астрономии, психологии и философии. На другой об истории различных боевых искусств. Они уже несколько лет просто пылятся.
Я много лет смотрюсь в зеркало окна и отражаюсь во внутреннем убранстве комнаты. И там, и там меняется лишь оформление: скамейки, карусели, обои, ковры, заставка на мониторе компьютера Но суть не меняется.
Помню январь, когда ко мне в гости впервые пришла Ира. Пройдя вслед за мной по прихожей, она остановилась на пороге комнаты и какое-то время с улыбкой смотрела в потолок. На нём, поверх обоев с множеством фосфорных звёздочек, светящихся в темноте, были наклеены картинки различных планет, вырезанные из старых журналов. Одни с кольцами как у Сатурна, другие яркой фиолетово-зелёной расцветки, третьи с плеядой спутников. Над компьютерным столом «парила в невесомости» космическая станция «Мир», у окна телескоп «Хаббл». В девятнадцать лет это выглядело по-детски, но я всё ещё не хотел расставаться с такой интересной частью своей жизни школьных времён. «Космическое» детство очень захватывающая, пусть и воображаемая свобода.