Сестры продолжили свое дело, заходя в каждый по очереди дом в деревне. Детей они оставляли спящими в кроватках, а взрослыхмертвыми и выпотрошенными. Вот так сестры похищали то, что не должно быть похищено, оставляя лишь дыру, пустоту, провал в разграбленном теле. Поначалу там появлялась небольшая темная прореха, но со временем она изрядно расширялась. С каждой новой душой провал становился больше и глубже. Но сестры ничего об этом не знали.
Наконец они насытились. Луна опустилась к горизонту, звезды потускнели, и они направились к своей хижине через лесную глухомань, сквозь серебристую листву, едва касаясь ногами лесного покрова, почти паря в воздухе.
Приближаясь к хижине, сестры почуяли кровь, боль и страх, но теперь ощущение не было приятным, и они ускорили шаги. Дверь в хижину была распахнута настежь. Вероятно, старая коза ночью задела ее, и дверь открылась. Большая лужа крови заливала то место, где животное часто лежало в солнечные дни. Тело утащили волки.
Старшая сестра ничего не почувствовала. У младшей мелькнуло воспоминание о том, что именуется печалью, но оно тут же изгладилось в памяти. Отныне они уже не были ни девочками, ни женщинами. Они превратились в нечто другое. Как оказалось, они могли довольствоваться самой малостью пищи и воды. В мире столько боязливых, робких душ, только и ждущих, чтобы их сожрали. И сестрам лишь оставалось вдохнуть их в себя.
Сестер звали Анжелика Бенедиктаи были они пожирателями душ.
Часть 1Придет он в ночь
Глава 1
Ночи для Алис тянулись бесконечно.
По вечерам всегда происходило одно и то же. Мать купала дочку и надевала ей через голову ночную рубашку. Она заботливо укутывала Алис в льняные простыни, а сверху укрывала шерстяным одеялом, чтобы беспокойные ручки и ножки Алис не могли даже шевельнуться. Потом на Алис опускалась безмолвная темнота, а сон все не приходил.
Алис с тоской смотрела, как мама выходит из комнаты. Та оборачивалась и улыбалась ей, а потом плотно закрывала за собой дверь, отрезая Алис от потока света из теплой кухни. Девочка представляла, как отец греет ноги у очага, во рту у него трубка. Алис лежала в кровати, прислушиваясь к звукам, раздающимся в доме: тихому разговору родителей, звяканью посуды, шагам по деревянному полу.
А потом наступала тишина.
Алис слышала дыхание родителей. Мама легонько сопела, папа храпел и постанывал.
Алис уже исполнилось семь лет, и сколько она себя помнилавсегда было так. Ночь внушала ей ужас.
Если бы только ей позволили встать с кровати. Именно потому, что она не могла отсюда выбраться, заснуть никак не удавалось. Ей было велено лежать тихо и засыпать, а Алис больше всего хотелось сделать наоборот. Поэтому глаза ее оставались широко открытыми. У нее не было ни братьев, ни сестер, и она не знала наверняка, но ей говорили, что она странная, не такая, как все, потому что любой ребенок в положенное время засыпает. А Алис не могла.
И она решила, что сегодня все будет по-другому. В эту ночь, как только послышатся сопение и храп, она сбежит из страшного ночного плена. Ночь будет принадлежать ей.
Для верности Алис выждала довольно долго после наступления тишины. Наконец она опустила ноги на холодный деревянный пол. Лето подходило к концу, близилась пора сбора урожая, и хотя днем еще было тепло, ближе к ночи в воздухе уже пахло осенью. Девочка нашла шерстяные чулки и ботинки, шерстяное пальтишко. Она уже не маленькая и сама знает, что надевать. Мама не зря называет Алис разумной.
Но сейчас Алис вела себя далеко не разумно. Сегодня не самая подходящая ночь для прогулок, она понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Она давно придумала план и слишком долго дожидалась, когда наконец сможет освободиться от бесконечного заключения, поэтому больше не станет терпеть. Она не может и не будет ждать. И пусть прошлой ночью случилось несчастье с фермером и его женой, а накануне волки сожрали всех кур, коз и лошадей. Алис было жаль маминых курочек. Они были такие мягкие и теплые, когда сидели у нее на коленях. И они несли такие вкусные яйца.
Алис слышала, как мать с отцом говорили между собой о фермере и его жене, тех самых, которых нашли мертвыми. Они жили на окраине деревни, совсем рядом с лесом. Мама сказала, их обнаружили только потому, что пошли спросить у фермера, не знает ли он, почему такое произошло со скотиной. И еще мама сказала, что во всем этом смертоубийстве повинна ведьма и что в том доме раньше как раз жила ведьма с дочерьми-близнецами. Тогда папа сказал, что, если человек однажды женился на ведьме, вторая жена не обязательно тоже будет ведьмой. Мама возразила, что так, скорее всего, и получилось, иначе почему фермер умер? И разве мамины задушенные цыплята не служат доказательством, что их всех наказали за грехи этого человека и за то, чем они с женой занимались втихомолку, пока никто не видит? Тут папа бросил на маму взгляд, и мама поняла, что Алис слушает, и дальше сразу молчок.
Алис стоило бы бояться волков и ведьмы, вышедшей замуж за фермера, но не тут-то было. Вообще-то, Алис никогда ничего не боялась. Из колыбельных ей больше всего нравились самые жуткие. Про Зверя, который сожрет душу и ничего не оставит, кроме кожи и костей. Алис обожала эти песенки. Когда ее подружка Гэнор начинала визжать от страха, зажмуривала глаза и закрывала уши руками, Алис только смеялась и продолжала петь. А потом обещала Гэнор, что больше не будет, и как только та, поверив Алис, опускала руки и открывала глаза, тут же продолжала:
Спишь ты сладко, а в дверях
Зверь стоит и ждет.
Открывай, пусть он зайдет.
Мать слезами изойдет
Алис выбралась из комнаты и еще раз прислушалась к доносящемуся из комнаты родителей дыханию. Она миновала кухню и выскочила наружу через заднюю дверь, не давая себе задуматься и пойти на попятную.
И вот вокруг холодный влажный воздух. И небо Какое небо! Оно полным-полно звезд!
Алис уставилась вверх, ощущая, как небо притягивает ее, поднимает над землей. Она повернулась, чтобы посмотреть в другую сторону, захватить ту часть небосвода, которая ускользала от взора, даже если сильно запрокинуть голову. Как хорошо быть свободной. Все в деревне спят, а она, Алис, даже не пыталась заснуть. Если проводить так каждую ночь, думала она, страх наверняка уйдет.
Но в тесном заднем дворике Алис по-прежнему словно в ловушке. Сзади высится их дом, с обеих сторон подступают хлев и курятник. А впереди, в темноте, знала она, стоят дома соседей. Чего ей на самом деле хотелось, так это оказаться на пустом поле, чтобы со всех сторон, куда ни погляди, простиралось море высокой травы. И Алис знала, где есть такое поле. Нужно просто выйти на дорогу, ведущую из деревни, и там оно и будет, огромное и широченное, ограниченное только лесом, который еще больше поля.
Ноги сами несли ее сквозь темноту. Алис раскинула руки, и струи ночного воздуха омывали ее со всех сторон. Она была одна, но не одинока.
И вот оно, поле. Она вступила на него. Длинная трава цеплялась за подол, колола и щекотала ноги даже сквозь чулки. Зато вокруг больше не было ничьих жилищ. Добравшись до середины поля, Алис снова посмотрела вверх. Теперь небо превратилось в бескрайнюю перевернутую чашу. Звезды сыпались оттуда прямо на Алис, словно зернышки света. Она раскрыла глаза как можно шире, чтобы поймать каждый огонек.
И тут она почувствовалаеще до того, как смогла их увидеть, появление женщин.
Не то чтобы от них исходили какие-то звуки. Наоборот, именно отсутствие малейшего звука привлекло внимание Алис, ощущение присутствия бестелесных сущностей. Но у них были тела, она их видела. Этих женщин. Они состояли из земли и листьев и плыли сквозь траву. Они смотрели на Алис огромными серыми глазами, сверкающими даже в темноте, будто внутри у них горел огонь.
Но Алис по-прежнему не испытывала страха. Только любопытство. Ни разу прежде она не видела таких женщин. Они были не из поселянво всяком случае, не жили ни в одной из известных Алис деревень. Но и кочевницами не выглядели. У кочующих торговцев чудной вид, но эти женщины были еще чуднее. Пожалуй, решила Алис, они скорее похожи на деревья, чем на женщин.
А они уже приблизились к ней, встали совсем рядом, по обе стороны от Алис, и каждая положила руку из земли и глины ей на плечо. Женщины были такие тонкие, хоть ростом и повыше Алис, что она поняла: никакие они не женщины. Они еще девочки. Старше Алис, но ненамного. И уж точно не ровесницы ее мамы.
Как тебя зовут? Вопрос задала только одна из девочек, а похоже было, будто обе произнесли эти слова.
Алис ощутила, как в нее через плечи проникает некая сила, трепещущая нить, связывающая руки девочек.
Алис, сказала одна.
Алис, иди спать, проговорила другая.
Перед глазами Алис что-то мелькнуло, будто задернули занавеску. Ну уж нет, подумала Алис, ей нужно совсем другое. Она заставила занавеску снова подняться, открыв глаза еще шире.
Я не хочу спать, заявила она.
В ней нет страха, Бенедикта. Одна из женщин-девочек втянула ноздрями воздух вокруг Алис. Точно так же ее обнюхивала собака Гэнор.
Да, никакого страха, Анжелика.
Бенедикта. Анжелика. Алис ни разу в жизни не слышала таких имен. Красивые, подумала она. И была какая-то особенная красота в этих женщинах-деревьях с совиными глазами, в их длинных темных волосах, переплетенных с ветвями и листьями.
А потом женщины-девочки исчезли. Так же внезапно, как появились, они растаяли во тьме поля, растворились в далекой точке в неведомом для Алис направлении.
Глава 2
Алис проснулась в траве; волосы и одежда намокли от росы. Небо над головой было ярко-синим. Ранним утром она нередко дремала. С рассветом как раз вставали мать с отцом, небо чуть светлело, и Алис без труда засыпала, зная, что мир вокруг нее очнулся от сна. Но ни разу ей не случалось спать так долго, и она рывком вскочила, зная, что ее уже ищут.
Она побежала к дороге. Ночью, когда она пришла на поле, путь не показался ей долгим, но сейчас она видела, что дом далеко. Очень далеко. Она запыхалась, ей стало трудно дышать. Алис слышала только стук собственного сердца и свое дыхание, и внезапно до нее дошло, что такого не может быть. В этот час в деревне кипит жизнь, грохочут колеса проезжающих телег, гулко звенит молот кузнеца, кричат женщины, подзывая детей, перекликаются друг с другом мужчины. Но сейчас ничего не слышно. Даже птичий щебет смолк. Над деревней нависла абсолютная тишина, гораздо глубже и полнее той, что окружала Алис во время ее долгих бессонных ночей.
Она остановилась, потому что больше не могла бежать, и тут кое-что услышала: у нее за спиной стучали колеса вроде тех, что бывают у фургонов кочующих торговцев. Алис резко повернулась и увидела крытую повозку, запряженную двумя серыми лошадьми, которыми управлял какой-то человек.
На нем была шляпа с широкими полями, надвинутая по самые брови; длинные рыжие волосы развевались за плечами, как крылья птицы. Повозка направлялась в сторону ее деревни ГвенисУвидев Алис, возница натянул поводья, и лошади остановились.
Здоро́во, девчушка, сказал человек в шляпе. Далековато ты забрела от дома.
Ага, откликнулась Алис. Но теперь уже бегу назад.
Нет смысла бежать. Забирайся в фургон, я тебя довезу. Только дорогу укажи.
Алис подошла к повозке и посмотрела на седока. Глаза у него были темно-зеленые, как мох, волосы рыжие, а в бороде мелькали седые пряди. Он улыбнулся. Лицо у него было доброе, на такое приятно смотреть.
Ага, хорошо, ответила девочка.
Возница протянул ей руку, и она устроилась рядом с ним на сиденье.
Меня зовут Алис, сообщила она.
Человек приподнял шляпу:
А я Паул, красавица Алис.
Тут девочка улыбнулась. Какой славный человек. Приятно, когда тебя называют красавицей. Будто в сказке.
Мой дом вон там, третий слева, за кузницей, объяснила Алис. Мама и папа наверняка ужасно тревожатся за меня, поэтому я хотела бы попасть домой как можно быстрее, если ты не против.
Паул кивнул и подмигнул ей, как будто у них появился общий секрет.
Когда они подъехали ближе, Алис стало не по себе. Она уже не знала, чего боится большегнева мамы с папой или этого странного колдовского безмолвия, будто накрывшего всю деревню.
Странные дела, а? заметил Паул. Как-то уж очень тихо.
Ага, согласилась Алис. Это, наверное, потому что вся скотина у нас умерла, вот и все.
Рыжие брови Паула поползли вверх.
Так-таки и вся?
Ага, пришли волки и съели всю живность.
Паул присвистнул:
Вот дела! Неудивительно, что здесь так тихо. Он покачал головой: Никогда не слышал ничего подобного. А разве двери в хлевах не были заперты? И в курятниках?
Были-были, ответила Алис.
Тогда как же, по-твоему, волки добрались до скотины?
Верховный старейшина говорит, что это работа Зверя, пояснила Алис.
Паул задумчиво посмотрел на нее:
Никогда не встречал волка, который исполнял бы приказы. А ты?
Алис покачала головой:
Я вообще ни одного волка в жизни не встречала.
Ни разу? Тогда я вот что тебе скажу: не бывает такого, чтобы волк взял и открыл дверь хлева. Тут Паул прищелкнул языком: Ох, моя Бети меня не похвалит. Он бросил взгляд на Алис и добавил: Бетиэто моя жена.
С чего же ей злиться на тебя?
Раз в Гвенисе пала вся живность, народ тут наверняка приуныл, а унылым людям не до покупок. Я ведь торговец, моя красавица, и мне надо продавать свой товар. Этим я зарабатываю на хлеб. А если я вернусь домой, в Лэйксс пустыми руками ну, я уже сказал, моя Бети устроит мне головомойку.
Вот как, протянула Алис.
Все это мало для нее значило. Она знала, что до Лэйкса очень далеко и народ там живет странный. Тамошние обитатели забавно одеваются и не расчесывают волосы. Слышала она про них и другие вещи, о которых взрослые говорили вполголоса, себе под нос, когда думали, что их не слышат. Вещи, которых Алис толком не понимала. Но сейчас она только и мечтала попасть домой. Ей ужасно хотелось пи́сать, и чем больше она думала о том, что скажут мама и папа, тем больше боялась, что не сдержится и помочится прямо в повозке.
Приехали, сказала наконец Алис. Это здесь.
Паул подъехал к самому крыльцу, но Алис внезапно расхотелось вылезать из фургона. Ей вдруг стало ясно, что в дом лучше не входить. Острое предчувствие, возникшее глубоко внутри, придавило ее к сиденью.
Хочешь, я пойду с тобой, дочка? Чтоб тебе полегче было с мамкой-папкой?
Ага, сказала Алис. Наверное.
Но на самом деле Алис хотела совсем другого. Она хотела оставить все как есть, а в дом не заходить совсем. Но Паул уже выбрался наружу и снял ее с повозки, а потом постучал в дверь дома.
Ответа не было.
Он снова постучал, потом еще раз, уже громче. Так громко, как никогда не стучат, если рассчитывают, что дома кто-то есть и стук услышат. Но ответа опять не было.
Что ж, почему бы не зайти, сказал Паул, толкнул дверь, и они вошли внутрь.
В доме было тихо. И холодно. Алис поежилась. Кухня пуста, огонь в очаге не горит. Солнечный свет бьет в окна, яркий и холодный. Все не так, как должно быть. Алис почувствовала, что Паул тоже заробел.
Растерянно улыбаясь, он предложил:
Ну что ж, девчушка, давай-ка ты подождешь здесь, а я пойду посмотрю.
На что посмотришь? спросила Алис.
Паул открыл было рот и снова закрыл его. Потом опять открыл:
Посмотрю, что к чему.
Алис села на стул у кухонного стола и принялась ждать. Она глядела сначала на дрова в очаге, потом на следы чайных чашек на столешнице, на длинные бороздки от ножа.
Она прислушивалась к шагам Паула, неторопливым и уверенным. Вот открылась дверь, снова шаги, затем тишина, а дальше раздался и повис в воздухе один-единственный звукполукрик-полувздох. Алис вскочила и побежала на звук.
Паул стоял у кровати ее мамы и папы, и Алис увидела, что они оба лежат такие же неподвижные, как и всё вокруг. И она поняла, что родители умерли. Она уже видела такое, когда умер старый пес ее подруги Гэнор, и они нашли его тогда под задним крыльцом. Есть в мертвых нечто такое, что отличает их от живых.
Алис не издала ни звука, но Паул все равно дернул головой в ее сторону:
Нет, дитя. Нет-нет. Нельзя тебе смотреть.
Алис метнулась мимо него и схватила мамину холодную руку. Но это больше не была мамина рука, и это была не мама. Мама ушла, осталось лишь тело, из которого вынули все важное. Остались только оболочка и тлен. В голове у Алис громко и настырно зазвучала страшная колыбельная, которую она тут же поклялась больше не петь никогда в жизни: