Мать, как всегда, внимательно следила за мной. Однажды она спросила:
Ты завел новую любовницу?
Я удивленно воззрился на неё и задал встречный вопрос:
Откуда ты знаешь?
От тебя пахнет её духами и ухоженным телом.
Мать подошла ко мне поближе, тщательно обнюхала и заключила:
Этой женщине около сорока лет, она не замужем или разведена, детей нет, и у неё есть нечто, что она тщательно скрывает и не хочет рассказывать. Еще могу сказать, что недавно ты встречался с проституткой, мать осуждающе поджала губы, а до этого у тебя была любовница лет около тридцати. Плохого о ней ничего не могу сказать, женщина ухоженная, но тобой явно тяготилась.
Я изумился:
Ма, а как ты узнала?
По запаху, сынок. Женщины, как собаки, оставляют пахучие метки на своих мужчинах. Надо только правильно их считывать.
От восторга я захлопал в ладоши:
Ма, тебе надо было работать не фельдшером, а сыщиком.
К сожалению, поздно это поняла. Тогда бы ты не стал воришкой.
Я сник, прошел в свою комнату и бросился ничком на постель. Потом нажал на клавишу вертушки. Восьмой альбом группы Омега «Звездным путем». В качестве увертюры в альбоме использована первая часть пятой симфонии Бетховена. Так написано в аннотации к этому диску.Я даже купил сидишку с этой симфонией. Изредка её слушаю.
Часть 4
Фифа неожиданно встретила меня в продуктовом магазине, где затаривался продуктами на все случаи жизни. Небольшая часть из них сиротливой кучкой лежала в продуктовой корзинке, это было предназначено для кассы. Зато бездонные карманы моей куртки заполнялись пакетами с молотым и растворимым кофе, чаем, рассыпным и в пакетиках, печеньем с шоколадом (его очень любила моя мать), пряниками с повидлом и орехами и специями. Туда еще вошли две бутылки хорошего коньяка. Еще хотел взять готовых смесей для выпечки. Смеси собирался положить в корзинку. Оставались еще заказы на дорогой алкоголь. Неожиданно в карман куртки скользнула чья-то рука. Я прихватил руку, медленно повернулся и чуть не выругался. Мне улыбалась змеиной улыбкой фифа. Сука, уведшая у моей матери Сергея Петровича. На него мне было плевать, но было жалко мать. Это был самый удачный её охотничий трофей.
Здравствуй, мой блудный возлюбленный, поманил, пообещал, ребеночка заделал, а сам глаз не кажешь. Я в сомнениях и соплях, а он в магазине тырит и меня не замечает. Каков нахал!
Фифа в открытую глумилась надо мной. Только использование лексики вздорной и недалекой бабы не шло к её утонченному образу стервы. К сожалению, сам косноязычен, поэтому не сумел отбрить, и вынужденно слушал, что за лапшу она вешает на мои уши. Здесь, в магазине, не стоило делать резких движений, охрана моментально засечет, и при выходе попросит предъявить содержимое карманов. Попадаться из-за злого языка фифы не хотелось, поэтому выждал, когда она выдохнется, а потом бочком-бочком тронулся к кассам. Фифа, заметив мои неуклюжие телодвижения, рассмеялась и подмигнула:
Раз ты уже затарился, не забудь взять мне вот это кофе, и показала на большой пакет очень дорогого бразильского кофе.
В другой ситуации с легкостью бы её послал, но пришлось расплатиться и за это кофе (карманы уже были забиты под завязку) на кассе. Денег едва хватило, я выгреб из карманов последнюю мелочь. Поэтому остальные товары в моих карманах не заинтересовали ни продавцов, ни охрану. Фифа поблагодарила за кофе и, подхватив за руку, повела к машине. Это был тот же Horch 853 Special Coupe. В очередной раз я почувствовал болезненный укол в сердце, такую тачку мне никогда не купить, даже если из магазинов вынести все, вплоть до мебели, и сдать в проститутки самых красивых продавщиц.
На улице была ненастная погода, моросил дождь. Все машины были грязными, а автомобиль фифы сиял чистотой, словно она не ездила по дорогам, а летала по воздуху. Возможно, её машина был окрашена той краской, которую недавно изобрели. Грязь не приставала к кузову автомобиля, а скатывалась вниз, и машина сияла чистотой, словно ее только что вымыли и натерли воском. Возле машины фифы всегда толпились зеваки. Еще бы, длинный, как щучий нос, капот, огромные полукруглые крылья, четыре отдельных фары, огромные колеса с переплетением велосипедных спиц, хромированная решетка радиатора, на которой распростерла крылья какая-то непонятная птичка, с названием марки автомобиля Horch. Зато багажник был какой-то уродски-скошенный, так не сочетавшийся с длинным капотом.
Помимо музыки группы Омега, я обожал старинные автомобили. Меня сводили с ума обводы олдтаймеров. У каждой такой машины был свой неповторимый, мгновенно узнаваемый облик. Ящики моего стола были завалены журналами с фотографиями олдтаймеров, а полки над моим диваном ломились от моделей. Я покупал не маленькие, а большие модели, полностью копирующие облик старинный автомобилей. Больше всего мне нравились американские олдтаймеры 30-40 годов прошлого века. Жемчужиной моей коллекции был автомобиль Дюзенберг модели J. Самый дорогой американский автомобиль тридцатых годов, на нем ездили кинозвезды и сам
Аль Капоне. Вот о таком автомобиле я мечтал, когда в очередной раз любовался этой моделью. Наивный чукотский вьюнош, потом говорил себе, вернись с небес на землю! Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, какой-нибудь ржавый автохлам, что скрежеща, рыкая пробитым глушителем и окутываясь сизыми клубами выхлопа, может и сдвинется с места, но далеко не уедет и навсегда станет на прикол, рассыпав гайки и болты.
В автомобиле я жадно осмотрел приборную доску. Четырехспицевый деревянный руль, часы, спидометр, датчики температуры масла и температуры двигателя, указатель уровня топлива, ручки управления освещением, кнопки стеклоочистителя, и ламповый радиоприемник. Никаких цифровых табло, только стрелочные индикаторы. Эх, наверное, такая же приборная доска в столь обожаемом мной дюзенберге, солидно и основательно. О, вспомнил! На приборной панели Дюзенберга был рычажок, при помощи которого можно было открывать и закрывать фары. Такого приспособления больше не было ни у одного автомобиля того времени. Я поерзал на кожаном сидении и потрогал темно-бордовую велюровую обивку дверцы. Шикарно! Только под ногами был обыкновенный резиновый коврик.
Налюбовался? насмешливо спросила фифа.
Да, угрюмо ответил я, настроение, испорченное еще в магазине, скатилось ниже плинтуса, хотелось сбежать из машины.
Фифа неожиданно взъерошила мои волосы и миролюбиво сказала:
Не будь букой. Вижу, понравилась машина. Со временем, если будем дружить, , можешь покататься на ней, а там, смотри, и заработаешь на такой же хорьх.
Я покачал головой:
За предложениеспасибо, но вряд ли когда смогу купить такой шикарный автомобиль.
Посмотрим, посмотрим, фифа опять взъерошила мои волосы (это было чертовски приятно), и положи, наконец, этот пакет кофе, а то ненароком порвешь его. Боюсь, чистка салона будет стоить дороже этого кофе.
Черт, от смущения я даже не заметил, что верчу в руках злополучный пакет кофе. Я положил его в бардачок, и у меня мелькнула мысль, что если сегодня продам все, что даже взял для себя, с трудом отобью деньги за это кофе. Я успокоился и поинтересовался, как она меня нашла, на что фифа ответила:
По запаху крови. Помнишь, я поцарапала и слизала твою кровь? Теперь везде и всюду могу найти тебя.
Я поёжился. Меня не обрадовала такая перспектива. Хорошо, что фифа не служит в полициянтах. Еще фифа пожурила меня, что ни разу ей не позвонил. Она как-то подарила мне телефон. Я принципиально не пользуюсь телефоном и продал бы его, но он стоил копейки, и на него невозможно было найти покупателя. Поэтому телефон где-то валялся в комнате.
Алимчик (она впервые меня назвала по имени), сейчас поедем ко мне домой, посидим, пообщаемся. Мы ведь старые друзья (никогда такого не было), пора перестать дуться на меня. Я хочу забыть старое, дружба навеки!?
Я был ошарашен, не знал, что ответить, а фифа, поняв мое паническое состояние, ласково улыбнулась:
Не бойся, я тебя не съем. Посидим, пообщаемся, и ты будешь свободен, как птица в полете.
Как хорошо пела фифа! Как она умела забалтывать! Не знаю, как насчет будущей свободной птицы, но чувствовал себя словно в железной клетке, из которой, сколько не бейся, не вырваться. Вместе с тем я осознавал, что виноват перед ней, непонятно почему, но виноват, а поэтому
Дом, где жила фифа, был расположен в элитном районе города. Двухэтажный особнячок был спрятан за высоким забором, поверх которого раскинулись зеленые купы деревьев. Поэтому едва были видны крыша и углы дома с панорамным остеклением. Я здесь никогда не был. Такому, как я, в этом районе города делать нечего. Меня мог остановить полициянт и потребовать документы, а потом просто упечь в кутузку суток на десять по любому поводу. Только чтобы не появлялся в этом районе города для богатых.
Едва хорьх подъехал к особняку, как открылись ворота, и мы въехали во двор особняка. Фифа как-то сказала, что с Сергеем Петровичем они живут очень скромно, в маленькой квартирке. Действительно, особнячок оказался ну очень скромным и небольшим, всего на четыре квартиры, две из которых, на первом и втором этажах, принадлежали Сергею Петровичу. Я удивленно присвистнул, как же фифа его достала, если он сбежал от такого богачества в нищенскую квартирку моей матери, и спал не на роскошной кровати в огромной квартире, а согласился ютиться вдвоем с матерью в маленькой двушке, где вдобавок проживал её мутный сынок с криминальным душком.
Едва на мы вошли в квартиру, на пороге появился Сергей Петрович. Увидев меня, он смутился, а фифа, показывая свою власть над ним, протянула ему по очереди ноги, и федеральный судья в отставке, встав на колени, снял с неё сапожки и обул ее изящные ступни в домашние тапочки. Фифа небрежно уронила ему на руки куртку, которую Сергей Петрович повесил в шкаф, и застыл, склонив перед ней голову.
Свободен, небрежно уронила фифа, тряхнув гривой роскошных волос. У меня, как видишь, гости, поэтому сделай нам чай, бутерброды и подай в зимний сад на втором этаже.
Сергей Петрович, покраснел, бросил на меня взгляд, полный тоски, и исчез на кухне.
Пойдем, я покажу свое уютное гнездышко, и фифа потащила меня по квартирам.
Признаюсь, я никогда не бывал в квартирах богатых людей. Знакомые, как матери, так и мои, были бедными и нищими, а поэтому жилье имели скромное, скудно обставленное и без излишеств.
Здесь, помимо стильной мебели, были зеркала, зеркала и зеркала. Фифа моментально приобрела зеркального двойника, с фигурой, еще более прекрасной, чем у неё, а я мгновенно размножился на множество алимчиков, мал мала меньше. Эти алимчики были карикатурно похожи на обезьян с длинными, до полу, руками. Они не повторяли мои движения, а кривлялись, гримасничали, показывали мне язык и смеялись надо мной. Я испуганно застыл, но мои зеркальные двойники и не думали останавливаться, окружили меня таким тесным кольцом, что начал задыхаться. Положение спасла фифа. В руках её зеркального двойника появился хлыст, который звонко щелкнула и властно произнесла:
Брысь отсюда, мелкие бесенята!
Но бесенята не исчезли, они повались на колени, и на коленях поползли к фифе, жалобно причитая: «госпожа, госпожа (меня покоробили, что мои двойники называли фифу «госпожой»), не прогоняй нас, мы больше никогда не будем! и взвыли в один голос. Зеркальная фифа поморщилась:
Все зависит от вашего друга, если захочет он признать меня госпожой, оставлю вас, если нет, развоплощу!
Захочет, захочет, запищали мои отражения, униженно кланяясь и дергая меня за одежду, чтобы я подтвердил их просьбы.
А ты, повернула ко мне прекрасный лик зеркальная фифа, признаешь ли меня своей госпожой?
На мое счастье, у меня закружилась голова, и я ничего не ответил. В себя пришел на втором этаже в зимнем саду. Я впервые видел зимний сад. В кадках стояли пальмы с веерными и перистыми листьями. Еще были деревья с заплетенными косичкой тонкими стволами и мелкими листочками. Огромное множество красных, желтых и белых цветов. На небольшом столике стоял заварочный чайник и две чашки. Сергей Петрович, действуя как заправский официант, разлил чай и удалился. В зимнем саду одна стена была зеркальная, и там, в отражениях пальм и деревьев, попрятались маленькие бесенята-алимчики. Они смотрели жалостливыми глазами и молили, назови, о, признай, не только прекрасную зеркальную диву, отражающую фифу, но и настоящую фифу своей «госпожой», преклони пред нею колени и склони выю. Тогда будет тебе долгожданное счастье, а насне прогонят и не развоплотят. Пожал-луйста!
Счастье, что это такое и с чем его едят? Смысл жизни, разве может быть смысл жизни у изгоя, живущего от крадунства, которого несет река жизни меж высоких берегов к неизвестному морю, где точно утонешь, не выплыть. Кому нужно мое жалкое существование? Я ни перед кем в жизни не преклонял колени. Даже если назову фифу госпожой, что изменится в моей никчемной жизни? Счастья точно не прибудет.
Чай был благополучно выпит. Мне повезло, хоть и был неуклюж, но не чавкал, не пролил чай на стол или колени фифы и даже не разбил чашку, когда хлебал чай. Это в плюс. В минускроме чая с крошечными бутербродами ничего не съел. Между тем жрать почему-то хотелось просто неимоверно. Фифа, увидев голодный блеск моих глаз, скормила мне все крошечные бутербродики. Между чаем и бутербродиками она вдалбливала мне одну простую истинуя должен ходить к ней в гости постоянно. Ведь мы друзья, а к друзьям ходят запросто, без приглашений. При этом фифа начисто отметала даже слабый намек на моей морде, что мы из разных весовых категорий, онаиз богатой, а яиз бедно-нищей.
Неправда, говорили её глаза, неправда, говорили её руки, а бесенята-алимчики, осторожно высовываясь из зеркальных джунглей, хором повторяли: «неправда, неправда!» Зеркальное отражение фифы то же подала свою реплику: «если был противен, отхлестала до крови плеткой. Поэтому цени нашу доброту».
Поскольку остался в одиночестве, был вынужден согласиться и дать клятвенное обещание, что буду регулярно приходить в гости.
С тем меня отпустили. На улице облегченно вздохнул и растерянно покрутил головой. Ущербная желтая луна была слева, от неё пахло гнилыми яблоками. Теперь понял, почему от фифы сбежал отставной федеральный судья. Она подавляла волю и заставляла делать то, что было ей нужно. Странно, в другой раз моментально бы забыл о данном обещании, а сейчас на пути, словно шлагбаум стоял, должен вновь прийти к ней. Обязательно! Ох, как это не нравилось. Я решил подождать пару-тройку деньков, чтобы забыть об обещанном, как и о многом другом. Например, что брошу заниматься крадунством, устроюсь на работу, начну вести порядочную жизнь. Такие обещания давал еще на прошлом суде, а сейчас мне светит другой суд, но я не испытывал дискомфорта. Теперь должен прийти и точка! Поэтому ущербная луна была слева, а не справа и не сулила мне счастья.
Вызвал такси и приехал домой. Мать уже спала. Осторожно прокрался в свою комнату и лег спать. Посреди ночи вдруг раздался громкий звонок. От испуга я проснулся и долго не мог понять, что это за сигнал. На глаза попался телефон, на экране которого было напоминание, послезавтра быть у фифы. Я выругался и бросил телефон на пол.
Двое последующих суток прошли тяжело. Маялся, как с похмелья, и никак не мог понять, почему так плохо? И не находил ответа. Еще чуть было не вляпался в магазине, когда хотел малость поправить свое материальное положение. Меня схватил за руку охранник магазина. Я резко, как юла, вырвался из его рук и припустил прочь. По пути скинул весь товар, что сумел заныкать по карманам. Я крадун, а не грабитель. За грабеж срок дают больше. Возможно, мою морду сумели зафиксировать камеры наблюдения. Эх, черт, пришла беда, открывай пошире ворота! На исходе второго дня просто не находил себе места. Я должен пойти к фифе. Я должен пойти стучало в висках. Мое нервозное состояние углядела мать и щедрой рукой отсыпала пилюль. Я пообещал выпить, но не стал пить. Лучше бы выпил, стал как зомби, и не пошел к фифе. Однако русский мужик всегда крепок задним умом. Хорошая пословица. Жаль, что меня не поймали и не отходили охранники в том магазине. Тогда бы имел законное право не являться к фифе. Поскольку других отговорок придумать не сумел, я поплелся к фифе. Чувствовал себя как баран на заклание.