- Но зачем же так быстро затыкать мне рот, если война и правда идет?
- Такие высказывания подрывают их авторитет, - говорит он.Да и на кой им выдумывать эту войну? Мы еще не родились, а она уже шла!
- Чтобы чем-то нас занять, - говорю я.Весь мир служит в армии. Нас всю жизнь учили быть солдатами. Мы - величайшая военная сила на планете. Но вот только воевать нам не с кем.
- У нас есть уклонисты, и с ними нужно бороться, - говорит ЛеФорж. - Все люди, которые отказываются идти в армию - наши враги.
- Мы родились и нас в тот же день взяли в армию, - говорю я.Стать уклонистом нам даже шанса не дали. Так откуда взялись все уклонисты?
- Вот что происходит без нормального командира!со вздохом говорит ЛеФорж. - Мы сразу же начинаем ставить под сомнение нашу веру в свободу!
- Да как ты не понимаешь...
Меня прерывает Чони. Ее волосы сплошь покрыты белыми хлопьями.
- Мы кое-что нашли, - говорит она.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мы следуем за ней до МакКлина.
Он стоит склонившись над телом в снегу.
- Кто это?спрашиваю я.
- Не кто, - говорит Чони.А что.
Перед нами лежит набитая хлопком тряпичная кукла в человеческий рост, одетая в клетчатую солдатскую униформу. МакКлин снимает с ее головы фарфоровую маску и протягивает ее мне.
- Как они здесь оказались?спрашиваю я.
На мой вопрос все пожимают плечами. Даже ЛеФорж.
- Ну, их могли установить офицеры, - говорит МакКлин. - Чтобы дать солдатам хоть во что-то пострелять.
- Или чтобы выдать их за уклонистов?
МакКлин пожимает плечами.
- А, может как раз уклонисты это и устроили, - говорит Чони.Выставили их для отвлечения внимая, словно пугала в поле.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мы продолжаем идти.
На мониторе по-прежнему только семь огней, но три офицерские с каждым нашим шагом все ближе приближаются к нижней части экрана.
- Допустим здесь, и правда, есть уклонисты, тогда как они еще все не вымерли?спрашиваю я. - Что они едят? Как они выживают в таком климате?
- Ну, был же у них объект в Антарктиде, - говорит ЛеФорж. - Построить еще один здесь они тоже вполне могли.
- Отчаявшиеся люди всегда находят выход, - говорит Чони.
Еще через милю буря усиливается. Мы практически ничего не видим в радиусе двух футов. Я потерял лагерь, и мы даже не уверены, что идем на север. Я хотел взять компас, но Чони убедила меня в том, что в Арктике от него не будет толку. С ее слов существует большая разница между понятиями северный полюс и северный магнитный полюс, ну или что-то типа того.
Всего лишь четыре биосигнала маячат в центре экрана моего запястного монитора. Снег здесь превратился в каменистый лед, и мы не можем двигаться быстрее чем несколько футов в минуту.
По большей части передвигаться по ледяным холмам нам приходится на четвереньках, стирая колени. Мы часто поскальзываемся и падаем, в то время как наши винтовки ощутимо бьют нас по подбородку и животу.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
МакКлин неожиданно падает прямо передо мной, я встаю на колени, чтобы помочь ему подняться, но он отказывается. Он сворачивается в позу эмбриона, не переставая дрожать.
- МакКлин!кричу я.
Капрал не отвечает. Его глаза плотно закрыты.
- У него переохлаждение, - кричу я ЛеФоржу позади себя.
Весь его климат-контроль стерся, также, как и все его поэтические рукописи.
- Мы должны его согреть, - говорит Чони.
Мы плотным кольцом прижимаемся к капралу. Даже ЛеФорж присоединяется. Наверняка из-за того, что сам сильно замерз.
Наши тела собираются вместе в комок тепла, и снег окутывает нас толстым белым одеялом.
Я засыпаю.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Шторм заканчивается, когда я просыпаюсь.
Чони первая покидает наш снежную берлогу и прокладывает нам путь. Я иду вслед за ней. ЛеФорж двигается позади, крепко и бережно поддерживая МакКлина как близкого родственника.
Шторм уходит на север. Мы снимаем очки ночного видения. Луна и звезды больше не светят. На нами чистое темно-синее небо.
- Как же это красиво, - говорит Чони, обнимая гранатомет, словно плюшевого медведя.
Я киваю, в тайне завидуя ее гранатомету. Как бы я хотел сейчас оказаться на его месте.
Дальше к северу мы выходим на плоский лед. Он отражает небо, словно ровная гладь воды.
Замерзшее озеро. Такая поверхность может быть весьма опасной. Последнее, что нам сейчас нужно, так это провалиться под лед и уйти в ледяную воду.
Мне кажется, Чони подозревает, что я в нее влюблен. Иногда, когда я смотрю на нее украдкой, то она всегда перехватывает мой взгляд. Уверен, всякий раз, когда она ненароком касается меня или садится рядом, она чувствует мое возбуждение. Но при этом она никогда не краснеет, а это значит, что она не отвечает мне взаимностью. Думаю, моя влюблённость кажется ей чем-то милым, но, по большому счету, мои чувства ее мало заботят. Спроси она меня об этом в лоб, то я, наверно, сгорел бы от стыда.
Но, поскольку она матерый солдат и при этом звезда пилабола, то сомневаюсь, что ей есть до меня хоть какое-то дело.
Она улыбается мне потрескавшимися губами из-под дредов, что на манер гигантской челки свисают ей на лицо. Я как обычно краснею и отворачиваюсь.
Возникающий впереди объект я, поначалу, воспринимаю как мираж в метели. Но по мере того, как буря впереди утихает, объект принимает вполне конкретные очертания.
Улыбка сходит с лица Чони. Она тоже это видит.
Город на льду.
ГЛАВА ЧЕТНАДЦАТАЯ
МакКлин и ЛеФорж догоняют нас и также смотрят вдаль.
- Что это такое? - спрашивает МакКлин.
Сам по себе город небольшой. Может двадцать небоскребов и несколько зданий поменьше, они все цвета льда. Свет в них не горит. Улицы пусты. Никакого движения, полная тишина. Он выглядит мертвым. Причем мертвым давно.
- Пойдемте выясним, - говорю я.
Мы отряхиваем снег и направляемся в сторону города, на всякий случай снимая с предохранителя наши шлаковые винтовки.
- Как думаете, Конфетка там? - спрашивает ЛеФорж.
- Согласно биосигналам никаких признаков жизни не обнаружено, - отвечаю я ему, глядя на мой запястный монитор. - Этот город безлюден.
- При желании биосигналы можно скрыть, - говорит Чони.
- Да, если понизить температуру тела, - говорю я. - Но вот только здесь это было бы чистым самоубийством.
- Всем быть начеку - говорит МакКлин.
Его голос дрожит, а руки словно примерзли к винтовке.
На подступах к городу мы замолкаем...
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Луна ярко светит, освещая нам путь, небо отражается на гладком чистом льду. Мы словно идем по зеркалу.
МакКлин смотрит под ноги и, поскользнувшись, чуть не падает на задницу.
Он отходит в сторону, а после, направив винтовку на землю, продолжает движение.
Я смотрю на лед, чтобы увидеть, что его так поразило. Под нашими ногами во льду замерзла машина. Голубой кадиллак 1950-х годов. Он словно плавает в воде, как в открытом космосе.
По мере продвижения мы обнаруживаем еще больше машин, застывших во льду. Некоторые застыли практически у поверхности, некоторые настолько глубоко, что похожи на игрушечные. Всевозможные марки и модели из разных исторических эпох. Одна из машин ярко светит фарами, освещая нам ледяной мир.
Помимо машин во льду еще множество других предметов. Мы видим столы, стулья, дорожные знаки, пожарные гидранты, двери, лампы, собачьи будки, книжные полки, полные книг, а также сотни телевизоров - все они включены и их экраны ярко прорезают тьму светом статических помех.
Я молча смотрю на сослуживцев, а они смотрят на меня в ответ. Но никто из нас не знает, что сказать.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Пройдя сквозь шум телевизионных помех, мы подходим к первому из городских зданий. Оно темное и сплошь покрыто льдом.
Я прикасаюсь к нему, дабы убедиться в его реальности.
- Всем быть настороже, - тихо говорит МакКлин.
Улицы на деле оказываются таким же гладким и прозрачным льдом, только под ними больше замерзших предметов: железнодорожные пути, самолеты, телефонные будки, светофоры, футбольный стадион.
Мы идем по городу-призраку. В нем никого нет. Я проверяю монитор каждые две минуты. Никаких биосигналов, кроме наших.
- Эти здания... - говорит Чони, приглядываясь к ним ближе. - Они все сделаны изо льда.
Я с ней не согласен.
- Юрта-небоскреб? - спрашивает ЛеФорж.
Она кивает.
Кажется, что подо льдом жизни больше, чем на поверхности.
Улицы пусты. Окна пусты. Здания насквозь заморожены. Жуткое место.
МакКлин срывает мои слова с губ, когда говорит:
- Какая-то херня творится.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
- Идем внутрь, - говорит МакКлин.
Мы переходим улицу, медленно, чтобы не поскользнуться, в то время как наши шаги громко стучат по льду, словно мы движемся по стеклу.
Дверь закрыта и намертво заморожена. Она выглядит, словно сделана изо льда, но я уверен, что она просто оледенела. ЛеФорж с размаху бьет ее плечом словно тараном, дверь резко распахивается и он, скользя и махая руками, влетает в вестибюль и врезается головой в живот какому-то мужчине.
ЛеФорж кричит и отрубает мужчине голову.
- Что там происходит? - спрашивает Чони, стоя позади нас и пытаясь заглянуть нам через плечо.
На самом деле это был не мужчина. Это был очередной манекен.
Весь вестибюль забит манекенами. Их порядка тридцати и все в разных позах. Некоторые находятся на стойке регистрации. Некоторые сидят на диванах и читают газеты. Некоторые расположены так, словно болтают в лифте.
- Оригинально... - говорит ЛеФорж, потирая подбородок.
- Ну, по крайней мере, неожиданно, - говорю я.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Мы обследуем здание. Пол здесь покрыт линолеумом, передвигаться намного легче. От покрытия пол также немного теплее, но погоды это не делает. Все стены и мебель белые. Разноцветная здесь только одежда на манекенах.
Мы с Чони отделяемся от остальных и поднимаемся на следующий этаж.
- Как думаешь, что это за место? - спрашивает Чони.
- Что-то вроде музея, я бы сказал.
- На кой черт строить музей в Арктике?
Я пожимаю плечами. А после говорю:
- Ну, а может, когда-то давно, здесь затевалось какое-то жилищное строительство, что так и не было закончено. Они выставляли манекены на манер людей, чтобы приходящие инвесторы лучше понимали их идею. Скорее всего они, в итоге, потеряли финансирование и весь их план накрылся медным тазом.
- А что насчет всех этих машин подо льдом?
- Может быть, произошла какая-то авария. Улица раскололась, и все, что было на ней, ушло под воду. И, может, как раз из-за этого они и потеряли своих инвесторов, после чего были вынуждены покинуть это место.
- А ты не думаешь, что это все построили уклонисты?
Я качаю головой.
- Сомневаюсь, что здесь когда-нибудь были хоть какие-то уклонисты, - говорю я. - Это ж гиблое место.
Я проверяю запястный монитор. Никаких признаков жизни.
- Возможно, правительство как-то узнало об этом месте и приказало полковнику взять своих людей и все здесь проверить. На случай, если здесь и правда скрываются уклонисты.
- Но база уклонистов вполне может быть поблизости, - говорит она.И, возможно, она подо льдом, ведь там наши мониторы не смогут их засечь.
- Я в этом сильно сомневаюсь, - говорю я.
- Тогда что насчет Конфетки? - спрашивает она.А вдруг ее взяли в плен.
- Конфетка попала в шторм и заблудилась, - говорю я. - Она мертва. Теперь я в этом уверен.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Я просыпаюсь от грохота выстрелов.
Меня оглушают отрывистые керамические хлопки шлаковых винтовок и громкие пулеметные очереди.
- Что происходит?
- Давай, - кричит Чони, пытаясь поднять меня с лестницы.Ты выбрал худшее время для своей нарколепсии.
Здесь действительно засели уклонисты!
Я смотрю на монитор в поисках новых биосигналов...
- Погоди-ка...
Биосигналов по-прежнему всего четыре.
Чони мчится на следующий этаж и выбивает окно. МакКлин и ЛеФорж сейчас на улице. Снайперы стреляют по ним с крыши соседнего дома.
- Ты была права, - говорю я ей. - Они как-то научились скрывать свои биосигналы.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Чони кидает гранату в снайперов через улицу, и крыша взрывается. Верхний угол здания рассыпается кубиками льда, что обрушиваются на улицу.
Здание, и правда, сделано изо льда!
- Получите, гады, - говорит она.
Пуля пронзает плечо Чони со спины. Она падает на пол.
Я оборачиваюсь. Комната заполнена манекенами.
Это своего рода лаунж-бар. Я не вижу стрелка, но он определенно в комнате вместе с нами.
Пуля вошла не очень глубоко. Чони вытаскивает ее и показывает мне.
- Она ледяная! - говорю я.
Это даже не пуля. Это сосулька.
Снайпер стреляет по нам снова, и в этот раз промахивается. Пуля разбивается о стену. Я вытаскиваю Чони на лестницу.
- Он нужен нам живым, - говорит она, протягивая мне свою шлаковую винтовку вместе с патронами.
- Я постараюсь, - говорю я ей, закидывая свою винтовку через плечо и с ее винтовкой в руках направляюсь обратно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Я как можно тише ползу по полу на животе через лес манекенов, и далее под столами. Снайпер не движется. Мое лицо скрывает белая скатерть.
Шаги.
Он подходит к окну. Очевидно, думает, что мы спустились по лестнице.
Вот дерьмо. Чони лежит на лестнице с одним гранатометом в руках. Но на таком расстоянии стрелять по нему она не может. Я не могу позволить ему пройти мимо меня.
Шаги становятся ближе, минуя столы и манекены.
Как только я вижу его ноги, я вскакиваю и стреляю, отбрасывая снайпера через стол. На пол летят выставочные тарелки, искусственные цветы в горшках и несколько манекенов.
Хлопающие шлаковые пули сбивают противников с ног, не убивая их. После выстрела они летят примерно десять футов, а после превращаются в подушку безопасности и сбивают нападающего ударом до потери сознания. Главное при этом стрелять с нужного расстояния, иначе толку от них будет как от воздушных шариков.
Прежде чем я успеваю подобраться к нему, пуля попадает мне в лицо, и я падаю на пол.
Здесь есть второй снайпер.
Я ползу по полу как можно быстрее, держась одной рукой за лицо.
Боль просто леденящая. Кровь заливает линолеум и стопы манекенов.
Как только я покидаю бар с манекенами, меня накрывает град ледяных пуль. Я ползу по плитке и выбираюсь на лестницу, сползая на животе на несколько ступенек вниз. У меня болит рука. Крови так много, что я даже не уверен, есть ли у меня еще ранения.
Чони нет на лестничной клетке. Я смотрю на свое запястье. Все четыре биосигнала активны и разрозненны. Все мои сослуживцы разбежались из здания кто-куда в разные стороны.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
В вестибюле я сбрасываю винтовку Чони, и на ходу заряжаю винтовку с распильными патронами, сбивая манекены с моего пути, стремясь попасть за стойку регистрации.
Мое лицо пульсирует от боли. Я сплевываю сгусток крови на пол прямо на туфли клерка-манекена. Мой рот полон крови и зубных осколков. Я залезаю в сумку на поясе и достаю небольшую баночку с мазью из медовых ушек. Я черпаю липкую жижу и втираю ее в мочку левого уха.
Медовые ушки содержат химическое вещество, усиливающее звуковые волны.
Я слышу шаги снайперов, спускающихся за мной по лестнице. Вдалеке слышны выстрелы.
Я пытаюсь осмотреть мою рану...
Ледяная пуля вошла мне в рот и пронзила щеку, раздробив при этом два зуба, и еще, походу, сломала мне челюсть. Еще одна пуля задела мою правую руку.
Снайперы пересекают вестибюль, осторожно проходя мимо манекенов.
Я не эксперт в области медовых ушек. Предполагается, что при должной тренировке вы приобретаете способность визуализировать местоположение вашего врага по звукам его шагов. Это чувство сродни эхолокации летучих мышей. Будь я профессионально обучен, я бы без проблем справился с этими двумя. Ведь я практически специалист по распильному шлаку, а если прибавить к нему суперслух медовых ушек, то они не протянули бы против меня и пары секунд.
Но вместо этого я решаю затаиться. Пожалуй, хватит с меня ранений.
В конце концов они сами придут ко мне.
Я стараюсь дышать как можно тише, наблюдая, как четыре точки на моем мониторе отдаляются друг от друга все дальше и дальше.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Я просыпаюсь.
Должно быть, меня снова вырубило. Не знаю, как долго я был в отключке. Даже с усилением медовых ушек я не слышу ничего, кроме звука собственного дыхания.