Я оборачиваюсь и смотрю на него. Он сидит на полу, прислонившись к стене и закрыв глаза.
- Призраки?
Он не отвечает.
Я снова выглядываю на улицу. Сейчас она пуста.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Но вот на улице показывается человек, что неспешно идет по тротуару. Это ЛеФорж. Он идет небрежной походкой, держит в руке пистолет и плюется через плечо.
Я смотрю на свой монитор. Третьей красной точки нет. Его здесь быть не должно.
При условии, что у него нет устройства, скрывающего биосигналы...
Я выскакиваю из здания на улицу и кричу:
- ЛеФорж!
Он оборачивается, видит меня и улыбается.
Я машу ему рукой. Он смотрит налево и направо, а затем пересекает дорогу по направлению ко мне, на ходу поправляя очки.
Сосулька пронзает его плечо прежде, чем он добирается до меня. Он приседает и продолжает движение ко мне уже на корточках. Солдаты палят по нам из-за угла.
Я затаскиваю его на склад и выпускаю на улицу обойму распильного шлака, сразу убивая двоих из них и создавая стену рикошетного огня, которую остальные не в состоянии пересечь.
- Ебать-колотить! - ЛеФорж плачет. - И где тебя черти носили?
- Я вернулся в лагерь, - говорю я ему.
- Этот ссыкун убежал и бросил меня одного, - говорит он, пиная капрала.
- Ты ранен?спрашиваю я его.
Он пожимает плечами. В его униформе есть пулевые отверстия, но, похоже, сам он не особо пострадал.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
- Где Чони? - спрашиваю я француза, в то время как он отжимается на полу.
- Погибла, - отвечает он.
- Как это случилось?спрашиваю я.
- Не знаю, - отвечает он, делая приседания. - Я нашел ее тело во время шторма.
- Ты в этом уверен?
Он пожимает мне плечами и начинает прыгать.
- Что, черт возьми, ты делаешь?спрашиваю я.
- Пытаюсь согреться, - говорит он. - Физические упражнения отлично помогают от переохлаждения.
- Ты просто сотрёшь остатки своего климат-контроля, - говорю я.
- У меня он давно весь вышел.
Я смотрю на запястный монитор. Прибор все еще не видит ЛеФоржа.
- При тебе есть какое-то блокирующее биосигналы устройство?спрашиваю я.
- Че?
- Твои биосигналы не регистрируются, - я показываю ему свое запястье. - Как ты скрыл температуру своего тела?
- Дай мне посмотреть, - он хватает мою руку и подносит к своему лицу, и, раздувая ноздри, поправляет очки.
- Он сломан, - говорит он, отпуская мою руку.
- С чего ты взял?спрашиваю я.
- С того, что я сейчас стою прямо перед тобой, придурок, - отвечает он.
Я возвращаюсь к окну. Люди-куклы толпятся вокруг здания. Двое из них солдаты, что сплачивают остальных жителей района в плотное кольцо, чтобы окружить нас.
- Черт, - говорю я. - Они приближаются.
ЛеФорж подходит к окну.
- Забаррикадируй двери, - говорит он.
- Ты уверен, что запереться здесь это хорошая идея?спрашиваю я.
- Я так точно отсюда никуда не пойду, - отвечает он. - На улице ебать как холодно.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Кукольные люди атакуют двери и окна битами и ножами. Я перезаряжаю свою винтовку и выстреливаю по ним из окна последние распильные патроны. ЛеФорж всем своим весом подпирает входную дверь. МакКлин охраняет задние двери. Они из прочного железа с массивным замком. Он снимает рубашку, скручивает ее в веревку и связывает дверные ручки, чтоб дополнительно укрепить замок. Холод по-прежнему его не беспокоит. ЛеФорж хмурится, глядя на кровавые татуировки, покрывающие его кожу. Он даже не подозревал, что у капрала их так много.
Мои выстрелы из пилы пронзают сразу нескольких тряпичных людей, но после они срикошетят в стены здания напротив через улицу и улетят в другом направлении. Это практически пустая трата боеприпасов.
Входная дверь трещит по швам, ее с трудом удерживают белая мебель и тело ЛеФоржа. Уже появились прорехи, где куклы могут просунуть свои руки, в попытке добраться до француза и нанести ему увечья. ЛеФорж отрывает у одного из них руку и отбрасывает ее в сторону. Рука извивается на полу, разбрасывая повсюду хлопчатую набивку.
- Че за хуйня?! - кричит он, словно только что осознал, что это не живые люди.
Я также пытаюсь отрывать им конечности или головы, когда они пытаются пролезть через окно. Я не хочу тратить зря мой оставшийся распильный шлак.
Я вырываю у одного из них бейсбольную биту и начинаю крошить ею их фарфоровые лица или ломать им руки. Ватный пух уже повсюду.
- Дай мне мою винтовку! - кричит ЛеФорж.
Сам он не может за ней наклониться, удерживая дверь.
МакКлин поднимает винтовку с пола, передает ему, и ЛеФорж выпускает библиотечную пулю в руку одного из кукольных людей. Того отбрасывает назад и он начинает метаться в толпе.
Библиотечные пули имеют форму крошечных книг, что непрерывно машут страницами при выстреле. Полезность этих пуль в том, что они убьют человека независимо от того, куда они попали, потому как пуля продолжает махать страницами даже внутри человека, перемалывая все его внутренности. Даже если человека ранило в ногу, библиотечный шлак будет ползти вверх по конечности, пока не попадет в туловище, иссекая и конвульсируя все тело в течение двух минут, пока сама не замрет.
Обычно солдаты с выраженными садистскими наклонностями главные специалисты по библиотечному шлаку.
Иногда их называют солдатами-библиотекарями, а меня иногда называют солдатом-пилой. ЛеФорж по всем параметрам идеально соответствует профилю типичного солдата-библиотекаря.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ЛеФорж продолжает стрелять по конечностям живых манекенов библиотечными пулями, смеясь, когда крошечные книжки прокусывают им руки и головы, выплевывая на пол хлопок и осколки фарфора. Он, вероятно, хотел бы, чтобы они были сделаны из плоти, хотел бы устроить настоящую кровавую баню, хотел бы, чтобы они чувствовали всю ту боль, что он им причинял.
Вдруг он роняет пистолет и падает назад, когда ему в грудь вонзается залп сосулек. Кровь брызжет на белую деревянную мебель, загораживающую дверь. Это вместо рук люди-куклы сунули в щель две винтовки и выстрелили в ЛеФоржа в упор. Я бью битой по винтовкам в двери, искривляя им стволы и делая их бесполезными. Я выстреливаю в щель пару распильных пуль, прежде чем они успевают упасть на землю.
ЛеФорж все еще стоит там, копаясь в собственных ранах.
- Ты как себя чувствуешь?спрашиваю я.
Он пожимает плечами.
- Холодно, - говорит он, тыкая пальцем в пулевое отверстие.
- Ты в шоке, - говорю я ему.
- Нет, они все еще во мне, - говорит он.И от них очень холодно.
Он расширяет рану и вытаскивает одну ледяную пулю.
- Че за хуйня?спрашивает он. - Я не чувствую ничего, кроме холода.
Я изо всех сил пытаюсь сдержать входную дверь, пока толпа с еще большей яростью пытается прорваться внутрь. Кто-то из людей-кукол пытается прорваться через окно и я палю по ним распильным шлаком.
- У меня внутри все онемело, - говорит ЛеФорж, разрывая кожу на груди, словно рубашку.
- Какого хрена ты творишь?!кричу я ему.
ЛеФорж вытаскивает из живота комок ваты. Он небрежно его рассматривает. Петли кишечника вываливаются из его брюха, обнажая больше хлопка. Он битком набит этим добром, также, как и лейтенант.
- Он один из них!кричит МакКлин.
ЛеФорж пожимает плечами, кидает куски хлопковой набивки через плечо и оборачивается.
МакКлин поднимает свою винтовку.
- МакКлин! - кричу я, когда он стреляет желудочным шлаком французу в лицо.
Желудочные шлаковые пули напоминают небольшую водяную бомбочку, наполненную кислотой. Она взрывается на лице ЛеФоржа и плавит его голову до основания шеи прежде, чем он успевает упасть на пол.
- Что за херня? - говорю я, перезаряжая винтовку остатками шлака.
- Отойди, - говорит МакКлин.
- Возьми на себя окно, - говорю я ему.
- Отойди, - повторяет он.
Я успеваю отскочить как раз перед тем, как он стреляет желудочным шлаком через дыру в двери, обливая толпу людей-кукол кислотой.
Я же подхожу к окну и разбиваю фарфоровые лица прикладом винтовки. МакКлин направляется к главному входу.
- МакКлин, будь осторожен, - говорю я ему.
Но он неосторожен. Он делает еще один выстрел, но не попадает в дыру, а вместо этого окатывает кислотой нашу мебельную баррикаду. Древесина плавится и трескается. Капрал отступает, наблюдая, как люди-куклы прорываются сквозь плавящееся дерево, словно сквозь бумагу.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
- Надо убираться отсюда, - говорю я МакКлину, но он уже выбегает через запасной выход и бежит полуголый по улице.
Я выстреливаю последний распильный патрон в живых манекенов, заполняющих комнату. После я ползу по полу, подбираю винтовку ЛеФоржа и выбираюсь наружу.
МакКлина нигде нет. Я даже не представляю, в какую сторону он направился.
Я смотрю на свой запястный монитор. Он растворяется прямо на моих глазах. Я смотрю на свою одежду.
Она тоже растворяется. Я, должно быть, прополз через лужу кислоты на полу.
- Вот дерьмо!я быстро снимаю наручный компьютер и рубашку.
Толпа выходит из-за угла и направляется на меня жесткими механическими движениями с невыразительными лицами, снег хрустит под их ногами. Я стреляю по кукольной толпе из шлаковой винтовки ЛеФоржа, как из пулемета, и десятки выпущенных крошечных хлопающих книг летят к ним по воздуху. Они похожи на бабочек из бритвенных лезвий.
Под градом пуль куклы падают на землю, разбрасывая повсюду хлопковую набивку. Я стреляю до тех пор, пока не убиваю их всех до последнего. Затем я снимаю с них изорванную одежду и накидываю ее на себя, чтобы хоть как-то согреться. Я рассматриваю их тела в обнаженном виде. У них все как у настоящих людей. У них есть груди, члены, вагины. Но их плоть сделана из ткани, набитой хлопком. Только их лица, руки и ноги сделаны из белой керамики.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Я не успеваю догнать МакКлина вовремя.
В паре кварталов я нахожу его стоящим на коленях посреди улицы. Его ранили в бок, его кровь течет прямо на лед, а несколько кукольных солдат стоят над ним, приставив винтовки к его лицу. Он кладет руки на затылок и кричит на них.
Они поднимают его на ноги и уводят прочь.
Я ныряю в ближайшее здание. Здесь на полу грудой лежат несколько изрешеченных пулями мертвых манекенов. Изрешеченных пулеметными пулями. Только один манекен все еще стоит с винтовкой с винтовкой в руках.
- Внимание!говорит он.
Я узнаю этот голос...
Я подхожу ближе, дабы получше рассмотреть этого манекена с автоматом. Это полковник Дюпон. Он все еще в униформе, вот только его лицо и руки теперь фарфоровые.
- Рядовой Джейк, а почему вы не на передовой?спрашивает он меня. - Мы должны уничтожить всех уклонистов!
Он стоит совершенно неподвижно. Только его рот слегка шевелится, совершенно не попадая в слова, так словно его голос кто-то плохо дублирует.
- Сколько у нас осталось людей?спрашивает он.
- Думаю, я последний, - отвечаю я. - Капрал МакКлин был захвачен в плен врагом.
- Очень хорошо, - говорит он. - Тогда нам вдвоем придется уничтожить врага.
Я отхожу от него.
- Встать в стой, рядовой, - говорит он.
Я продолжаю двигаться.
- Это неподчинение прямому приказу, - говорит он. - Неповиновение приказампреступление, караемое смертной казнью.
Я поднимаю дробовик и стреляю в него последней пулей. Она попадает ему в живот. Он скидывает униформу, расстегивая молнию на груди, а затем вытаскивает из себя порхающую пулю, держа ее за острое крыло.
- А мятежников расстреливают прямо на месте! - говорит он, нацеливая на меня винтовку.
Я прыгаю на пол и прячусь за стол.
Его голова разбивается прежде, чем он получает шанс выстрелить. Кто-то сзади ударил его стулом.
Я смотрю на своего спасителя. Это Чони. Она все еще жива.
- Иди за мной, - говорит она, махая мне рукой.
Я следую за ней по лестнице в пустую квартиру.
Она запирает за нами дверь.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
- Здесь ты в безопасности, - говорит она, усаживая меня на белый диван.Теперь можешь расслабиться.
- Я думал, ты погибла, - говорю я.
Она мотает головой мне в ответ, тряся дредами.
- ЛеФорж видел твое тело в снегу, - говорю я.
Она пожимает плечами.
- Они схватили МакКлина, - говорю я ей. - Мы должны спаси его.
Она садится рядом со мной.
- Не волнуйся. С ним все будет нормально.
- Это они убили всех наших, - говорю я.
Она меня успокаивает.
- Это была самооборона, - говорит она. - Они никому не желают зла.
- Что ты имеешь в виду? Ты говорила с ними?
- Да, - отвечает она. - Они говорят, что просто хотят жить своей жизнью. Просто хотят быть свободными.
- То есть ты имеешь в виду, что эти живые куклы - это уклонисты?
Она кивает головой.
- Да как такое возможно?
Она снова успокаивает меня.
- Не волнуйтесь, нам ничего не угрожает. Они позволят нам остаться здесь. И мы сможем быть вместе всегда.
- Чони, что с тобой?спрашиваю я.
Она снимает одежду. От ее длинных дредов, скользящих по коже, кожа покрыта мурашками, а ее соски сцеплены между собой холодными металлическими цепочками.
- Я знаю, что ты мечтаешь быть со мной, - говорит она, забираясь на стол и вставая надо мной. - Я в курсе, что ты частенько превращал военную шлюху в меня, чтобы ты мог притвориться, что занимаешься любовью со мной.
Она садится на корточки и трет рану на моей щеке, как будто это эротично. Она просовывает палец в пулевое отверстие и медленно трахает его.
- Самое смешное, - говорит она, - что я тоже просила Конфетку превратиться в тебя.
Я вытаскиваю ее палец из щечной раны и смотрю в ее оранжевые глаза.
Это правда?
Она улыбается мне.
- Я была влюблена в тебя очень долго, - говорит она.
- Но ты же сам знаешь, как обстоят дела в армии. Мы не можем ни с кем сближаться на войне. Солдаты не влюбляются. Но вот война окончена, и сейчас мы находимся в таком месте, где нам позволено любить и жить свободно.
- Жить здесь?спрашиваю я. - В Арктике? С этими кукольными людьми?
- На самом деле это не так уж и плохо, - говорит она. - Это настоящая свобода. Мы вольны делать все, что захотим. Цена, конечно, высока, но уж лучше жить плохо и быть свободным, чем жить в богатстве будучи рабом.
Она снимает с меня одежду и прижимается ко мне своим телом, целует мою шею, согревает мою холодную плоть своей горячей потной кожей.
- Останься со мной, - шепчет она мне на ухо.
Я подчиняюсь ее теплу, прижимаюсь лицом к ее шее.
- Но сможем ли мы здесь выжить?спрашиваю я.
Она вытирает слезы с моих глаз.
- О нас хорошо позаботятся, - отвечает она.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Она втягивает мой язык в рот, держа глаза открытыми, так что она может смотреть на меня своими коричнево-оранжевыми глазами. Затем она отстраняется и заставляет меня сосать один из ее дредов словно член. Волосы, переплетенные металлом, грубо трут мой язык, и на вкус они абсолютно ужасны, но так как это ее заводит, я притворяюсь, что мне это нравится. Я стараюсь не пораниться маленьким крючком, прикрепленный к концу дреда.
Она просовывает крючок так, чтобы он проскользнул через дырку в моей щеке, а затем тянет за него.
- Ты только погляди, какую рыбку я поймала, - говорит она.
Она отходит и тянет дред до тех пор, пока я не встаю и не направляюсь к ней.
Она тащит меня через комнату к столу и кладет на него.
- Ох как мне нравится эта рыбка, - говорит она, забираясь на меня.
Она вынимает крючок из моего рта и прикрепляет его к краю стола. Затем она прицепляет все свои дреды ко всем краям стола, на манер паутины, укрывая меня под собой. Своими последними двумя дредами она обматывает мои запястья, а после привязывает их к столу.
Затем, когда я полностью связан ее волосами, она засовывает мой член внутрь себя и мы яростно трахаемся. Стол холодный, но ее тепло успокаивает. Она закрывает глаза и слизывает кровь с моего лица, проникая в рану своим острым языком.
Я знаю, что на самом деле это Конфетка, но я не хочу прекращать.
Ну, по крайней мере, пока мы не закончим.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Приходит утро.
Я просыпаюсь в белой постели не имея ни малейшего понятия, как я здесь оказался.
Мне холодно, но это вполне терпимо. Я даже могу ходить голышом не рискуя простудиться.
Конфетка сидит в кресле и смотрит в окно, смотрит на восход солнца, смотрит, как люди-куклы небрежно прогуливаются по улице, убирая за своими мертвыми. Она все еще притворяется Чони.
Я сажусь рядом с ней. Что-то не так. Ее кожа стала бледнее обычного.
- Ты как себя чувствуешь?
Я трогаю ее кожу. Она холодная и жесткая.
Она убирает мою руку.