Но больше всего пугала невыносимая боль в груди при малейшем вдохе, потому дозировала и экономила порции живительной смеси газов. Сложно было сказать даже пару слов без того, чтобы резко начать глотать воздух, как рыба, неожиданно оказавшаяся на суше.
Немыслимо, как можно всего за один вечер и ночь превратиться в настолько беспомощное существо. Болезнь развивалась стремительно. Во рту против моей воли предательски копилась слюна, и сироп от кашля моментально вырвался из желудка наружу.
Что ж, прекрасное начало семейной жизни и незабываемые кадры медового месяца в голове Тима. Эта мысль поспешно была стерта накатившей дурнотой и подкосившимися ногами при попытке самостоятельно отправиться в туалет.
Тим
Лика отказывалась от еды весь день. Жидкость держалась в её желудке тоже с переменным успехом. Иногда ей казалось, что началось землетрясение, но на деле матрас разложенного дивана сотрясало её грохочущее сердце. С ужасом наблюдал, как температура всякий раз после жаропонижающего опять начинала коварно взбираться вверх буквально через час. Лимит лекарствавсего четыре таблетки в сутки.
В качестве альтернативы в ход пошли уксусные обтирания, чай с малиной. Бедная, её сил не хватало, чтобы элементарно удержать кружку в руках. Мы с тёщей дежурили у постели Лии по очереди весь день, но лучше не становилось.
Когда стемнело, отец разжег огонь в камине. Накрыли на стол. Горели свечи. А я всё надеялся на рождественское чудо для Лики.
Осторожно просунув руки под её спину и бедра, стараясь не причинять боли, прижал к своей груди и спустился по лестнице вниз. Моя малышка вздыхала и жмуриласьвсё же измученное тело, видимо, ныло даже от таких прикосновений.
За месяц перед свадьбой Лика и так похудела, но сейчас и вовсе казалось, что несу на руках ребенка, а не свою молодую жену. Её кисти безвольно висели, не в силах обхватить меня за шею. Уложив измождённое тело в объятия мягкого пледа на диване напротив камина, пригладил растрепавшиеся серебристые волосы и нежно коснулся губами горячего лба.
Лишенные жизни глаза Лики грустно смотрели на огонь, пока её отец произносил молитву за благословение пищи. Веки устали сражаться и безвольно опустились. Боясь потревожить такой желанный мирный сон, мы говорили чуть слышно, открывая подарки. Разве откажешь малышам в празднике?
Боже, да что же это такое? Всё навалилось разом. Через неделю зимняя сессия в университете, а уже в этот четверг мне придется оставить Лию до самой ночи. Ведь единственное, чем сейчас могу зарабатывать на жизньвыступления в ночных клубах и на свадьбах. Дядя предлагал подрабатывать вместе с ним на стройке. Придется соглашаться. Иначе просто никак.
Лика
Мы занимались с Тимом любовью. Закрыв глаза, полностью отдалась ощущениям. Его дыхание на моей коже было приятно горячим, согревало, а мне было так холодно. Он хотел, чтобы я посмотрела на него. Но подняв веки, увидела перед собой мальчишку лет десяти, похожего на Тима. Боже, я не могу! Не хочу! Нельзя делать ЭТО с детьми. И я оттолкнула его от себя, почувствовала дрожь во всем теле и слова, раздающиеся где-то далеко: «Лика, детка! Это всего лишь сон. Проснись, проснись». Перед глазами всё тот же камин, Тим тихонько играет на гитаре, родители молча слушают его, а младшенькие увлечены своими подарками. Запах мандаринов. А я ничего не хочу
Тим
Мы думали, что это простуда. Тёща рассказала, что Лика всегда болела редко да метко. Но простуда проходит за неделю, позже хворь отступает медленно, но верно. Лика же лежала уже десять дней без намека на выздоровление. Прием пищи раз в день был великим достижением.
Я с самого утра батрачил на стройке. Сегодня был первый рабочий день. Придя в грязной одежде домой, просто рухнул на пол рядом с постелью Лики.
Она опять ничего не ела, хотя моя мама привезла ей столько всяких фруктов. Больно смотреть на эти выпирающие лопатки, ключицы, истончавшие запястья и совсем пропавшие щечки, которые ещё совсем недавно наливались милым красно-розовым цветом.
Через два часа пацаны ждут меня с гитарой в клубе. Вторая работа.
Детка, ну чем же тебя накормить? Ты меня убиваешь. Хоть что-то ты хочешь?
Слышать дыхание Лии было пыткой. В её грудь будто пробрался какой-то зверь или чудовище из преисподней, то хрипящее и рыкающее, то булькающее и клокочущее. Мокрота отходила с трудом, затаившись где-то глубоко внизу. Спала она полусидя, чтобы хоть как-то дышать.
Медовый месяц стал в прямом смысле такимна трюмо стояла двухлитровая банка гречишного меда. Что мы только не пробовали: и барсучий жир, и суп с собакой (как бы это ни было отвратительно), китайские травяные мази, всевозможные растирания и компрессы.
Помидоры с огурцамиеле слышно и надрывно прохрипела Лика, превозмогая клокотание в области груди.
Помчался искать в семь часов вечера, да ещё и зимой, дефицитные тепличные овощи. Порубил их, как сумел, и заправил сметаной.
Да я готов был кормить её хоть каждый день из ложки всем, что только пожелает, лишь бы знать, что Лика поправится, и вернется прежняя жизнерадостная девочка.
Боже, каких-то три несчастных ложки салата, съеденных из моих рук, и она опять отключилась.
На следующий день Лика сдалась. Лежала, как тряпичная кукла, бессильно и беззвучно плакала, откашливаясь каждые пару минут. Овсяная каша в очередной раз была отвергнута раздраженным от лекарств желудком.
Нервы родителей сдали. Вызвали скорую. А я в чудовищном ожидании стоял на коленях возле неё, держа любимую за руку, и в ужасе представлял, как Лику увезут, и мне уже не увидеть это лицо никогда.
Тогда покаялся за всё, что только припомнил.
Лика
А вдруг это ВИЧ? Ведь облегчение никак не приходит. Что если Тим не здоров? Невозможно же так сильно изнемогать от банальной простуды. Это серьезнее. Гораздо серьезнее. Боже, прости меня, если можешь. Что я перед Тобой? Лишь песчинка, глина.
Тим
Врач скорой помощи настаивал на госпитализации. Сказал, что без уколов сильных антибиотиков ей ни за что не выкарабкаться. По звуку в легких и затянувшейся лихорадке было похоже на пневмонию.
Не беременная?
Нет, хором ответили мы.
И лишь Лика тихо вымучила:
Не знаю
Глаза отца моей женушки свирепо зыркнули в мою сторону.
Вот, значит, как! Вы же клялись, что спешка со свадьбой не связана с этим.
Ошизеть! Для самого это ого-го какая новость.
Перед глазами день нашей свадьбы.
За минуту до погружения в бессознательный кайф прошибает ужас, что забыл пиджак с упаковкой резинок в машине Алекса. До чего же всё может быть нелепо. Не спать же из-за этого в первую брачную ночь, как примерным пионерам с руками по швам. Мы были не в силах притормозить, хотя оба понимали, чем всё это грозит. Фейерверк у неё, искры из глаз у меня, и вот Лика уже несётся пулей в душ.
Ох, елки-палки, неужели, а?
Ну как же так? И кто сейчас поверит в эту дебильную сказочку? Да, дело дрянь. Когда же закончится весь этот непроходимый ад?
Таракан
«Некоторые женщины, заболев, становятся нежными. Через несколько дней вдруг начинают покрикивать с постели. О! Значит, выздоравливают!»
Ф.Искандер
Лика
Человеческое состраданиеувы, не бездонный колодец, и имеет довольно скудные ресурсы. В итоге затянувшаяся болезнь оставляет тебя один на один со своими мыслями. А может в этом и была чья-то цельнадолго уложить меня на лопатки?
Даже самые близкие и любящие люди истощают запас эмоций, продолжая заботиться о больном на автопилоте, а иногда даже через силу. Как говаривал дедушка: «Ко всему можно привыкнуть. Даже человек в петле поболтается-поболтается, да и привыкнет, висит себе спокойно».
Всем хочется жить и продолжать испытывать радость.
Пожалуй, лишь мама искренне пыталась приободрить меня по утрам своими историями и шутками. Но и ее день полон забот.
Тест на беременность оказался положительным, потому рентгеновское исследование было под запретом.
Вылечить пневмонию без антибиотиков не под силу даже лучшим сказочным феям и знахарям. Такая терапия ставила под серьезную угрозу жизнь ребенка, но выбирать мне не позволилиначали делать уколы ампициллина.
Шла третья неделя тотально лежачей жизни, которую я возненавидела всей душой. Тим, поначалу донельзя обеспокоенный моим состоянием, похоже уже попривык к жене-амёбе. Но казалось, раздражался сильнее день ото дня, будто я намеренно продолжала болеть.
Казалось, что эта дрянь уже никогда меня не отпустит. Состояние усугубилось токсикозом. Выворачивало наизнанку ежедневно и непредсказуемо: от зубной пасты, увиденного кусочка масла на поверхности каши, запаха куриного бульона, аромата отцовского одеколона.
Из-за моей абсолютной беспомощности домашние обязанности легли на плечи Тима. На его лице отчетливо читались дикая тошнота и нескрываемое раздражение от одной лишь мысли о предстоящей субботней уборке. Площадь двухэтажного дома внушительная: двенадцать ковров, капризный глянцевый бордовый кафель в холле и на кухне, на котором видны даже крохотные капли и разводы от ворсистой тряпки, бесчисленные хрустальные вазочки, керамические кувшины, картины кисти маминой подруги, часы. А чего стоила лакированная деревянная лестница, ведущая на второй этаж, а дальшена чердак. Резные балясины и поручни нуждались во внимании уборщика не меньше, чем ступени. А ведь дома ещё двое малышей-вредителей. Наведение порядка занимало весь выходной день с самого утра и до вечера.
Тим у себя-то в квартире почти никогда убирался, а, женившись на мне, превратился в чернорабочего, горничную, сиделку и рок-звезду в одном лице.
В одну из ночей я так и не дождалась его до самого рассвета. За завтраком в нос ударил отвратительный запах алкоголя от Тима, который уловила не я одна, к сожалению. Его появление дома лишь с петухами не ускользнуло и от внимания отца.
Тим
Закрыть сессию, женившись на Лике, оказалось самым простым из всего нескончаемого списка моих новых обязанностей. Справка от врача в сочетании с одержимостью Лики учебой и её миловидной внешностью склонили преподов, которые в большинстве своем были типичными самцами, поставить ей автомат. Лика это заслужила. И сам не постеснялся упомянуть, что жену лихорадит больше двух недель, а я, заботливый муж, ночи напролет без сна. Так что свою порцию халявы тоже кое-где отхватил.
Хорошо хоть две недели зимних каникул впереди. Уже задолбался вконец. Не успеваю положить голову на подушку, как трезвонит проклятый будильник. Словно раб в Египте, вкалываю от рассвета до заката на стройке, а потом от заката до полуночи взмыленный с гитарой в клубе. Так и этого мало, в свой выходной день ношусь с тряпкой в зубах по коттеджу этих воображал.
Не видел пацанов со двора с самой своей свадьбы. Ни один из них не сможет меня понять, ведь парни свободны, как ветер в поле. Вот уж не думал, что, женившись, добровольно цепляю на себя такие неподъемные кандалы. А еще теперь мы ждем ребёнка. Супер!
Лике вроде немного лучше, пора и мне передохнуть. Так себя уговаривал, оставаясь в клубе с друзьями до утра. Дома ждала «сказочная» и «щедрая» благодарность за те семь шкур, которые с меня сдирали всё это время. Стоило Лике вернуться в постель после завтрака, как её отец прижал меня к стене и процедил сквозь зубы: «Ещё один раз, и я раздавлю тебя, как таракана. Понял?»
Я-то его прекрасно понял, но грубые слова возымели противоположный эффект над моей бунтарской натурой. Позволял себе расслабиться всё чаще и чаще по мере того, как Лика, как мне казалось, крепла. Или просто реже видел её, заставая спокойно спящей в постели. Но стоило мне пересечься с бодрствующей Ликой, она дулась и обижалась, не разговаривала со мной. Однажды заперла на замок дверь в свою комнату, и я спал на диване в зале. Прямо в одежде. Без одеяла.
Вот только не надо превращаться в стерву, детка.
Месяц с даты свадьбы
Лика
Сегодня в доме гостит мамина лучшая подруга. Они знакомы уже двадцать лет. Тетя Римма в студенческие годы научила мою мать курить, любить лимонный ликёр, модно одеваться и танцевать на столах.
Стильная леди под сорок, с густой кудрявой русой шевелюрой, ореховыми глазами и заливистым заразительным смехом и сейчас могла кружить головы, если бы пожелала.
Но жестокая судьба слепила из этой яркой женщины совсем иного человека. В своих приключениях в молодости она нарвалась на наркомана. Не зная об этом, выскочила от безумной страсти за него замуж и родила сына. Такие истории всегда с плохим концом. Тетя Римма в итоге осталась с годовалым ребенком на руках в полном одиночестве и совершенно без денег, где её и отыскал сам Господь Бог. Ирония в том, что именно та, кто научила мою мать грешить, её же и спасла, приведя за руку в церковь.
«Лия, дорогая, ты должна понимать, что болезни идут по пятам за грехом. В Библии сказано, что милосердием и правдою очищается грех. Преградой к твоему выздоровлению может быть ложь, что-то, что ты скрываешь. Ничего не хочешь рассказать, милая?», сказала тетя Римма.
Как бы я ни желала утаить всё то постыдное, о чем пожалела уже не раз, исповедь была частью исхода из пекла, обратного пути домой, к своему Отцу. Вся та ложь и завела меня прямиком в пасть сатанинскую. С самого того дня, как начала скрывать свои отношения с Тимом от родителей.
Жажда жизни, нормальной, настоящей, здоровой, а не вот этого жалкого проживания каждого дня в опостылевшей постели, заставила меня заговорить. Чистосердечное признание перемешивалось с солеными слезами, стыдом, ощущением предательства неоправданных надежд родителей. На внешней стороне кистей рук остались кровоподтеки, с такой силой их сдавливала, чесала, заламывала пальцы, щёлкала суставами во время своего рассказа.
Через три дня я впервые вышла на волю, в заснеженный сад, всё ещё немного хрипя в груди, но способная держаться на ногах. Тим считает это совпадением, а я думаю иначе.
Какое счастье, оказывается, принимать самостоятельно ванну, читать книги дольше пяти минут в день и просто говорить, не ощущая удушья.
Зефирка
«Был бы у меня такой кот, я б может и не женился бы никогда».
Из мультфильма «Каникулы в Простоквашино»
Лика
О, да я смотрю, у кого-то прорезался голос? Рад, что ты выздоровела.
А я смотрю, кто-то забыл, что женат и не может гулять ночи напролет без разрешения своей половины.
Приходилось ли Вам орать на кого-то шёпотом? Никакого удовольствия. Мы частенько в последнее время метали друг в друга убийственные взгляды за закрытой дверью спальни, а потом спускались вниз на завтрак с родителями. Иногда предпочитали остаться голодными, горячо замаливая грехи друг перед другом прямо на полу. От моего дивана было слишком много шума.
***
Две пачки валидолатаким оказался размер отцовского терпения. Нас отправили в долгое путешествие по съемным квартирам, когда я была на пятом месяце беременности. Нет, конечно, меня-то никто не выгонял, но для Тима дверь в этот дом захлопнулась. Выбрала мужа, а не родителей. Кто бы сомневался.
Переехали в однушку старой постройки на первом этаже в двух кварталах от родительского дома. Привет, советский синтетический красный палас от тети, древние коричневые шторы с дедушкиной дачи, драный скрипучий диван и пузатый телевизор «Весна» от хозяйки квартиры. Я уже молчу про отсутствие холодильника и стиральной машины.
Но несмотря на особый неповторимый «шарм» нашего гнездышка, словно машина времени, переместивший нас в восьмидесятые, ощущение эйфории и свободы не покидало первые две недели. Однажды проснувшись в обед, мы просто валялись в обнимку и немного (ну, ладно, много) шалили, а потом Тим взял моё лицо в свои ладони и вдруг так серьезно сказал: «Детка, тымой лучший проект. Сам от себя в шоке, как удалось отвоевать тебя у всей оравы твоих поклонников. Очень тебя люблю».
Он не смог совмещать учебу и работу на стройке и теперь в качестве подработки только выступал в ночных клубах четыре дня в неделю. Арендную плату за квартиру помогал частично погашать Алекс. Дела в его с Максом студии звукозаписи пошли в гору.
Токсикоз оставил меня в покое, сменившись угрозой прерывания беременности. Но переполненные роддомы отказывались брать меня на сохранение, да и самой не хотелось, ведь на улице пьянила и цвела всеми красками весна.
Тим несколько дней подряд не мог проснуться с утра на учебу, а я была не в силах оторваться от него спящего, потому что очень скучала, ожидая его ночи напролёт. Да и дома был собачий холод из-за трещины на окне и неплотно закрытой, искорёженной балконной двери. Отключили домашний телефон и наплевали на весь окружающий мир. Надолго. Просто пропали.