Тина, странно изменившимся голосом окликнул ее Костя, сосредоточенно разглядывая алюминиевую ложку со следами сгибов. Эт'самоМы одни. Повторяю, мы одни. Никто сейчас в столовую не вошел. Совсем никто.
Диана непонимающе подняла голову. Неестественно глядя прямо перед собой, ребята вылезли из-за стола и, как по команде, двинулись в сторону кухни.
А давайте поиграем, с нажимом проговорила Тина и пихнула Диану локтем, проходя мимо. Видитепод потолком штукатурка осыпалась? Мне кажется, это пятно похоже на
Со стороны входа раздался тяжелый хрип. Диана рефлекторно повернула голову. В ее сторону, согнувшись почти пополам, двигался еще один подросток. Но этот разительно отличался от остальных.
Его синюшно-белая кожа блестела, как воск, еще сильнее выделяя черные с красным провалы глаз и открытого рта, из которого, оставляя темную дорожку на полу, стекала слегка пузырящаяся черная жижа. При движении он ритмично содрогался и прерывисто хрипелказалось, что он уже очень долго переживает сильнейший приступ рвоты.
На котенка, отрывисто подсказал Костя, нарочно шмыгнув погромче.
Б-без хв-воста, кивнул Паша. Д-давай с-с-с нами, Д-д-д
Кто это? спросила Диана, наконец поднявшись. Ему плохо?
Здесь. Никого. Нет, отчеканила Тина. Позже все объясним. А сейчас иди сюда и поиграй с нами.
Девочка перевела непонимающий взгляд на странного изгоя. Тот уже подошел достаточно близко, чтобы его хрип пробирал сильнее, чем скрип пенопласта по стеклу. Но еще больше пробирал его взгляд. Наполненный нечеловеческой ненавистью взгляд бездонных черных глаз с полностью залитыми кровью белками.
Если бы здесь кто-то был бы, осторожно, подбирая слова, проговорил Костя, с мольбой скосив глаза на Диану. Он бы ушел, если бы его эт' самоне замечали.
Паша сглотнул и сделал шаг назад, пытаясь вслепую нашарить руку проблемной гостьи, но та отстранилась и упрямо топнула ногой:
Так нельзя! Ему больно!
Д-дианаПаша сделал еще шаг, но опоздалбледный мальчик добрался до нее первым.
Хрип резко оборвался и в комнате воцарилась тишина. Тина осторожно обернулась и выругалась шепотом.
Кроме них троих в столовой никого не было.
***
Холодно. Холодный белый свет мучительно режет глаза. Холодная белая подушка, холодная белая простыня, холодная белая стенка, твердая, как стиснутые до скрипа зубы. А где-то глубоко в животеединственный, кажется, во всем мире источник жара. Как будто кто-то залез туда раскаленной докрасна кочергой и пытается намотать на нее кишечник. Стон сквозь зубыникто не слышит. Никто не хочет слышать. Никто не придет. Никогда.
Пробел в помутненном сознании милосердно выдернул Диану из кошмара. Она скатилась с койки и скорчилась на полу, держась за живот. Боль. Оказывается, она не знала ее и наполовину.
Прочьхоть на четвереньках, хоть ползкомпрочь от этого ледяного света, бьющего с потолка. Коридор. Сестринский пост. Безликая фигура занята какими-то бумагами. Холодная белая фигура.
Я не могу выписывать лекарства, раздраженно говорит она уже в тысячный, миллионный, миллиардный раз. Доктор будет завтра в одиннадцать. Иди в палату.
Хочется кричать на эту фигуру, хочется бить ее кулаком. Но тело скручивает приступ рвоты. Он продолжается, хотя желудок давно уже пуст. Он продолжается, не давая вдохнуть. Последний воздух с хрипом выходит из легкихили этот хрип слышится где-то сзади? Неважно. Это одно и то же. А фигуры больше нет. Вместо нее перед глазами стена. Холодная. Белая.
Холодно. Холодный белый свет мучительно режет глаза. Холодная белая подушка, холодная белая простыня, холодная белая стенка, безразличная, как и положено камню. В животе проворачивается невидимый нож. Белый. Горячий. Стон сквозь зубыникто не слышит. Никто не хочет слышать. Никто не придет. Никогда.
Пробел. Она снова в коридоре. Мимо проносятся размытые тени. Они говорят, смеются, они живут. Они ничего не могут сделать. Они не хотят ничего сделать. Будь они прокляты за то, что живут. Будь они прокляты.
На этот раз она успевает заметить его приближение. Кровь в белках его глаз. Кровь в стекающей из его рта черной слизи. Он согнут, держится за живот. Диана знает, что он чувствует. Она испытала это бессчетное количество раз вместе с ним. Она хочет убежать, но ноги вязнут в черной жиже, покрывшей уже весь пол. Он тянет к ней рукуи все исчезает, растворяется в ровном, безжалостном свете.
Холодно. Холодный белый свет мучительно режет глаза. Холодная белая подушка, холодная белая простыня, холодная белая стенкалед, который никогда не растает. В животе пылает адское пламя. Внутренности выкипают через горло ритмичными обжигающими толчками, оставляя пятна на подушке. Желтая желчь. Черная кровь. Стон сквозь зубыникто не слышит. Никто не хочет слышать. Никто не придет. Никогда.
Пробел. Размытый коридор, уходящий в обе стороны бесконечно. Она хочет бежать, но не может. Она не может бросить его.
Пошатываясь, держась за живот, в котором еще живы отголоски боли, Диана развернулась и вошла обратно в палату. К единственной четко видимой койке. К ее вечному пленнику, чей предсмертный хрип длится без конца и начала, заставляя его тело корчиться в судороге.
Тебе больно, сказала она, положив руку на его белое, скользкое от холодного пота плечо. Я знаю, тебе очень больно. И мне жаль. Мне ужасно жаль. Правда.
Рот бледного мальчика перекосился еще сильнее, когда он обратил на нее свои бездонные зрачки. Диана ясно видела в них ненависть. Холодную. Белую.
Никто к тебе не пришел, прошептали ее губы. Никто тебе не помог. Я понимаю, почему ты злишься. Правда, я понимаю. Если бы я только могла как-то облегчить
Ее внимание привлекло бурое пятно на полу. Мишка. Лучший друг детства. Должно быть, выронила, когда поднималась с койки.
Повинуясь внезапному порыву, она подняла его, провела на прощание рукой по плюшевому затылку и осторожно вложила в холодные влажные руки своего мучителя.
Ты больше не один, сказала она ему на ухо. Я отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть. Своего единственного друга. Теперь он и твой друг тоже.
Бледный мальчик с трудом перевел взгляд на свое приобретение. Его пальцы (холодные, белые) с хрустом сжали игрушку в конвульсии.
Наверное, мы не заслуживаем твоего прощения, на щеку мальчика капнула теплая слеза. Но я прошу тебя, прости нас. Тех, кто не смог помочь, когда был нужен. Тех, кто не захотел быть рядом, когда ты был один. Тех, кто был жив, когда тывторая слеза капнула на шею, прочертив невидимую дорожку. Диана легла рядом с мальчиком и обняла его, прижав к себе почти так же крепко, как он прижал к груди ее мишку. Я буду с тобой, пока нужна, только Пожалуйста, прости нас всех.
Уже не так холодно. Угасает, растворяется жестокий, ослепительный свет. По животу резанулов последний рази отпустило. Диана открыла и протерла от слез глаза. На пыльной голой койке она была одна. Кошмар исчез вместе с мишкой. Глаз зацепился за надпись на стенекажется, нацарапана на побелке ногтем много лет назад.
«Спасибо».
Диана горько улыбнулась и прошептала:
Надеюсь, тебе больше не больно.
***
Диана! донесся крик из-за поворота в дальнем конце коридора.
Девочка вздрогнула и заспешила было навстречу, но тут ее внимание привлекла простыня, висящая на прямоугольной рамке напротив лестницы.
Кажется, Тина говорила об этом. «Простынями мы завесили зеркала» или что-то такое.
С замиранием сердца Диана потянула за край посеревшей от времени ткани. Дело в том, что с самого ее знакомства с местными ее мучил крепко засевший в глубине подкорки вопрос
Тряпка с тихим шорохом упала на пол. Диана с легким удивлением коснулась указательным пальцем своих губ и склонила голову набок. Медленно, неуверенно на ее лице расцветала улыбка. Ну конечно, это ее черты. Ее настоящие черты, несколько размытые и неопределенные, но такие знакомые и родные. Что же там еще могло быть, верно?
С ума сошла! ахнула Тина и бросилась вперед. В несколько странных движений вслепую зеркало снова было завешено тряпкой.
Диана перевела недоуменный взгляд на свою спасительницу.
Ты видела лесенку? встревоженно поинтересовался подбежавший Костя. На зеркале была нарисована лесенка?
Нет, ответила девочка. Я не видела. Кажется
Уходим, отрывисто бросил Паша, беспокойно оглядываясь. П-плохой этаж.
А смысл? обреченно махнула рукой Тина. Вся больница взбаламутилась. Если уходить, то уходить из нее вовсе.
В п-пустошь? заика с сомнением покачал головой. Т-там н-не лучше.
Если вы уходите, можно мне с вами? встряла Диана.
Дура! с неожиданной злостью выкрикнул Костя и шмыгнул носом, пряча мокрые глаза. После всего, что видела? Иди домой! Живи там и радуйся!
Вы не понимаететихо проговорила Диана, опустив глаза, и обняла себя, будто пытаясь закрыться от чего-то. Год назад мама сказала мне, что если я не стану нормальной, она сдаст меня в психушку и никогда оттуда не заберет. В прошлом месяце я не смогла отмазаться от физкультуры в бассейне. Меня отправили в мужскую раздевалку, а когда я отказалась там раздеваться, двое одноклассников схватили меня и держали, пока третий избивал свернутым мокрым полотенцем. А вчера прямо в школьном коридоре, при всех, старший парень пригнул меня головой к своему паху, требовал встать на колени и показать ему, какая я «девочка»
Я не зналвиновато пробормотал Костя. По его щекам побежали слезы, и он даже не думал их прятать. Никто не должен
У меня нет жизни, в голосе Дианы тоже зазвенели слезы. Мне приходиться жить чужую. Вы знаете, каково это, когда кругом столько людейцелый мир! И никто, совсем никто не считает тебя полноценным человеком? Меня унижают дома, унижают в школе, унижают на улице, меня уже дважды грозились убить. Вы знаете, каково жить в постоянном страхе? Я нигдея никогдамне ни разу еще не было так хорошо, как с вами. Не прогоняйте меняпожалуйста
Горькие слезы покатились по ее щекам, но тут же она ощутила, как их вытирает прохладная тонкая рука.
Ну-ну, ласково прошептала Тина, поглаживая новую подругу по плечу. Мы не гоним. Мы просто беспокоимся, что с нами тебе будет хуже.
Точно будет, буркнул Костя. В пустошахВорон, здесьты уже повидала, что
Что за ворон? переспросила Диана, отчаянно стараясь не всхлипывать.
Господин Ворон, с каким-то благоговейным страхом отозвалась Тина. В пустошах нельзя долго без огня, а к огню каждый раз приходит он. Приносит подаркиигрушки, украшения, одежду
Звучит не так уж страшно, улыбнулась сквозь слезы Диана. А почему Ворон?
У него есть маска, мрачно ответил Костя. С черными перьями и большим острым клювом. Когда он ее надевает, нужно упасть на землю и не шевелиться. Даже глазами двигать нельзя. Если шевельнешься
Мальчишки одновременно бросили взгляды на Тину и тут же смущенно отвернулись. Та, поколебавшись, отстранилась и отодвинула рукой челку.
На месте виска и второго глаза в ее черепе зияла кроваво-красная дыра, будто пробитая несколькими точными ударами чего-то узкого, но твердого и очень острого. Увидев в глазах Дианы страх, она опустила волосы на место, снова скрыв свое увечье, и проговорила:
Это больно. Очень.
Мнемне так жальДиана несмело дотронулась до руки Тины. Правда жаль. Но все жевсе же вы выжили. Значит и я смогу.
Выжили? губы Тины исказила болезненная усмешка. Я бы так не сказала. Неужели ты еще не поняла, что мы трое давно мертвы?
Мертвыслабым эхом повторила Диана. Она, наконец, начала понимать.
К тому же, открою тебе секрет: мы трое были здесь не единственными обитателями. В разное время нас было несколько десятков. Ты понимаешь, что это значит? Десятки детей самыми ужасными способами теряли разум, жизни, душии все это практически у меня на глазах. Поэтому я спрошу в последний раз: ты хорошо подумала?
Да, тихо ответила Диана после паузы, сглотнув, и подняла на Тину взгляд, полный страшной, тяжелой решимости. Да. Все лучше, чем
Ничего ты не понимаешь! взорвался было Костя, но Паша остановил его жестом.
Хв-ватит. Она ре-ре-ререшила.
Троица помолчала. Затем Тина вздохнула и грустно произнесла:
Насколько я понимаю, сейчас ты спишь, укрывшись одеялом. В следующий раз ложись без него. Сначала будет очень холодно, холоднее, чем тебе когда-либо было. Потом холод отступит и ты испытаешь такую же абсолютную боль. А потомпотом начнется непрекращающийся кошмар, из которого не будет хорошего выхода. Не говори, что ты готова. Никто не может быть готов к такому.
Диана медленно кивнула головой на одеревяневшей шее. Ей было непередаваемо страшно. Но другого пути она не видела.
Вс-стретимся на п-первомПаша побледнел, не договорив.
В следующее мгновение все поняли, почему.
Гроб на колесиках, прошептал Костя и схватился за руку Тины, как утопающий за дырявый спасательный круг. Бежим!
Троица ринулась к лестнице. Паша на бегу схватил Диану под локоть, но не смог сдвинуть с места и остановился сам. Он тормошил ее за плечо, что-то кричал ей с расширенными от запредельного ужаса глазами, но смысл криков до нее не долетал. Как загипнотизированный удавом кролик, она смотрела на приближающуюся угрозу.
Из дальнего конца коридора в ее сторону медленно, с режущим ухо скрипом ехала медицинская каталка. На таких, должно быть, перемещали по местным коридорам лежащих без сознания пациентов. Сколько из них бились в горячечном бреду? Сколько умирало? Сколько было уже мертво?
От других подобных каталок эту отличало наличие полупрозрачной пластиковой крышки. Словно в ответ на долгожданное внимание, крышка так же медленно и плавно откинулась, обнажив жесткое на вид нутро, выстланное бурой клеенкой. И эта жесткость вдруг показалась Диане самым приятным, самым желанным тактильным ощущением на свете.
ись, долетело до ее слуха как сквозь вату.
«Интересно, мелькнуло на задворках ее сознания. Почему крышка будто вся исцарапана изнутри?»
В ее левую щеку с оглушительным хлопком врезалась Пашина пятерня.
Проснись! истошно, с надрывом выкрикнул он, за секунду перед тем, как его утянули на лестницу руки друзей.
И Диана вдруг вспомнила. Вспомнила, что ей говорили про гроб. Вспомнилаи тут же ощутила, что стоит на границе такого ужаса, которому люди боятся даже придумывать название. В последний момент она дернулась, закричалаи проснулась.
***
Коридор, лестница, коридорВалентин бежал так быстро, как ему позволяли закостеневшие от холода суставы.
«Она ведь передумала, да? отчаянно билось у него в голове. Пожалуйста, хоть бы она передумала!»
Он нашел ее на третьем этаже, свернувшуюся у выбитого окна.
Способности его не подвели. Это и был мальчик в шапке со смешным синим помпоном. Мальчик, который очень хотел, чтобы его звали Дианой.
«Или девочка? мелькнуло в голове Валентина. Одна против целого мира»
На ее синем лице лежал тонкий слой снега. Должно быть, прошла уже пара дней. Той ночью был сильный мороз, а следующейснегопад
Онемевшие, и не только от холода, пальцы с трудом попадали по кнопкам телефона.
Алло?
Я нашел ее, тихо сказал Валентин, опустившись на колени рядом с телом.
Ее? не понял голос. Нашего дурачка что ли? Так тащите его домой! Я ему устрою
Она не придет, перебил отца экстрасенс с предательской дрожью в голосе. Ужасные слова. Просто произнести их уже было пыткой.
Что значит она?! загремели на том конце трубки. Что значит не придет?! Я из него эту дурь выбью, так и передайте, выбью!..
Валентин нажал на красную кнопку и несколько секунд слушал бездушную тишину в трубкеслушать ее было легче, чем заботливого отца, утратившего ребенка. Затем тяжело поднялся и перевел взгляд в окно.
Он увидел бескрайнюю пустошь. Где-то далеко и вместе с тем совсем близко на ее холодных просторах неуверенно разгорался костер, а над ним сгрудились четыре хрупких на вид фигурки.
Паша заметил наблюдение первым. Он что-то отрывисто бросил остальным и шагнул вперед в отчаянном порыве защитить их от неведомой еще угрозы. Экстрасенс поднял руку в успокаивающе-приветственном жесте и заставил себя улыбнуться. Диана пригляделась, сощурив глаза, и неуверенно махнула рукой в ответ.
Пусть у вас все будет хорошо, ребята, прошептал Валентин с отчаянной и почти безнадежной, но все жеверой. Пусть у вас все будет хорошо.