Я вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, когда, ничего не боясь на свете, в блаженстве засыпал на маминых коленях.
10 -
К Христу за пазуху
Участкового, видно, уважали не только «вурки с хвинками». Дело с постановкой на учет, паспортом и пропиской с его помощью пошло как по накатанному. Через пару дней я отнес в паспортный стол свои фотографии и, заполнив бланки, зашел в участок к Яковлевичу.
Тэ-экс ну с этим все понятно, сказал он, выслушав меня. Филипповна все сделает! С надзором тоже ясно Ну а с остальнымпосмотрим. «Лиха беданачало!» Созреешьчто-то будем думать.
Прощаясь, он пожал мне руку и, улыбнувшись, сказал:
Привет от меня Александровне! Скажи, как-то зайду на стопку чая.
Скажу, Николай Яковлевич, обязательно скажу, ответил я и, выходя за дверь, буквально затылком почувствовал на себе его цепкий внимательный взгляд.
Выйдя из участка, я не спеша пошел по тротуару, не обратив внимания на тронувшуюся с места черную «Волгу», стоявшую неподалеку. Обогнав меня, она, чуть вильнув на скользкой дороге, остановилась. Из нее резво вышел среднего роста дерганый худощавый тип с рыжим лицом, щедро разрисованным всевозможными пороками.
Ты Михай будешь? небрежным тоном, и явно рисуясь перед сидевшими в автомобиле людьми, сказал он.
Что ты хочешь? спросил я, посмотрев на затемненные стекла автомобиля.
Человек один с тобой сильно побазарить хочет Варрава! Слыхал, небось, про такого? все еще рисуясь, сказал он и, не дожидаясь моего согласия, распахнул заднюю дверь «двадцатьчетверки»: Ныряй!
Не глядя по сторонам, я неторопливо сел в салон и, захлопнув дверь, огляделся. В машине я увидел еще двоих. Рядом со мной сидел крупный тип с добродушным лицом, а за рулемкоренастый парень в добротной кожаной куртке с пушным воротником, черных очках и кожаной стильной шапке с опущенными «ушами».
Привет, братан, протянул мне руку сидящий рядом тип. Бэдя!
Я молча пожал его, похожую на боксерскую перчатку, лапу.
Трогай, Кислый! хлопнув дверью, небрежным тоном сказал рыжий, усаживаясь рядом с водителем.
Пропустив встречный грузовик, «Волга» уверенно двинулась вперед. Некоторое время мы ехали молча.
А ты че в ментовку записываешься?!! повернулся ко мне рыжий, ехидно улыбаясь тонкими бесцветными губами.
Кончай, Рыжий, оборвал его Бэдя и, достав пачку сигарет, протянул мне: Закуривай, братан.
Я покачал головой:
Не хочу. Спасибо!
Видать, с ментами накурился! едко вставил Рыжий.
Сидевший за рулем парень, с любопытством бросив в мою сторону взгляд, хмыкнул. Я похлопал Рыжего по его худому плечу и, когда он полуобернулся ко мне, сказал, глядя в его нахальные глаза:
Дам я тебе совет один. Пока бесплатный. Язык свой поганый сильно не высовывай. Откушу по самые гланды. Врубаешься, хмырь?
Да ты че-е-е! чуть дрогнувшим голосом протянул Рыжий.
Через плечо! обрубил я его. Сядь и засохни, «шахтер»!
Ты че быкуешь, Рыжий?!! влез в разговор Бэдя. Ты че не врубился, че Варрава тебе втирал!
Рыжий, обиженно шмыгнув носом, отвернулся.
Ты лучше Кислому рулить помогай, продолжал Бэдя, шоб он кого опять на кардан не намотал.
И они с Рыжим беззлобно рассмеялись.
Да че ты, Бэдя, подначиваешь! заерзал на сидении Кислый. Сам видал, как та чувырла дуру прогнала. Нашла место, где кобеля выгуливать! притормозил он, пропуская пешехода. Да и кобель ее такой же безбашенный! Кидается под колеса! Видно, тачку с колбасой перепутал, выжал он газ.
Гы-гы-гы, га-га-га, весело загоготали Бэдя с Рыжим.
Кислый недовольно посмотрел на Рыжего и, лихо повернув на перекрестке, уверенно рванул вперед.
Минут через двадцать молчаливой езды мы подъехали к дому с зелеными воротами, на которых были нарисованы два белых лебедя. Кислый резко посигналил и, когда ворота открылись, с шиком въехал во двор. Открывавший ворота парень отскочил в сторону и, не удержавшись на ногах, упал в сугроб.
Ты че, Кислый, офонарел?!! заорал он, когда мы вышли из машины. Ноги чуть не отдавил!!!
Кислый, усмехнувшись, небрежным взглядом посмотрел на возмущающегося парня.
Не плюй в компот, Костик, там повар ноги моет!
Я те дам компот!!! выбираясь из сугроба, кипятился пареньСчас звездану по горбу лопатой!!!
Кислый приподнял за дужки свои очки и, покачав головой, невинным голосом произнес:
Ну ты даешь, Костик! Я думал, ты друг! А ты, я вижу, просто змей! Ты что, на дружбана клешню поднимешь?!! и, поправив на носу очки, небрежно поигрывая ключами, пошел к гаражу.
Да-а! покачал головой, наблюдавший за сценой Бэдя. Красавец! и, повернувшись ко мне, указал на дверь: Сюда, братан.
Ничего не ответив, я стал подниматься за ним по ступенькам.
Рыжий! Бабки через два дня гони! раздался за спиной спокойный голос Кислого.
Да ты че! взвился голос Рыжего. Мы же добазарились!
Парафенить меня не будешь! заходя в гараж, бросил ему Кислый.
Сучонок! тихо и со злобой прошипел Рыжий.
«Вот гнида!» входя за Бэдей в дом, внимательно посмотрев на Рыжего, подумал я.
Пройдя по коридорчику, Бэдя остановился перед крашеной дверью и, брякнув по двери рукой, открыл ее, пропуская меня вперед.
В чистой и просто обставленной комнате на диване сидел человек.
Увидав нас, он поднялся.
Проходи, Михай. Проходи. Гостем будешь!
И, приветливо улыбнувшись, протянул мне руку.
Я молча пожал его сухую и жесткую ладонь.
Знаешь, кто я? мельком взглянув на Бэдю, спросил он.
Слышал, когда Бэдя вышел, прикрыв за собой дверь, спокойно ответил я, присаживаясь на стул лицом к двери.
Варрава посмотрел на меня и вновь улыбнулся:
Вижу птицу по полету! Что пить будешь? Водку, коньяк, самогон? Или, кивнул он в сторону бутылок с разномастными яркими этикетками, импортное пойло? Держу, так сказать, для продвинутой братвы.
Спасибо, не хочу, покачал я головой. Водка сказать не то может.
Да и то верно! согласился Варрава, присаживаясь на скрипнувший диван.
Тогда, может, чефиру?
Не люблю я его, ответил я, доставая сигареты.
А я, пожалуй, выпью! Не обессудь, развел он руками, привычка. Сам понимаешь.
Не ответив, я чиркнул спичкой и, подкуривая сигарету, через облачко дыма посмотрел на него.
Лет шестидесяти, с сильными залысинами, поджарой жилистой фигурой, умным лицом и жестким взглядом, Варрава производил впечатление человека, привыкшего повелевать. Уверенные движения дополняли это впечатление. В определенных кругах он был очень хорошо известен, и я слышал о нем. Вор в законе с более чем тридцатилетним стажем, он в свое время был третейским судьей при разборках. Поговаривали, что в своих суждениях Варрава был жестким и безжалостным, но судил справедливо. В более узких кругах ходила осторожная мысль и о том, что держал он общак.
Удивляешься, что позвал тебя? отхлебнув из кружки, спросил Варрава, подвигая ко мне поближе пепельницу.
Удивляются девки, когда беременеют, ответил я, сбив с сигареты пепел.
Варрава улыбнулся.
И то верно.
Улыбка у него была открытая и удивительно смягчала резкие черты его лица. Но жесткий пронизывающий взгляд серых глаз портил ее, вызывая странное впечатление, словно он украл ее у другого человека, доброго и отзывчивого.
Знаешь, Михай, не буду я перед тобой расшаркиваться и порожняки гонять, погасил улыбку Варрава. Я думаю, ни к чему это нам. Не в тех чинах мы. Пригласил я тебя, чтобы поговорить о серьезном деле. Так сказать, по-родственному. Мы ведь с тобой в какой-то мере родственники, внимательно посмотрел он мне в глаза.
Родственники! Это, наверное, когда у моего деда сарай горел, твой на нем руки грел или сало коптил, вспомнив слова Яковлевича, не удержался я.
Варрава, откинувшись на диван, вновь мягко улыбнулся.
Вижу, что твой язык, Михай, за словом в боковой карман не любит лазить.
Какой есть.
Но это и хорошо, не обиделся он. Не люблю я людей, которые мягко стелют! На их перинах жестко спать приходится. А я за свою жизнь уже устал жестко спать.
Затянувшись сигаретой, я не ответил.
Михай, а ты Мазара помнишь? внезапно спросил Варрава, внимательно наблюдая за мной.
Помню! с любопытством взглянул я на него. А к чему ты меня спрашиваешь о нем?
Мазара я помнил хорошо. В свое время это был авторитетнейший вор в законе, так сказать, патриарх преступного мира.
А к тому, Михай, спрашиваю, что люди быстро забывают тех, кто что-то значил в их жизни, с легкой грустью ответил Варрава. А он, насколько я знаю, и для тебя кое-что сделал. И то, что ты не забыл его, это хорошо. Негоже таких людей забывать! Не много таких, как Мазар, было.
Я промолчал, ожидая, что он скажет дальше.
Насколько я знаю, продолжал Варрава, он был твоим «крестным».
Был, ответил я. Только к чему ты это все ведешь, Варрава?
А к тому, Михай, что слухами земля полнится!
Вновь посмотрел он на меня своим пронизывающим взглядом.
К тому, что Мазар был и моим «крестным», когда и меня «короновали». Вот и выходит, что у нас с тобой, Михай, один «крестный» на двоих. Один! Вот потому ты здесь, и потому я говорю с тобой.
Внимательно выслушав его, я опять промолчал.
Чем заняться думаешь? подкуривая сигарету, спросил Варрава.
Не знаю, пожал я плечами.
Понимаю! с легкой грустью посмотрел он на меня. Понимаю твои чувства. Сам не раз испытывал это на своей шкуре. Когда сидим, то кажется, что на воле тебя ждет некая другая и светлая, полная надежд, жизнь. А когда выходишь, то видишь, что тебя на воле-то особо и не ждали! И все темно, как в заколоченной бочке! Ни просвета, ни надежд
Слушай, Варрава, перебил я его, можешь считать, что твое лирическое вступление мне понравилось. Но я думаю, ты меня не для этого пригласил.
Не для этого! сделав глубокую затяжку и выпустив дым, ответил он. Не для этого. Ну что же, тогда перейдем от лирики к прозе. Не хочешь пойти ко мне? Я понимаю, что предложение для тебя неожиданное, потому и не требую ответа сразу. Шаг серьезный, а серьезные дела надо серьезно решать.
Знаешь, Варрава, чуть помедлив, подкурил я новую сигарету, когда я к тебе ехал, то не знал, зачем еду и о чем мы будем говорить с тобой. Врать не буду. За предложение твое благодарю. Но понимаешь, я всегда был вольной птицей и ни под кем не любил ходить. Сам знаешь, «нанялсячто продался».
Все мы кому-то продаемся, сухо ответил Варрава. Все! Только цена разная. Я тебя не в шестерки зову. Шестерок у меня хватает, кивнул он в сторону двери. Мне серьезные люди нужны! Для серьезных дел. А дела эти не за горами Ты сколько на воле? А?!! Я отвечу за тебя. Без году неделя. И еще не разобрался, что к чему! Правильно? Молчишь?!! Ну, это и понятно. А я, Михай, поболе твоего на воле-волюшке! И вот что хочу тебе сказать. В стране начался бардак! Реформы денежные, купоны, талоны и прочая ересь! К чему бы это?!! подался он чуть вперед.
Не знаю, честно ответил я. Еще не думал.
Правильно! слегка хлопнул Варрава ладонью по столу. В этом болоте трудно вот так сразу разобраться. И я бы не разобрался, если бы умные люди не просветили вовремя. Я постарше тебя буду и еще застал в лагерях политических Не этих обиженных крикунов, не успевших пролезть к кормушке! А еще тех!.. неопределенно взмахнул он рукой.
Так сказать, «врагов» народа. Среди них, конечно, тоже разные были! Но были и умнейшие люди. А я всегда, Михай, к знаниям тянулся! усмехнулся Варрава. Так вот, я еще цуцынком был, когда мне один из них сказал, что страна наша обречена и погубят ее детишки «бывших», так сказать. Для меня тогда его слова бредом больного показались! Чтобы наша «непокабилимая» да рухнула?!! Но тот бывший профессор смотрел дальше, чем я и подумать мог! Он на многое мне глаза открыл. А потом я и сам начал над его словами задумываться, что, к чему и как!
Вот скажи мне, затушил сигарету Варрава, кто в основном в лагерях в последние годы чалится?!! А?!! В основном мужик, Михай! Мужик! Его закатывают в тюрягу, как кильку в банку. Ты вот скажи мне, много ты детишек чинуш разных-всяких видел?!! Я думаю, не много. И я их не много встречал. К чему бы это?!! Молчишь! Да к тому это, что законы наши писаны для мелочи всякой-разной. Одними для других они писаны. Внешне это еще не совсем заметно, но, поверь мне, разрыв этот, как дыра на сопревших прахарях, будет расползаться! Будет, Михай!
Варрава с силой поднялся, по-кошачьи пройдясь по комнате.
Будет! Все правильно мне тогда тот профессор говорил. Что зонаэто лакмусовая бумага общества! И по тем, кто сидит, можно многое сказать о стране. И гласность, болтовня эта голимая, для кого?!! Для них? посмотрел он вверх. Да нет! Не для них, а для лохов разных. Во все смутные времена эту гребаную гласность, как кость, кидали голодным. И пока те за нее грызлись, как псы, мясная туша исчезала. Вот и сейчас к тому идет. Магазины пустые, промышленность буксовать начала. Да-а-а, подошел к окну Варрава, все верно профессор мне тогда говорил! Как в воду глядел! тихо, словно для себя, сказал он.
Передел, Михай, в стране начался. Дербанить ее начали! А переделэто борьба за интересы. А интересы Одним словом, борьба за бабки! За такие бабки, что нам с нашими нищими общаками и не снились! А где большие бабки, там и кровь большая. Она уже начала литься! Но ее, поверь, будет все больше и больше. Война, Михай, начинается. Война! А войнадело серьезное! И кто сейчас вырвет себе кусок пожирнее и при этом уцелеет, тот и будет банковать да распоряжаться мошной. А мошнаэто власть! Неограниченная власть! И чтобы ее взять, надо объединяться. Время одиночек проходит, Михай! Увы, но проходит! Вон, возьми «Коза ностру». Чем она сильна?!! Да тем, что это организация!.. А мы все стараемся с кастетом да финкой драп-хохотунчик с забулдыги в подворотне снять! Ну, на жирный конец, «цеховика» потрусить! Ну а на худой конецсберкассу, к примеру! пристально посмотрел на меня Варрава. Но все это не то! Не то! Чем мы хуже этих итальяшек?!! Да ничем. Сейчас время пришло свою «Коза ностру» создавать и пролезть нет, взять власть! А там свои законы напишем! Для себя напишем! Менты с прокуратурой под нашу дудку плясать будут! Как мы скажем!
Ну не все плясать, Варрава, будут под твою дудку, вспомнив Яковлевича, затушил я сигарету. Не надейся.
А нам все и не нужны. Нам те нужны, кто в проруби плавает, как кое-что. Те, кто, только и ждут, «куда пойти, куда податься, кому за три рубля отдаться»! Те, кто, как шлюхи дешевые, только и ждут, кто им на целковый больше заплатит. Вот говорю я тебе, забарабанил пальцами по подоконнику Варрава, и вижу, что ты слушаешь меня, как я тогда слушал того профессора. Но поверь мне, это не бред! Вот потому я и ищу умных и преданных людей! Людей, способных на серьезные дела! Таких людей, чтобы заточкой меж ребер втихаря не ткнули!
А ты, Варрава, уверен, что я тебе предан буду?!! повернулся я к нему.
Уверен! твердо ответил он и внезапно вновь улыбнулся своей обаятельной улыбкой: Я, Михай, с кондачка ничего не люблю делать! Жизнь научила. Мне Мазар о тебе перед своей смертьюупокой его душуговорил. А его рекомендации для меня много значат. Ты сам знаешь, умный был человек! По-своему профессор! Он, кстати, и про кипиш в державе говорил.
Некоторое время мы молчали.
Не знаю, что и сказать, нарушил я молчание. Мне, Варрава, подумать надо.
А ничего и не надо сейчас говорить, ответил он, вновь усевшись на скрипнувший диван. Подумай, поразмышляй на досуге. А через неделю у меня день рождения будет. Серьезные люди соберутся! О делах насущных говорить будем. И я буду рад среди них и тебя видеть.
У меня, боюсь, Варрава, денег на подарок не хватит, сказал я поднимаясь.
Ну-у, Михай! мягко засмеялся он. Я из того возраста, когда меня детские подарки интересовали, давным-давно вышел. Так что по этому поводу не переживай. Как говорится, лучший подарок это ты!
Думай, Михай! Думай! провожая меня к двери, сказал Варрава. Я о серьезных вещах говорил. И поверь, я не каждому об этом говорю. А там, даст Бог, будем как у Христа за пазухой!
Сомневаюсь я, что у Христа за пазухой места на всех хватит, серьезно посмотрев в лицо Варраве, сказал я, выходя из комнаты. Сильно сомневаюсь!
11 -
Утровечера
Мудро сказано: «утровечера мудренее». Утром ночные страхи и тревоги человека растворяются и одеваются мысли его в невидимые одежды лжи и обмана, чтобы мог человек общаться с подобными себе. И вроде снова все ничего. И снова в суете забот своих мечется человек. И жизнь его продолжается.