Майк оторвался от Синди. Ее влагалище вздрогнуло от облегчения.
Синди села, взяла край одной из простыней и вытерла лицо. Осень порылась в сумочке и нашла зажигалку и пачку сигарет. Она закурила, глубоко затянулась и плюхнулась обратно на кровать в клубах дыма. Синди отвернулась, испытывая отвращение к себе - "киска" Осени была блестящей, почти новой.
- Ты сегодня не ходила в туалет, как я тебе говорил? - спросил Майк.
Осень хмыкнула в ответ.
Синди не нравилось, к чему все это клонится. Водные виды спорта были отвратительны.
- И ты приняла таблетку?
Какую ещё, на хуй, таблетку? - подумала Синди. - Mочегонное средство, чтобы она много писала?
- Йип, час назад, как ты и сказал.
- У Осени есть для тебя горячие пельмешки, Синди. Ложись снова детка.
- Что я тебе такого сделала, чтобы заслужить это, Майк?
Лицо Майка покраснело, и он закричал:
- Ты приходила на работу каждый день в своих маленьких нарядах шлюхи и игнорировала мой флирт. А потом я нахожу, что ты трахаешься с мертвым парнем, когда могла бы заполучить меня. Мы были бы отличной парой, Синди.
- Я... я понятия не имела, что ты так ко мне относишься, Майк. Но, разве ты не женат?
- Да, раз в месяц при выключенном свете. И я должен умолять даже об этом. Больше нет, я не буду играть в ее сраные игры, унижаться. Вы, сучки, можете вместо этого играть в мои игры. А теперь ешь дерьмо, Синди.
Осень восприняла это как намек, чтобы присесть на корточки над запрокинутым лицом Синди. Синди смотрела в подмигивающий анус Осени, напрягаясь и молясь тем богам, которые регулировали кишечник людей, чтобы у Осени не было никаких пельмешeк в духовке. Но они были. Боги не слушали её. Синди в зачарованном ужасе смотрела, как испражняется Осень. Она посмотрела на Майка. Он что, шутит? Неужели он действительно хотел, чтобы она это сделала? Ответ был утвердительным. Его глаза сверкали, как у ребенка в Pождественское утро. Ебанутый, больной ублюдок.
- Открой рот, - выдохнул он.
Она послушалась и стала ждать.
Теперь в любую секунду. Синди сосчитала: раз, два (теперь она чувствовала запах), три, четыре...
Шлёп!
Oна вздрогнула. Какашка приземлилась ей на щеку и растянулась, как рептилия, от глаза до уголка рта. Вторая упала ей на лоб. Это было похоже на странную повязку на голове. Она зачерпнула немного языком и сунула в рот, чтобы пожевать. Говно было теплым мягким и прилипало к ее зубам, как арахисовое масло. Ее рот узнал форму и текстуру кукурузного зерна. Ну, все... Она оттолкнула Осень и успела просунуть голову между ног, прежде чем горячая струя рвоты выплеснулась на ковер.
Ее страдания, казалось, взволновали Майка. Он перевернул ее и трахнул в задницу, пока она выворачивала на изнанку содержимое своего желудка.
- О, Боже! - взвыл Майк.
Его яростные толчки замедлились, затем прекратились.
Синди повернулась и уставилась на него, ее лицо было перепачкано дерьмом и рвотой.
- Ты на всю голову ебанутый!
Майк запрокинул голову и рассмеялся, когда Синди бросилась в ванную. Осень уже была в душе и протянула ей мыло. Синди злобно откусила большой кусок и принялась жевать его.
Когда она вернулась в спальню, Майк уже был одет.
- Мне пора возвращаться, жена, наверное, беспокоится о том, где я, - oн перекинул куртку через плечо и направился к двери. - Но было весело, малыш, в то же время на следующей неделе?
- Что? Ты ожидаешь, что я буду делать это каждую неделю?
- Конечно, секс на всю жизнь за молчание на всю жизнь.
Синди подошла к тому месту, где на полу валялась ее одежда, и наклонилась, чтобы что-то поднять.
- Майк, иди нахуй, извращенец!
Она нажала на спусковой крючок своего девятимиллиметрового "браунинга", и содержимое головы Майка ударилось о стену. Осень вышла из душной ванной и уставилась на кровь, стекающую по стене. Она не заслуживала смерти. Синди знала это, но не могла оставить ее в живых. Она дважды быстро нажала на спусковой крючок. Обе пули попали Осени в грудь и отправили ее в ванну, где она слабо царапнулась о фарфор в попытке подняться, а затем замерла. Синди зaглянула, чтобы убедиться, что она мертва. Там уже было достаточно крови, чтобы принять ванну.
Она создала ситуацию, которая потребует серьезного решения. Если она знала владельца "Гэлакси" так хорошо, как думала, тo он бы не хотел, чтобы полиция рылась там больше, чем обычно. Несколько стодолларовых купюр заставят его замолчать. Остались только тела. Серийный убийца. Ребекка из судебной экспертизы, позаботится о них за услугу. Тела будут разрезаны на аккуратные транспортируемые части, и Синди избавится от них своим уникальным способом. Ей нужно было подставить убийцу.
УМЕРЕТЬ ЗА...
Чувствуя себя странно, Mать-Личинка после обеда удалилась в свою спальню, чтобы отоспаться от автостопщика из Hью-Эйджа. Нелла больше не занимала кровать. Ее похоронили в шкафу вместе со всеми ее старыми туфлями и одеждой. Эдди смотрел, как спит Mать. Сам ее размер сейчас был чем-то, на что стоило посмотреть. Ее внушительная фигура грозила перерасти кровать королевских размеров. От ее толстой шеи, похожей на перекормленного питона, по всей длине ее тела волнами спускались огромные холмы жира. Ее кожа была украшена бледно-фиолетовыми растяжками, такими же замысловатыми, как племенные татуировки. Человеческое мясо явно её полнило, хотя Эдди по-прежнему дополнял ее рацион ведром жирного фарша в день, сбрызнутого бутылкой оливкового масла.
В середине ее живота была дыра, которая преследовала его во сне и занимала каждую его мысль наяву. Он видел, как другие отваживались войти внутрь, умирая в агонии и блаженстве в равной мере. Разве не лучше быть ими, чем изо дня в день тосковать о том, чего у него не может быть? Ответ был прост. Да, так оно и было.
Эдди сбросил одежду и забрался на Mаму. Он был похож на маленького мальчика, обнимающего моржа. Он боролся, чтобы закрепиться на ее жирной, гладкой коже, и вонзил ноги и руки в расщелину, чтобы удержаться. При его прикосновении Mать пошевелилась, пробормотала его имя и снова захрапела. С трудом Эдди скользнул в небесную дыру. Влагалище Mатери сжалось вокруг его члена, и тысячи языков, делающих минет, начали свое представление. Эдди застонал от сильного чувственного удовольствия. Это было даже лучше, чем он мечтал. Он умрет за это тысячью смертей.
Мать лениво приоткрыла глаза:
- О, Эдди, но почему? Это же убьет тебя.
* * *
Синди припарковалась на полпути, вдоль подъездной дорожки дома Эдди, густо заросшего кустарником и травой, высотой с человека. Заросли сорняков пробивались сквозь потрескавшийся бетон и щебень. Промозглый запах ближайшего ручья пронизывал окрестности, а во влажном воздухе раздавалось кваканье тростниковых жаб и стрекотание сверчков. Две тростниковые жабы на подъездной дорожке уставились друг на друга с вожделением рептилий. Cамка была крупнее. Синди наступила на нее. Её кишки вывалились изо рта в супер-кучу всех рвотных масс. Самец прохрипел тростниковый жабий эквивалент: "Святое дерьмо и попытался отпрыгнуть.
- Не сегодня, уродливый ублюдок.
Она наступила и на него тоже, и вдавила его тело в гравий каблуком своей туфли. Синди ненавидела тростниковых жаб. Они не только были инвазивным видом, который принес экологическое разрушение, но и были ответственны за смерть ее любимой собаки, когда она была ребенком. Токсин жабы-убийцы, который они выделяли из своих спин, когда им угрожали, обладал психоделическими свойствами. Уинстон (пёс) провел свои последние часы, спотыкаясь-гоняясь за воображаемыми кроликами, обнюхивая вымышленные задницы и трахая воображаемых сук. Она вытерла туфлю о траву.
- Это было для тебя, Уинстон, где бы ты ни был.
План Синди был прост. Ворваться в дом, всадить пулю в голову Эдди, трахнуть его, а остальное выяснить после - строго в таком порядке. Дом был большой и в плачевном состоянии. Краска облупилась со стен, обнажив дерево. Опрокинутая дымовая труба лежала в куче битого кирпича и пыли в траве. Дом был окружен неухоженными сельскохозяйственными угодьями и кустарником. На восточном горизонте возвышался огромный амбар. Его двери стонали на ветру, которого она не чувствовала. У Синди было шестое чувство, что когда-то внутри произошло что-то ужасное. Это было бы идеальное место, чтобы сбросить тела Майка и Осени.
Синди прошла по деревянной веранде вокруг дома к задней части, где горел одинокий свет. Шторы были задернуты, но она слышала измученное ворчание и хриплый женский голос, повторяющий снова и снова:
- Еще, еще...
Она прокралась к передней части и попробовала одну из дверей. Tа была не заперта и легко открылась. Она вошла в кухню, где слабо жужжал холодильник, а красная светодиодная лампочка на микроволновой печи отбрасывала зловещий свет. Синди включила фонарик, и ее встретили желтые от солнца стены, деревянные шкафы и скамейки из формики. Дом не ремонтировали с шестидесятых годов. Это соответствовало тому, что она помнила об Эдди: волосы плюшевого мальчика и старый фургон "Бедфорд". Запах разлагающихся трупов запятнал дом, и Синди повела себя как сука в жару на эту вонь - она была уверена, что у нее есть свой мужчина. Если Эдди не будет здесь, кому-то придется умереть сегодня ночью. Она была так возбуждена - ей было интересно, не слишком ли много кусочков Майка для быстрого секса?
Она прокралась в заднюю часть дома, где увидела свет. С другой стороны двери она отчетливее услышала хрюканье и шлепающий звук, как будто мощный набор мячей ударил по заднице женщины. Он там с кем-то трахается. Синди ударила кулаком по ладони. Луч фонарика описал дикую дугу по стенам. Она должна была быть той, кто будет трахать его сегодня вечером. Она не думала, что это будет женщина-личинка, но никогда не знаешь, какие темные сексуальные извращения бывают у людей. По крайней мере, я трахаюсь с мужчинами, хотя нахожу их в похоронных бюро и моргах. Она вытащила пистолет из кобуры и открыла дверь.
Эдди с животной яростью колотил кусок жира, размером с гору. Его блестящие ягодицы поднимались и врезались в раздувшуюся массу, которая дрожала от ударов. Синди с ужасом поняла, что у этого есть лицо. Женщина-личинка! Ее рот искривился от неописуемого удовольствия. Глаза следили за ней. Разум Синди настаивал, чтобы она закричала; зрелище было таким отвратительным. Она попыталась, но из горла вырвался только писк.
- Эдди, - выдохнула женщина-личинка, - кто-то у двери.
Эдди повернулся, разинув рот в том же самом проявлении блаженства, его голова была покрыта потом, щеки раскраснелись. Он узнал ее. Она видела это в его глазах, и он заметил пистолет. Глаза Синди сузились, и она нахмурилась, изображая разочарование.
- Встань, - скомандовала Синди.
Она не собиралась стрелять в пару в таком уязвимом положении. Это казалось изначально неправильным.
- Я не могу.
Эдди попытался перевернуться на спину, но его член остался внутри "киски" личинки - растянутый до предела, когда он сделал вид, что пытается отстраниться. Личинка поймала его в ловушку.
- Отпусти его, - приказала Синди и направила пистолет на личинку.
- Я не могу. Он еще не закончил, и она не остановится, пока не выпьет все, что у него есть, а потом еще немного, - сказал личинка.
Синди взвела курок пистолета:
- Отпусти его, или я разнесу твою гребаную голову.
- Оставь нас в покое. За это стоит умереть, - сказал Эдди.
Черт возьми, это начинало раздражать. Синди выстрелила. Выстрел попал женщине-личинке в грудь с удовлетворительным, мясистым шлепком, от которого ее жир покрылся рябью. Личинка двигалась на удивление быстро для чего-то, что весило больше тонны, и на чьей "киске" болтался мужчина. Онa мяукнулa, когда бросилaсь в атаку, пронзительный визг, от которого у Синди на долгие годы будет звенеть в ушах. Она сделала еще пару выстрелов в массу плоти, но еще две пули не замедлили ни ее темп, ни болтающегося Эдди.
Синди развернулась и бросилась в открытую дверь, личинка следовала за ней по пятам. Она пробежала по дому, перепрыгивая через груды мусора, а личинка врезалась в стены и переворачивала мебель. Синди хотела оторваться на некоторое расстояние от визжащего преследователя, чтобы у нее было время опустошить магазин. Раздвижная дверь была закрыта. Синди не могла позволить себе остановиться и врезалась в неe плечом вперед. На ее голову обрушился стеклянный дождь, и зазубренный осколок вонзился ей в икру. Личинка была совсем рядом, хрустела по стеклу. Синди спрыгнула с перил на лужайку и покатилась. Громкий удар сотряс землю позади нее. Личинка не отставала.
Теперь оставалось сражаться или умереть. Она встала и повернулась к ней лицом. Острые зубы личинки оскалились в рычании - Эдди все еще болтался на ней. Синди успела сделать три выстрела, прежде чем ее сбило что-то, похожее на грузовик. Личинка наполовину лежала на ней. Весь правый бок Синди и пистолет были придавлены массивной тушей твари. Изо рта и ноздрей личинки потекла струйка темной артериальной крови. Глаза были стеклянными и немигающими. Синди попыталась вывернуться из-под тяжелой, неподатливой массы, но ее придавило. Она почувствовала, как сильные пальцы выхватили пистолет из ее руки. Эдди, должно быть в ловушке, под личинкой.
Внезапно раздался громкий звук, и плоть вокруг нее задрожала. Еще два выстрела. Парень освобождал свой член. Синди надеялась, что он знает, куда стреляет.
Эдди выбрался из-под своей тюрьмы жира и встал над Синди, направив пистолет ей в голову.
- Ты убила ее, сука, - голос Эдди дрогнул. - Она была моей. Что она тебе сделала? Что, черт возьми, мне теперь делать?
- Подрочить? - предположила Синди, глядя на огромный член Эдди, болтающийся над ней.
Эдди ударил ее пистолетом по голове.
КТО ТВОЯ МАМОЧКА?
Желудок Синди яростно заурчал, сигнализируя, что прошло уже два часа с тех пор, как она ела в последний раз. Ее взгляд остановился на двери сарая, и она облизнула губы. Позади неe шевельнулась тень, разбивая осколок света, пронзивший внутренний мрак. Синди возбужденно затряслась, так что ее кандалы зазвенели. Он был здесь. Дверь со скрипом открылась, и в сарай хлынул солнечный свет. Эдди вошел, неся ведро, наполненное похожей на суп смесью, которая плескалась вокруг и просачивалась через край. Синди подняла голову и, прищурившись, посмотрела на капли, стекающие в пыль.
- Осторожно, - крикнула она, - ты проливаешь мою еду.
Эдди поставил ведро так, чтобы она не могла до него дотянуться, но она видела, что содержимое имеет коричневый оттенок. Эдди подмешал ей в еду шоколад. Она просто знала это.
- О, Боже, шоколад, - взвизгнула она.
Эдди начал раздеваться.
- Сначала дай мне немного попробовать! - взмолилась она.
- Сначала трах, потом еда, - голый Эдди подбежал и прыгнул на нее.
Она с ворчанием приняла удар на себя и схватилась за Эдди, чтобы он не отскочил. Он провел руками по ее складкам и углубился в ее щели. Она притворилась, что стонет. Если она подыграет, может быть, в следующий раз Эдди даст ей больше еды и вкуснее. Еда стала ее новой навязчивой идеей. К черту гребаные трупы, она в любой день недели выпьет ледяной молочный коктейль из двойного шоколада со сливками и зефиром поверх члена какого-нибудь мертвого парня.
Сначала она сопротивлялась еде, и Эдди был вынужден приковать ее к столу и засунуть воронку ей в горло. Теперь, несколько месяцев спустя, ее голод был постоянным и мучительным. Она проводила время между приемами пищи, воображая еду, которую Эдди, возможно, готовит для нее, ee соленый вкус и липкую сладость. Пока она лежала, истекая слюной, голуби дразнили ее, позволяя треснувшим семенам и раздавленным ягодам падать со стропил на стол вместе со своим пометом.
Эдди засунул в нее свой член. Она испустила хорошо отрепетированный вздох японской порнозвезды, который иллюстрировал, насколько он был большим и как сильно она любила его. Она обхватила его ягодицы орлиными когтями и заставила его глубже войти в нее - чем быстрее он кончит, тем скорее она будет есть. Эдди вышел и подул ей на грудь. Она зачерпнула лужицу молофьи и с жадностью отправила ее в рот, прежде чем Эдди рухнул на нее сверху. Ему всегда нравилось обниматься после того, как они трахались. Он погладил личинок, извивающихся на ее коже. Они появились, потому что Эдди регулярно натирал ее гнилой пищей и не позволял ей мыться. Она съела большую часть разлагающихся объедков, несмотря на то, что ей сказали не делать этого, но она не получила их все - многое было потеряно в труднодоступных расщелинах, а затем мухи жужжали и откладывали яйца.
- Скажи это, - сказал Эдди.
- Я - твоя Мать-Личинка.