Переглянулись мы с замполитом и печально покивали друг другузадачу на нас взвалили сложную (правда, пару раз мы уже с таким сталкивались, так что кое-какой опыт имелся). Придется потрудиться, Я вовсе не хочу сказать, что наши бойцы, оказавшись на постое в таких вот домах, вели себя, как орда диких вандалов, крушивших все вокруг. Но война есть война, народ попадался самый разный, имущество было бесхозное, и отношение к нему было, как бы это сказать, весьма легкомысленное. Всех оттенковот практического до чисто хулиганского. Человек хозяйственный срежет кожу с кресел, чтобы состроить дома фасонные сапоги, или прихватит в вещмешок что-то, что может пригодиться дома в хозяйстве, или просто понравилось: статуэтки, всякие безделушки, небольшие картинки и тому подобное. Признаться, на это смотрели сквозь пальцы, если не было конкретного приказа
Обрати внимание, сказал замполит. Насчет мелочовки в наших с тобой приказах ничего не сказано.
Вот и отлично, сказал я. Одной заботой меньше
Мы прекрасно поняли друг друга: ага, тот самый случай, когда приходится кое на что закрывать глаза. Не подлежало сомнению, что когда рота отсюда уйдет, вместе с ней улетучится и вся помянутая мелочовка, от красивых безделушек до вещей, и в самом деле в хозяйстве нужных, вроде столовых приборов, что я сам видел в кухне, серебряные, позолоченные ложки-вилки-ножи с графским гербом. А кто-то из братьевславян с той самой хозяйственной жилкой упрячет в «сидор» и серебряные кофейники-тарелки, а то и блюдо, которым волка убить можно. На войне как на войне
План действий мы составили быстро, благо некоторый опыт имелся. Замполит через свой партийный актив и комсоргов должен был провести соответствующую разъяснительную работу, доходчиво объяснить: при новой власти тут будет музей, народное достояние, так что ничего не ломать, не портить, мужчинам на портретах в рот папироски не пихать, а женщинам усы не подрисовывать. В таком вот ключе. Ну а я, со своей стороны, через взводных и отделенных доведу до сведения личного состава: шуток не будет, в случае чего гауптвахтой не ограничитсяштрафные роты еще никто не отменял
Ковры мы после короткого совещания решили все до одного свернуть в рулоны и упрятать в подвал и в кладовкив подвале не один только винный погреб, а кладовок, я уже знал, несколько, и ключи от всех замков у хозяйственного Иштвана имеются. Рабочие команды сколотим быстро из ребят поздоровее. Вот и все вроде бы?
Да, а эти две картины, особо ценные? спохватился замполит. По уму, их бы тоже куда-нибудь под замок упрятать надо
Необходимости не вижу, Сергеич, сказал я, ухмыляясь. У них и без того сторож хороший. Вот они, полюбуйся. Охотничий домик у тебя за спиной висит, а графиня Эрживот она, собственной персоной, можешь любоваться бесплатно, пока тут не музей и билетов не продают
Иди ты! Точно?
Точнее некуда, сказал я. Мне дворецкий объяснил.
На охотничий домик он оглянулся мелькома вот перед портретом юной графини (если ей и было больше двадцати, то ненамного) простоял гораздо дольше, и я его вполне понимал: редкостная была красавица, живи такая сейчас и назначь свиданиеверст десять по грязюке бы отмахал
Красоточка была, сказал замполит наконец, покрутив головой (он был постарше меня всего-то года на три и уж кем не был, так это сухарем). Потанцевать бы с такой вальс на каком-нибудь балу
Рылом мы с тобой не вышли, Сергеич, сказал я. У тебя предки что делали двести лет назад?
Ну, что Барскую землицу пахали.
Вот и рубил бы ты дрова возле кухни во время этого бала. У меня с родословной чуток получше, мои в те времена были вольными питерцами, в основном по аптекарскому делу, но и их кто бы пустил туда, где с графинями вальсы танцевали
Это понятно, кивнул он и добавил с некоторой грустью: А ведь танцевал кто-то
Боюсь, недолго.
Это почему?
Я рассказал ему все, что слышал от Иштвана. Замполит выразился о пожилом ревнивом супруге непечатнои отправился собирать свой актив. Решив не откладывать, я собрался позвать ординарца Пашу, чтобы собрал взводных и отделенных, но Верзилин сам возник на пороге, козырнул и отрапортовал браво:
Товарищ капитан, там приехал какой-то комиссар из Дебрецена. Так и назвалсякомиссар Временного правительства, вас спрашивает. Говорит, вы должны быть в курсе.
В курсе, сказал я. Там с ним должны быть еще двое
Ага, есть такие. Только они явно вроде меняординарцы или что-то такое. Сразу ж видно, кто начальник, а кто подчиненный.
А как ты с ними договорился?
Так он по-русски говорит неплохо. Серьезный мужик, сами увидите добавил он загадочно.
Ладно, зови. И на всякий случай насчет угощения там что-нибудь расстарайся, Иштвана озадачь.
Это мы мигом, заверил Паша. Винный подвал вы заперли, а другое, с продуктами, запереть что-то никто и не подумал. Мама родная, чего там только нету! Окорока, колбасы, в леднике гуси-порося Если прикинуть, всей роте на хороший ужин хватит.
Я подумал: пожалуй, нужно поручить Иштвану запереть и «продсклад». А потом помаленьку пускать на доппаеквсе равно добру пропадать. Благо даже официальная формулировка есть: «На нужды действующей армии»
Буквально через пару минут вошел комиссарпримерно моего роста, в венгерской военной форме без погон и офицерской фуражке (вместо кокардытрехцветная ленточка цветов венгерского флага и такая же повязка на рукаве), с кобурой на поясе. По тому, как он снял фуражку, я сразу понял, что комиссар человек сугубо штатскийесть нюансы, которые наметанный военный глаз сразу отличит. Сначала он мне показался если не стариком, то безусловно пожилым: виски седые, и в волосах изрядно седины. Однако вскоре я понял, что ему, пожалуй, нет и сорока, судя по лицу без морщин. А когда он представился:
Комиссар управления по делам искусств Янош Приклер.
И протянул руку
На правой руке у него не было ногтей. Ни одного. Выглядело так, словно их аккуратно содрали, и достаточно давноа кто еще мог тут заниматься подобными художествами, как не политическая полиция старого режима? Похоже, наш парень, правильный и проверенный, то-то и в комиссарах. Хлебнул, надо понимать, горькогоотсюда и ранняя седина
Вот мандат, товарищ капитан.
Что ж, все честь по чести: бланк на плотной бумаге с грифом Временного демократического правительства, текст напечатан по-венгерски и по-русски, с венгерскими и советскими печатями. Комиссар Янош Приклер «и с ним двое сопровождающих». Управление по делам искусств. Что ж, серьезные ребята обосновались в Дебреценееще война не кончилась, еще Будапешт не взят, а правительство, даром что временное, уже озаботилось делами искусств. Правильные люди.
Он посмотрел через мое плечо на портрет графини:
Значит, картины оказались у вас в комнате
Так получилось, чуть развел я руками. Какую отвели, в той и поселился. Кто же знал Если это так для вас важно, могу уступить комнату вам. Приказано оказывать всяческое содействие
Ну что вы, товарищ капитан! энергично запротестовал он. Вы здесь в некотором роде хозяин, к тому же старший воинский начальник. К тому же (он улыбнулсяскупо, так что осталось впечатление, что человек этот улыбается крайне редко) Конечно, это ценные картины, но все же не настолько, чтобы круглые сутки сидеть возле них с пистолетом особенно в доме, где находится рота советских солдат.
Он подошел к картине и долго разглядывал ее, как давеча замполит. (И, совершенно как замполит, почти не обратил внимания на картину с охотничьим домиком.) Правда, выражение его лица (он стоял ко мне вполоборота) было совершенно другое: ни любопытства, ни тени восхищения (безусловно, у замполита присутствовавшего) скорее уж этакий холодный интерес исследователя. По моему мнению, гораздо более уместный у человека лет на тридцать постарше. Ну что, надо полагать, человек, вышедший из политической полиции полуседым лет в сорок и потерявший там все ногти на правой руке, наверняка будет скуповат на чувства и эмоции
Наконец он повернулся ко мне и сказал:
И все же редкостная была красавица
Но и это было произнесено, в общем, без выражения, с тем же холодным интересом исследователя, узревшего в микроскоп особенно красивую бактерию. И тем не менее, несмотря на эту холодность, он мне понравилсякак-то сразу располагал к себе. И я подумал, что мы с ним сработаемся.
От угощения он отказался вежливо, но решительно, сказал, что хорошо пообедал перед выездом. И мы как-то легко и непринужденно перешли к делу. Я рассказал, какие меры мы с замполитом собираемся предпринять, поинтересовался, нет ли у него дополнений и пожеланий. Таковых не оказалось. Он рассказал о своем поручении: в задачу его группы входило составить полный каталог находящихся в доме картин, старинной мебели и ковров. Как выяснилось, после окончательного освобождения страны новые власти и в самом деле собирались устроить здесь музей наподобие тех, что у нас, я слышал (но сам уже не застал), существовали в двадцатые годы: музей помещичьего быта, дворянского, купеческого и, кажется, еще какие-то подобные. Так и здесь: музейохотничий домик отмененного новейшей историей феодала (то бишь господина графа, оказавшегося хозяином чуть ли не всей округи, земель ему принадлежало впечатляющее количество).
Комнату мы им нашлиони сказали, что хотят поселиться в одной. На довольствие поставили, с правилами внутреннего распорядка ознакомили. После чего я взял Яноша с собой в столовую, где Паша уже собрал отделенных и взводных. Пришел и замполит со своим активом. Там все окончательно и обговорили.
(Что характерно, как я выяснил обиняками, то, что подходило под категорию «мелочовки», Яноша не интересовало совершенно, а значит, в карманах и «сидорах» моих орлов все же осядет немало интересных мелочейк чему командир с моим стажем должен относиться философскине нами заведено, не на нас и кончится)
К себе в комнату, покончив со всеми делами, я вернулся, когда уже близились сумерки. И еще в коридоре подумал, что одно все же упустил: совершенно не подумал об освещении. Электричества в доме не было, в некоторых комнатах висели под потолком большие керосиновые лампы, напоминавшие скорее люстры, но не в моей. Вот чем следовало срочно озаботитьсяне сидеть же в темноте, тем более сейчас еще весна, темнеет рано, а мне с документами работать. Выход подворачивался самый простой: позвать Пашу и приказать раздобыть керосиновую лампу, такую, чтобы можно было поставить на стол (так их тут хватает, я уже знал, и керосин в подвале имеется).
Проблема разрешилась сама собой: после деликатного стука объявился Иштван с каким-то бумажным свертком под мышкой и, отложив его на столик у двери, в два счета вывел меня из затруднения. Оказалось, большой, чуть ли не в метр высотой цилиндр на стене, по поводу которого я мимоходом поломал голову, и есть масляная лампа под названием «клинкет». Ну конечно, господин граф у себя в покоях пользовался изобретениями классом повыше, чем прозаическая керосиновая лампа.
Оказалось, очень простая в обращении штукакак только Иштван мне показал, как ее зажигать, регулировать пламя и выключать. И освещала спальню довольно ярконе всегда, надо полагать Ну, а я выкрутил огонь почти на полнуюмне еще предстояло и бумаги читать, и пистолет чистить.
Иштван потоптался у порога, поглядывая на меня как-то странно, а потом решился: развернул свой сверток и поставил на столик две темные бутылки в паутине, в точности такие, какие я видел в подвале на стеллажах. Пояснил:
Я как старый солдат прекрасно понимаю: в таких случаях простых солдат в винные подвалы допускать никак нельзя, а господа офицеры, и уж тем более командир части, пользуются некоторыми привилегиями и презентами
Он меня откровенно забавлял: старый солдат Через полгода после начала войны угодил в плен и шесть лет пересидел где-то в Сибири все бури, что пронеслись над Россией и Венгрией Сделав суровое лицо, я сказал:
Так-так-так Значит, есть все же второй комплект ключей?
Клянусь Пресвятой Богородицей, нету! Иштван истово перекрестился. Видите ли, господин капитан, прошло три дня с того времени, как уехал господин граф и появились вы. Все имущество, строго говоря, оставалось бесхозным, и я позволил себе прихватить маленькую корзиночку, совсем маленькую Вот, остались две бутылки для вас как по заказу. Я так полагаю, армия у вас серьезная, и граф уже не вернется, как, мне рассказывали, вернулся в девятнадцатом году
Уж это точно, сказал я.
Вот видите, как все отлично складывается. Это токай урожая двенадцатого года, с виноградника на горе (он произнес название букв этак из двадцати пяти, тут же выскочившее у меня из памяти). Разрешите, я поставлю сюда, в шкафчик? Тут и специальные тряпочки, чтобы обтирать пыль и паутину, и набор бокалов, и штопоры. У господина графа были свои причуды: иногда, вечером, он садился в это вот кресло и выпивал бутылочку-другую токайского, разглядывая графиню Эржи И не терпел, чтобы ему при этом прислуживали. Разрешите идти, господин капитан?
Идите, сказал я, только смотрите у меня: вино среди офицеров не распространять.
О, что вы, господин капитан, это были последние бутылки. Желаю приятного времяпровождения!
И он улетучился почти бесшумностарая школа
Сняв ремень с кобурой и портупею, я плюхнулся в креслои в самом деле поставленное прямо напротив портрета графини Эржи, и рядом маленький столик, как раз для бутылки с бокалом (пожалуй, уместятся еще пара блюдец с какой-нибудь закуской).
На войне монахов, признаться, не бывает. В другое время я без всякого внутреннего борения немножко врос бы в быт отмененного историей феодалаобтер бы от пыли одну из бутылок и посидел часок, разглядывая двести лет назад отравленную красавицу. Вот только сегодня времени не было категорически: документы требовали вдумчивого прочтения к завтрашнему утру (а пара-тройкаи резолюции), да и чистку оружия я никогда не откладывал на завтра по въевшейся привычке. Так что подождет до завтра токай урожая двенадцатого года, когда меня и на свете-то еще не было
Письменного стола здесь, конечно, не былозачем он в спальне, где его сиятельство занимался чем угодно, только не сухой канцелярщиной? Поэтому пришлось проявить солдатскую смекалку: усевшись в кресло напротив портрета, я положил на колени планшет, а уж на негостопку бумаг. Получилось вполне удобно, и с канцелярией я разделался минут за сорок, задолго до полуночи. Убрал ее в планшет, тщательно застелил столик дивизионными газетами, выщелкнул обойму, дважды передернул затвор во избежание нехороших случайностей и приготовился разбирать пистолет, аккуратно разложив рядом все причиндалы.
Внезапно возникшее беспокойство было не острым, но никак не проходило. На войне к такому чувству привыкаешь относиться очень серьезносплошь и рядом такое чутье, пресловутое шестое чувство, никогда не приходит просто так и не подводит, сулит неприятности. Вот только откуда ему взяться не на передовой, не в движении колонны, а в доме, битком набитом солдатами? И все же оно упорно не проходило
Не было ни страха, ни тревоги, я легко взял себя в рукине та обстановка вокруг. Прежде всего следовало определить источник, а уж потом будет ясно, как поступать и что делатьесли вообще понадобится что-то делать
Итак. Я сижу за столиком, на котором лежит готовый к разборке, чистке и смазке пистолет. За спиной у меняпортрет умершей двести лет назад юной красавицы, но от него никакого беспокойства не исходит, ни ощущения пристального, сверлящего взгляда в спину, ничего такого, никакой угрозы. Спина у меня полностью безопаснавыработанное на войне чутье не подводит. Да и какая угроза может исходить от портрета умершей сотни лет назад красотки, пусть и не самых строгих правил?
Передо мной Передо мной: ярко освещенная клинкетом картинаредколесье, широкая тропа, охотничий домик вдали
Но только это была другая картина!
Вроде бы ничего не изменилось с того момента, как я увидел ее впервые, деревья в летних листьях, кустарник, изрытая колесами и копытами тропинка, охотничий домик вдали: высокая острая крыша, вычурные водопроводные трубы, клумбы у невысокого, в три ступеньки крыльца
Но сейчас там была ночь!
Когда я пришел сюда в первый раз, на картине был ясный, солнечный деньв точности как за окном. А сейчастемная ночь снова в точности такая, как за окном. И полная луна стоит почти над крышей охотничьего домика В точности такая, как настоящая полная луна стоит над недалеким лесом. И я отчетливо видел, как что-то мелкое, вроде белки, пронеслось по стволу одного из стоявших близко к раме деревьев, а затем исчезло в кроне. Что же, картина была живая?