06.10. Я:
Но тогда, разве аборты это грех?
Убить то существо внутри, которое, так или иначе, подвергнется неминуемой гибели? Может, это милосердие?
06.10. Рой:
Когда ты счастлив, ты видишь скорбь повсюду, а скорбь вызывает в душе милосердие самое мучительное из чувств. Вот почему христианство это культ мученичества, и за это я так ненавижу эту религию. Когда ты несчастен тебя окружают лишь счастливые, и их лица вызывают отвращение и зависть. Счастье так же мучительно, как и боль, и познавший это обречен на вечные муки. Грани чувств стерты. Эйфория, разрывающая душу, напоминает незримую плеть, что выбивает из груди отчаяние, потому что я не могу поделиться ею с другими. С Тобой
06.10. Я:
Боль во всём. Даже создавая нечто прекрасное, человек испытывает нестерпимую боль. Так что же есть счастье? Дорога, сулящая боль и страдания, ведёт к чему-то эфемерному. Счастье иллюзия?
06.10. Рой:
«Мысль изреченная есть ложь» сказал кто-то из философов. Мир стремится от совершенства к ничтожеству.
06.10. Я:
В детстве всё казалось таким радужным, безоблачным.
А сейчас мелочи могут убить в тебе желание жить.
06.10. Рой:
Прости меня и не читай мой бред. Оставайся в детстве и будь счастлива. Придумай смысл жизни, стремись и достигай своих целей, ищи удовольствие в существовании. Я желаю, чтобы вся мельчайшая доля прекрасного, которое только есть в нашем разлагающемся мире, сосредоточилась в тебе. Запомни: мысль зло. Чтоб жить убей в себе мысль. Всё ничтожно, все незначительно. Просто я мертв душой, и потому моё зрение обострилось.
06.10. Я:
Это не бред. Это правда.
Чем больше мы общаемся, тем больше я понимаю. Я хочу понять всё.
Помоги мне в этом!
06.10. Рой:
Я ненавижу себя за те мысли, которые наполняют моё сознание. Научиться бы их забывать.
Так вот, давай поговорим о приятном. О чем угодно, даже о самой последней глупости. Расскажи что-нибудь, я хочу наполниться позитивом. Давай станем просто людьми, такими как все? На время
06.10. Я:
Я училась на отделении журналистики. Поработала в производственной газете и поняла, что повсюду враньё. Какой наивной нужно было быть, чтобы не понимать, как устроен мир?
Но у меня открылись глаза.
И я не понимаю, чем можно заниматься по жизни, если всё такое иллюзорное.
06.10. Рой:
Не хочу, чтобы ты разлагалась душой вместе со мной. И я бы давно обратился к психиатру и добровольно лег в психушку, только нейролептиками меня не вылечить. Это образ мысли, философия саморазложения. Это вера, которую я придумал сам и сам же в ней увяз.
Тебе просто необходимо заняться тем, что будет приносить тебе удовольствие! Насколько я понял, творчество тебе приносит радость, так продолжай творить!
06.10. Я:
Ты прав, писать вот что мне нравится! Писать правдиво и открыто. Может, мне стоит всерьёз заняться написанием книг? Масштабных и захватывающих. В отличие от лживых лицемерных заметок в газетах.
06.10. Рой:
Ненавижу себя! Наверное, мне это нравится. Я безнадежно ничтожен, и мне нравится это произносить! С тобой я могу признаться во всех своих прегрешениях! Завтра мне будет за это стыдно. Теперь ты знаешь обо мне всё, но мне хотелось бы когда-нибудь об этом рассказать тебе лично. Может быть, ты даже меня поймешь.
06.10. Я:
Я сама себя ненавижу. Так хочется быть кем-то другим. Лучше. Или хуже. Но только не собой.
Мы можем ненавидеть самих себя, но при этом быть вместе. И тогда ненависть уже не имеет смысла, так?
06.10. Рой:
Прости, что я указал тебе путь к несчастью. Надеюсь, ты пойдешь по другому пути.
06.10. Я:
Когда я, наконец, перестану себя жалеть и думать о своих недостатках, всё изменится. Тогда я буду счастлива.
06.10. Рой:
Зато есть в мире человек, который тебя любит и понимает.
Скажи мне всю правду обо мне, прошу! Скажи, насколько я ничтожен и отвратителен. Насколько смешон мой сегодняшний порыв. Мне важно услышать это, и именно от тебя. Насколько я отличаюсь от других людей. Умоляю, скажи, но только правду! Это никак не повлияет на наши отношения, точнее на моё отношение к тебе. Это позволит мне выйти из замкнутого круга.
06.10. Я:
Я вижу, как мысли разъедают тебя изнутри. Мысли это истинное зло, и их нужно искоренять. Ты же сам так считаешь!
Ты слишком дорог для меня. Не позволяй самоуничижению, алкоголю и наркотикам взять над тобой верх.
Я люблю то, каким ты стал для меня. Отдушиной. Спасением. Пожалуйста, продолжай.
Мне нравится пытаться разобраться в тебе. Это помогает и мне понять себя.
06.10. Рой:
Это замечательный способ забыться, изобретенный людьми давным-давно! Я люблю людей за их гениальность в изобретении счастья. Я хочу быть одним из вас! Но я тупиковая ветвь эволюции. Я вымру и не оставлю за собой потомства. И мои будущие дети скажут мне спасибо за то, что я не позволил им родиться! Все мы трупные пятна на теле господа нашего. Я люблю обращать свою ущербность в цинизм. Одно из немногих приятных чувств! Я необыкновенно счастлив, любовь моя.
8
07.10. Рой:
Как ты вообще? Расскажи о себе, я хочу, чтоб ты была хоть чуточку счастливее!
07.10. Я:
Мне грустно.
07.10. Рой:
Нет, забудь об этом! Твои произведения прекрасны, потому что их написала ты и получила при этом удовольствие. Твоё удовольствие стоит потраченной бумаги! Твою книгу я хочу прочесть к твоему приезду, чтобы обсудить лично.
07.10.Я:
Сейчас ты кажешься безнадёжным романтиком. Ведь все мои слова на бумаге не больше, чем сгусток негативной энергии. Это не принесёт человечеству счастья.
07.10. Рой:
Я мёртвый романтик. Я начинаю разлагаться. Тебе, наверное, уже противно слушать про бесконечное разложение.
Если бы я только мог попросить тебя перерезать мне глотку! С какой радостью я бы покидал мир у тебя на коленях, от твоей руки! Но мечты не сбываются И я довольствуюсь простой человеческой радостью общением с тобой.
07.10. Я:
Ещё немного и я рвану к тебе навстречу. И знаешь, зачем?
Чтобы взять нож и приставить к твоему горлу. Посмотреть, действительно ли ты доверяешь мне.
Доверишь ли ты мне свою смерть?
Это ещё одно проявление любви.
07.10. Рой:
Извини, что я все время о себе, я, наверное, эгоист. Но мне кажется, что есть особые сущности, которые вселяются в человека и становятся частью его души. Соединяются с ней и становятся паразитами души. А сама душа чиста, и со смертью она освобождается от негатива и становится вновь чистой, лишенной страданий. Хотелось бы хоть на секунду поверить, что со смертью всё закончится.
Наверное, эта сущность во мне и разрушает всё позитивное. Если удастся её изгнать, я начну жизнь с чистого листа. Даже в наркотиках я начинаю видеть страдание, хотя для других это чистое удовольствие.
07.10. Я:
Может, наркотики и есть те самые паразиты души, что не дают тебе возможность стать счастливым?
Я ненавижу наркотики за то, что они делают с тобой.
И одновременно я люблю их за это.
Но моё сознание должно быть чистым, чтобы иметь возможность писать.
Ты знал, что наркотические вещества блокируют вдохновение и возможность выйти в те слои Вселенной, откуда твоей рукой будут написаны гениальные произведения?
07.10. Рой:
Ты слишком мало знаешь о наркотиках, чтобы утверждать это наверняка. Многие художники специально принимали препараты, чтобы написать свои шедевральные работы.
9
08.10. Я:
Рой, расскажи, почему вы уехали с фермы?
08.10. Рой:
Тот взрыв, помнишь? А, может, ты была слишком маленькой, чтобы помнить это.
Мои родители. Они погибли. А меня определили в детский дом.
Много лет меня кидали из одной семьи в другую, но я нигде не приживался. Новоиспечённые родители чувствовали мою отстранённость, холод. Это их пугало. Я был ребёнком, неспособным дать им ответную любовь. Ведь я любил только своих настоящих родителей и не мог себе позволить полюбить кого-то другого. Это было бы предательством. Поэтому было проще вернуть меня, словно какую-то вещь, обратно в магазин.
08.10. Я:
Мне очень жаль!
Поэтому ты стал полицейским?
08.10. Рой:
Я был беспомощным ребёнком, которого шпыняли. Решали дальнейшую судьбу, несмотря на моё мнение. Я хотел стать тем, у кого будет достаточно власти, чтобы поступать так, как этого захочется мне. И чтобы никакие службы опеки или законы не могли у меня этого отнять.
Что насчёт твоих родителей, Анабель?
08.10. Я:
Когда я была маленькой, они подсунули мне старую печатную машинку. Как сейчас помню, она была тяжеленной. С белым корпусом, на котором уже был желтоватый налёт времени, а печатная лента была совсем протёртой. Тогда я и начала печатать свои первые рассказы. Короткие, с ошибками. Они были такими наивными и глупыми. Но мне нравился сам процесс. Было неприятно, когда мои маленькие пальчики застревали между клавиш.
А в выпускных классах я уже печатала на ноутбуке: это был большой и довольно мрачный роман о девушке, которая застряла в городе, расположенном высоко в горах. Там был только снег и полная безнадёжность. Именно так я себя и ощущала. Одинокой и загнанной в угол.
Но родители просто не верили в меня.
Они сами дали мне эту злосчастную печатную машинку! Но утверждали, что писательство это несерьёзно. Это только мой переходный возраст и не больше. Все подростки склонны писать, но за этим ничего не последует, говорили они.
Это повлияло на меня. Я верила в то, что это правда. И что я не наделена никаким даром. Что это просто гормоны играют во мне, и рано или поздно этот запал пройдёт.
Но боль, причинённая отсутствием веры в меня, никуда не делась.
Я разочаровалась в реальном мире. И решила, что отныне буду жить только в вымышленном. Придуманном мной самой.
08.10. Рой:
Тогда этот придуманный мир должен быть счастливым. Сделай его счастливым для себя. Это твой наркотик, который даёт тебе эйфорию. И ты сама можешь контролировать свой приход. Не дай депрессии поглотить себя полностью.
10
30.10. Я:
Я контролирую свой приход.
Мой придуманный мир будет счастливым.
Рой. На моих руках билет в один конец.
11
Я никогда не писала на ходу, как было свойственно многим авторам, стремящимся найти вдохновение где-то в парковой зоне на скамейке или за ноутбуком в маленьком кафетерии. У меня был свой ритуал. Я обнажалась, сбрызгивала выдающиеся ключицы приторными духами с ароматом шоколада, ставила сваренный кофе рядом с нетбуком Packard Bell с нежно-фиолетовой крышкой и белой клавиатурой, и в тишине дома начинала писать. Я погружалась в густые воспоминания и лишь слегка приправляла их художественным вымыслом, совсем чуть-чуть.
За окном сплошным пятном растянулись деревья на много миль. Солнце жгло через стекло, но лбом я ощущала прохладу поверхности окна поезда.
Да. Я всё ещё в поезде. Хоть мыслями я в прошлом.
Колёса стучали ровно и монотонно, баюкая. Смена обстановки не миф, я чувствовала, что становлюсь другим человеком, менее зацикленным на негативе и с неподдельным воодушевлением. Я ожидала чего-то прекрасного. Рой запал мне в душу своим притягательным чёрным мировоззрением. Как писатель я была влюблена. Мне хотелось написать новую потрясающую книгу. Не что-то среднестатистическое, а что-то по-настоящему стоящее! И Рой мог мне в этом помочь. Я знала, что судьба неслучайно нас свела. И я, наконец, осознав это, без колебаний собрала вещи первой необходимости и села на поезд, который на полном ходу нёс меня к неизбежному.
Девин
1
Мои лучшие друзья, Кетон и Бэккер, с шумом влетели в раздевалку. Потные, чрезмерно весёлые, они громко смеялись и шутливо били друг друга.
Эй, Девин, обратился ко мне Кетон, отлично сыграли!
Да, неплохо, согласился я, торопливо натягивая футболку.
Парни были ресиверами, а я квотербеком, благодаря этому мы так плотно и сдружились.
В этот момент из душа вышли и другие игроки. Все веселились и поздравляли друг друга с победой. Я быстрее всех принял душ и уже зашнуровывал кеды, когда к нам присоединился и тренер. Он хлопал парней по спинам и смеялся вместе со всеми.
Его взгляд устремился на меня, и он одобряюще мне подмигнул. Конечно, он возлагал на меня большие надежды и предрекал звёздное будущее. Бэккер запрыгнул на скамейку и, дурачась, бросил полотенце Кетону в лицо. Тот засмеялся и столкнул друга со скамейки.
Я быстро собрал спортивную красную сумку в надежде смыться, пока команда занималась самовосхищением. Тренер, со словами «Отличная игра, парни!», скрылся из раздевалки, где полуголые качки, не торопясь, натягивали майки на не успевшие высохнуть после душа тела. Не все пользовались полотенцами. Кетон и Бэккер ещё только вальяжно стягивали с себя сырую форму. Из душа валил пар, оттуда доносились голоса и смех парней.
Девин, идёшь отмечать? поинтересовался Бэккер, доставая из шкафчика гель для душа с древесным запахом.
Что-то не хочется, безразлично ответил я, перепроверяя содержимое сумки.
Да что с тобой? Ты же отлично сыграл. Всё не можешь забыть свою рыжую? беспардонно заметил он.
Сходи лучше помойся, ты воняешь жутко, перевёл всё в шутку я.
Они переглянулись и, хлопнув меня по плечу напоследок, отправились в душ.
Я подошёл к зеркалу и мельком взглянул в отражение. Попытался рукой уложить взъерошенные чёрные волосы, но, как всегда, это не принесло результатов. Все парни завидуют моей внешности, интересно, почему? Во мне не было ничего выдающегося. Тонкий нос, орехового цвета глаза, широкие скулы, аккуратная борода. Я такой же, как и все остальные обычный. Единственное, чем я и отличался от них это то, что переживал разрыв с подружкой чуть дольше, чем положено обычному парню, познавшему все радости секса. И, казалось бы, сейчас самое время отведать новый кусочек вишнёвого пирога, но мы расстались с Лилит только позавчера, и запах её слегка надушенных запястий всё ещё не давал мне покоя. Я так и не снял её фотку с дверцы шкафчика. Она там просто великолепна: ярко-рыжие волосы спадают на плечи, светло-голубые глаза сверкают, а соблазнительные губы сложились в кокетливую улыбку. Конечно, в глубине души я надеялся, что в один прекрасный день она позвонит мне и Я так и не смог придумать, что она мне скажет. Наверное, потому, что, так или иначе, понимал, как глупо на это надеяться. Но снять её фото у меня не поднималась рука.
Я покинул стены раздевалки и уже направлялся к выходу, когда понял, что в коридоре есть кто-то ещё. Закинув сумку на плечо, я равнодушно прошёл мимо женского силуэта.
Эй, окликнула она.
Я нехотя повернулся. Начался сезон, и, наверное, спортивный корреспондент хочет взять интервью у лучшего квотербека всех времён. Девушка расплылась в улыбке:
Я, кажется, разминулась с Кетоном.
Он в душе, хочешь присоединиться? хмыкнул я.
Пожалуй, подожду, пока он смоет с себя пот, улыбнулась она, не показывая, что мои слова каким-либо образом её задели.
Я проигнорировал её замечание и двинулся к дверям. Из кармана тёмно-синих брюк я достал брелок с ключами от машины и вышел на свежий воздух, который так легко проникал в грудь. На парковке стоял Ford Focus I насыщенного синего цвета. Отец подарил мне его совсем недавно за выдающиеся спортивные достижения. Я уселся в салон, бросив перед этим сумку на соседнее сидение, врубил магнитолу. Машинка просто улёт, она словно была выпущена с конвейера прямо для меня. Стильная, с грациозными линиями и приборной панелью, выполненной под дерево. Я настолько был влюблён в эту модель, что даже ремонтом занимался самостоятельно, не доверяя никому другому, изучив вдоль и поперёк техническую литературу. Я даже сам заменил ремень газораспределительного механизма, что было непростым дельцем. В случае оплошности это грозило бы серьёзной поломкой двигателя, что могло привести к аварии и даже смерти водителя. После дела, конечно, замена ремня ГРМ показалась уже не таким сложным процессом, и даже чем-то напомнила замену велосипедной цепи. Машина была уже далеко не новой, но та атмосфера, которая царила в салоне, действительно была какой-то волшебной. Эта любовь к авто была в духе романа Стивена Кинга «Кристина».