Обычно такие комнатки есть в кабинетах физики, химии и биологии. В них хранят наглядные пособия, лабораторную посуду, приборы и разные нужные и не совсем нужные вещи. И, в общем-то, стучать там некому. Особенно в дверь. Поэтому Елизавета Аркадьевна немного удивилась. Потом решила, что это кто-нибудь из учеников, скажем, постучал по парте. Вроде бы незачем, но мало ли. А Елизавета Аркадьевна просто неправильно определила направление.
Пятиклассники тоже поначалу озадаченно уставились на дверь лаборантской, а потом стали переглядываться. Может, подумали о том же, о чём и учительница.
Елизавета Аркадьевна с её энтузиазмом и горячей любовью к предмету умела заинтересовать и настроить учеников на рабочий лад.
Больше никаких посторонних звуков не раздалось, и все успокоились.
Подумаешь, какой-то непонятный стук. Ерунда! Вот если бы завывания или душераздирающие вопли Тогда было бы интересно и необычно.
Елизавета Аркадьевна на всякий случай строго глянула на животных с плакатов. Словно предупредила: «Даже не думайте тут у меня безобразничать». И принялась рассказывать дальше. Но стоило ей произнести: «целодонт», «дейнотерий» и «фороракос», как в дверь лаборантской опять постучали. Уже более настойчиво. Она даже слегка задрожала. И больше не возникло сомнений, откуда доносится звук.
Елизавета Аркадьевна сердито сдвинула изящные брови. Затем распахнула дверь лаборантской и окаменела.
Перед ней, довольно улыбаясь ровно в тридцать два зуба, во всей своей неприкрытой красе стоял скелет человека. Правая рука приподнята, пальцы сложены в кулак.
Кажется, он готовился постучать ещё раз.
Елизавета Аркадьевна побледнелаконечно же, от возмущенияи сурово посмотрела скелету прямо в
Ага! Глазницы.
Пустые и, видимо, бесстыжие.
В классе кто-то запоздало взвизгнул, кто-то испуганно выдохнул:
Мамочки!
Какие-то проблемы? холодно поинтересовалась Елизавета Аркадьевна у незваного гостя.
Или не гостя?
До сих пор скелет спокойно обитал в дальнем шкафу и никак не напоминал о своём существовании: ни вздохом, ни шорохом, ни, тем более, стуком.
Если бы это был настоящий скелет, а не пластмассовый муляж, ещё можно было бы предположить, что в нём внезапно проснулся дремавший до сей поры древний дух бывшего хозяина и решил размять затёкшие косточки. Или отомстить давним обидчикам. Или закончить незавершённые дела. А как сможет оправдать срыв важного урока скреплённая проволочками пластмасса?
Елизавета Аркадьевна увлекалась палеонтологией, обожала смотреть фильмы BBC о динозаврах и доисторических монстрах и могла говорить о них бесконечно и восторженно. И вдруг на самом интересном месте её потрясающий рассказ прервал какой-то там ненатуральный набор костей
Выйти ему понадобилось.
Что, не мог дождаться окончания урока?
Елизавета Аркадьевна сложила на груди руки и презрительно поджала губы.
Скелет стыдливо потупился и спрятал сжатую в кулак руку за спину.
Ну, если уж вам так невтерпёж, смягчилась учительница, можете покинуть класс.
Не поднимая головы, скелет проехал вдоль стены к входным дверям.
Почему проехал, а не прошёл, как любой нормальный человек? Потому что стоял на подставке, ко дну которой были приделаны маленькие колёсики. Для лёгкости перемещения.
Ближайшие к стене парты на несколько минут резко опустели: пятиклассники проявили себя как люди осторожные и рассудительныеповскакали с мест и сбились в проходе, поближе к среднему ряду. И только обитавший за последним, самым ближним к двери столом Василий Панкраткин не двинулся с места. Так и просидел с открытым ртом, пока Елизавета Аркадьевна его не окликнула.
Василий! Будь добр, открой дверь. А то у некоторых сил не хватает.
Панкраткин очнулся, послушно сорвался со стула, а когда скелет проезжал мимо, осторожно ткнул пальцем в белое пластмассовое ребро, проверяяне галлюцинация ли.
Ребро оказалось вполне осязаемым, скелет даже дёрнулся. Словно от щекотки. И, если бы смог, наверняка бы хихикнул.
Василий проводил его взглядом, а потом закрыл дверь.
А теперь продолжим урок! с облегчением проговорила Елизавета Аркадьевна и в который раз указала на плакаты. Как видите, развитие жизни на Земле продолжалось несколько миллиардов лет. Одни виды и группы организмов давали начало другим. Например, от пакицетов
Скелет завернул за угол, выехал на лестничную площадку и там остановился. Наверное, не мог решить, что ему лучше сделать: отправиться выше или спуститься вниз.
***
Поднимавшийся на второй этаж директор задумчиво смотрел внутрь себя: прикидывал, откуда возле младшей раздевалки могла взяться слизь. Да ещё в таких количествах!
Что-то подобное он видел в магазинах игрушек и в ларьках, где продавали журналы и всякую мелкую дребедень. Но та слизь хранилась в маленьких баночках, и, чтобы закупить её в таком объёме, требовался чудаковатый миллионер. А в подведомственной Александру Константиновичу школе ни миллионеры (даже подпольные), ни их дети точно не учились.
Не иначе, нашёлся какой-нибудь вундеркинд, сумевший наладить выпуск этой липучей дряни у себя дома, но в промышленных масштабах.
Преодолев последнюю ступеньку, директор вернулся к реальности и тут же упёрся взглядом в скелет из кабинета биологии, неподвижно стоявший на лестничной площадке возле пластикового контейнера для мусора. Совсем как надёжный страж. Или дежурный, замещавший отправленных домой восьмиклассников.
Хм! озадаченно произнёс Александр Константинович и внимательно вгляделся в лицо скелета. Или как это там правильно называется?
И что ж ты такое натворил, что Елизавета Аркадьевна тебя с урока выставила? директор сочувственно потрепал костлявое плечо, отчего из скелета на пол посыпался то ли мелкий песок, то ли крошки.
Ух ты! торопливо отдёрнул руку Александр Константинович и озабоченно покачал головой: Разваливаешься, что ли?
Пока не началась перемена, он успел отыскать веник и совокведь никто лучше директора не знал, где в школе что находилось, аккуратно собрать мусор и выбросить его в так удачно располагавшийся поблизости контейнер.
Затем Александр Константинович удовлетворённо улыбнулся, пообещал скелету скоро вернуться и решить вопрос с чересчур строгой учительницей биологии и с чувством исполненного долга отправился водворять на место рабочий инвентарь. Контейнер улыбался, как обычно, широким полукруглым отверстием в крышке, очень похожим на рот. А беглец послушно ждал, с места не двинулся.
На перемене директор прикатил его в кабинет биологии.
Елизавета Аркадьевна! А вот и ваш скелет! радостно объявил Александр Константинович с порога.
Потянувшиеся к двери пятиклассники предусмотрительно шарахнулись в разные стороны.
Не то чтобы уж совсем мой, скромно возразила учительница. Просто он здесь в шкафу в лаборантской всегда стоял.
И как же он на лестнице оказался? полюбопытствовал директор.
Видимо, сам дошёл, предположила Елизавета Аркадьевна.
В смысле? уточнил Александр Константинович, и учительнице пришлось подробно рассказать о происшествии на уроке, а пятый «Б» дружно её слова подтвердил.
Удивительное дело! заключил директор, и все с ним согласились, не менее дружно.
Беглеца водворили на место, в шкаф. И на лестничной площадке второго этажа стало совершенно пустони скелета, ни мусорного контейнера.
Правда, последнего никто не хватился. Он сам нашёлся.
***
Девятиклассник Дэн Заславский нагло прогуливал алгебру.
Возможно, и не слишком нагло. Но когда у тебя не складываются отношения ни с предметом, ни с человеком, его преподающим, на урок не очень-то тянет. Зато тянет в разные укромные уголки, чтобы в тишине и покое поразмышлять о превратностях своей нелёгкой судьбы. Но такие уголки в школе отыскать довольно проблематично.
Дэн смотрел в окно на пасмурный день, на сугробы снега, и в голове сами собой всплывали полные надежд призывные строки:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Заславский перевёл взгляд на небо. Серое, расчерченное тёмными штрихами голых ветвей, оно не вдохновляло, поэтому следующие четверостишия вспомнились только в виде ритмических строк: «Татата-та-татата-та!»
Сколько их там полагалось, Дэн точно не знал и сразу перешёл к самому позитивномуфиналу:
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнути свобода
Вас примет радостно у входа
Тут кто-то ласково потёрся о ногу Дэна, словно сообщая Заславскому, что он не один и его прекрасно понимают.
Обычно так делают кошки. И Дэн опустил было руку, чтобы благодарно потрепать сочувствующее ему животное, но вовремя понял, что никаких кошек в школе не водится.
Дэн посмотрел вниз.
Возле его ноги стоял серый мусорный контейнер и широко улыбался похожим на рот отверстием в крышке.
О! только и смог произнести Заславский, и контейнер тут же доверчиво припал к его брючине.
Ты чего? Дэн осторожно отодвинулся. Мусорка скакнула следом.
Отвали от меня! рассердился девятиклассник и попробовал отпихнуть контейнер ногой.
Улыбка у того стала какой-то обиженной, хотя по-прежнему оставалась широкой. Но Дэна запросто не разжалобишь.
Катись, катись отсюда! прикрикнул он и, брезгливо оглядев собственную штанину, отряхнул её.
Контейнер расстроенно загрохотал по коридору. Заславский презрительно посмотрел ему вслед. И вдруг вздрогнул, опомнился! торопливо вытащил из кармана мобильник и начал снимать.
Это уже почти рефлекс: если чтоснимать на мобильник. А потом выкладывать в сетях и упоённо наблюдать, как прибавляются просмотры и лайки.
Глава пятая. Новенькие
Аня сидела одна. Да ещё за первой партой у окна, которая в большинстве кабинетов упиралась своим фасадом прямо в учительский стол.
Со стороны ученицы это был неосознанный и вообще не добровольный выбор.
Ворожцова долго отбивалась, как могла, но, во-первых, учителя строго следили за соблюдением рекомендаций по посадке, разработанных школьным медиком, а у Ани было и с ростом не ахти, и со зрением не очень. А во-вторых, обстоятельства опять оказались сильнее.
Хотя имелось ещё одно свободное место, за самой-самой дальней партойпоследней в ряду у стены. Но там разместился Гошка Чемоданов, с которым отношения у Ани сложились ну совсем никакие: не плохие и не хорошие, не приятельские и не враждебные. Учатся в одном классе, а дела друг до друга нет. А кому захочется сидеть с человеком, который тебе абсолютно по барабану? Даже тем для общего разговора не найти. И опять жезрение.
Поэтому выбор ограничился двумя вариантами: либо располагаться близко к доске, либо надевать очки. Постоянное дёрганье предполагаемого соседа с вопросом «А что там написано?» как вариант просто не рассматривалось.
В прошлом году Анину незавидную участь делила с ней подругаАлёнка Карпушина. Но летом Алёнкины родители решили вдруг круто поменять жизнь и переехали в Москву. Дочку, конечно же, прихватили с собой, и Аня лишилась сразу всего: и подруги, и соседки по парте, и поддержки, и участия.
Девчонки постоянно общались в интернете, но это было совсем не то. Тем более во время урока ни один учитель не позволит болтать по телефону или строчить сообщения в Сети. А сидя за первой партой, никак не получится проделать подобное незаметно и тайно.
С остальными одноклассниками у Ани отношения сложились или никакие, как с Чемодановым, или поверхностно-приятельские. Поэтому и казалась её первая парта в ряду у окна островком одиночества, льдиной, отколовшейся от большого монолитного айсберга и унесённой течением куда-то вдаль. Аня даже предположить не могла, что однажды её место станет необычайно популярным и найдётся немало желающих занять его. А началось всё обычным февральским днём, холодным и скучным.
На улице ветер гонял колкую снежную пыль, пересыпал с место на место и всё равно оставался недовольным работой, раздражённо присвистывал сквозь стиснутые зубы и злился. В кабинете горел электрический свет, а в голове роились возмущённые мысли: «Куда меня принесло в такую рань? За окном ещё темно. Спать бы да спать!»
Переливы звонка прозвучали необычайно раздражающе. Восьмиклассники дружно уставились на дверь, ожидая появления директора Александра Константиновича, который преподавал у них историю.
Обычно начальство, свято верившее во всемогущество личного примера, не опаздывало и даже не задерживалось. Но со звонка прошла уже целая минута, заканчивалась вторая, рождая светлую надежду: а вдруг урока не будет?
Но тут дверь распахнулась, и директор всё-таки появился. Да не один. Вслед за ним в кабинет вступили два совершенно незнакомых ребятам мальчишки.
«Это кто? Новенькие?» в воздухе завис огромный, общий для всех вопросительный знак. Но вошедших не смутил ни вопрос, ни обращённые на них придирчивые изучающие взгляды. Мальчишки держались настолько уверенно и невозмутимо, будто это они были здесь хозяевами, а все прочие попали в кабинет случайно и без приглашения.
Я думаю, вы уже поняли, обратился Александр Константинович к сидящим, это ваши новые одноклассники. Роман Северин и Станислав Ерохин, он неуверенно указал рукой, кто есть кто. Если я не ошибаюсь.
Высокий светловолосый Рома независимо дёрнул плечом, словно ему было всё равно, каким именем называться, а Стас улыбнулся. И на его левой щеке появилась такая восхитительная, по-детски трогательная ямочка, что по классу пронёсся девчоночий вздох.
Присаживайтесь, предложил новичкам директор и широко взмахнул рукой, словно каждое второе место за партами пустовало и было из чего выбирать.
Мальчишки одновременно послушно кивнули и разошлись по разным углам кабинета. Долговязый Рома направился к Чемоданову, а Стас плюхнулся на стул возле Ани, и опять улыбнулся, теперь уже исключительно ей.
Привет! Будем соседями?
Привет! тихонько откликнулась Аня, в одно мгновенье разглядела и весёлые глаза, зелёные у самого зрачка и золотисто-коричневые по краю, и прямой нос, и твёрдый подбородок, и насмешливо изогнутые аккуратно-правильные губы и тут же одёрнула себя. Не хватало ещё вот так с первого взгляда влюбиться в новенького. Тем более по затопившему класс шепотку было понятно, что соучастниц в данном мероприятии у неё наберётся предостаточно.
***
Уже на первой перемене кто-то из девчонок предложил новеньким проводить их до кабинета, где будет проходить следующий урок, а к Ане пристроились Куликова с Плаксиной.
Ворожцова, ласково пропела Инесса. Давай местами поменяемся.
Аня прекрасно поняла, отчего Куликова вдруг полюбила ненавистную всем парту, но не удержалась и мстительно напомнила:
Я же тебе давно предлагала. А ты отказалась.
Ну мало ли что раньше было, хмыкнула Инесса. Зато теперь я согласна. И с надеждой заглянула однокласснице в глаза. Ну? Меняемся?
Аня нарочно долго думала, а потом нерешительно произнесла:
Не знаю. Наверное, нет. Я же вижу плохо. Мне с твоего места ничего на доске не разобрать.
Куликова разочарованно скривилась, но тут вмешалась Плаксина:
Ой да ладно, Анечка. Так и скажи, что на новенького запала. И просто счастлива, что он рядом уселся. Да?
Аня незаметно сжала кулаки, так что ногти больно впились в ладони, а две ручки школьной сумки в правой руке наверняка спрессовались в одну. Зато смущение отступило.
Думай что хочешь! вызывающе усмехнулась девочка. Только я со своего места не уйду. А если вам приспичило, попросите Ерохина. Пусть он сам к Куликовой пересаживается. А ты уж, Сонь, ко мне.
Плаксиной перспектива оказаться за первой партой не понравилась, и второй урок Аня провела на привычном месте.
Стас вёл себя так, словно был знаком с ней давно, словно они все восемь школьных лет просидели за одной партой. Не присматривался, не смущался, не сторонился. Если надо, обращался спокойно и уверенно. Даже подсказал, как решать уравнение на самостоятельной работе по алгебре.
Стоящая у доски математичка искоса глянула на неизвестного ученика и высказалась в пространство:
Я рада, что рыцари ещё не перевелись. Но дамам использовать свои мозги тоже не помешает.
Стас поднял глаза на учительницу и улыбнулся ей своей фирменной очаровательной улыбкой с ямочкой.
У Ани едва нижняя челюсть не отвалилась, когда она заметила, как дрогнули всегда сжатые в суровую прямую черту губы Тамары Владимировны. Та явно еле сдержалась, чтобы не улыбнуться Ерохину в ответ. И строгое лицо её смягчилось на мгновенье, и взгляд потеплел.