Он появляется ненадолго, но мне хватает этого заряда, чтобы быстро подняться с унитаза и, захлопнув дверь, открыть на полную холодную и горячую воду. Хочется пены. Повинуясь порыву, выдавливаю часть своего шампуня, позволяя воде тут же покрыться тонким белым слоем пузырьков. Вот и молодец, Сима. Ты просто умница.
Я самая счастливая девушка на свете, говорю я пенящейся воде и чувствую, как напряжение отпускает, я жива.
Что ты там бормочешь? кричит с кухни Сергей, а я чертыхаюсь.
Чайник, говорю, поставь! Вода под краном не отравлена, перекрикиваю воду я и тут же усмехаюсь, хотя тут не гарантирую.
Надо дойти завтра до Палыча и все ему рассказать. Хотя Может быть, у меня остался номер кого-нибудь из ребят. Ведь через них пробить, кто разыскивает Сергея, и передать информацию гораздо лучше, чем втягивать в дела военных Палыча.
Сахара побольше кину, раздается смеющийся голос из кухни, цианид, если что, на раз-два обезвреживает.
Моветон, Сергей, опускаюсь в еще не наполнившуюся водой ванну и смотрю на тонкую щель под дверью, две тысячи двадцатый год на дворе, а тыцианид. Фу, вульгарщина.
Вытянув из кармана скинутой на пол куртки старенький и трижды разбитый айфон 5С, я перевожу его на беззвучный режим. Пальцы быстро перебирают контакты. Сколько же здесь всякого мусора. Надо удалить все, да руки не доходят. Тем более, что некоторой части списка уже просто нет. Или мертвы, или в армии «не живых». Вспомнив загорелую полоску на спине Сергея, я задумчиво смотрю на дверь. Все же так рисковать нельзя.
Даже если он не вампир, никто не исключает, что его ухо не прижато к двери так, что не видно тени. А значит, нужно написать кому-то, причем так, чтобы здесь не появилась сразу армия. Для начала во всем стоит убедиться самой, но вот информация не помешала бы. Задумчиво постучав отрезанным под корень ногтем по экрану, я все же нахожу нужное имя. Излюбленный WA послушно грузит чаты, а я мысленно ставлю памятник Палычу и оператору сотовой связи, что решил усилить сигнал у нас в регионе. В принципе, раньше проблем не было, пока после пожаров вышка из строя не вышла. Глядя на открытый чат, понимаю, что мысли специально пытаются убежать в другую сторону.
Кинув быстрый взгляд на дверь, уверенно набиваю «я беременна, ждем в гости с пузожителем» и, прикрепив универсальное фото в зеркалес гладким, но голым животом, сделанное года три с половиной назад, отправляю сообщение. Дашка сообразит. У нее есть мой адрес, а фразу «я беременна» мы кричали, когда появлялась какая-то безумная идея. Нервно пережевывая губу, смотрю, как за первой галочкой появляется вторая. Наконец «в сети». Пальцы вздрагивают на эмалированной поверхности ванны.
«Ура! Везу твои любимые вкусняшки! Заскочу на неделе».
На неделе. Значит, раньше, чем завтра с утра, не сможет. Медленно выдыхаю, сообразив, что все это время лежала не дыша. Направляю дежурные чмоки и смайлики, забив беседу какими-то глупостями типа -цвета пинеток и прочего. Осталось только продержаться до утра. Дашка не подведет.
Schatz, хватит обниматься с пушкой, вымойся уже по-человечески и иди сюда, кричит Сергей, а я замечаю, откуда доносится голос.
Он был ближе ко входу, чем в прошлый раз.
Акустику старого здания я выучила наизусть. А он нет. Так что преимущество по крайней мере в информации сейчас было у меня.
Глаза впиваются в чат, а ладони вдруг холодеют. Ну почему я такая непробиваемая дура? Я снова смотрю на фото, и хочется перестать дышать. Открываю и увеличиваю. С губ срывается отчаянный стон, а сердце пускает ледяные волны по крови, заставляя ту застыть в венах.
Тут нет шрама. В профиль отчетливо видно целую, неповрежденную еще тогда спину. Ровную.
Сука, шиплю я сквозь зубы, натирая пальцами виски, твою мать.
Намочив голову, быстро намыливаю и тут же смываю, не позволяя себе раскисать долго. Разум старательно убеждает, что не будут они вглядываться в каждую букву. Фото есть, повод есть, до этого общались. В конце концов что, разве не могла я просто удачно встать? Они точно продолжают следить, в этом уверена, но не так настойчиво, как раньше. В конце концов я просто сломанная игрушка вампира. Даже мне понадобилось меньше времени, чтобы это понять.
Глава 3
Натянув свой неизменный махровый халат, с удовольствием вдыхаю аромат выстиранной ткани. Кажется, он тоже меня успокаивает. Словно погружаешься в детство, когда мама после купания отправляет тебя спать. Выстиранные и выглаженные простынизалог того, что я хотя бы смогу закрыть глаза. Конечно, с напором воды у нас в доме бывают проблемы, но это не останавливает меня запускать стиральную машинку чуть ли не каждый день.
Может, я тоже мизофоб? Звучит поприятнее, чем алкоголик. Усмехнувшись, поднимаю ПМ и, немного подумав, опускаю его в карман халата. Пальцы неохотно расстаются с предметом устойчивой психики, поэтому нервно подрагивают, сжимая кончик пояса. Взглянув на себя в зеркало, растягиваю улыбку, чувствуя, как от старания сводит скулы. Я же красивая? Пальцы тянутся к лицу, подушечками разглаживая складку между бровей. Шоколадного цвета глаза в обрамлении черных коротких, но густых ресниц от искусственного освещения кажутся холоднее, чем обычно. Мокрые волосы совсем потемнели, рассыпавшись по плечам, но я точно помню, что они такие же. Струящиеся и темные. Веснушки от уха до уха широкой полосой, словно шоколадная крошка рассыпана по щекам.
Мое основное оружие. Вампиры любят таких, тонких, хрупких и беззащитных. С наивной улыбкой и мечтательным взглядом. Только с последним у меня определенно проблемы. Усмехнувшись, наблюдаю, как правая бровь, что изогнута сильнее левой, скептически изгибается. Вместо сломанной куклы вампира я снова вижу себя. Заледеневший взгляд, резкие черты лица и решительность.
Должны же когда-то эти метаморфозы закончиться? Слишком болезненный процесс рождения новой меня. Хорошо, что хотя бы больше не пытаюсь нырнуть обратно.
Вздыхаю и выхожу из ванной , заставляя себя насколько возможно держать спину прямо. Стараюсь идти медленно, чтобы не раскачиваться из стороны в сторону при каждом шаге. Правда«кузнечик». Милое прозвище понравилось с первых дней и тут же приросло намертво. Окрестила им, конечно, баб Клава. И почему я удивляюсь, что репутация пьяницы от меня не отлипает? Видимо, обидела ее чем-то, надо хоть понять, чем.
Человек, чье прозвище явно было если не «оргазм на ножках», то «Тестостерон» с большой «Т» и протяжным «о-о-о» на выдохе, откинувшись на спинку стула, расслабленно сидел с закрытыми глазами. Широкая грудь мерно вздымалась под футболкой, а длинная шея выгнулась, из-за чего кадык проступал сильнее сквозь загорелую кожу. Сергей не спал. Пальцы крепко сжимали чашку, круговыми движениями полируя надпись «это вам не тру-ля-ля с 23-м февраля». Моя же кружка стояла на столе, а от ее поверхности не шел пар. Так уж вышло, что некоторые привычки друг друга мы выучили. Например, то, что чай я пью разбавленный. Ненавижу кипяток.
Территория, где действует негласный пакт о ненападении.
Но это я делала впервые. Медленно опустившись на стул и глядя на то, как дрожат ресницы Сергея, наблюдающего сквозь них за моими движениями, я сжала пальцы на чашке. От напряжения казалось, что она сейчас разлетится в руках. Мозг кричал, в панике подбирая самые интересные слова в мой адрес, когда, облизнув губы, поднесла керамический край к лицу. Кадык на шее мужчины, что выпирал почти сразу под нарочно небрежной щетиной, дернулся. Мужчина открыл глаза и нахмурился, сведя густые брови.
Да, детка, я собираюсь это сделать.
Потому что мне кое-что нужно вытащить из тебя.
Будем считать это новым шагом в наших отношениях, усмехнулась я, делая глоток.
Как хочешь, но я из твоих рук все равно ничего не возьму, уткнувшись в свою чашку, констатировал Сергей.
Но я уже знаю, что возьмет. Только сначала мне нужно не это. Голубые, словно небо в самый ясный день, глаза внимательно наблюдают, как я, сделав еще три жадных глотка, ставлю чашку на стол. Бровь удивленно приподнимается, когда Сергей замечает, что чая в кружке осталась половина. Даже мимические морщины ему к лицу.
Мозг грозится свернуться трубочкой и уползти в алкогольные пучины прошлого, прикрывшись одеялом из слез. Воздуха мало, а перед глазами бегут цветные пятна. Отвратительный мерзкий страх, что теперь охватывает каждый раз. Но, кажется, я справляюсь с так и не накрывшим приступом. Потому что до сих пор сижу, положив ногу на ногу, и молча разглядываю оранжевый рисунок знака зодиакалевна своей кружке.
Я знаю правила, наконец говорю я, закусывая губу и чувствуя, как сердце стремится поставить новый рекорд по частоте ударов в минуту, но военные, Сергей. Эти парни не заинтересуются каким-то мелким мошенником. Они в принципе не лезут в дела полиции. Я просто сравниваю наше с тобой положение, вот и все, кивнув на окно, выдавливаю улыбку, ты знаешь, почему я здесь.
О да, schatz, незабываемый агрофитнес, он усмехается.
Поставив руку на сиденье, отчего мышца на предплечье напрягаются, соблазнительно растягивая футболку, Сергей подается вперед. На лице больше нет выражения коварного соблазнителя, что питается женскими сердцами как семечками. Поправив волосы, я чувствую, как холод разливается по венам в том месте, где коснулся его взгляд. Давай, детка. Вот же я, вся такая тебе доверяющая. Это для блага нас обоих. Потому что какого-то черта я тебя до сих пор не заложила. То ли от придыхания баб Клавы, то ли от шестого чувства, что у меня атрофировано и работает избирательно. Чаще всего не туда.
Ты здесь не потому что нужно переночевать, поставив кружку, я подаюсь вперед, за три года такой необходимости не возникало.
Тогда почему? сложив руки на груди, он наклоняется, словно с такого угла мои мысли видно лучше.
Пытаешься спрятаться на виду.
Голова тут же отзывается тупой ноющей болью. Моргнув, трясу, пытаясь отогнать призраков, что так настойчиво разбирают когтистыми пальцами тонкую перегородку с моим прошлым. Знакомый голос, от которого кровь сворачивается прямо в венах, звучит в ушах, словно я слышу его прямо сейчас.
«Сим, ну а где еще я мог наслаждаться таким зрелищем? Важное, детка, всегда лучше прятать на виду».
Задержав дыхание, пытаюсь проглотить воздух. Обманка, которая помогает.
Ни одна мышца на лице Сергея не дергается. Ледяное спокойствие. Его и полиграф вместе с сывороткой правды не расколет. Только вот сейчас он думает, что перед ним убийца. И если пришел за помощью, у меня есть шанс узнать правду.
А ты в этом спец, да?
Его вопрос я уже практически не слышу. Он доносится сквозь какой-то густой слой, как через кисель пробираются слова. Дернувшись, чувствую, что локтем зацепила что-то, но пальцы просто сжимают голову, пытаясь прогнать ядовитый голос из-под черепной коробки. Не сработало.
Острая боль пронзает насквозь, заставляя ногу зайтись в судороге. Твою мать. Вцепившись пальцами в край столешницы, стараюсь нащупать себя здесь и сейчас, но новая судорога с криком выбивает меня на пол. Все исчезает вокруг. Остается только боль и страх, что ядовитыми волнами пронзает все тело.
Такое зрелище, вздох сожаления, ладно, где эта дрянь? кто-то трясет меня за плечи, а я шиплю.
Удар по лицу. Понимаю, что не первый, но ничего не могу сделать.
То, что ты колешь. Где оно? пытаюсь разглядеть за пятнами что-то перед лицом, но не получается, меня трясут за плечи. Я сейчас перестану играть в рыцаря и останешься одна. Лекарство где?!
Лекарство. Цепляюсь за это слово, сжимая пальцы на чем-то твердом и прохладном. Облизнув губы, пытаюсь вернуть себе дыхание. Медленный вдох. Я дома. Выдох. У меня есть голос.
Коробка, выдавливаю из себя, на холодильнике.
Успокаивающая прохлада исчезает и возвращается через целую вечность. Пальцы сдирают ткань с плеча, вгоняя иглу в мышцу. Словно железная рука сжимает меня, прижимая к чему-то крепкому, а я лишь чувствую, как судороги замедляются под действием транквилизатора.
А теперь спать, чей-то голос раздается над ухом, но я чувствую лишь, как сознание ускользает.
Так странно. Я не слышу его сердца.
Три года назад
Жжет. Ощущение того, что кожа сейчас просто слезет от давящего жара. Я горю? Но тогда почему это только рука и лицо? Облизнув пересохшие губы, отворачиваюсь от источника. Пошевелить рукой нет сил. Чувствую, что дернулся лишь палец.
Какой-то отвратительный писк проникает в голову, а я пытаюсь открыть глаза.
О, боже, Женя, закройте жалюзи! кричит кто-то, а по помещению разносятся звуки шагов.
Одниточно принадлежат мужчине, суетливые, торопливые. На полу плитка. Слышу, как стучат высокие каблуки девушки, что несмотря на показную спешку идет к окну медленно, старательно пытаясь изобразить модельную походку. Но вот жар исчезает, и с губ срывается невольный стон.
Простите, это недоразумение, бормочет мужчина, а я сглатываю слюну, видимо, утром кто-то из уборщиц не закрыл.
Вернее, просто сглатываю, потому что слюны нет в помине. Пересохшее горло отзывается тупой болью.
Пить, выдавливаю из себя.
Мужчина осторожно усаживается рядом. Его движения слишком аккуратны, а в голосе сквозит какое-то сомнение. С тяжелым вздохом мне все же удается разодрать ресницы. От света морщусь, а перед глазами пляшут цветные пятна.
Вы, он кашляет, пока я пытаюсь рассмотреть все вокруг, вам что-то конкретное хочется пить?
Боже, что за тупой вопрос. Отвратительный писк раздается где-то справа над моей головой, но я не могу выгнуться так. Поджав губы, щурюсь, рассматривая белое убранство помещения. Госпиталь. Это определенно палата. Голова трещит, а горло снова саднит.
Воды, перевожу взгляд на седого мужчину в очках, что удерживает пальцами диктофон, доктор Альберт Госман?
О, вы даже узнали меня, Сима, он улыбается, косясь на диктофон, Женя, принесите воды!
Торопливые каблучки цокают к выходу и останавливаются недалеко от входа. Слух улавливает шум воды. Кулер.
Он сдох? доктор дергается и хмурится.
Протянув руку к пищащей штуке, нажимает какие-то кнопки, и раздается гудение. Из щели выползает бумага с цифрами. Судя по тому, что ко мне подсоединена куча проводов, это мои показатели. Но все это мало меня сейчас волнует. Я жива, сердце бьется ровно, сама слышу это. Так же, как и чувствую ненависть, с каждым ударом она расползается по телу все сильнее.
Он сдох, доктор? повторяю свой вопрос, внимательно глядя на лицо Альберта.
Доктор хмурится. Устало вздохнув, проводит пальцами по лбу, разглаживая морщины. Его лицо какое-то осунувшееся, а под глазами залегли темные круги. А еще веко доктора дернулось, когда он взглянул на распечатку.
Сима, морщинистые пальцы сжимают мои, вам сейчас нужно думать о себе. Поправляйтесь, полковник сам вам все расскажет.
Пытаюсь перечить, но шустрые каблучки наклоняются вперед, осторожно прислоняя пластиковый стаканчик к моим губам. Сообразительная девочка. Приоткрыв рот, чувствую, как спасительная влага проникает внутрь, успокаивая и наконец заглушая жажду. Не заметила даже, как осушила стакан полностью. Женя делает два шага назад и внимательно всматривается. Взгляд у них с доктором одинаковый. Нахмурившись, я сжимаю пальцы доктора.
Что со мной?
Глаза Альберта бегают. Он переглядывается с медсестрой, думая, что я не замечу? Конечно, Сима напортачила и сильно. Но это не делает меня дегенератом. Кадык доктора дернулся, а пальцы потянусь к вороту рубашки, растягивая его.
Сима, вы живыэто главное.
Вновь прислушиваюсь к своему сердцебиению. Точно, не показалось. Удар за ударом. Да и на этом чертовом экране, к которому повернуться стоило всех моих сил, светится показатель пульса. Значит, «жива» во всех смыслах.
Свет, нахожу в себе силы держать пальцы на ладони доктора, почему он ранит меня?
Вам показалось, слишком поспешно говорит доктор, просто уборщица не закрыла утром жалюзи и вы весь день пролежали на солнце, вот и все.
Поэтому у меня слезла кожа? киваю на покрасневшую левую руку.
Сейчас правда лучше отдыхать, я расскажу после, вновь кидая взгляд на медсестру, говорит доктор, а я сжимаю пальцы сильнее.
Нет. Сейчас.
Доктор дергается, а я удивляюсь, как еще не выпустила его пальцы. Каблучки несутся к выходу, и я понимаю, что через пару минут меня вновь усыпят.
Доктор, если вы заботитесь о том, как я отреагирую, то не переживайтея помню все, что он делал со мной, сглотнув слюну, быстро говорю я, ловя на себе бегающий взгляд Альберта, хуже уже не будет. Просто хочу знать, как я осталась жива.
Концентрат 47, наклонившись вперед, шепчет он.
Должен был убить меня и его.
Обращение, доктор обернулся и тут же нагнулся еще ниже, оно началось раньше, чем концентрат отравил вас полностью. 47-я вступила в реакцию с кровью вампира. В итоге раны, смертельные, он кивнул на туго перевязанный живот, затянулись. Но у вас нет жажды, показатели близки к норме, только неприятная реакция на свет.