Подожди, спрятавшись в тень под козырьком магазина, я хватаю Дашу за руку, вынуждая остановиться, а ну-ка, посмотри на меня.
Так и есть. Рваными движениями губ Даша растирает помаду по губам, пытаясь скрыть свою обычную нервозность. Но я все равно вижу, что ее рот сейчас слегка перекошен вправо, а глаза прищурены больше, чем обычно. Поперхнувшись, наблюдаю, как наманикюренный пальчик вновь заправляет выбившуюся прядь.
Значит, ты ревнуешь, констатирую я, глядя на старательно отводимый взгляд поблескивающих зеленых глаз, но если не знаешь наверняка, кто он, у вас ничего не было, так?
Ой, все, подруга вырывает руку и проникает внутрь охлаждаемого кондиционером тесного помещения магазинчика, полиграфом к дяде просись, возьмет.
Тогда он точно здорово проколется. Так себе из меня детектор лжи. Прохлада успокаивает раздраженную кожу, и я с удовольствием прикрываю за собой дверь, вновь зацепив колокольчик. Привыкла я уже к таким тесным и каким-то домашним, что ли, помещениям. Тут нет московской суеты, толп народа, а каждого встречного знаешь в лицо. В наши два супермаркета не ходила, хотя они и сюда добрались. Не хватало мне людей, в окружении которых чувствуешь себя как дома. Ощущаешь за них ответственность и поэтому снова находишь силы. Чтобы жить. Бороться. И даже презрительный взгляд единственного посетителя сейчас, Мишки, не портит мне настроения.
Кузнечик, выдает он, кивая на Дашку, что тут же фыркает, познакомишь?
Как в гости к тебе регулярно бегать перестану, чтобы кулаки свои об жену не чесал, сразу, усмехн-увшись, я подхожу к прилавку, разглядывая скромный ассортимент.
Самато давно правильная такая стала? шипит Мишка, но не приближается. В дела мои семейные не лезь!
Опасливо оглядываясь, смешно выпятив грудь вперед, делает шаг в сторону, освобождая мне место в очереди, которой нет. Мельком кинув взгляд в окно и убедившись, что никто к магазину не приближается, делаю шаг вперед, одним движением сгребая подвыпившего мужика за грудки. Тельняшка натягивается на когда-то крепких, а сейчас обвисших мышцах, а Мишка, видимо, осмелев из-за присутствия Даши, с тяжелым выдохом замахивается, тут же зашипев от боли в пойманной и вывернутой руке.
Значит так, рембо, спокойно говорю я, продолжая кидать взгляд в окно, еще один фингал у Машкилес у нас большой, места всем хватит. Понял меня?
Кузнечик, хорош тебе, запал мужика пропал, а я с ужасом понимаю, что когда-нибудь могла стать такой же.
Если много пить и гробить себя, постепенно все твои боевые заслуги превратятся в вот это скулящее лицо и слабые дрожащие руки.
Да не трогаю я ее больше! видимо, приняв за недоверие мое молчание, скулит Мишка, продолжая морщить покрытое морщинами и пигментными пятнами лицо. Вот те крест.
Меня парализует. Словно в замедленной съемке, задержав дыхание, вижу, как темные от сигарет пальцы левой свободной руки складываются и накрывают алкаша знаменем. Зашипев от боли, опалившей лицо и грудь, отталкиваю того к двери. Мишка врезается в стекло и проваливается за распахнутую дверь, снова зацепив колокольчик.
Это тоже, тихо шепчет Даша, пока я жмурясь, пытаюсь отогнать панику, я не знала.
Да, облизнув губы и поворачиваясь на шум Маринкиных шагов, киваю я, это тоже.
В такие моменты особенно хочется жаловаться на жизнь. Когда твоим любимым фильмом в детстве был «Блэйд», ты надеешься хотя бы на какие-то откаты за перенесенную боль. Сверхсила, скорость, внушение. Да что угодно. Хоть какой-то плюс. Даже чудо регенерации, проявив себя лишь один раз, больше никогда не появлялось. У меня не было жажды. Именно это док выносил в плюсы. Но У меня и человеком ее не было, не правда ли? Не сказать, что когда-то я была сильно верующей, нет. Спокойно относилась к религиям и прочему. Но теперь у меня постоянно складывалось ощущение, что даже тот, в кого верят, покинул меня.
Без разницы, что это было. Православный или католический крест, мусульманские амулеты. Что угодно. Все предметы, в которых концентрируется веками людская вера. Иногда от этого, как сейчас, было трудно дышать.
Отвлечь от грустных мыслей меня смогли тихие шаркающие шаги. Недоуменно нахмурившись, я кинула взгляд туда, где из подсобки доносились приглушенные ругательства. Сухие и какие-то неживые. Обычно на звук колокольчика Маринка шла сразу. Конечно, с комментариями, но это из-за статуса. Облизнув губы, я перегнулась через прилавок.
Марин? просто шорох. Эй, я масло забыла вчера взять. Захватишь?
Та серая тень, что, сгорбившись, выползла из подсобки, с темными кругами под опухшими глазами, мало напоминала Маринку. Уголки губ дрожали, а русые волосы беспорядочно разметались по плечам. Такого она никогда не допускала. Нарушать правила просто была не способна. Но факт остается фактомбледная копия улыбчивой девочки сейчас быстрым движением прижала синюю пачку масла к прилавку и не глядя на меня набила что-то на кассе.
Восемьдесят девять рублей, прошептали без привычной малиной помады кажущиеся обескровленными губы.
А я смотрю на пачку сливочного масла и ничего не могу понять.
Марин, ты чего? девчонка фыркает и тут же устремляет полный злости на меня взгляд.
Да ничего, Кузнечик! А то ты не знаешь, краля московская! от приступа гнева ее глаза снова наполнились слезами.
Я последняя, кто на кралю похож, легко улыбаюсь я, подав.аясь вперед, скорее на Мишкуалкаша. И, если уж на то пошло, я не из Москвы. Прекрати реветь и объясни спокойно.
Очередь не задерживай! зло зыркает на пустой магазин и сосредотачивается на Дашке. Вам чего?
Поспать бы, не растерявшись, выдает подруга, опираясь на прилавок, и тебя в порядок привести. Есть кому подменить?
Маринка от растерянности глазами только хлопает и реветь забыла. Только смотрит то на меня, то на Дашку. Подхватив пачку сливочного и опершись на руки, я перепрыгиваю через прилавок, засыпая с громким звоном мелочь в открытую кассу. Нога отдает простреливающей болью от резкого движения, а мышцы спины зудят. Маринка молча наблюдает, пытаясь выйти из транса.
Некому, вдруг выдает она, глядя на Дашку, Женька с детьми на море укатила, а начальница по Европе гуляет.
Значит, сегодня у вас санитарный день, безапелляционно произнесла подруга, ну или учет, на твой выбор. Только вина прихвати. Пойдем к тебе, расскажешь, что эта стерва натворила.
Ей нельзя, вдруг шепчет Маринка, а я все же решаюсь похлопать ее по плечу.
А это нам с тобой, у Симы другие дела.
Глядя на то, как Маринка поворачивается к винной полке и уверенными движениями пробивает бутылку красного, я впервые не испытываю этого уничтожающего желания снова выпить. Мысли слишком заняты другой жаждой. Мести. Сглотнув слюну, снова кладу Маринке руку на плечо и заставляю повернуться. План окончательно сложился.
Мне тоже пробей, спокойно говорю девушке, слыша, как беззвучно матерится Даша, все нормально. Это для дела.
Сима, сквозь зубы шипит подруга, ты обещала.
Марина боязливо переводит взгляд с меня на мою подругу и не решается двинуться с места. Лицо Даши выглядит угрожающе. Играют желваки, мышцы шеи напряжены. Подруга дышит тяжело, с надрывом.
Можешь мне верить, глядя в зеленые глаза, киваю на винную полку, если хочешь видеть своего секси сновапросто не мешай.
Глава 5
Минутная стрелка вступила в сговор с кем-то из любителей останавливать время. То, насколько бестолково прошел весь день в ожидании, выбивало из колеи. Нервно облизнув губы, я еще раз запустила руки в давно провисший ящик со столовыми приборами. Есть-то две вилки, две ложки, пара ножей да всякой ереси. А нужного найти не могу. Ничего, скоро все закончится и я вернусь к своей нормальной размеренной жизни. Вернее, заново выстрою ее.
Только убедиться, что все в порядке. Даша просто обязана быть правой. Желудок сжался, подпрыгивая к горлу, а перед глазами потемнело, когда пальцы наконец сжали холодный металл. Это моя паранойя. От него действительно не осталось бы и горсти праха. Плюс учитывая, что вокруг все было залито кровью, вряд ли можно было найти фактическое подтверждение. Мысль о том, чья это была кровь, разжигала вены, но я тряхнула головой, прогоняя уничтожающее чувство. Мне просто нужно убедиться. Большего от Сергея и полковника мне не нужно.
«Знаешь, детка, думаю, что обидно тебе сейчас больше, чем страшно. Столько лет потратитьи привет, можно топить твою работу в унитазе. Обещаю, милая, через пару часов тебя точно не будет это волновать».
Я не ненавижу его. Для таких сильных чувств он должен быть человеком. Нет, он не заслуживает моей ненависти. Это его природа. Хищник. Я как никто знала, с кем связываюсь. Так что кроме меня самой виноватых нет. Но пальцы все равно сжимаются до побеления в костяшках, а пульс забегает за сто.
Он сдох.
Сжимающийся в районе груди ледяной кулак надавил сильнее, заставляя выплюнуть воздух. Опершись на столешницу, коленом закрыла торчащий ящик. Все в порядке, детка. Все в порядке. Ты умница, Сима.
Я умница, медленно втянув воздух через нос, с удовлетворением отметила, что пальцы не трясутся, вот видишь, я сильная.
Язык быстро пробежался по эмали зубов. Просто легкое головокружение, надо поесть обязательно. После. Почему я не подумала об этом в течение дня? Решив, что с завтра составлю себе расписание приема пищи и забью напоминаниями телефон, словила подъем настроения.
Ноги стали ватными в секунду, когда пальцы коснулись охлажденного стекла. Слюна привычно наполнила рот. Закусив губу, не продлевая агонию, я вытащила все необходимое и быстрым движением руки откупорила бутылку. Сердце ударило в ребра, сильнее разгоняя кровь. Спокойствие, Сима. Это для дела. Отодвинув в раковине сетку и вытащив из слива измельчитель, стараясь не проронить мимо и капли, я наклонила бутылку, позволяя красной жидкости стекать в канализацию. Когда опустела на четверть, осторожно вытерла край одноразовой салфеткой и запихнула ту на дно мусорки.
Открыв кран на полную, оставила воду литься. Максимально пролить слив. Не должно быть и намека на то, что я сделала. Подхватив бутылку и кружку, быстро потопала в ванну, склоняясь над унитазом. Самая сложная часть. Пульс шумел в ушах, оглушительно накрывая волной предвкушения. Подрагивал, кажется, даже кончик языка. Все тело заныло в ту секунду, когда, зажмурившись, я наполнила красной жижей рот.
Твою мать.
Разум словно сносило лавиной, но я терпеливо полоскала его, заставляя достигать горла, оставить на трещинах губ красные пятна. Под глазами пекло, а в висках нагнеталась буря. Просто глоток. Один. Горло дернулось в секунду, когда я склонилась над унитазом, выплевывая все. Растерев кончиком языка красную жижу между губ, оперлась руками на раковину, наблюдая, чтобы оно осталось там.
От напряжения и того, что достигло крови через слюну, глаза тут же податливо заблестели. Усмехнувшись, я еще сильнее взлохматила гнездо на голове, что так и осталось нечесаным с утра. Прекрасно.
Плеснув вина в кружку, с особой тщательностью наблюдала, как капельки стекают по белым краям, оставляя разводы. Отлично. Сама бы себе поверила. Вылив лишнее, осторожно поставила кружку на пол, тщательно промывая руки и запихивая за пояс джинс ПМ. Пора.
Закончив последние приготовления, я повозила кружку по столу, наблюдая, как на клеенке проступают красные следы. Еще лучше. В таком состоянии же ты меня не боишься. Сколько придется сидеть в таком положении, я не знала. Но лучше быть готовой заранее, чем встречать зрителя с криками «погоди секундочку, я тут еще не готова». Спазм сковал желудок, а я старалась не смотреть на жидкость, что так заманчиво переливалась под светом тусклой лампочки у меня под носом. Стул скрипнул вместе с дверью, когда я послушно приложила кружку к губам и дернула горлом, имитируя глоток.
Боль не заставила себя ждать. Жесткая рука сгребла мои волосы, оттягивая голову назад. Я позволила себе пошатнуться и облизнуть покрасневшие губы. В таком положении мои глаза должны были сильнее блестеть, все же слезы вот-вот выступят. Пальцы сжали ПМ.
От его ладони не чувствовался холод, но и тепла не было. Сергей смотрел изучающе. Не верил в спектакль, искал зацепки. Но я хорошо подготовилась. Икнув, расплылась в довольной пьяной улыбке, а голубые глаза тут же потемнели. Он нахмурился, складка переломила лоб. Стиснув пальцами кружку, Сергей уже не смотрел на меня.
Schatz, что ты меня так расстраиваешь? прорычал он, отбирая бокал.
Зацепить его руку не удалось. Ладонь медленно разжала волосы, и он повернулся спиной, делая шаг к раковине. Подскочив на месте приложила дуло ПМа к затылку Сергея, стараясь не шипеть от резкого движения.
Пей, спокойно сказала я, глядя на гусиные лапки в уголках его глаз, давай.
Он больше не скрывался. Расслабленная человеческая маска исчезала так стремительно, что я еле удержалась, чтобы не вздрогнуть. Нет, никаких физиологических изменений. Просто черты лица стали настолько острыми, что ими, кажется, можно резать металл. Но мне нужно быть уверенной на сто процентов. Наклонив голову и глядя в потолок, он беззвучно смеется, а я чувствую, как выстроенные стены сносит растворяющей все кислотной ненавистью. Ткнув ПМом сильнее, получаю удовлетворение даже от его «ау».
Меня плохо слышно? процедила сквозь зубы, кивая на кружку. Вперед.
Я просто жду, schatz, поджав губы, спокойно говорит он, когда ты займешь свое зрительское место. Спорим, из-за спины видно лишь половину моего лица?
Твою мать. Как же он прав. Я хочу это видеть. Это пугает меня. Такая ненависть не приведет ни к чему хорошему. Вздернув бровь, он ждет. Тряхнув головой, киваю на кружку.
Пей так.
Оу, Сима, кто-то противится своей сути, усмехается он, прижимая кружку к губам, и это точно не я.
Он не закрывает глаза. Максимально разворачивается ко мне и не отрывает взгляд от меня. Пьет с растяжкой, позволяя жидкости раскатываться внутри по его горлу, отравляя пищевод. Сергей гораздо моложе Самсона. Поэтому, когда капли стекают по коже из уголков рта, кожа дымится. Он смеется и морщится от боли одновременно, а мне хочется отступить назад. Но не могу. Оторваться. Просто невозможно оторваться. Я вижу совсем другое лицо. Глаза. Скулы с обуглившейся кожей, и пар идет не из его рта. Я вижу то, то хочу видеть, и это сводит меня с ума еще больше.
Когда язык нервно касается губ, в глазах Сергея, где-то в глубине, вспыхивает огонь. Отрезвляющий меня. Тут же возвращающий в сознание. Аккуратно поставив кружку на стол, он разворачивается ко мне полностью, поставив руки на талию.
Теперь, по закону жанра, ты стреляешь, подсказывает он, давай, его зубы лишь коротко мелькают, закусывая нижнюю губу и тут же отпуская ее.
Смысл, усмехнулась, перехватывая пистолет, он же, жму на спусковой крючок и раздается холостой щелчок, не заряжен.
Брови красавчика летят вверх. Он довольно улыбается, складывая руки на груди. Кончик языка мелькает между острых клыков, а я не могу понять, сколько их. Хотя пыта-юсь. И он это видит.
Интересно, schatz. Про ПМ сразу поняла? он делает плавный шаг вправо, а я шаркаю к столу со всей своей не-грациозностью.
Нет, честно говорю, взглядом сканируя территорию, когда ты пил. Специально не проверяла, интересно было в итоге, что ты сделал с пистолетом.
То есть стреляла, не полностью уверенная, что он не заряжен, так? я спокойно киваю, а он отклоняется назад, радуясь еще больше. Что теперь будешь делать? Как убьешь вампира?
Никак, спокойно пожимаю я плечами, поворачиваясь к окну.
Воу, это скучно, schatz. Мы только начали, мне рано тебя убивать.
А ты меня тоже не собираешься убивать, улыбаюсь я глядя в прищуренные голубые глаза, я играю какую-то роль в твоей постановке. Не пакет с едой, не жертва. Ты что-то для меня приготовил, верно?
Он медленно кивает, прикусывая кончик языка, и тут же убирает его.
Давай начнем с того, почему ты не убьешь меня?
Я слабее тебя, положив ПМ на подоконник, разворачиваюсь к нему и смело смотрю в глаза, в моей форме было всего два шанса тебя убить. Первыйвыстрел в упор. Но в доме патронов не осталось, времени на их добычутоже. Второй47-я. Но раз эта доза не взяла, значит, тебе больше сотни лет.
Навела бы сильнее, в чем проблема, пожал плечами он, разглядывая остатки в бутылке, тем более, что у тебя не кровь, а практически сыворотка. Недостатка в ней точно нет.
Если бы ты оказался человеком, закусив губу, я первый раз опустила глаза, потирая лоб указательным пальцем в надежде прогнать туман, большая доза убила тебя.