Толклись у костра, греясь живым огнём и мечтая об обеде, поскольку всем хотелось есть. Ждали, когда закипит вода в котлах. Обламывали с ёлок мелкие сухие веточки на растопку, они хорошо горят. Резали хлеб и всё что надо резать, разливали по мискам суп, подхватывали с «чайного» стола мятные пряники, красиво нарезанные ромбики тыквенного пирога и разноцветные мармеладины, обсыпанные сахаром. И радовались тому, что они снова вместе, что не зря прожит выходной, что нет дождя (если был, обедали под натянутым на четыре жердины полиэтиленовым пологом и радовались, что сухо, и можно нормально поесть).
Полутора часов вполне хватало и на обед, и на отдых. Они заливали кострище водой и отправлялись в путь. Дружно махали из окон электрички тем, кто выходил раньше, на вокзале долго прощались и всю неделю ждали субботы.
* * *
Уписывая котлеты с душистым картофельным пюре, которое у Антонины получалось волшебно вкусными, Гордеев рассказывал ей о походе, в патетических местах взмахивая вилкой. И спохватившись, лез в рюкзак: «Я тебе гостинец принёс, клюквы набрали сегодня».
Сидоровна отбирала у него рюкзак, подкладывала в гордеевскую тарелку котлетки и удивлялась. И чему человек радуется? Километров прошагал немерено, да по завалам, да по грязи осенней. Понесли его черти! Теперь вон сидит, ест как в последний раз, не наестся никак
Черти были своими в доску, и несли Гордеева, можно сказать, на руках, а походы прибавляли сил и дарили душевный комфорт.
Не каждому руководителю так везёт, когда в группе такие люди. Виталий Герт, бывший горный спасатель, рассказывал байки о горнолыжниках и приносил фотографии, от которых у всех захватывало дух; Дима-Лось, бывший баскетболист, мог дать дельный совет и был негласным гордеевским замом; Надя-пианистка пекла замечательно вкусные пирожки; Васька Рыболовлев, душа компании, разжигал костёр с одной спички; двойняшки Юля и Люба умели играть на гитаре, и много чего умели, даром что девчонки совсем. И никогда не ныли, Гордеев это ценил в людях.
Была ещё Наталья Крупенова, старая дева (это сразу видно), лет за сорок. Была ещё Лера Голубева, голубиная душа, малоежка и каприза, каких поискать. Из-за неё суп в группе варили, предварительно сняв с тушёнки жир (добавляли в миски желающим, по кусочку), а салат ей накладывали первой, после чего заправляли майонезом и солью и раскладывали по мискам. Лера ковырялась в салате с видом мученицы, брезгливо отодвигая кусочки колбасы. Колбаса свежая, вкусная, все едят-нахваливают, ей одной не нравится.
Тебе что, есть ничего нельзя? И жир нельзя, и колбасу? Желудок болит, да? Гастрит? Панкреотит? Ты худенькая такая, в чём душа держится Голубиная душа!
Какой ещё панкретин? Сам ты кретин! выворачивала «голубиная душа». Ничего у меня не болит, и мне всё можно. Просто я не хочу.
Лера уходила от костра, чтобы не приставали, и примостившись на брёвнышке, ела свой салат. Без соли и без масла. И бревно сырое, а она на него уселась.
Лер, простудишься, иди к костру, холодно же, звала Наталья.
Не простужусь, я на подпопнике сижу (туристский слэнг: пенополиуретановый коврик-сидушка, не пропускающий холод), неприязненно отзывалась Лера. Потому что бревно сырое, салат холодный, а костёр далеко, и чего привязались?
Лерочка, а давай я тебе сметанки положу, вместо майонеза? предлагала Надя, и слышала в ответ:
Не надо. Мне и так вкусно. Слушайте, дайте спокойно поесть, а?
Гордеев показывал Наде кулак, та испуганно замолкала, Лера, замёрзнув, возвращалась к костру, хватала миску с горячим супом и лезла с ней чуть не в костёр. Ненормальная. Стоя ест, как лошадь.
Что ты стоя, как лошадь ешь. Сядь!
Не хочу, у меня спина замерзает.
А ты спиной к огню садись.
А тогда впереди всё замерзает, и руки, не могу же я в перчатках есть! Отвали, надоел.
Голубиные капризы никому, в принципе, не мешали. Лера тихонько призналась Гордееву, что профессионально занимается танцами, и её капризы вовсе не капризы, только вы только ты никому не говори.
Правда что ли? не поверил Гордеев, которому польстило её «ты», значит, не такой он старый. А в каком коллективе, или как это у вас там называется?
Голубева наклонилась и сообщила в гордеевское ухо название ансамбля, отчего ухо покраснело, а глаза широко раскрылись.
А к нам чего ходишь?
Я природу люблю, и грибы собирать, и на лыжах, призналась Лера.
Часть 4
Голубиная душа
Голубева бессовестно врала. Из шоу-балета «MaximumShow» её выгнали два года назад, за поведение и прилежание, как сказал руководитель ансамбля. И не только сказал, но видимо, и позвонил куда мог, так что Леру никуда не брали. Она маялась от безделья, ходила по кастингам, и её взяли в модельное агентство. Деньги её устраивали, а работы Лера стеснялась («а чем гордиться? докатилась, вешалкой работаю»). И соврала Гордееву, а он поверил.
Лера мстительно улыбнулась. Знай наших! И подумала, что «наши» давно о ней забыли, знать не хотели, с глаз долой, из сердца вон. По улыбке пробежала тень, и Гордеев подумал, что Голубева, как все люди искусства, очень ранимая натура, с ней надо осторожно, а то уйдёт из группы.
О «людях искусства» Гордеев судил по своей бывшей жене, преподавательнице по классу фортепиано в детской музыкальной школе, а от музыкальной школы до искусства как до звёзд. Лерин цинизм не знал предела, апломб побивал рекорды, воспитание оставляло желать. Голубева была несдержанна на язык, вспыльчива, злопамятна, за всю жизнь не прочитала ни одной книжки, но танцевала профессионально, а выгнали потому, что место кому-то понадобилось, успокаивала себя Лера.
Она всегда умела договариваться с собой. А нервы Нервы, правда, совсем никуда, затем она и ходит в походы выходного дня, чтобы их привести в порядок. Она почти уже не срывается, и спать стала нормально, без слёз. А будут доканывать, другую группу найдёт, без общего стола. Там каждый сам по себе, на привале сидят под деревом, каждый под своим, жуют из пакетиков.
В пакете можно приготовить отличный салат, если все ингредиенты покрошить на доске (доску Лера приносила деревянную, настоящую), свалить в пакет, вместе с заправкой, завязать покрепче и там, в пакете, перемешивать, осторожно перебирая пальцами. «Выход готового продукта» получится сразу на всех, на десять порций. Да хоть на двадцать, если пакет побольше взять.
Гордеев похвалил Леру за находчивость, и она, убедившись что никто не смеётся, предложила вариантбез майонеза и почти без соли, сметана и вода, а вместо картошки и колбасытравки, лучше эфиромасличные, с ними вкуснее. Да любые можно!
Это какие любые?
Эстрагон, шпинат, кресс-салат, листовую горчицу, кервель, иссоп, майоран
Где ты его возьмёшь-то, майоран? Он под ногами не растёт.
Лера удивилась. Салатные «травки» она покупала в фирменных магазинах. В сетевых, конечно, дерьмом торгуют. Про дерьмо Лера не стала озвучивать. Если у Гордеева так ставят вопрос, можно и под ногами. Она осмотрелась, сорвала какой-то стебелёк, растёрла в пальцах и сунула Лосю в нос.
Почему не растёт? Растёт. Майоран. На, ешь. И протянула ладонь.
Лось наклонился и взял с ладони угощение, губами, как настоящий лось. Морда у Лося стала задумчивой. То есть лицо. Он сосредоточенно жевал.
Это душица, догадалась Наталья.
Душица, да. Зимний майоран, дикий. Листья очень ароматичны, я в салат всегда кладу. Но можно и не дикий, я вам принесу, если есть будете. А эндивий пробовали? В нём белки, и сахара, и витамины! Это вам не майонез ложками есть. Килограммами. закончила Лера в своём репертуаре и выразительно посмотрела на Надю. Надя испуганно закивала.
«Не сдержалась. Врезала так, что А ведь так хорошо начала» подумал Гордеев. И поспешил сменить тему.
Салат эскариол
Салаты в группе готовили под голубиным руководством, она же приносила ингредиенты. Гордеевская гвардия удивлялась, изумлялась, пробовала недоверчиво. И с аппетитом жевала цикорный салат эскариол, салат из зелени сельдерея с ореховым соусом, молодые листья бораго, волшебно пахнущие свежим огурцом и заправленные сметаной пополам с водой.
По части салатов у Леры имелся богатый жизненный опыт. Листовая горчица и чабер с успехом заменяли соль, морковь и красные яблоки заменяли сахар, растёртые семена тмина заменяли специи. Оливковым маслом сбрызнуть, и пальчики оближешь.
Наталья тихонько спросила про «травки», где она их покупает и почём. Узнав, где и почём, охнула и больше не спрашивала. И больше не думала, что Лерка экономит, приносит траву, а другие приносят тушёнку и сало. К слову, к салу Лера не прикасалась, а к тушёнке была равнодушна, заявив, что предпочитает ромштексы из парной говядины.
Лера с удивлением поняла, что Васькины шутки её больше не раздражают, как и Надины робкие предложения «покушать пирожка», и Димкино фрондёрство, и гордеевские ценные указания: «Сходи к роднику за водой, набери хвороста на растопку, делай что-нибудь. Хлеб нарежь. Все заняты, а ты как пень сидишь».
С пнём её ещё не сравнивали, это что-то новое. Это вау. Никуда она не уйдёт, ей нравится у Гордеева, и народ здесь хороший, незлобный, заботливый. Наталья так прямо шефство над ней взяла, и платок шерстяной отдала, когда Лера замёрзла. Кости отморозила, пошутил Виталя и тут же получил от Гордеева на орехи. Она не уйдёт из группы. Она потерпит.
Гордеев запретил её трогать, пригрозив отчислением из группы за «создание конфликтной ситуации». Никто ему, конечно, не поверил, но Виталик больше не лез с расспросами, Надя не лезла со своей сметаной, Васька перестал шутить, Наталья перестала возмущаться, и всё вошло в колею, как выразился Лось.
Голуба, мы салатик тебе положили Это голубиная миска, жир не кладите, а то она есть не будет. В прошлый раз суп взяла и вылила. Вот же зараза!
Валери, сегодня финики к чаю, Виталик принёс. И бисквит с повидлом, вчера испекла. Ты бисквиты ешь?
Ем. Давай! И финик мне принеси! Куда ты столько, я один просилаЛера ложкой соскребла с бисквита повидло и намазала на Васькин кусок, который он принял, согнувшись в шутовском поклоне: «Благодарствуйте, барыня, век буду бога молить».
Кушай, не обляпайся, под общий смех отозвалась Голубева, облизывая пальцы.
Вот это жизнь! Вкуснотища! А то всё тесто слоёное приносят.
Часть 5
В любую погоду
Тон в группе задавали две близняшки-двойняшки, Юля и Люба. Девчонки играли на гитаре так, что заслушаешься, а гитар у них две, и не лень таскать. Но они таскали, и играли, и песни пели у костра. И подружились с Надей, потому что все трое любили музыку и пироги. Именно в таком порядке: сначала музыка, потом пироги, но чтобы обязательно.
Как вам темп, девчата? Не тяжело? Или, может, прибавить? спрашивал Гордеев, пряча улыбку. И слышал в ответ:
Нам не тяжело, нормально. Не надо прибавлять, а то уже ноги не идут.
Нет, что ни говори, с двойняшками ему повезло, просто сказочно! Должно же ему хоть в чём-то повезти.
С тех пор как от Гордеева ушла жена, его семьёй была эта группа. Он пришёл с работы, жена разогрела ужин и спокойно сказала: «Я от тебя ухожу». Гордеев как-то сразу понял, что она уйдёт, что не шутит. Она никогда так не шутила. И инструмент забрала, кабинетный рояль. Без рояля квартира опустела, и Гордеев не понимал, чего ему не хватало больше, рояля или жены, жены или рояля. Не хватало обоих.
И ладно бы к другому ушла, Гордееву было бы не так обидно: есть мужики получше его, и зарабатывают больше. Но нет, Лариса ушла к маме, он проверял, ездил вечером, стоял под окнамипервый этаж, слышно всё. Мужские голоса в квартире не звучали, только Ларисин и её матери.
И ладно бы говорили, а они пели песни! На два голоса. Весело ей. Дома не пела. Или пела, когда его не было? Выходит, ей без него хорошо, с ним плохо было? Так зачем на свиданки к нему бегала, зачем замуж выходила? Зачем жила
Гордеев слушал, как рассыпается аккомпанемент красивыми арпеджато, приглушённо, не мешая солировать певицам, и сердце сладко таяло, и в нём не было ненависти, только горечь и любовь. Он всё и всегда прощал жене, даже что детей у них не было, простил. Лариса называла его работу «придорожной», а перед подругами хвасталась: муж начальник дороги, знай наших.
Никакой он не начальник, он заместитель, и не дороги, а отделения дороги, а это большая разница. А теперь и вовсе пенсионер, по выслуге лет, зачем он ей нужен? Правда, пенсия ведомственная, приличная, но живут ведь не с пенсией, живут с человеком. А она не захотела с ним жить. Интеллигентная, а он кто? Дорожный начальник
Его семьёй стала группа, эти девять, костяк, ядро, кадровый состав, свои, одним словом. Которыев любую погоду, в любую грязьвсегда с ним.
Сезонные яблоки
Вот насчёт грязи он ошибался. Грязи-то особой не было, да и маршрут проходной, тропинки-дорожки, от Донино и вовсе грунтовка, от Синеозера до платформы по шоссе полчаса, вдоль шоссе заборы дачные, за заборами яблоки висят, падают, и хоть нехорошо это, ноесли падают, почему не подобрать? Они и подбирали, по сезону: северный синап, антоновку, боровинку Васька-гитлер в сортах разбирался не хуже селекционера, и в группе всегда знали, что едят.
Осенние не люблю, у них шкурка жёсткая. Вот летом душу отведём, анисовка пойдёт, штрифель, шафран, ранет Самые подзаборные сорта, падают хорошо, выдал Васька под общий смех. Да тихо вы! Это жеэто Ред делишес! Повезло нам. Радуемся максимально тихо, а то хозяева выскочат, отберут.
Васька, остановись! Куда ты рюкзак набиваешь?
А чё? Это же ред делишес, ты попробуй сначала, потом возражай. Они вкусные, язык проглотишь. Они по триста центнеров с гектара дают, а мы по одному по парочке всего взяли. А что вы на меня так смотрите? Я для себя, что ли, беру? На станцию придём, ни одного не останется, вон Юлька с Любой всё съедят, они яблоки любят, они у нас спортсменки, а в яблоках калорий мало, оправдывался Васька.
Юля с Любой дружно подтвердили, чтосъедят.
Дай хоть попробовать твой ред дюшес, к Васькиному рюкзаку протянулась тонкая рука с узкой кистью, длинными пальцами и красивыми ноготками. Что ты мне одно яблочко даёшь, скупердя, дай три, я есть хочу, капризно заявила Голубева. «Скупердя» расцвёл, полез в рюкзак за ред делишесом, а все покатились со смеху.
Соболята
Двойняшки Юля и Люба Соболь родились очень подвижными, елозили в кроватках, аж в узел сворачивались. Юлина-Любина мама сочла это признаком таланта и отвела своих «соболят» на гимнастику, которую обе ненавидели, не любили сидеть на растяжке, не любили терпеть боль, не понимали, почему надо заниматься, когда они уже устали, почему им не покупают сладкого, почему им нельзя газировку и мороженое, а всем можно, почему макароны и картофельное пюре они едят по праздникам, а папа с мамой каждый день. Запах жареной картошки вползал в ноздри, дразнил, но картошку съедали без них. А мясо не лезло в горло и воспринималось как наказание.
Вырасту большая и не пойду на гимнастику, никто не заставит, говорила сестре четырёхлетняя Юля, и Люба с ней соглашалась. А время шло. Кандидат в мастера спорта, двенадцатилетняя Юля мечтала о мастере, но на тренировке упала и ушибла спину. То есть, это ей так сказали, что ушибла, на самом деле травма позвоночника была серьёзная.
Юля не унывала: это ведь временно. Прыгать и бегать, сказали, будет нельзя, но это мы ещё посмотрим. А ходить, сказали, будет можно, когда врач разрешит. Люба из солидарности, как выразилась мама, в том же году сломала руки. Обе. «И как ты умудрилась Нарочно, что ли, упала?» только и сказала мама.
Врач удивилась: «Какая гимнастика, о чём вы говорите?! Там же прыжки, кувырки, брусья, там руки сильные нужны, а у неё кости слабые и нехватка кальция катастрофическая!».
Они у нас витаминные комплексы пьют, мы за этим строго следим. Девочки получают всё необходимое
Так у вас и вторая есть? Двойняшки, говорите? Неплохо бы второго ребёнка проверить, у двойняшек ведь всё одинаково, если у одной острый дефицит кальция, то и у другой. Так когда вы её приведёте? Записываю вас на среду.
Узнав, что Юлю к ней не приведут, поскольку она повредила позвоночник и ходить ей пока нельзя, врач замолчала. И враз утратив приветливость и благодушие, отчеканила:
Витамины ей не помогут, кальций внутривенно, и никакой гимнастики. И кормить ребенка надо как следует, она у вас недокормленная, и ростом маловата, и месячные давно должны начаться, а их нет, от ограничений в еде и от нагрузок. Вы её зачем рожали-то? Для гимнастики? Или чтобы счастливая росла?