Джек опять улыбнулся счастливой улыбкой, которая смягчила его черты:
Нет, это сюрприз, но не чудо. Тамазин снова ждет ребенка.
Я склонился над столом и схватил помощника за руку:
Какая замечательная новость! Я знал, что вы хотите еще детей.
Да. Братишку или сестренку для Джорджи. Если все будет хорошо, ждем пополнения семейства в январе.
Чудесно, Джек, мои поздравления. Мы должны это отпраздновать.
Мы пока еще никому не говорили об этом. Но приходите на небольшую вечеринку, которую мы устроим на первый день рождения Джорджи, двадцать седьмого числа. Там и объявим всем новость. И не могли бы вы попросить доктора Гая тоже заглянуть к нам? Он так помог Тамазин, когда та носила Джорджи.
Гай сегодня вечером как раз придет ко мне на обед. Я непременно передам ему твое приглашение.
Вот и хорошо. Барак откинулся на спинку стула и с довольным видом сложил руки на животе.
Их с Тамазин первенец умер, и одно время я боялся, что трагедия эта полностью разрушит их семью, но в прошлом году у супругов, к счастью, родился здоровый мальчик. И вот теперь Тамазин уже ждет второго ребенка, так скоро Я подумал, как изменился в последнее время Барак: он остепенился и стал совершенно не похож на того отчаянного безрассудного парня, выполнявшего сомнительные поручения Томаса Кромвеля, каким был, когда я познакомился с ним шесть лет назад.
Ну, Джек, ты меня порадовал. Чувствую, я воспрянул духом, сказал я. Как ни странно, но, похоже, в этом мире может происходить и что-то хорошее.
Вам надлежит доложить казначею Роуленду о том, что вы честно выполнили свою миссию?
Да. Я заверю его, что мое присутствие в качестве представителя от Линкольнс-Инн было замечено. Среди прочих и Ричардом Ричем.
Джек приподнял брови:
Этот негодяй тоже был там?
Да. Я не видел его целый год. Но он, конечно, меня не забыл. И бросил на меня злобный взгляд.
На большее он теперь и не способен. Вы слишком многое о нем знаете.
У него был обеспокоенный вид. Уж не знаю почему. Я думал, что нынче сэр Ричард высоко взлетел, считает себя ровней Гардинеру и консерваторам. Я посмотрел на Барака. Ты поддерживаешь связь со своими друзьями, с которыми вместе служил Кромвелю? Не слышал какие-нибудь сплетни?
Я иногда захожу в старые таверны, когда Тамазин позволяет. Но новостей слышал мало. И, предваряя очередной вопрос, сразу скажу, что о королеве вообще ничего.
Слухи о том, что Энн Аскью жестоко пытали в Тауэре, оказались правдой, заметил я. Ее пришлось нести к столбу на стуле.
Бедняга Барак задумчиво погладил бороду. Не знаю, каким образом просочилась эта информация. Должно быть, в Тауэре служит кто-нибудь из сочувствующих радикалам. Но я лишь слышал от своих друзей, что епископ Гардинер сейчас имеет большое влияние на Генриха, но это и так все знают. Не думаю, что архиепископ Кранмер присутствовал при сожжении, а?
Его и впрямь там не было. Наверное, он сидит от греха подальше у себя в Кентербери, не покидает свою резиденцию. Я покачал головой. Удивительно, что он вообще так долго продержался. Кстати, на казни был один молодой юрист в компании каких-то разряженных джентльменов, и он, уж не знаю почему, буквально не отрывал от меня глаз. Невысокий такой, худенький, с русыми волосами и бородкой. Я все гадал, кто это может быть.
Вероятно, кто-нибудь из ваших оппонентов на следующей сессии составлял мнение о противной стороне.
Возможно. Я потрогал монеты на столе.
Вам постоянно мерещится, что за вами кто-то следит, тихо и неодобрительно проговорил Барак.
Да, есть немного. Но стоит ли этому удивляться после всего, что было в последние годы? вздохнул я. Кстати, на сожжении я встретил нашего коллегу Коулсвина: его отправили туда в качестве представителя от Грейс-Инн. Весьма достойный человек.
В отличие от его клиента. И от вашей собственной клиентки. Поделом этому долговязому Николасу, придется ему сегодня посидеть со старой каргой Слэннинг!
Я улыбнулся:
Да, хорошее наказание я придумал для Овертона. Что ж, пойду посмотрю, не нашел ли он еще пропавший документ.
Джек встал:
Я пну этого придурка в задницу, если не нашел, и не посмотрю, что он у нас джентльмен
С этими словами Барак оставил меня в одиночестве любоваться золотыми монетами. Снова посмотрев на записку, я не удержался от мысли: «Какую очередную пакость задумал Билкнэп?»
Миссис Изабель Слэннинг прибыла ровно в три, продемонстрировав удивительную пунктуальность. Николас, уже в более скромном камзоле из тонкой черной шерсти, сидел рядом со мной, приготовив перо и бумагу. К счастью для него, он нашел пропавший документ, пока мы с Бараком разговаривали в кабинете.
Скелли с некоторой опаской пригласил миссис Слэннинг войти. Это была высокая худая женщина, вдова пятидесяти с лишним лет, хотя тонкие, вечно поджатые губы и постоянно нахмуренное лицо старили ее еще больше. Мне уже доводилось видеть ее брата Эдварда Коттерстоука на слушаниях в суде на прошлой сессии, и меня тогда удивило, как он похож на сестру: ну просто одно лицо, разве что у него была маленькая седая бородка. Сегодня Изабель облачилась в фиолетовое платье из тонкой шерсти с модным стоячим воротником, прикрывающим ее тощую шею, и бесцветный капор, расшитый мелким жемчугом. Она была состоятельной женщиной: ее покойный муж был процветающим купцом, и во всем облике ее сквозила характерная для вдов многих богатых торговцев властность, которая выглядела бы совершенно нелепой у представительницы низшего сословия. Миссис Слэннинг холодно поздоровалась со мной, а на Николаса и вовсе не обратила внимания.
И, как всегда, сразу перешла к делу:
Ну, мастер Шардлейк, что у нас нового? Я полагаю, что этот негодяй Эдвард снова пытается затянуть дело? Ее большие голубые глаза смотрели с осуждением.
Нет, мадам, наше дело включено в список для рассмотрения Королевской коллегией в сентябре.
Я предложил клиентке сесть, снова задавшись про себя вопросом, почему они с братом так ненавидят друг друга. Их отцом был купец, преуспевающий галантерейщик, который умер совсем молодым. Когда мать снова вышла замуж, то его дело перешло к их отчиму, однако через год и он тоже скончался, после чего миссис Дебора Коттерстоук продала предприятие и всю оставшуюся жизнь жила на вырученные деньги а сумма оказалась весьма существенной. Более в брак она не вступала и умерла в прошлом году в возрасте восьмидесяти лет от апоплексического удара, составив на смертном одре завещание, которое было засвидетельствовано честь по чести. По большей части все в нем было ясно: деньги должны были унаследовать в равных долях ее дети; большой дом близ Чандлерс-Холл, в котором она жила, надлежало продать, а вырученные деньги опять же разделить поровну между сыном и дочерью. Эдвард, как и Изабель, обладал средним достатком он служил старшим клерком в лондонской ратуше, и для обоих состояние матери явилось существенным подспорьем. Загвоздка возникла, когда речь зашла о распоряжении домашним имуществом. Мебель должна была целиком достаться Эдварду, однако все гобелены, ковры и цитирую «всякого рода картины внутри дома, любой природы, где бы и как бы они ни были закреплены» переходили к Изабель. Это была весьма необычная формулировка, но я получил показания священника, который записывал завещание, и он со всей определенностью заявил, что престарелая леди, которая до самой смерти оставалась в здравом уме, настаивала именно на таких словах.
Эта странная формулировка и довела нас до нынешнего положения дел. Первый муж старой миссис Коттерстоук, отец обоих детей, интересовался живописью, и их дом был полон произведениями искусства: здесь имелось множество гобеленов, несколько портретов, и, самое главное, в столовой целую стену занимала огромная фреска. Я посетил этот дом, ныне пустующий, если не считать старого слуги, оставленного в качестве сторожа, и осмотрел роспись по штукатурке. Я умею ценить живопись в молодые годы сам рисовал и писал красками, и эта фреска показалась мне особенно изысканной. Созданная примерно пятьдесят лет назад, еще в правление старого короля Генриха VII, она изображала семейную сцену: молодая миссис Коттерстоук и ее муж в наряде, соответствующем его сословию, и высокой шляпе тех времен запечатлены вместе с маленькими детьми Эдвардом и Изабель в этой самой комнате. Лица всех четверых, как и летние цветы на столе и лондонский пейзаж за окнами, были прорисованы в мельчайших деталях: старая хозяйка следила, чтобы роспись регулярно освежалась и краски не теряли своей яркости. Поскольку фреска была написана прямо на стене, по закону она считалась частью недвижимости, но особая формулировка в завещании старой леди позволяла Изабель заявить, что роспись по праву принадлежит ей и должна быть удалена из дома если понадобится, вместе со стеной, которая хотя и не была несущей, но не могла быть снесена без повреждения фрески. Эдвард наотрез отказался отдать картину сестре. Дополнительную сложность составляло то, что споры о наследовании недвижимого имущества каковым являлся дом разбирались Королевской судебной коллегией, а движимого Епископским судом. Таким образом, мы с беднягой Коулсвином, прежде чем рассматривать завещание по существу, погрязли в спорах о том, к юрисдикции какого суда относится это дело. Месяц назад Епископский суд вынес решение, что роспись является движимым имуществом. Изабель вынудила меня обратиться в Королевскую коллегию, которая, всегда стремясь заявить свое верховенство над церковными судами, постановила, что вопрос попадает под ее юрисдикцию, и назначила отдельное слушание на осень. В общем, дело перебрасывали туда-сюда, словно дети мячик, и невозможно было угадать, чем вообще закончится эта тяжба.
Мой братец попытается снова затянуть дело, вот увидите, сказала моя клиентка своим обычным самоуверенным тоном. Он надеется взять меня измором, но ничего у него не выйдет. Хотя этот его адвокат просто из кожи вон лезет. Это ужасный человек, хитрый и коварный тип. Она возмущенно возвысила голос, как это всегда случалось после пары произнесенных фраз.
Мастер Коулсвин вел себя в этом деле вполне достойно, решительно возразил я. Да, он пытался отложить слушания, но это обычная тактика адвокатов ответчика. Он должен следовать инструкциям своего клиента, так же как и я вашим.
Николас, сидевший рядом со мною, записывал каждое наше слово, и перо в его длинных тонких пальцах быстро скользило по бумаге. По крайней мере, этот юноша получил хорошее образование и писал типичным секретарским почерком, четким и разборчивым.
Миссис Слэннинг возмутилась:
Этот Коулсвин еретик, как и мой брат! Они оба ходят в протестантскую церковь Святого Иуды, где сняты образа, а священник отправляет службу за пустым столом. Это был еще один камень преткновения между сестрой и братом: Изабель оставалась твердой традиционалисткой, в то время как Эдвард оказался реформатором. Этого священника следует сжечь на костре, продолжила она, как мятежницу Аскью и ее сторонников.
Вы были на казни сегодня утром, миссис Слэннинг? спокойным тоном спросил я. Сам я ее там нынче не видел.
Женщина наморщила нос:
Я не хожу на такие ужасные зрелища. Но те четверо заслужили это.
Я заметил, как Николас сжал губы. Он никогда не говорил о религии, по крайней мере, в этом отношении парень держался осмотрительно.
Миссис Слэннинг, сказал я, меняя тему разговора, вынужден вас предупредить, что, когда мы пойдем в суд, результат будет совершенно непредсказуем. Это весьма необычное дело.
Изабель задрала подбородок:
Справедливость восторжествует. И мне известно ваше мастерство, мастер Шардлейк. Потому я и наняла сержанта юстиции, дабы он представлял в суде мои интересы. Я всегда любила эту картину. В ее голосе проскользнуло какое-то чувство. Это единственная память о моем дорогом отце.
С моей стороны было бы нечестно, если бы я оценил наши шансы выше, чем пятьдесят на пятьдесят, откровенно заявил я. Обычно допрашивают свидетелей, но в данном случае многое будет зависеть от показаний экспертов. По крайней мере, было достигнуто соглашение, что каждая сторона выберет из списка членов гильдии архитекторов специалиста, который и сообщит суду свое мнение относительно того, можно ли переместить роспись, а если можно, то как именно это следует осуществить. Вы посмотрели список, который я вам дал?
Клиентка досадливо отмахнулась:
Я никого из них не знаю. Вы должны порекомендовать мне надежного человека, который скажет, что картину можно легко перенести. Наверняка кто-то сделает это за хорошее вознаграждение. Сколько бы это ни стоило, я заплачу.
Стало быть, вам нужен так называемый наемный меч, уныло проговорил я.
Так на юридическом жаргоне именовались беспринципные эксперты, которые за приличные деньги поклянутся, что черное это белое и наоборот. Разумеется, таких всегда хватало.
Вот именно.
Проблема в том, миссис Слэннинг, что в судах хорошо знают подобных, с позволения сказать, экспертов, и их слова не вызовут особого доверия. Нам лучше выбрать специалиста, который славится своей честностью.
А что, если его оценка окажется не в нашу пользу?
Тогда, миссис Слэннинг, нам придется снова подумать, как лучше поступить.
Изабель нахмурилась, и ее глаза превратились в узкие щелочки.
Нет уж, я предпочитаю, как вы выразились, наемный меч. Ну и странное название!
И клиентка посмотрела на меня высокомерно и с осуждением, словно бы это я, а вовсе не она сама предложил обмануть суд.
Я взял со стола свой экземпляр списка:
Я бы посоветовал выбрать мастера Флетчера. Я имел с ним дело раньше, он уважаемый человек.
Нет, возразила женщина. Первым в списке значится мастер Адам, он глава гильдии, и если есть способ снять картину а я уверена, что есть, то он его непременно найдет.
Я думаю, мастер Флетчер подошел бы лучше. Он имеет опыт в судебных тяжбах.
Нет, решительно повторила моя подопечная. Я сказала: мастер Адам. Я помолилась Господу и полагаю, что это и есть тот самый человек, который склонит справедливость на мою сторону.
Я посмотрел на нее. Серьезно? Помолилась Господу? Неужели эта женщина думает, что сам Бог вмешивается в разбирательства сомнительных судебных исков? Но высокомерный тон и твердо сжатые губы клиентки сказали мне, что ее не переубедить.
Очень хорошо, сдался я, и она надменно кивнула. Но помните, миссис Слэннинг: это ваш выбор. Я ничего не знаю о мастере Адаме. Я назначу день, когда два эксперта смогут встретиться в доме. Постараюсь, чтобы это произошло как можно скорее.
А они не могут осмотреть стену каждый по отдельности?
Судьям это не понравится.
Дама вновь нахмурилась:
Вечно эти ваши отговорки!.. Вы должны в первую очередь учитывать мои пожелания. Она глубоко вздохнула. Что ж, если я проиграю в Королевской коллегии, то обращусь в Канцлерский суд.
По всей вероятности, то же самое сделает и мастер Коттерстоук, если решение вынесут не в его пользу.
Я невольно задумался о странных отношениях брата и сестры. Мне было известно, что эта их взаимная враждебность зародилась давно: до смерти матери они несколько лет не разговаривали. Изабель с презрением отзывалась о деловых качествах Эдварда и о том, что он упустил свой шанс стать олдерменом, поскольку не желает совершать ни малейших усилий. И снова, в который уже раз, мне пришло на ум: а почему их мать, составляя завещание, настояла на такой странной формулировке? Мне в голову даже закралась мысль, что старая дама по какой-то причине хотела еще больше поссорить детей.
Вы видели последний счет по делу, который я вам выставил, миссис Слэннинг? спросил я.
Да, и немедленно оплатила его, сержант Шардлейк. Клиентка снова заносчиво подняла подбородок. Как обычно.
И правда, она всегда расплачивалась сразу и без вопросов. Это вам не скряга Билкнэп.
Я знаю, мадам, и весьма ценю это. Но если дело перейдет на следующий год в Канцлерский суд, издержки будут расти и расти.
Тогда вы должны заставить Эдварда заплатить за все.
Обычно в делах о завещании издержки покрываются из стоимости унаследованного имущества. И помните, с обесцениванием монет дом и деньги вашей матери тоже дешевеют. Не будет ли разумнее, практичнее попытаться заключить мировое соглашение прямо сейчас?
Сэр, вы же мой адвокат! возмутилась Изабель. Ваш долг придумать, как выиграть дело, а не советовать мне смириться с поражением.
Она опять перешла на повышенные тона, в то время как я намеренно продолжал говорить тихо:
Многие договариваются по-хорошему, когда результат под большим вопросом, а расходы велики. Как в нашем случае. Я думал об этом. Вы не рассматривали такой вариант: выкупить у Эдварда его долю, а собственное жилье продать? Тогда вы могли бы поселиться в доме матери и оставить стену с росписью нетронутой, в том же виде, что и сейчас.
Миссис Слэннинг издала неприятный смешок:
Я бездетная вдова, сэр, и дом матери слишком велик для меня. Я знаю, что она жила в нем одна, если не считать слуг, но она была глупа: он не годится для одинокой женщины. Эти огромные комнаты Нет уж, пусть лучше у меня в собственности будет картина. Ее снимут лучшие лондонские мастера. Чего бы это ни стоило. А уж потом я заставлю Эдварда за все заплатить.
Я опять посмотрел на даму. У меня в свое время было немало трудных, безрассудных клиентов, но упрямство Изабель Слэннинг и злоба ее брата были чем-то выдающимся, из ряда вон выходящим. А ведь она явно была умной женщиной, не какой-нибудь глупой курицей, хотя и выставляла себя таковой в этой тяжбе.
Что ж, я сделал все, что было в моих силах.
Очень хорошо, кивнул я. Думаю, теперь нам следует вернуться к вашему последнему иску. Кое-что из ваших утверждений, я думаю, лучше исправить. Мы должны показать суду, что вы женщина рассудительная. И вовсе ни к чему называть брата в заявлении упрямцем и мошенником.