«Это свершилось. Когда я использовала свой дар, на кухне их было шестеро. Им так и не удалось прикоснуться ко мне. Они не смогли свершить свой чудовищный замысел. Их гадкие, черные сердца взорвались, словно закисшие бомбы, только потому, что я так захотела. На кухне, в крошку разлетелась вся посуда, окно выбило вместе с рамой, со стен осыпалась штукатурка. Теперь мне очень плохо. Из носа и глаз течет кровь, голова раскалывается. Прячусь в сарае. Они уже близко. Они жаждут мести. Прозвучал приказ брать меня живой. Я им не дамся. Я останусь непокорной ни людям, ни злой судьбе. Эта ветхая обитель станет моим монументом
Дора Миллер 17 лет, 15 августа 1943 года».
В комнату постучали, и Корнелия, вздрогнув всем телом, выронила из рук свою находку. Стук повторился уже более настойчиво. Девушка тихо подошла к двери и прислонилась к ней спиной.
Кто это?
Корнелия, это яАрман. Открой, пожалуйста, дверь
Убирайся.
Корнелия, я не причиню тебе вреда. Пожалуйста, открой
Убирайся!
Не кричи! Дело касается твоей жизни! Да и моей тоже
Что ты имеешь в виду?
Мне не хотелось бы говорить об этом вот так, через закрытую дверь
Только так и никак иначе, Арман.
За дверью воцарилась тишина, и девушке даже показалось, что Арман беззвучно ушел. Но, через минуту актер тяжело вздохнул и заговорил снова:
Я, я люблю тебя, дорогая Корнелия. Я полюбил тебя с первого взгляда, как только увидел. Как бы я не уважал Лукаша, я больше не могу сносить того, что он делает с тобой. Я больше не могу смотреть, как он губит тебя
О чем ты?
Арман не успел договорить. В коридоре, со стороны лестницы, раздался характерный треск и топот стремительно приближающихся ног. За дверью послышались звуки борьбы и ругань. Девушка рывком скинула засов и распахнула дверь. По полу коридора, словно сцепившиеся дворовые коты, катались режиссер Лукаш Чермак и Арман. Актер, явно побеждающий на фоне режиссера в весе и физической форме, отбросил его от себя на метр. И, потирая рукой ссадину на подбородке, схватил Корнелию за руку.
Мы уезжаем, сказал, как отрезал, Актер.
Я никуда с тобой не поеду! Корнелия попыталась вырваться, но Арманд продолжал упорно тащить ее по коридору.
Оклемавшись, Лукаш Чермак поднялся с пола и со скрипучим криком бросился на своего недруга. На этот раз Арман не стал церемониться и двинул увесистой рукой режиссеру прямо под дых. Лукаш хрипло вдохнул, сгорбившись, отшатнулся назад и упал, держась за живот.
Как ты посмел! Корнелия вцепилась свободной рукой в лицо актера и одним рывком оставила на его лице три кровавых полосы.
Арман вскрикнул и, отпустив Корнелию, схватился за лицо руками.
Дура! Тыбеспросветная дура! Актер зло посмотрел на свои окровавленные пальцы. Это все из-за него! Понимаешь, это все он виноват!
Да? Корнелия лукаво улыбнулась, демонически захихикала и стала медленно приближаться к Арману. А может это не он, а дух ведьмы? Может, это милая подружка Дора говорила мне что делать и вела меня. Ты не думал, что это она указывала мне, кто должен жить, а кто умереть?
Что? задыхаясь, то ли от испуга, то ли от негодования, выдавил из себя Арман. Что ты такое несешь? Больная! Ненормальная! Да вы оба ненормальные!
Актер попятился, а затем, держась за оцарапанное лицо, побежал. Спускаясь по старой лестнице, он споткнулся и упал, с грохотом покатившись по ступеням. Оказавшись на первом этажена полу, в прихожей, он, крича, схватился за поврежденную во время стремительного спуска руку. К нему подбежали Влад и Зигфрид. У входной двери стояли их нагруженные походные рюкзаки.
Какого хрена здесь происходит? спросил у актера оператор Влад.
Рука! Моя рука! кричал лежащий на полу Арман. Они ненормальные! Они оба ненормальные!
Так ты идешь с нами, как только закончится гроза, осветитель Зигфрид, помог Арману встать на ноги, или и дальше будешь играть с этой психической в любовь?
Она же жертва! Как вы не понимаете? охал Актер.
Пускай сами разбираются, Влад накинул на плечи рюкзак. Я сваливаю. Лучше, рискуя жизнью, спускаться по размытой дороге, чем оставаться в этом Богом забытом месте!
Но Арман не сможет пойти с нами, придерживая за здоровую руку, Зигфрид помог стонущему от боли актеру сесть на кухонный стул. Он травмирован
Тем хуже для него, сухо сказал Влад и, не дожидаясь ответа, хлопнул входной дверью.
Через мгновение его фигура за окном уже быстро отдалялась от дома под моросящим дождем
Корнелия села перед лежащим в коридоре мужем и положила его голову себе на колени. Он все еще с трудом дышал, смотря перед собой затуманенным взглядом. Девушка нежно гладила рукой по его волосам и тихо напевала колыбельную.
Пришло время поставить точку, неожиданно произнес Лукаш хриплым голосом. Принеси мою личную камеру, дорогая
О чем говорил Арман? Я не совсем поняла его.
Принеси камеру, и я все тебе расскажу
Корнелия спустилась на первый этаж и, даже не взглянув на Армана с Зигфридом, расположившихся на кухне, прошла в гостиную комнату и достала из сумки мужа его видеокамеру. Вскоре спустился и сам режиссер. Бросив на Армана полный презрения и смертельной обиды взгляд, он вышел на улицу. Корнелия молча последовала за нимза своим гениальным мужем.
Дождь капал на мрачное, морщинистое лицо режиссера. Его муза ступала за ним босыми ногами, двигаясь чуть поодаль изящным силуэтом. Так они и подошли к сараю. Лукаш Чермак вздохнул, взял у жены камеру и включил ее. Корнелия спокойно наблюдала за каждым его действием. Ее красивое, бледное лицо источало спокойную меланхолию и покорность.
Ты готова, дорогая? спросил режиссер неожиданно живым и бойким голосом, наставив на Корнелию объектив своей камеры.
К чему?
К правде, улыбнулся режиссер и скрылся за углом сарая, проигнорировав его большую гладкую дверь.
Дойдя до угла сооружения, режиссер одной рукой оторвал хлипкую деревянную панель, за которой оказалась новая дверь с ручкой и маленьким замком. Режиссер рывком сорвал со своей шеи цепочку, на которой покоился маленький ключ, и открыл им тайный проход в таинственное до этой минуты для девушки место. Предлагая жестом руки зайти жене первой, он встал сбоку от дверного проема. Слыша учащенное биение собственного сердца, взволнованная Корнелия зашла в сарай. В это мгновение ее глаза горели благоговейным блеском, словно она ступила под свод прекрасного готического собора.
В сарае было обжигающе пусто. Корнелия не знала, чего ожидать. Но ей думалось, что оказавшись внутри, она все поймет, разберется в себе, станет сильнее, наконец, получит ответы на все волнующие ее вопросы. Состояние трепетного предвкушения снова сменилось меланхолией, и девушка обернулась на мужа. Лукаш Чермак стоял у двери, преграждая путь. Его глаза горели злым, фанатичным огнем, а объектив наставленной на девушку камеры казался заряженным револьвером. Режиссер явно ждал ее реакции и замер в предвкушении. Руки, которыми он держал свою камеру, подрагивали от волнения и предвкушения развязки.
А где Дора? неожиданно для самой себя спросила Корнелия.
Ох, моя милая. Я ее выдумал. Как и все, что здесь происходило.
ЧТО? Корнелии показалось, что в ее трепещущее сердце одним ловким ударом загнали длинную, ледяную иглу. Что ты сказал?
Все это время, без сна и перерывов на обед, шли съемки моей «жемчужины». Моего самого трудного фильма. Но оно того стоило. Все, что я сделал, до последней крупицы поступка, стоило результата. Все получилось прекрасно. Каждый кадр, каждый поворот сюжета
А как же орехи?
Милая моя, за то время, что мы вместе, я неплохо тебя изучил. Я знаю о твоем почти детском любопытстве. Знаю о чрезмерной внушаемости. Они сыграли нам на руку. Здорово помогли тебе вжиться в роль.
Значит, музыка ветра, орехи и
Да, Режиссер достал из кармана куртки кухонный ножик, все это сделал я, и это я убил его. Только не осколком зеркала, а вот этим ножом. Зеркало должно было оказать на тебяэмоциональное воздействие, да и просто красиво смотрелось в кадре. Я готов понести заслуженное наказание, но мое творение, мой гениальный фильм с подлинными эмоциями все равно увидит свет. Пускай меня возненавидят, пускай я навсегда останусь изгоем, но меня запомнят. Лукаш Чермак навсегда останется единственным в своем роде режиссером!
У Корнелии подогнулись ноги, и она упала на холодный земляной пол.
Это конец, режиссер выключил камеру.
Он направился к жене неторопливой походкой, изучая ее настороженным, оценивающим взглядом. Девушка отползла в дальний угол и прижалась к стене. Ее грудная клетка хаотично затряслась, из горла вырывался тихий стон, глаза наполнились слезами. У жены режиссера начиналась истерика.
Говорю же: мы закончили, Лукаш Чермак присел рядом с Корнелией и воткнул нож в землю. Поднимайся, это был мой сценарий для вызова подлинных эмоций, на самом деле никто не пострадал
Не трогай меня, дрожа всем телом, девушка теряла последние крупицы самообладания, пожалуйста, не трогай меня
Милая,
Режиссер не успел договорить. Корнелия, издав крик, представляющей собой квинтэссенцию отчаяния и злобы, прыгнула на него и, повалив на лопатки, схватила рукой торчащий рядом нож. Острие занесенного лезвия замерло в сантиметре от зрачка режиссера, который замер, скованный липким чувством страха.
Я, я понимаю твои чувства, дорогая, глаза режиссера уставились на дрожащий в руке девушки нож, но раскаяния от меня не жди. Я грезил этим фильмом уже давно. Оннаше с тобой дитя
Корнелия закричала в лицо мужу. Сколько всего было в этом крике: ненависть, страх, разочарование, безграничная, вырывающаяся наружу душевная боль. Нож воткнулся в землю, правее головы режиссера, разрезав ему только мочку уха.
Жена режиссера бежала по пологому склону и рыдала, почти не видя дороги перед собой. Она падала, разбивая себе колени и пальцы в кровь, но поспешно, неуклюже вставала и снова продолжала бежать, бежать, сама не зная куда. Начался лес. Хлесткие ветки били Корнелию по лицу, оставляя глубокие порезы, рассекая нежные губы. Девушка не останавливалась. Ее платье, как и душа, в ту минуту рвалось на лоскуты. Спустя время, девушка упала и, содрогаясь от рыданий, приникла спиной к большому поваленному стволу дерева. Встревоженный женский голос звал Корнелию по имени, раздаваясь эхом по округе. В дымке опускающегося на лес тумана, он показался девушке галлюцинацией, следствием ее нервного потрясения. Затихнув, этот зов раздался пугающе близко, и Корнелия, вскрикнув, тут же судорожно зажала ладонями дрожащие губы. Перед ней, из дымки тумана, выплыл женский силуэт. Точно такой же, как и в ту ночь, когда все крыльцо старого дома оказалось увешанным колокольчиками музыки ветра. Корнелии подумалось, что это дух ведьмы пришел за ней, сам нашел дорогу из сарая, оказался реальностью, а не коварным обманом мужа девушки. Несчастная вжалась спиной в шершавый и мокрый ствол дерева, уцепилась худыми руками за густой мох. Силуэт ведьмы стал стремительно приближаться, разгоняя своими ногами тянущийся над гнилой листвой туман. Корнелия закрыла лицо ладонями, словно маленькая испуганная девочка, и так сжалась, что, казалось, физически стала меньше своего роста. Дух ведьмы оказался неожиданно теплым и уютным. Он обнял ее, крепко прижав к себе.
Все, все, успокойся, милая. Все хорошо. Я рядом, я с тобой
Габи? воскликнула Корнелия, подняв на девушку-гримера свои усталые, заплаканные глаза.
Я пыталась тебя предупредить, начинающая плакать Габи гладила Корнелию по спутанным волосам, из которых торчали сухие листья и палочки, говорила, что он одержим, что он может тебя погубить.
Габи, он мой муж убил человека
Чушь! Все это злой, подготовленный с особой кропотливостью и цинизмом спектакль! Никто не умирал! Все играли свои роли! Лукаш запугал нас своей властью и связями!
Но как же
Мне стыдно перед тобой, милая. Я, тоже, испугалась. Я хотела тебе все рассказать, но он не позволил мне. После этого я спустилась к старику Ежи и жила все это время у него. Мне представился только один удачный момент. Я стояла в ту ночь у Дома и звала тебя, но ты только помахала мне рукой
Я не знала, что это ты. Все это все это немыслимо.
Он хотел довести тебя, чтобы ты поверила во все происходящее. Это и был его замысел. Он снимал фильм не о влюбленной парочке где-то в горах, а о жене режиссера, которая сходит с ума из-за своего мужа. Под видом одного фильма, он все это время снимал совсем другой
Габи, но ведь это ужасно! Он, ончудовище!
Жизнь Корнелии не была простой. Но та злополучная осень на горном склоне Карпат, близ деревни «Мале Цихе», и все последующие события дались ей особенно тяжело. Дальше был полугодичный срок реабилитации в психиатрической клинике и громкий, освещаемый мировой прессой, скандал, в результате которого ее бывший муж Лукаш Чермак, как и ожидал, стал полным изгоем. Корнелия отсудила у режиссера целое состояние и, приняв монашеский сан, с головой ушла в благотворительность и волонтерскую работу, заботясь о сиротах и жертвах насилия. Лукаш Чермак закончил свою жизнь в компании наркотиков и бутылок, прожив с той самой осени чуть меньше четырех лет. Его скандальное авторское кино получило известность только на просторах интернет сети, да и то ненадолго. После оно «утонуло» черным булыжником в потоке постоянно пополняющейся нескончаемой информации, рвущейся на обывателя из экранов, динамиков, газет и книг этого голодного до грязных событий, мельтешащего мира
Конец.