Тут Охчинский испугался не на шутку: если не помнит, что был вместе со своим великим учителем и светилом психиатрии, дело совсем худо.
Да, профессор Тихомиров, не слишком уверенно сказал он. Поздоровались?
Нет, к сожалению. Хотел выразить профессору свое почтение, но лично его не видел. Так, мельком, со спины. Вы сказали, что профессор хочет оставить этот визит без лишней огласки.
Да-да, именно так, без огласки, согласился Охчинский. Он хотел опробовать новую методику лечения, я не мог отказать своему учителю, как понимаете И каков результат Прошу оставить этот инцидент между нами.
Садальский, разумеется, обещал. Младший доктор жалел, что не посчастливилось ему ознакомиться с новым методом профессора Тихомирова.
16
Дом на Екатерининском канале
Ветер надувал тучи свинцовой тяжестью и выжимал капли дождя. Ветер откидывал поднятый верх у пролеток и гнал озябших лошаденок. Ветер очистил гранитную лестницу от мокрых следов. Ничего не напоминало о том, что городовые подняли и перетащили в санитарную карету тело, укрытое простыней. На посту остался Ермыкин, который выхаживал и посматривал, будто мог объявиться новый утопленник. Он по-свойски кивнул Ванзарову, дескать, бдим, и пошел обходом. А чиновник полиции поднялся на третий этаж дома и покрутил ручку звонка. Из квартиры раздался знакомый вой, как от пароходного гудка.
Последний раз он был здесь дней шесть назад и не думал, что вернется снова. Строить предположения или планылучший способ рассмешить богов, как узнали на горьком опыте древние греки, о чем стали писать трагедии и даже показывать их в театрах.
Дверь открыла горничная. Преображение случилось разительное. В ней не осталась игривого кокетства. Исчезла прическа черных волнующих кудрей, волосы были туго собраны на затылке, как у домашней учительницы. А лицо ее несло отпечаток пережитого горя, она не стеснялась покрасневших глаз. Даже просторную блузу, у которой на месте выреза красовались полосы тельняшки, теперь сменило черное платье с белым фартуком и коронкой.
Ванзаров галантно приподнял шляпу.
Мадемуазель Муртазина, вы позволите? сказал он, нарочно не поминая романтическое имя, которым она представлялась раньше.
Господин Ванзаров Простите, сейчас не вовремя. Мадам Рейсторм спит.
Обещали ведь не поить ее каплями опиума.
Без них она пребывает в беспокойстве. Прошу простить.
Ванзаров сунул ногу в проем, не давая двери закрыться.
Вы не слишком радушны, сказал Ванзаров, подпирая дверь плечом. Не посмею беспокоить сны мадам. Я к вам.
Ко мне? спросила горничная с таким изумлением, будто получила предложение руки и сердца. Но ведь все кончено. Чего вы хотите?
Там, где одно кончилось, другое только начинается, как гласит закон цикличного возвращения, философски ответил чиновник сыска. Если не желаете приглашать в дом, накиньте платок, на лестнице холодно.
Поколебавшись, горничная отошла в сторону.
Оставив пальто и шляпу в прихожей, Ванзаров вошел в знакомую гостиную. Здесь все было по-прежнему. Вдова капитана 1-го ранга, заработавшая кличку мадам Пират за то, что не давала покоя приставу Вильчевскому, превратила квартиру в подобие корабля в память о покойном муже. С потолка свешивались канаты, веревочная лестница и гирлянды треугольных флажков. Стены были густо увешаны фотографиями морских офицеров, кораблей и портов. Большой книжный шкаф превратился в выставку корабельных приборов. Хозяйка этого редкостного музея дремала на своем капитанском мостике. Уронив голову на грудь, пожилая дама отчаянно храпела, не хуже коня в стойле, во всяком случае с неменьшей резвостью. Ванзаров заметил, что свой телескоп Лебедев так и не удосужился забрать. Линзы все еще были направлены в окна дома напротив.
Елизавета Марковна сильно сдала за последние дни. Горничная говорила тихо, чтобы не разбудить.
Узнав о случившемся, она не потребовала шампанского? шепотом спросил Ванзаров.
Что вы Залилась слезами и стала молиться, будто это ее грех.
Потеряла смысл в жизни?
Муртазина задумалась, в чем раньше не была замечена.
Наверное, вы правы Все мы потеряли смысл жить дальше
Так бывает, когда человек получает то, чего сильно хочет.
На него глянули хорошенькие глазки. Все те же, прежние.
Вы так полагаете? Но ведь это ужасно Получить желаемое и узнать, как ошибался
Один древний автор как-то сказал: бойтесь своих желаний, сказал Ванзаров, которого интересовало: насколько глубокие изменения случились в игривой горничной. То есть выбирайте их тщательно. Боги могут изрядно пошутить. А вы, мадемуазель, боитесь своих желаний?
Уже нет, ответил она, отведя взгляд. Мне уже нечего бояться Думаю, Елизавете Марковне осталось немного, новым хозяевам не понадоблюсь, придется искать новое место. Что к лучшему. Не хочу каждый день видеть дом напротив
Барышня повела подбородком в сторону окон. Ванзаров понимал, почему дом-красавец, именуемый в 3-м Казанском участке «Версаль», вызывает у нее тяжелые воспоминания.
Муртазина встряхнула головой, будто отгоняя дурные мысли.
Так для чего я вам понадобилась, Родион Георгиевич?
Ванзаров позволил себе сделать несколько шагов по гостиной, будто разглядывая экспонаты.
Что делали вчера вечером? спросил он, посматривая на спящую даму.
Что я делала? переспросила Муртазина с нескрываемым удивлением. Вас это в самом деле интересует?
Чрезвычайно.
Тогда должна признаться во всем. Она сложила руки на переднике. Я не делала ничего. Совершенно запустила дом. Пол не метен, пыль не убрана. Самовар и тот лень поставить. Мадам ест, как птичка, а я подъедаю за ней крошки. Даже в лавку лишний раз не хочется идти. Преступная лень
А в одиннадцатом часу вечера?
Муртазина вздохнула:
Дала Елизавете Марковне капли и села на кухне. Свет не зажигала, жалко свечей.
Господин Квицинский заглянул, когда мадам спала?
Кажется, вопрос пробил брешь в тоскливом спокойствии барышни. Нервными движениями она оправила фартук, и без того выглаженный.
На каком основании задаете подобный вопрос, господин Ванзаров?
Потому, что имею право, ответил он, подходя к ней.
Неужели? Вы уверены? Вам же известно, в чем состоят наши отношения с Леонидом Антоновичем.
Полковник Пирамидов предоставил мне право задавать любые вопросы, кому сочту нужным.
Губки мадемуазель округлились, чтобы произнести фразу: «Так и вы теперь туда же». Но она умела управлять чувствами.
В таком случае Прошу не сердиться на мою маленькую хитрость. Вы же понимаете, о таких встречах нельзя рассказывать.
Ванзаров понимал.
Спиритического кружка «Ребуса» больше не существует. Объектов вашего интереса не осталось, сказал он. Чего хотел от вас Квицинский?
Почему бы вам не спросить у него самого?
Когда сочту нужным, ответил Ванзаров. Что он хотел?
Муртазина закрыла глаза ладонью, будто от яркого света.
Это было ужасно, проговорила она. Я не ждала его, встреча не была условлена. К тому же Леонид Антонович никогда не приходил сюда. Встречи всегда назначались в общественных местах. А тут вдруг Открыла дверь и не узнала его. Он был в чудовищном состоянии
Пьян?
Она кивнула:
Ужасно пьян. Никогда его таким не видела. Чуть не с порога набросился на меня. Он был Он был в чрезвычайном возбуждении
Порочная страстишка сотрудника охранки была немного нелогична.
Отстояли свою честь? беззастенчиво спросил Ванзаров.
Пришлось дать несколько пощечин. И знаете, помогло. Леонид Антонович извинился, попросил воды и выпил чуть не кувшин. Потом сел в кресло. Она показала на одно из тех, что стояли около шкафа с морскими приборами. Стал прежним. Только икал часто.
Когда разумный человек делает в записной книжке пометку о визите, трудно предположить, что Квицинский планировал любовные утехи в пьяном виде. Психологика это целиком отвергала. Ванзаров вынужден был прислушаться к голосу лженауки, как упрямо называл ее Лебедев.
Так какова была цель его визита? спросил он.
Ответила Муртазина не сразу.
Он дал мне новое поручение
Ванзаров одобрительно кивнул. Все-таки прежняя Муртазина растворилась в горестях не вся. Кое-что осталось.
Наблюдать за спиритами?
Возможно. Подробности спросите у него.
Играла она хорошо. Печаль ей шла в качестве маски.
С каких пор подвергнуть гипнозу считается поручением?
Когда хорошенькую женщину ловят с поличным, она применяет последнее оружие: невинную улыбку. Чем Муртазина и попыталась защититься.
Если знали, зачем спрашивали
Квицинский обещал завтра в шесть вечера отвести вас к гипнотизеру? продолжал Ванзаров.
Сказал, чтоб была готова к пяти, заедет за мной. Вот, готовлюсь.
Назвал имя специалиста?
Она покачала головой.
Нет Какая-то знаменитость Зачем было спрашивать, если вам и так известно?
Барышня, вероятно, сильно бы опечалилась, если бы поняла: Ванзаров ничего не знал. Психологика предположила: если Квицинскому взбрела на ум идея проверить гипнозом заключенную в крепости, то отчего бы не испробовать его на печальной горничной? Догадка оправдалась вполне, раскрыв еще одну шифровку в записной книжке. Оставался самый важный вопрос. Тот, который наверняка волновал и Леонида Антоновича. Так волновал, что ради него он был готов на все.
Что же Квицинский хотел вытащить из вашей головы щипцами гипноза?
Муртазина была тиха и печальна.
Не знаю, тихо проговорила она. Я ничего от него не скрывала.
Но ведь это очевидно.
В таком случае сообщите мои скрытые мысли. В ее голосе прозвучал вызов.
Вызовы Ванзаров всегда принимал с охотой.
Вашей задачей в кружке «Ребуса» было следить за изобретением Иртемьева.
Молчание горничной было достаточным ответом.
Квицинский резонно полагал, что вы или что-то знаете, или не подозреваете, что знаете нечто важное. Что и следовало из вас вытащить.
Она сжала виски ладонями.
Для чего говорите мне это, Родион Георгиевич Для чего мучаете Что мне теперь делать: отказаться от гипноза? Прогнать Квицинского? Я не хочу, чтобы меня гипнотизировали, но я обещала ему. Обязательства мои никуда не делись. Как мне быть?
Искренние страдания имели власть над Ванзаровым. Особенно когда страдала хорошенькая барышня. Пусть хитрая и себе на уме.
Завтра сеанса не будет, сказал он. Обязательства ваши исчерпаны. Считайте себя свободным человеком, если, конечно, пожелаете.
Это невозможно, возразила она, вытирая сухой глаз.
Сегодня утром Квицинский найден мертвым. Для вас все закончилось. Во всяком случае, как для агента охранного отделения.
Известие Муртазина приняла чрезвычайно спокойно.
Ах вот оно что Как он погиб?
Не имеет значения, ответил Ванзаров, чтобы не поощрять женское любопытство. Когда Квицинский ушел, выглянули в окно?
Как-то само собой вышло
Куда он пошел?
Было темно Ничего не разобрала Муртазина сделала движение, будто хотела вцепиться в его руку. Родион Георгиевич, я боюсь!
Чего же?
Там Она показала в сторону дома на другом берегу канала. В тех окнах несколько прошлых ночей я видела огоньки Они плыли по воздуху Как будто искали чью-то душу Я знаю, кого они ищут Они ищут меня Спасите!..
Еще одну чистую головку замутил спиритизм. Переубеждать бесполезно. Чтобы утешить испуганную барышню, Ванзаров попросил показать, где именно она видела огоньки. Муртазина указала на окна гостиной и кабинета Иртемьева.
Представьте: тишина. Ночь. И вдругвспыхивают Она не могла успокоиться.
Вчера огоньки появлялись?
Да. Поздно ночью. Мне не спалось, подошла к окну, а там
Из кресла на капитанском мостике раздался тяжелый вздох. Проснувшись, мадам Рейсторм смотрела на людей, что выплыли в ее гостиную из сонных видений, мутным взглядом. Вдруг выхватила офицерский кортик, который прятался в складках шали, и замахнулась.
Убийца! закричала она так пронзительно, что у Ванзарова зазвенело в ушах. Мерзавка! Нинка, акула злобная! На тебе кровь невинная! Ты и моей смерти хочешь, подлая! Так вот тебе
Пожилая дама принялась колоть воздух с редкостным остервенением, нанося удары сверху вниз. Если бы клинок достиг цели, горничная превратилась бы в котлету. Муртазина не шевелилась. Ванзаров крикнул ей, чтобы несла капли, а сам принялся ловить старческую руку с кортиком.
Обезоружить мадам Пират оказалось несложно. Получив ушат проклятий и плевков, Ванзаров обнял Елизавету Марковну так, что она не могла шевельнуться, пока горничная не влила порцию успокоительного. Мадам затихала, как остывающий чайник, булькая руганью, пока не угомонилась совсем. Кортик Ванзаров попросил забрать и спрятать от нее подальше.
Старуха погрузилась в глубокий и спасительный сон. Помочь Муртазиной было сложнее. Горничная плакала и просила верить: она никого не убивала. Ей так страшно, так страшно, как будто вокруг бродит призрак. И спасения нет.
Сейчас Ванзаров мог помочь только советом: никому не открывать. Особенно призракам. Потерпеть хотя бы несколько ближайших дней.
17
Дом на Бассейной
Лебедев подглядывал в щелочку. Погорельскому же места не хватило, он стоял позади криминалиста, делая вид, что ему совершенно безразлично, только поднимался на цыпочки, стараясь заглянуть через мощные плечи Аполлона Григорьевича, чего еще никому не удавалось.
В комнате для приемов на простом венском стуле, широко расставив ноги в начищенных сапогах, сидел мужчина не старше тридцати лет, в плечах крепкий. В кулаке он сжимал фуражку-московку. Одет был в простой пиджак, светлую (праздничную) косоворотку. Брюки заправил в сапоги. Перед ним, немного согнувшись, стоял господин в жилетке и сорочке, рукава которой были закатаны до локтей. Он держал тонкую цепочку, на конце которой покачивался хрустальный шарик. Медленно отведя шарик, господин пристально заглянул в глаза сидевшему, сделал движение ладонью, будто смахивает пыль, и наклонился к его уху. Аполлон Григорьевич видел шевеление губ, но не мог разобрать слов. Кажется, пациенту задавались вопросы. На каждый он отвечал «да», растягивая, как в песне. Пошептав, господин в жилетке выпрямился, надел сюртук и щелкнул пальцами перед носом мужчины. Тот вздрогнул, огляделся и тяжко вздохнул.
Как самочувствие?
Хорошо Не жалуюсь, доктор Вроде тихо Поможет ли?
Поможет, господин Семенов, не сомневайтесь.
Ну, раз так. Мужчина поднялся и крепко потряс руку доктора Токарского, который скривился от такого простодушия. Очень вам признательны, а то житья совсем не стало.
Выпроводив пациента, Токарский вернулся в кабинет, где ожидали гости.
Прошу простить, господа, сказал он с поклоном. От этого господина легче отделаться, чем переносить сеанс.
Не похож что-то фабричный на пьяницу, бесцеремонно заметил Лебедев. По видустарший мастер или токарь высшего оклада с Путиловского завода. Такой пролетариат не пьет, а книжки читает.
В этом вся беда, согласился Токарский. Господину Семенову как-то попался «Капитал» Маркса, и стал он его самостоятельно изучать. Ничего не понял, но только теперь Маркс разговаривает с ним.
О чем же? спросил Лебедев, еле сдерживая смех.
О прибавочной стоимости. О чем же еще может говорить Маркс с рабочим Семеновым у него в голове.
Аполлон Григорьевич заржал так, будто находился у себя в лаборатории, ко всему привычной, чем вызвал улыбку Токарского.
Вот и получили публичный урок гипноза, добавил он.
Кулаком Лебедев вытирал глаза и брызнувшие слезы.
Ну, если ваш гипноз, коллега, справится с Марксом, сниму шляпу.
Посмотрим. Если Семенов не вернется, значит, победили мы марксизм. Должен признать, что гипноз не так всесилен, как хотелось бы.
Аполлон Григорьевич выразил большой интерес к вопросу.
А сколько же исцеляются?
Общих цифр нет, каждый доктор ведет свою статистику. В моей практике результат, скажем так Токарский задумался. На сто человексорок перестают пить совсем, еще двадцать держатся больше года, десятьсрываются через месяц, а с остальными ничего поделать нельзя.