Внимание следователя привлекло последнее письмо Резанова Императору Александру: «Усиля американские заведения и выстроя суда можем и японцев принудить к открытию торга, которого народ весьма сильно желает у них. Я не думаю, чтоб Ваше Величество вменили мне в преступление, когда имев теперь достойных сотрудников, каковы Хвостов и Давыдов, с помощью которых, выстроя суда, пущусь на будущий год к берегам японским разорить на Матсмае селение их, вытеснить их из Сахалина и разнести по берегам страх А между тем, услышал я, что они и на Урупе осмелились уже учредить факторию. Воля Ваша, Всемилостивейший Государь, со мною, накажите меня как преступника, что не сождав повеления приступаю я к делу; но меня ещё совесть более упрекать будет ежели пропущу я понапрасну время и не пожертвую славе Твоей, а особливо когда вижу, что могу споспешествовать исполнению великих Вашего Императорского Величества намерений». Прилагаемый к документам полицейский акт опроса свидетелей кончины Резанова гласил, что последними словами умиравшего были: «слон, слон, слон»
Все эти события происходят буквально накануне вторжения Наполеона, и на несколько лет всем становится не до того, но в 1813году, когда война ещё вовсю бушует, РАК направляет секретную экспедицию в колонию. Возвращение экспедиции знаменуется громким скандаломруководство РАК пытается привлечь к суду капитана, без разрешения продавшего часть груза. Явно нелогичные действия хозяев РАК, получивших огромные барыши от торговой инициативы капитана, вызвали в обществе недоумение и презрение к «ограниченным барыгам». Интересно, что «ограниченные барыги», в конце концов, нашли с капитаном общий язык и настояли, чтобы в новое плавание, на этот раз непременно на военном корабле, пошёл именно онкапитан Лазарев.
Вот только управляющий компании в Ситхе Баранов загадочно умер, так и не дождавшись встречи со старым знакомым. Во всём этом деле было слишком много смертей, случившихся в чересчур подходящее время. Чувствовалась за событиями чья то умная, безжалостная рука.
8
По прибытию в Москву графу Бенкендорфу пришлось задержаться в древней столице, чтобы решить ряд неотложных дел, но уже спустя три дня, ранним октябрьским утром, дрожки везли всесильного главу тайной полиции к Калуге.
В усадьбе Якова Уновского графа не ждали, и это было хорошо. Встреча с вернувшимся к обеду бывшим лейтенантом оказалась на редкость продуктивной. На того оказалось достаточным совсем немного надавить, чтобы он рассказал всё. Всё, что он знал: и про конфликт с усопшим Барановым, и про свою роль в организации бегства из колонии, и про то, как по прибытии на родину к нему подошли серьёзные люди с советом не распространяться о минувшем рейсе. Рассказал Яков и о том, как его подстерегли, когда он возвращался с квартиры «одной особы». В тот раз ему доходчиво, с помощью подручных средств в виде дубинок объяснили, что рекомендации «искренних благожелателей» стоит выполнять даже выпив. И куда лучше засунуть язык поглубже в задний проход, чем получить его же замаринованным ко дню рождения.
После явно выраженного со стороны Бенкендорфа сочувствия, дополненного, однако, некоторыми подробностями того, как подобные проблемы улаживаются в «цивилизованном» обществе, а не «этой деревенщиной» Яков нервно выпил стакан заботливо налитого коньяка и продолжил свою повесть.
После очередного вечера с товарищами в кабаке, где лейтенант не удержался от хвастливого рассказа о собственных похождениях, утром, по пути на службу его встретил известный в столице бретёр маркиз де Люгонь. Маркиз предусмотрительно был в компании со свидетелями и смачно, от души плюнул похмельному Якову в лицо, обозвав его грязными словами, после чего изысканно-вежливо предложил покинуть пределы столицы до вечера, либо наутро встретиться в удобном месте. Свидетели гарантировали Якова от совершения «глупостей». На следующий день лейтенант Уновский подал в отставку, загоревшись непреодолимым стремлением провести остаток жизни в глухом поместье.
Сейчас Яков с удовольствием называл имена обидчиков, справедливо полагая, что тех настигнет кара за все унижения, которые он был вынужден перенести.
Вечером, полностью удовлетворённый, Бенкендорф покидал поместье своего нового негласного осведомителя.
9
Зима в новом году выдалась суровой. Конец февраля, но весной ещё и не пахло. Холодный пронизывающий до костей ветер с залива выдувал жалкие крохи тепла, пытающиеся задержаться под дохой в санях извозчика. Григорий Иванович Коновицын, затаившийся в лесу с группой захвата выжидал подхода второго отряда жандармов, переодетых матросами, и думал.
Последние месяцы ему поступали всё новые и новые сведения по делу о убитых офицерах, но он не понимал, что же ему с ними делать. Нужно было действовать, но шеф, Александр Христофорович Бенкендорф категорически настаивал на необходимости сперва «всё подготовить наверху». Наконец момент настал. В прошлом месяце решили брать исполнителей, и на допросе получить информацию на «более крупную рыбу», как выразился Бенкендорф. Выжидали только удобного момента, который и наступил этим вечером.
Самым бесценным приобретением сыщика стал Сенька. Грирогий общался с бывшим разбойником достаточно часто, и тот понемногу открывал тайны своей увлекательной жизни. Но важно было даже не это. Через Сеньку Григорий, наконец, вышел на непосредственных участников тех далёких событий. Удивительно, но Бенкендорф, ведущий параллельное расследование в высших кругах, сообщил сыщику имена тех самых лиц, на которых он и сам вышел благодаря Сеньке. Почти все они входили в число приближённых главы РАКпервенствующего директора Михаила Матвеевича Булдакова. Вот уже два месяца Григорий с помощью своей давней, полицейских времён, агентуры наблюдал за этими людьми, а на сегодня был запланировали их захват.
Особая тонкость дела была в том, что брать нужно всех одновременно и по-тихому, чтобы ни в коем случае не узнал Булдаков. И сразуна допрос! В Петропавловской крепости Григорию и ещё трём следователям были заранее подготовлены кабинеты, а камеры освобождены для одиночного размещения секретных узников.
Правая рука Булдакова, начальник его охраны Пётр Евгеньевич Стариновбывший каторжник, осуждённый на бессрочное поселение в Сибири за разбой, получил с помощью Булдакова новые документы от губернатора Иркутска, после чего перебрался в столицу, где и возглавил охрану шефа. Остальные людишки были ему под стать. Жил Старинов на широкую ногу, снимал восемь комнат на Литейном. Помимо того, он имел дом рядом с Рамбовом, где и предпочитал проводить свободное время с развесёлыми друзьями за охотой, рыбалкой и в обществе прекрасных дам. Сенька не раз поставлял туда лучших, проверенных врачом шлюх и отборный гашиш. Вот там то и решили и брать всех скопом.
Наутро у компании намечалось большое гуляньеодин из молодых охранников собирался жениться. По этому поводу вся ватага уже сегодня провожала «молодого» на грандиозной попойке.
Григорий уже начал переживать, так бесконечно тянулось время ожидания. Но вот, наконец, из тёмной глубины глухой улочки раздалось разухабистое пение, перекрывшее даже гул, доносившийся из-за глухого забора дома «ватажников». На улице показалась весёлая толпа изрядно подгулявших матросов. Один из них остановился у забора справить нужду, да так и замер, внезапно прильнув к щели.
«Ребята, да там барышни! И вообщепир горой!» раздался его громоподобный крик, и вся разухабистая братия застопорила своё продвижение. «Айда заглянем на огонёк, братья!» снова подал голос этот ражий верзила в матросской форме, и толпа устремилась к воротам.
В это время Григорий Иванович Коновицын, одетый, как и все его люди во всё белое, подал знак, и два десятка жандармов незаметно направились к противоположной стороне двора. Каждый из них был вооружён сшитой из плотной парусины и набитой речным песком палкой, весьма удобной, чтобы оглушать противника не оставляя на нём следов. К тому моменту, когда «пьяная матросня» ввязалась в потасовку с гуляющими подручными Баранова, тихо, но профессионально работающие жандармы незаметно проникли во двор. Григорий лично проследил, как двое из них подкрались к Старинову сзади, и ловко оглушили главаря ватажников.
Через полчаса дело было сделано. Для надёжности из терема забрали всех, кто там был, незаметно вынеся тела задним двором. Вереница саней с пленными покатила к Петропавловской крепости совсем с другой улицы, на которую вышли перелеском, в то время как «матросы» продолжили веселье, изображая для соседей и случайных свидетелей «примирение» с хозяевами.
10
Михаил Матвеевич Булдаков шёл на аудиенцию к новому императору исполненный чувством собственного достоинства и превосходства над окружающими. Да и как иначе, ведь он был некоронованным королём Сибири и русской Америки, одним из богатейших людей на Земле.
Даже к вызвавшему его Императору Михаил в глубине души относился свысока: что он, императоров не видывал? Как-никак, начиная с царствования Павла первого, он неизменно находился в любимцах у правителей России, щедро делясь с ними колоссальными доходами компании. Немного раздражало отсутствие привычной охраныутром прибежал мальчишка посыльный с вестью, что «Вчерась господа были на свадьбе Силантия, и ещё гуляют, так что и посыльного прибили, а его прислуга направила к почтенному Михаил Матвеичу». «Ну ничего, просохнутя им покажу как на свадьбах гулять!» с раздражением думал Булдаков, но карета была подана и пора было ехать. Ещё вызывало раздражение, что император, волей судьбы занявший не ему предназначенный трон, так поздно позвал на аудиенцию его, настоящего правителя большей части земель русских! Да как позвалв приказном порядке велел явиться на следующий день с утра! Ни тебе времени на подготовку к визиту, ни должного почтения к одному из богатейших людей Империи.
Михаил Матвеевич не сомневался, что легко «нагнёт» коронованного выскочку, ведь верные людишки донесли, что в казне у того зияла огромная дыра, заткнуть которую не удалось даже с помощью привезённого на «Крейсере» золота. Кстати, реквизиция груза больно ударила по компании. Сделанного не вернуть, золото, скорее всего, уже осело в карманах всяческих пройдох, поставляющих ко двору роскошь, но на будущее необходимо не допустить столь возмутительных действий официальных властей.
Являясь главенствующим директором Русско-американской компании, Булдаков мог позволить себе подобный стиль мыслей. Компания не только «держала» торговлю пушниной в стране. К концу царствования Александра первого Булдаков подмял под себя практически всю торговлю восточнее Урала, за исключением казённых заводов, но и на них почти все необходимые предметы быта поставляли подконтрольные ему «независимые» купцы. Для подавления конкуренции и поддержания статуса компания содержала частную армию «варнаков» разбойников из ссыльных. Содержание почти десятка тысяч варнаков стоило дорого, из официальных доходов компании отчислять на это деньги не представлялось возможным, но Михаил Матвеевич имел вполне надёжный источник финансирования в виде текущего непрерывным ручейком золота из колоний. Экономить на безопасности опытный купец считал глупым: на его глазах разорилось, а то и отправилось к праотцам немало таких, считающих, что о их шкуре позаботится кто то кроме них самих. Теперь лично подчинённые Булдакову варнаки контролировали большую часть Сибири, разоряли торговые караваны конкурентов и охраняли собственные. Даже здесь, в Петербурге, у Булдакова имелись полтора десятка особо отчаянных головорезов, которые не раз устраняли конкурентов и просто неугодных «хозяину» людишек.
Размышляя о причинах, побудивших императора вызвать его на аудиенцию, Булдаков склонялся к мысли о требовании денег. Что ж, денег он даст, но и потребует взамен немало. К примеру, официально подтверждённая монополия на торговлю с Китаем и странами Южной Америки была бы весьма кстати. Только надо сразу поставить коронованного выскочку на место, чтоб не воображал о себе слишком много. В конце то концов истинным хозяином земли русской, ну, по крайней мере, той её части, что восточнее Уральских гор, Михаил Матвеевич чётко осознавал себя. С такими мыслями он и вошёл в хорошо знакомый кабинет Зимнего дворца.
Увидев, помимо хозяина, в кабинете ещё двоих лично ему не знакомых людей, Булдаков не удостоил их приветствием, но уверенно направился к столу, за которым сидел Император.
Ваше императорское величество, произнёс купец, рад приветствовать Вас. Для меня это большая честь.
И я рад видеть вас в добром здравии, Михаил Матвеевич, у меня есть к вам серьёзный разговор.
Ваше величество, я догадываюсь, о чём может идти речь, и для серьёзного разговора попросил бы посторонних господ удалиться.
Император на секунду замешкался от неслыханной наглости проявленной купцом, указывающим хозяину, как ему поступить с гостями в его собственном кабинете, но положение спас верный Александр Христофорович Бенкендорф.
Государь, мне кажется, что господин Булдаков болен. У него горячка, и только невозможность ослушаться Вашего приказа вынудила его прийти. Будьте же снисходительны к старику, у него, я слышал, осталось не так много сил для общения с молодымивмешался в разговор верный клеврет.
Немедленно удалите посторонних и выслушайте меня! Булдаков пришёл в бешенство от прилюдного оскорбления. Такой неслыханной наглости в обращении с собой он не прощал никому. Назвать его, крепкого ещё мужчину стариком, да не просто так, а с намёком! «Неужто и впрямь поползли слухи? Шпионы повсюдудаже у любовницы! Или это она сама языком трепет? Укорочу!».
Александр Христофорович Бенкендорф и впрямь знал о жизни Булдакова почти всё: агенты третьего отделения не спускали с Михаила Матвеича глаз уже второй месяц. И сейчас он сознательно вводил того в бешенство, чтобы построить беседу по собственному сценарию.
Императору хватило одного взгляда, чтобы замолкли все.
Господин Булдаков, позвольте Мне самому решать, кого и когда я желаю видеть в числе моих гостей. Присядьте пожалуйста и выслушайте, для начала, Григория Ивановича Коновицына. Думаю, вам будет интересножёстко произнёс Николай. На купца его речь подействовала как ушат холодной воды: он мигом как то сдулся, и стал внимательно слушать.
Господин Император, господа, постараюсь отнять как можно меньше вашего драгоценного времениначал следователь. Опустим события предшествовавшие предыдущему царствованию, когда вы с компаньонами добились невиданных ранее власти и влиянияэто тема отдельных исследований, мне же поручили расследовать смерть двух офицеров, последовавшую значительно позднее. Итак, к 1809 году Русско-американская компания превратилась под вашим руководством фактически в государство в государстве. Она не только имела свои собственные армию, полицию и даже тайную каторгу, но даже флаг и герб. На мой непросвещённый взгляд несколько слишком.
Итак, для эффективного управления военной частью вашей, теперь уже не только торговой, империей вам требовались офицеры, и вы, с помощью своего компаньона камергера Резанова добились позволения принимать на службу офицеров армии и флота России.
Озабоченный судьбой отечества Резанов, бывший пламенным патриотом, не упускавшим, при том, собственной выгоды, узнал из отчётов работавших на компанию промышленников о начавшейся оккупации Курильских островов и Сахалина Японией. Он использовал деньги компании и своё влияние при дворе для организации посольства в Японию, а после провала дипломатических усилий по сдерживанию агрессивного соседа, применил военную мощь компании для защиты российских рубежей. И состоящие на службе Компании лейтенанты Хвостов и Давыдов наголову разгромили японцев, прогнав их с островов.
Поступок достойный подражания, но в чём-то и глупый, ибо раскрыл до того скрытые возможности компании перед истинными врагами и завистниками. Самое опасноеРезанов использовал для оплаты услуг иностранцев золото, добытое на тайных рудниках в Америке, чем поставил под удар само существование колонии. Вернуться из той экспедиции ему было не суждено.
Я долго не мог понять, что означали последние слова умирающего, пока совершенно случайно не узнал о вашем прозвище. Что, компаньон забрал слишком много власти?
Дурак он был! Чуть не погорели тогда из-за его глупости! взорвался Булдаков, фактически признав свою вину, но тут же прикусил язык.
Итак, продолжил Коновицын, в этот момент на сцене появляется новый персонаж. Фёдор Фёдорович Буксгевден, бывший резидентом английской тайной службы, имел обширную агентуру на всей территории России и разгадал главную тайну вашей компании. Он организовал через подконтрольного себе губернатора Охотска арест Хвостова и Давыдова, содержание их в тюрьме, где молодых людей пытали и пичкали опиумом, но так и не добрались до деталейпросто потому, что офицеры их не знали.