Ви в Жемчьюжное, мисс?тщательно выговаривая русские слова, осведомился Паганель.Садьитесь, пожа-алуйста, нам по путьи, я тоже еду в Жемчьюжное.
Я оценила на слух его далеко не безупречную речь. Особых нареканий она не вызвала. Акцент не казался слишком наиграннымвозможно, человек и в самом деле иностранец.
Не бойтесь, садьитесь,приободрил Паганель, видя мою нерешительность.Я не возьму с вас дьенег...Он расплылся в белозубой улыбке.
Коз-зли-ина...сплюнул в сердцах вихрастый.
«Дьенег» он с меня действительно не взял. Этот без устали болтающий субъект оказался стопроцентным янки. Какой-то декоратор-оформитель из Милуоки, занимающийся в Жемчужном перепланировкой городского парка. В Симферопольский аэропорт отвозил коллегу, которого перевели на объект в Киеве. Правда, замашки у янки оказались нашенские: болтал о всякой чепухе, представился Лориком (вроде как Лоуренс), а потом вдруг остановился в приятной тени под пирамидальными тополями и полез познавать меня на ощупь. Ух как романтично...
О-о, у вас такое прекрасное имьяЛи-и-ида... Давайте знакомиться,мечтательно протянул этот ловелас и попытался просунуть ладошку между моих коленок.
«Хорошо начинаем отдых»,тоскливо подумала я. Но в принципе мызаветам Береста верны. В те минуты, когда от любви уже начинались колики, он вспоминал, что мир кишит мерзавцами, и пытался обсудить со мной подробности. Я до боли сжала коленки и обеими руками вывернула буржуину локоть. На «полвторого». Говорят, мы бяки?..
Уай?взвизгнул Лорик, выдергивая ладонь.
Стало быть, спрашивает: почему? На бронзовой от загара физиономии проступила почти детская обида. Я даже усовестилась. Зачем сразу руки распустила? А вдруг он не хотел ничего такого? А я взяла да испортила ему день?..
Простите,сказала я шепотом.
Этот басурман приободрился и повторил попытку. На сей раз он поворотился ко мне лицом, растопырил лапищи и полез просто в наглую. Даже чересчур. Я, конечно, понимаю, что у них в Америке половина нации зачата на заднем сиденье «шевроле», они иначе не умеют, но я-то здесь при чем?.. Я ударила кулачком в солнечное сплетениеБерест показывал на макете, где оно находится. Этот гость заморский в недоумении отшатнулся и принялся глотать воздух.
Простите...смиренно повторила я.
Но уай??вновь возопил Лорик.
Господи ты мой, неужели он настолько тупой, что не понимает элементарных вещей? Не успел человек доехать до места, не успел расслабиться, принять душ, расческу приобрести...
Давайте о чем-нибудь другой поговорим,миролюбиво предложила я. Жалко их в глубине душиэтих дремучих янки с голодными глазами. Пресловутый харрасмент, когда последняя секретарша может привлечь босса за невинное подмигивание, доконал мужскую половину Америки. Они рвутся в экзотические страны, где сроду не слыхали о таком бранном слове.
О другом?удивился Лорик.О другом мы уже поговорили.
Святая простота. Проболтал шестьдесят километров, ускоренно отработав начальную стадию «съема», и, не получив причитающегося, смертельно обиделся. Не привык. Но я достойно выпуталась из этой ситуации. Начала активно работать языком (прошу понять меня правильно). Описывать моральное состояние населения России и сопредельных стран я не решиласьЛорик ее прекрасно изучил, иначе не лез бы. Я просто объяснила ему, что остались еще женщины, не подверженные всеобщему растлению. В частности, одна из них сидит перед нимну бывает, не повезло.
Горе-янки усиленно морщил лоб, тщась понять, а потом его прорвало, как плотину! И пресловутый харрасмент, когда любую женщину в офисе обходишь за километр; и фригидная Лайзазаконная супруга, искренне не понимающая, чего он хочет по ночам; и не очень выгодный, но приятный для души контракт с Жемчужной мафией, завершающийся через две недели, что неуклонно означает возвращение в страну звездно-полосатого кошмара; и несносное либидо, которым наградил его Создатель непонятно за какие заслуги...
В общем, мы подружились. Настолько, что без дополнительных притязаний Лорик довез меня до Жемчужного, где и распрощался, посетовав напоследок, что «такие пушистые, выразительные, вполнеба глазаи пропадают...» «Не пропадут»,самоуверенно заверила я и покинула машину. Но обиду Лорик все-таки затаилвысадил меня не у санатория «Савелов ключ», куда я собиралась, а совсем наоборотна западной окраине Жемчужного, где кривые улочки, пляшущие по холмам, сходились в шоссейную дорогу на Балаклаву. «Частников» было пруд прудино цены! При таком невысоком уровне жизни! У меня не находилось слов. Торговатьсянапрасно, эти лихачи могли часами стоять без движения, но везти на гривну дешевле жадность не давала...
Я не стала спорить, умоталась за первый день. Вези меня, извозчик... Через полчаса, по предъявлении бумаг и пыльной, слегка поблекшей улыбки, администратор санатория Маргарита Львовна Запрудная уже объясняла мне, как пройти до бунгало. Проблем не возникло«койко-место» действительно было мне забронировано. А еще спустя четверть часа манерная девица по имени Габриэлла («Можно Габри, это упрощает понимание...») выдавала ключи и ценные инструкции по пользованию санузлом.
Бунгало оказалось не очень опрятным сереньким домиком на бугре, но то, что открылось из окна моего номера, заставило забыть все неурядицы. У меня перехватило дух, защемило в груди. Густо-синяя гладь, испещренная звездочками заходящего солнца,я сто лет не видела этого умиротворяющего зрелища!..
Местечко именовалось Тихой бухтой. Райский уголок, замкнутый на севере грядой гор с исполинской Ай-Чу в форме загребущей длани. На востокеФорос, на западеБалаклава. Формально еще не ЮБК, но климат очень похожий. На пологих взгорьях Ай-Чу амфитеатром раскинулись виноградники. На ступенчатых горных террасах в западной части бухтыгородок Жемчужное, средоточие всех приморских удовольствий. Сущая Мекка для туристов. Кривые улочки, заросшие магнолиями и грецкими орехами; дома всех мастей и калибровот старых трогательных мазанок до основательных особняков «новых украинцев». Три улицы параллельно морюБереговая, Народная, Черкасовада масса переулков, связующих любую точку города с морем. «Общественные увеселения»на Народной. Казино, гостиницы, рестораны, обязательные «дома свиданий». На Черкасовапарки, аттракционы, лабиринты строений из ракушечника, увитые плющом и винными лозами. Береговаясамая живописная. Здесь растут кипарисы, и этим все сказано. Скалистые ступени сползают в море. Островки зелени окольцовывают хибары и коттеджи из белого инкерманского камня, венчая пляж и разноцветье флотилии яхт-клуба. Береговая выводит к оздоровительным заведениям. Самое крайнее на востоке.«Савелов ключ»: четыре комплекса с внушительным садом и тенистыми аллейками белой акации. Бунгалов стороне, еще восточнее. Оно само по себе. Фанерное строение, напоминающее салун времен Дикого Запада. Самый стык санаторной цивилизации и природы. Заросли шиповникадикой розы. Здесь рукой подать до пляжа: десять метров к обрыву по вертлявой каменистой тропе, узкая лестница с хлипкими перилами, ручей в скалеи ты почти на месте. Тридцать метров песчано-галечной глади. Восточнее бунгало начинается экзотика. Отдыхающие туда забредают, но нечасто. Песчаный пляж переходит в каменистый, морское дно завалено булыжником. «Экстремалить»в принципе можно. Но получать ленивое удовольствие, отдыхая от трудов физических,как-то сомнительно. Впрочем, кому как.
Посреди бухты возвышается фаллическое изваяние, как бы расколотое надвое мощным топором. Скала Обманаместная достопримечательность и символ. Под ней обрыв, а пляж здесь просто отсутствуетморе томно гладит камни, громоздящиеся под обрывом. За скалойпалаточный городок турбазы «Прибой»; полоса намывного пляжа, облюбованная нудистами, а еще дальше на востоккромешная первозданность. Нагромождения валунов, скалы, испещренные гротами. Узкие бухты, тихие омуты... Над обрывом трасса в сторону Фороса. А за густым кустарником и виноградными плантациямиотроги Ай-Чу, синеющие в голубой выси. Оторванные от земли сплошной дымкой, нависают над местечком, будто стражники, стерегущие красоту...
Двадцать гривен в сутки,плакатно улыбнулась милашка Габри, выдавая ключи.Можно оплатить сразу: от десяти суток скидка пять процентов. Можно ежесуточнопервый корпус, от фикуса налево, касса, с двух до пяти. Но на скидку тогда не рассчитывайте. Есть столовая; комплексный обеддевять гривен. Бизнес-ланчдвенадцать. Туалет и душв номере. В общем, сориентируетесь.
Чем отличается комплексный обед от бизнес-ланча, приветливая работница не пояснила (мне кажется, это разные названия одного и того же «перекуса» на скорую руку). Неясно было также, какое отношение бизнес-ланч имеет к санаторию. В бунгало же мне больше всего понравилась терраса, смотрящая на запад. С нее открывался живописный вид на цивилизованную часть бухты. Остальное могли бы и отремонтировать. Номер, забронированный Хатынской, оказался обыкновенной комнатой с разводами на потолке. Имелась также кровать, телевизор «Кварц» и облупленное окошко с линялыми занавесками. На первом этаже таких номеров было четыре. Обстановка в доме проще некудаширокий коридор с входной дверью на восток, четыре коврика под «номерами», терраса. Скрипучая лестница на второй этаж, где еще две комнаты и навесной балкон, подпираемый цементными колоннами. Взойти на этот балкон я бы не решилась. Сильное подозрение, что эти испещренные трещинами подпорки отливали одновременно с античными столбами Херсонеса (правда, тамошний прораб был трезв). И не у меня одной возникало, вероятно, такое подозрениени разу не замечала, чтобы на балконе появлялись люди.
Но все это мелочи. Я уже сообщала, что бытовые неурядицы отступили и скукожились, едва за шторками я разглядела Кара-ДенизЧерное море! Я влюбилась в него по ушираз и навсегда. Не восторженной девичьей, как когда-то, а зрелой любовью. Я забыла обо всем постороннем. Я почувствовала, как щемит сердце и горчит в груди. Как прокуренные легкие наполняются морским бризом, а в натруженных мозгах освобождаются забитые жизненным мусором ячейки. Как пьянящий восторг будоражит меняот стертых пяток до нечесаных вихров, а на поверхность сознания бурно всплывает обида: где же ты была, дуреха, все эти долгие годы?..
Вероятно, это и была реакция на море, которого я не видела четырнадцать лет.
Очень плохо отпечатались в памяти первые дни моего пребывания в раю. Не превратись цветущий Эдем в ад, я бы запомнила их отчетливее. Но так уж водитсялучшее пролетает, оставляя привкус горечи да неясное волнение. А плохое разрастается до необъятного... В этот месяц солнце баловалотридцать на улице, двадцать пять в воде. Я активно вела пассивный образ жизни. Тупо плющилась на пляже, подставляя светилу разные части своего тела (мы теперь до зубов вооружены: первый день используем крем с максимальной защитойсорок, затем ослабляемдо пятнадцати, а там и вовседва и не очень обильно). Я купалась в пересоленном море, сдержанно отвечая на приветствия проплывающих мимо мужчин. Наслаждалась шелковистой прохладой воды. Я ныряла с маской, выискивала между камнями вертлявых лилово-оранжевых крабиков, а когда находила, пускала восторженные пузыри. С любопытством наблюдала за раками-отшельниками (они смешно прятали тельца в раковины и носили их на себе). Я с визгом уворачивалась от медуз, чьи скользкие тельца так и норовили пристать к моему. И опять загорала, полностью отключаясь от реалий и уничтожая в мозгах остатки приобретенного мусора. Поедала креветки, продаваемые местными жителями, давилась виноградом...
Я намеренно не контактировала с окружающими, создавая образ неприступной и надменной сибирячки. Время терпит. Часы активного солнца я проводила в номере вдвоем с телевизором, постигая азы великого и могучего украинского языка. Иногда ходила в столовую, хотя больше предпочитала питаться «на месте», довольствуясь сытными пляжными чебуреками (их здесь смешно называли «чевареками»). И опять валялась на песке, вдыхая аромат морских испарений. Вертелась со спины на живот, дрейфовала по ленивым волнам, отшивала многочисленных кавалеров...
С последними проблемы были просто чудовищ-ные. Почему-то многие представители мужской половины отдыхающих были склонны видеть во мне скрытую нимфоманку. С гремучей энергией. И африканским темпераментом. Это, конечно, льстило, но не доходить же до пароксизма! Возможно, я избрала не тот имидж и потому не могу отделаться от повышенного спроса...
Удивительные глаза,заявил проходяпций мимо супермен с пышными усами.Где я мог их видеть? Послушайте, леди, вы не против пропустить стаканчик-другой в заведении «Шуры-Муры»? Мы могли бы прогуляться вечерком. Меня зовут Виктор... А куда вы так внимательно смотрите?
На усы,пояснила я.Они у вас неподражаемы. Я представила на мгновение, как вы размножаетесь усами, будто «виктория» на даче... Смешно стало.
Он вмиг обиделся, развернулся и ушел, поигрывая обнаженным торсом.
Другой при виде меня тут же стал снимать брюки, и стало понятнопочему: плавки не могли скрыть прожорливую анатомическую подробность.
О-го-го...сказал дрожащими устами. Такие женщины на дороге не валяются.
Именно тем я и занималась. Приоткрыла из вежливости второй глаз, после чего захлопнула оба.
Коньяк, горилка, бьянко?привычно перечислил этот несмышленый оболтус.Или начнем с малого? Вы какое пиво предпочитаете? «Оболонь»? «Петрович»? «Славутич»?
Он явно спешил с инвестициями. Я повторно приоткрыла глаз, давая понять, что делаю ему великое одолжение. Оперлась на локоток.
Мальчик,почти ласково сказала я,каждому овощусвоя фрукта. И наоборот. Ты не мой овощ, ты еще зеленый. И не станешь им никогда, даже если дозреешь, поскольку у нас с тобой патологическая несовместимость.
И захлопнула со стуком глаза. Больше я его голоса не слышала.
Вам знакома стихия страсти?доколупался третий, с не менее претенциозными причиндалами и глубокими познаниями в области российской телерекламы. Не будь у него траурной полоски под ногтями, я бы охотно посмотрела ему в глаза.
За много лет женщины испробовали все,согласилась я.Но их радость была бы неполной без любимых мужей, периодически отлучающихся в туалет.
Он оказался сплошным болваном. Ни один предмет в радиусе метра не указывал на наличие какого бы то ни было мужа. Но его как ветром сдуло, что и позволило мне в сотый раз погрузиться в чинное спокойствие.
На третий или четвертый день этот образ жизни стал приедаться. Время текло своим чередомя познала толк в мелких радостях, уверовала в свою исключительность и вообще ощутила себя заметно иным человеком. Я включилась в жизнь, размеренно текущую рядом. Впоследствии, окидывая мысленным взором незначительные события тех дней и свое в них участие, я частенько спрашивала себя: а могла ли я избежать великого кошмара? И с глубоким прискорбием сама себе отвечала: увы, не могла. Я вплелась в историю случайно, стихийно. А если персонажи драмы и крутились изначально у меня под носом, то это было всего лишь совпадение...
Итак, я включилась в эту солнечную, ленивую жизнь. Я познакомилась с обитателями бунгало, которых ранее старалась избегать. На момент моего вселения в сереньком домике проживали трое. Все наверху. Радикальная блондинка Лариса Куценко (типичная простоватая хохлушка с ядреным пергидролевым окрасом) и семья полтавчан Костюковичей«неразлучников» лет пятидесяти. Исключительно милейшие создания. Костюковичи днями ворковали в своем номере. Высунувшись из окна, я отчетливо могла слышать их сюсюканье. Иногда выходили на пляж. Он трогательно заводил ее в море, обмывал спинку, а затем усаживал на плюшевый коврик и расправлял над благоверной зонтик. Обедали по часам, поднимались и ложились в одно время, с разговорами не лезли, хотя и улыбались чрезвычайно ласково.
Не соседимечта. Воспитательница детсада из Винницкой области Лариса Куценко заботилась только о собственном здоровье. Вернее, о похудании. Похоже, девочку основательно замкнуло. Ее нельзя было назвать толстушкой. У нее были пухлые щечки, наивно-доверчивые глазки, фигуракак у всех нормальных людей. Ну подумаешь, немного жира в животе да слегка подсевшие окорочка. Ничего страшного. На мой сторонний взгляд, это ее не портило, на свете предостаточно мужчин, способных оценить раздобревшие женские телеса. Но мода на бесполые «гладильные доски», похоже, добралась и до далекой украинской провинции. Я общалась с ней раз или два, но мне уже хватило. У этой девушки имелось редкое качествоона внимала любым советам, даже самым чудовищным, пытаясь что-то изменить в своей внешности («Якi можуть знадобитися!»). Кроме прочего, она была потрясающе наивной. По-русски не разговаривала (хотя прекрасно его понимала), а по-украински выражала только щенячий восторг, из которого я с трудом различала лишь слова «Крим», «чарiвливо», «корисно» и с некоторым сомнением «привабливi для вiдпочинку» (то бишь «кайфово» в плане отдыха).