Дветри минутки будет фиксироваться, потом просохнет и можете забиратьсказал он коллежскому секретарю. Кстати, откуда вы знаете о методе Эрмлера?
Приятель рассказывал. У меня есть приятельхимик. Как-то за рюмкой коньяку разговорились.
Малеванский улыбнулся:
Прелестно! А я обычно за коньяком о науке не вспоминаю, мы с друзьями за коньяком обычно о дамах говорим. Немного подождав, фотограф вынул бумагу из кюветы и положил на стол. Ну-с, чайку, пока высохнет?
С удовольствием! не стал отказываться Кунцевич.
Иван Сергеевич! крикнул титулярный советник в глубь лаборатории, распорядитесь насчёт чаю, будьте любезны!
Текст на листке получился зеркально-перевёрнутым, и Мечислав Николаевич сначала ничего не мог разобрать. Но помощник Малеванского принёс зеркало, и коллежский секретарь прочитал:
«Милостивый государь! Признаться честно, не ожидал от вас такой прыти. Однако прозорливость ваша вам же выйдет боком! Поскольку благодаря вашим стараниям я лишился службы, постольку теперь считаю себя свободным от данного вам слова. Если вы по-прежнему не хотите, чтобы о ваших шалостях прознало начальство, предлагаю передать мне в срок до 24-го сего февраля три тысячи рублей. Не удивляйтесь тому, что сумма выросла втрое против переданной ранееиз-за ваших интриг у меня поменялись обстоятельства. Никаких оправданий не приму, ибо о вашем живейшем участии в моём увольнении мне известно не понаслышке, однако заверяю, что на этот раз это будет действительно последняя моя просьба. Поскольку личность моя теперь вам известна, обойдёмся без давешней конспирацииизвольте сообщить мне о своём согласии телеграммой: «согласен встретиться тогда-то» Место встречитрактир «Золотая Нива» на Малом Царкосельском. Обойдусь без всяческих заверений в своём к вам почтении, так как такового не испытываю. За симпрощайте!».
Ну, как поможет этот текст вашему дознания? спросил присяжный фотограф, щедро сдабривая чай Кунцевича коньяком.
Непременно! заверил его Мечислав Николаевич, теперь я понял, что ошибался. И даже знаю, где искать убийцу.
И где же?
В Градоначальстве.
Глава 6За двумя зайцами
Поскольку в пальто и шапке в тёплую уборную ходят крайне редко, сыщики решили расспросить публику, а прежде всегостоявших на близлежащих к «Зефиру» улицах извозчиков о господине, разгуливающем по городе одетым не по сезону. Идея оказалась удачнойвёзшего Котова «ваньку» нашли на следующий же день. Он рассказал, что доставил странного седока в ближайший магазин готового платья, где тот, по словам приказчика, не торгуясь и не особенно выбирая, купил пальто на вате, шапку пирожком, и спешно покинул магазин. Розыски на всех столичных станциях железных дорог результатов не дали.
Удрал он из города или нет, как вы думаете, Мечислав Николаевич? спросил коллежского секретаря Филиппов.
А чёрт его знает, ваше высокородие, ответил Кунцевич, с одной стороны, ему сейчас надобно бежать от нас, что есть силы, а с другой Он, скорее всего теперь совершенно без средствпочти всё награбленное мы отобрали при обыске номера Васильева, а остатки нашли на квартире Маламута. Мог он конечно и «голым» убежать, а вот только в столице, среди миллиона жителей и укрыться проще, да и крупный грант замастырить сподручнее.
Филиппов покусал губы:
А вот этого совсем не хотелось бы!
Кунцевич прекрасно понимал опасения нового начальникавчера знакомый чиновник из градоначальства рассказывал, что лично слышал, как его превосходительство сетовал, что погорячился с назначением Владимира Гавриловича на должность. Видать свои сомнения градоначальник и от Филиппова в секрете не держал. Запереживаешь тут!
Филиппов достал из стоявшего на столе сигарного ящика «гавану» и подвинул ящик к коллежскому секретарю.
Кунцевич отрицательно покрутил головой:
Спасибо, не курю-с.
Начальник не спеша раскурил сигару и сказал:
Рассмотрим оба варианта. Объявим Котова в циркулярный розыск по всей империи, но и сами расслабляться не будем: я прикажу раздать его карточки и описания примет всем надзирателям и во все участки, пусть внутренняя агентура приналяжет. У вас какие мысли на этот счёт есть?
Надобно к розыску привлечь мадмуазель Попеску.
Попеску? удивился надворный советник. Вы считаете, Гайдук с ней свяжется?
Не знаю, ваше высокородие, но Виолета Богдановна теперь единственная известная нам ниточка, ведущая к господину Котову. Грех за неё не подёргать.
И кому же дёргать прикажете? спросил начальник, раскуривая сигару.
Есть у меня один кандидат не примете. Я имею ввиду нашего молдавского гостя, господина Хаджи-Македони. Он её земляк, да и весьма недурён собой.
Так мадмуазель же сейчас в трауре, она же только-только потеряла сердечного друга!
Вот грек её и утешит.
Филиппов немного подумал:
Ну что же, будь по-вашему.
Благодарю. Кстати, а чем занимается второй молдаванин, тот который немец?
А чёрт его знает! Он несколько раз приходил, просил, даже скорее требовал, посвятить его в ход розысков, но будучи уведомлён вами об имеющихся в отношении Зильберта подозрениях, я этого делать не спешил. В результате помощник пристава обиделся и, заявив, что будет проводить дознание самостоятельно, удалился. Дней пять я его не видел.
А давайте отправим его от греха обратно, в Бессарабию? Скажем, что имеем точные сведения о том, что Котов в родные края подался.
Давайте, всё равно от него никакого толку. Я распоряжусь. Ну с этим делом, слава Богу, разобрались. А что у вас с Кронштадтом?
Я вчера туда собирался, а тут это Но завтра непременно съезжу.
Из текста восстановленной записки было ясно, не только то, что Сериков шантажировал неизвестное лицо, но и то, что это лицо смогло вычислить шантажиста. Поскольку деньги отставной околоточный просил за сокрытие от начальства неких проделок шантажируемого, становилось очевидным, что шантажируемыйскорее всего чиновник. Кунцевич склонялся к тому, что он принадлежал к числу полицейских, ибо Серикову легче всего было найти грешника именно в среде себе подобных. При чём полицейский этот должен был быть не рядовым сотрудникомпоспособствовать увольнению околоточного городовому не под силу, да и за какие такие грехи городовой может тысячу отвалить? «Пристав, не меньше, рассуждал Мечислав Николаевич. А может быть спросить о причинах увольнения Серикова у градоначальника, сразу станет понятно, кто этому увольнению способствовал. А может это один из полицмейстеров?! А может, он самому Клейгельсу дорогу перешёл! коллежский секретарь ужаснулся собственным мыслям. Да нет, слишком мелка сошка. Но я, пожалуй, поостерегусь, спрашивать пока никого не буду, сам постараюсь узнать. Итак, покойник отправил шантажируемому как минимум две записки, причём в первой личность свою не раскрывал. Однако шантажируемый установил её довольно быстро, о чём свидетельствует упоминание о его прыти и прозорливости. Как он это мог сделать? Очевидно, что жертва шантажа по каким-то изложенным в первом письме приметам, сделала вывод о том, что денег у неё просит брат-полицейский. Как же найти этого брата? Первое, что приходит на умсличить почерк в записке с почерками, которыми заполнено множество ежедневно составляемых полицейскими бумаг. А где можно поискать образцы почерка полицейского? Первым делом, конечно в участке. Но очевидно, что Сериков своего пристава не шантажировалне совсем же он дурак. Тогда, где ещё? Выходитв Градоначальстве». Туда-то на следующий день после колдовства над бумагами околоточного Кунцевич и отправился.
Канцелярия помещалась в доме градоначальства, на Гороховой, в двух шагах от квартиры Мечислава Николаевича, поэтому коллежский секретарь пришёл туда к самому началу присутствия. После непродолжительных бесед с несколькими чиновниками, сыщик понял, что образцы почерков проще всего изучать по прошениям об увольнении в отпускэти бумаги хранились в отдельных, за каждый год папках, в Общем делопроизводстве.
Старший помощник делопроизводителя титулярный советник Лаевский выслушав вопрос Кунцевича, покачал головой:
Нет-с, не было такого, чтобы кто-нибудь посторонний эти бумаги ворошил. Кому они кроме нас нужны? Сказать честно, они и нам без всякой надобности, место только попусту занимают.
Писец Осипчук, в чьём непосредственном ведении находилась переписка по отпускам, целиком и полностью разделил мнение начальства, и похихикал неостроумной шутке его благородия. Однако бегающие глазки и не находящие себе места руки писца давали сыщику все основания усомниться в его искренности.
Придя на Офицерскую, Кунцевич доложил о результатах своих изысканий начальству. Выслушав подчинённого, Филиппов велел коллежскому секретарю облачиться в мундир и сопровождать его к его превосходительству господину градоначальнику.
Узнав обстоятельства дела, генерал-лейтенант Клейгельс велел позвать к себе Лаевского и Осипчука. Когда делопроизводитель и писец явились, градоначальник, не повышая голоса сказал:
Господа, извольте сейчас же правдиво рассказать господину начальнику сыскной полиции всё, что он у вас спросит. В противном случае, я своей властью вышлю вас из столицы. В двадцать четыре часа, господа! Вы конечно можете жаловаться, но я со своей стороны сделаю всё возможное, чтобы ваши жалобы остались без последствий. А возможности мои вам известны. Более никого не задерживаю.
В течение нескольких минут после того, как сыщики и канцелярские покинули кабинет его превосходительства, Кунцевич узнал, что папки с прошениями об отпуске изучал, взяв на дом, секретарь полицмейстера второго отделения околоточный надзиратель Обеняков.
Всю дорогу от Гороховой до Офицерской Филиппов и Кунцевич молчали. Войдя в кабинет, начальник приказал чиновнику поплотнее закрыть дверь, ослабил узел галстука, налил из стоявшего на столе графина полный стакан воды и с жадностью осушил его до дна.
Ну-с, и что теперь мы будем делать? спросил надворный советник коллежского секретаря.
Тот пожал плечами:
Надобно подумать
Думать надобно было раньше! Чёрт меня дёрнул к градоначальнику поехать!
Кунцевич вполне разделял беспокойство начальника.
Обеняков был не сколько письмоводителем полицмейстера, сколько его самым доверенным человеком, правой рукой и хранителем тайн. А о тайнах, которые его превосходительство доверял своему секретарю, лучше было бы не знать вовсе. Евграф Николаевич Гусев, впрочем, как и большинство высоких полицейских чинов, жил отнюдь не на жалованиеимел целую кучу других, отнюдь не безгрешных доходов. До сбора дани с содержателей торговых, трактирных, увеселительных и иных заведений, действительный статский советник не опускалсяэтих господ обирали чины участковых управлений. Да и что с них взятькрасненькуюдругую в месяц? Такой масштаб его превосходительству был неинтересен. А вот распределение подрядов на обустройство служебных помещений, на поставку обмундирования для нижних чинов, на конский ремонт полицейской стражидело совсем другое. Поговаривали, что Евграф Николаевич в прошлом году на одних только портянках для городовых на кровных рысаков заработал. А были ещё и клубы с из запрещёнными карточными играми, и дома терпимости, правила содержания которых были столь запутаны, что выполнить их все было просто невозможно. В общем, сфера незаконной деятельности полицмейстера была столь обширна, находилась на виду столь большого количества людей, что заниматься своими тайными делами без ведома градоначальника полицмейстер просто не мог. Разумеется, что между Клейгельсом и Гусевым отношения были если не дружескими, то весьма тёплыми. И теперь получалось, что сыщики узнали о причастности клеврета одного из ближайших соратников главы города к убийству! Да ещё и к убийству шантажиста, грозившего разоблачить какие-то тёмные дела. Положение у Филиппова и Кунцевича было значительно хуже губернаторского.
Филиппов налил себе ещё один стакан, но пить передумал, поставил его на стол и закурил сигару, при этом стоявшей на столе «гильотиной» не воспользовался, откусив кончик сигары зубами и выплюнув его прямо на пол.
Да-с, недолго я сыскной покомандовал! Да и в столице недолго пожил. Интересно, куда меня отправят? Хотелось бы обратно в Польшу, да это вряд ли.
Погодите, Владимир Гаврилович, Кунцевич нарушил субординацию и назвал начальника по имени отчеству, погодите отчаиваться. Сдаётся мне, что полицмейстер к убийству Серикова всё-таки не причастен.
Отчего это вы так решили? в голосе надворного советника звучала слабая нотка надежды.
Ну, посудите сами! Сериков требовал от шантажируемого деньги, грозясь разоблачить его перед начальством. Да предъяви околоточный такие ультиматумы Гусеву, он бы и дня в столице не осталсяследующим же утром уже по этапу в Сибирь топал. За что его туда отправить их превосходительства вмиг сообразили бы, был бы, как говорится, человек. А оттуда, из Сибири-то кричи-не кричи, ни до кого не докричишься. И искали бы они шантажиста вполне официально, может быть даже с нашей с вами помощью. Нет, здесь действовал кто-то масштабом поменьше. Наш брат, полицейский, у которого грехов много, а власти совладать с околоточным, пусть и с бывшим, не хватает. Пристав какой-нибудь, ну или помощник.
Это что же этот ваш пристав должен был учудить, чтобы Серикова так бояться? Людоедство он у себя на участке прикрывал что ли? Да и потом, как пристав может околоточного другого участка уволить?
Я думаю, что и здесь без Обенякова не обошлось. Этому вполне по силам такое провернуть. А вот почему наш Икс боялся Серикова, вот это вопрос! Все у нас грешат, но все и меру знают. И об их грехах начальству известно лучше любого серикова. Тут действительно что-то экстраординарное. Может быть сходим да прямо у Обенякова и спросим?
Так он вам и скажет! Пошлёт он нас к известной матери, и как только мы туда отправимся, вмиг о нашем визите своему патрону доложит, а тот градоначальнику.
Тогда давайте сами.
Что сами?
Сами градоначальнику доложим! Пусть он и решает, что делать. Только надо письменное донесение составить, зарегистрировать его по журналу исходящих и через разносную книгу его превосходительству отнести.
Филиппов внимательно посмотрел на Кунцевича. Потом хмыкнул:
А не боитесь, что после таких фокусов мы с вами сами изучать климат Амурской области отправимся?
Не отправимся. Мы же в рапорте никого ни в чём обвинять не станем. Напишем только то, что выяснили в ходе дознания, письменные объяснения Осипчука приложим, рапорта Игнатьева, Гаврилова и Алексеева, да вообще копию всего дознания приобщим! Пусть его превосходительство думает-гадает, кто ещё кроме нас об Обенякове знает? Всю сыскную-то в Сибирь не отправишь!
Филиппов покачал головой:
Нет, он мне этого никогда не простит.
Начальник сыскного отделения сел за стол и принялся барабанить пальцами по крышке. Барабанил он довольно долго, потом решительно сказал:
Подготовьте рапорт и весь материал, который считаете необходимым к нему приложить. Я лично ознакомлю с ним его превосходительство. Но приватно, без всяких входящихисходящих. А там, advienne, que pourra. В конце концов, в степи я свою службу начал, смогу в степи и окончить.
Слушаюсь! Заодно спросите у его превосходительства, за что он Серикова уволил.
Филиппов вернулся от градоначальника только через четыре часа. Он сразу же проследовал в кабинет Кунцевича и войдя туда, бросил на стол коллежского секретаря папку с дознанием.
А вы, Мечислав Николаевич, везунчик! Выслушав мой доклад, градоначальник вызвал Обенякова и тот сразу же признался, что взять папки с прошениями об отпусках его попросил кронштадтский полицмейстер Шарафов. На наше счастье, у его превосходительство очень непростые отношения с Макаровым, поэтому сведениям этим градоначальник даже обрадовался. Нам поручено в кратчайшие сроки провести негласное дознание по поводу злоупотреблений Шарафова и представить материалы Клейгельсу. Но дознание должно быть абсолютно секретным! Его превосходительство совершенно не хочет, чтобы кто-то знал об его участии в этом деле. Так что перепоручить дознание никому из подчинённых не получится, дознавать будете лично и в одиночку. И ещё. Господин градоначальник сказал мне дословно следующее: «Пусть ваш Кунцевич держит язык за зубами, а то я вспомню про Ведерникова». Вы понимаете, что он имел ввиду?
Понимаю-с. Мечислав Николаевич аж пошатнулся.