Ты сейчас
Однако телефонный звонок прервал статского советника. Он снял трубку и услышал сердитый голос директора департамента:
Зайди ко мне. Срочно!
Лыков накинул сюртук и приказал помощнику:
Езжай на Шпалерную и попробуй узнать, что там произошло. Запиши всех, кто был в одной с Вовкой камере и дал на меня показания. Поименно! Встреться с доктором, который делал вскрытие. Поговори с начальником тюрьмы, со старшим надзирателем отделения и с коридорными. После этого заскочи в сыскную и найди учетные карты на сокамерников. Сделай с них выписки: за что сидят, в чем замешаны, что у них в прошлом. Нет ли с их стороны личного мотива: вдруг я кого-то арестовывал и теперь они хотят отомстить.
Слушаюсь!
Азвестопуло помчался на Шпалерную, а Лыков пошел к начальству.
Зуев сидел мрачнее тучи. Не здороваясь, он спросил:
Что у тебя вчера было с подследственным Моховым?
Обычный допрос.
А почему он помер после «обычного допроса»? почти выкрикнул тайный советник.
Азвестопуло поехал разбираться.
Скажи, Алексей, только честно Не ври мне, хорошо?
Лыков понял, что теперь много раз будет отвечать на один и тот же вопрос. Он вздохнул и сказал:
Нил Петрович, могу на иконе побожиться: я эту скотину пальцем не тронул.
Да? Но он же убил твоего товарища?
Убил не он, а его атаман Згонников по кличке Князь. Застрелил на моих глазах. Мохов был в той шайке, которая пыталась меня убить. Один из семерых. Им почти это удалось. Ты же помнишь, какой я был в апреле восьмого года?
Помню. Но ведь Князя ты выкинул в окошко?
Князя выкинул, не стал спорить Алексей Николаевич. Так получилось.
Зуев стукнул кулаком по столу:
Получилось?! А сейчас? Сейчас что получилось? Опять ты за старое? Сколько раз тебя предупреждали: не давай волю кулакам! Ведь с твоей силищей проще простого не рассчитать и перегнуть палку!
Я тебе только что ответил, и ответил честно.
Полицейские какое-то время молчали, потом директор спросил:
А мне что теперь делать?
Помогать, если веришь в мою невиновность.
Яверю. Хотя все так сходится, что любой суд примет за правду. Мотив естьраз. Привычка бить на допросах тоже естьдва. И свидетели. Ты хоть знаешь, сколько их? Пятеро! И все в один голос валят на тебя.
Пятеро? Лыков впервые осознал, насколько плохи его дела. Но ведь это оговор. Просто оговор, какие случались с каждым из нас не единожды. Ты же это понимаешь, по земле ходишь, не по облакам.
Я-то понимаю, Леша. А они? Вспомни, какой у нас Щегловитов? Всем улыбается, хиханьки да хахоньки, а сам упырь. И наш ему под стать.
Меня сейчас наверняка отстранят от службы, стал рассуждать Лыков.
К гадалке не ходи!
Может, и Сергея Маноловича тоже
Я попробую этого не допустить, вставил Зуев.
Спасибо. Он теперь моя главная надежда. Сергейчеловек надежный. Пусть ведет свое собственное дознание, что там на самом деле произошло в камере. Помоги ему в этом, пожалуйста.
Нил Петрович в очередной раз вздохнул:
Конечно помогу. Пока я на этой должности. А потом, когда уйду? Белецкий с тобой, как я, двадцать лет не служил.
Я с ним поговорю, объясню. Надеюсь, поймет
Я тоже поговорю, встал из-за стола тайный советник. А сейчас иду к Золотареву, явно по твоему вопросу вызвал. Ты сам как думаешь, почему они все пятеро тебя оболгали? Ведь не само же собой так вышло, кому-то это понадобилось.
Не знаю, Нил. Нужно дождаться Азвестопуло. Он придет с именами «свидетелей». Думаю, после этого станет ясно, кому и что понадобилось.
Лыков вернулся в свой кабинет и стал ждать. Нервы его были на пределе. Собственный министр спустил на него собак, не удосужившись разобраться. Заранее уверовал в виновность подчиненного. Из головы не шла фраза Макарова: «Побольше вашего повидал». Вот индюк! Его бы разок взять на задержание банды убийц. Которым нечего терять, потому что им виселица светит, а значит, нет смысла сдаваться. Дать «наган», поставить на позицию. На опасную позицию! И сказать: «Лишней силы применять не смей». А потом, если цел останется, спросить: «Ну как, ваше превосходительство? Повидали кое-что новое?»
Потянулось унылое ожидание. Никто не входил, телефон тоже молчал. Он заглянул в чайную комнату, чтобы проветриться. Статский советник как признанный богач уже десять лет содержал ее на свой счет и баловал сослуживцев дорогими фамильными сортами. Все привыкли к этому и воспринимали подарки как должное Ну, посмеивались иной раз, но спасибо давно не говорили. Завидев Лыкова, сослуживцы быстренько разбежались, некоторые даже бросили недопитый чай. Ну-ну, уже прознали
Вдруг прямо в кабинет явился Зуев. Он плотно закрыл за собой дверь и первым делом спросил:
Грек твой еще не вернулся?
Нет. Я велел ему из тюрьмы ехать в сыскную, проверить сокамерников по картотеке.
Понятно. Я от Золотарева. Говорили о тебе.
Садись, чего стоишь?
Директор сел и начал рассказывать, глядя при этом в пол:
Злоба там на тебя дикая. Макаров рвет и мечет, решил, что ты в пику ему нарочно убил Вовку. Ответил таким образом на выговор.
А подумать ему некогда? Я что, малохольный, чтобы так поступать? Это же отставка без прошения!
Леша, ты не понял, взглянул на собеседника Зуев. Какая отставка? Он тебя в тюрьму хочет посадить.
Как в тюрьму?! За что?..
За убийство!
Лыков в который раз за день опешил:
За убийство? Которого я не совершал?
Он-то уверен, что совершал!
Пусть сначала проведут расследование! Там все вскроется, Макарову еще извиняться передо мной придется.
А если не вскроется?
До сыщика постепенно стало доходить. С самого утра он никак не мог отнестись к происходящему серьезно. Ему казалось, что это дикость, абсурд, очевидный для всех. Настолько очевидный, что вот-вот рассосется сам собой, и все встанет на свои места.
То есть какне вскроется?! рявкнул он. Правда есть правда, ее не спрячешь! Я не у-би-вал! Слышишь? Не у-би-вал!
В кабинете стало тихо. Лыков тоскливо смотрел в окно и думал: скорее бы приехал Сергей. Он выложит на стол фамилии «свидетелей». У статского советника за его многолетнюю службу врагов накопилось немерено, в каждой каталажке по дюжине. Это обнаружится со всей очевидностью в первый же день прокурорской проверки. В Окружном суде тоже не дураки сидят. Лыков знает кадр прокуратуры поголовно, а они знают его: не раз вместе выкорчевывали зло. Разберутся.
Тайный советник встал, тоже косясь в окно:
Ты Устав уголовного судопроизводства давно не читал?
Давно.
Почитай, обнови в памяти. Особенно разделы о преступлениях должности.
И что там? забеспокоился статский советник.
Если прокурор назначит предварительное следствие, то наш министр должен будет немедля провести собственное служебное дознание. Будь готов к дрянным приемам. Тебя заставят дать объяснение своим поступкам, как ты дошел до убийства арестантов.
Напишу правду, что не бил этого мерзавца.
Пиши, пиши Только вот начальство уже все про тебя решило и таким объяснениям не поверит.
Это я понял. Ну, не поверит. Что тогда будет? Согласно уставу
Макаров даст разрешение на следственные в отношении тебя действия. Прокурор пришлет следака, тот начнет собирать улики, пытать свидетелей, копаться в твоем прошлом. Ты станешь ходить к нему на допросы Все это время службу нести не будешь, тебя отстранят от нее. Когда следак решит, что улик собрано достаточно, он передаст дело прокурору Судебной палаты
Почему не Окружного суда?
Потому, Алексей, что преступления должности разбирают в палате. Затем прокурор известит нашего министра, что вина очевидна, надо судить плохого человека Лыкова.
Министр ведь вправе отказать, вспомнил Алексей Николаевич. Сколько таких случаев. Полицмейстера Пензы четыре года не могут посадить на скамью, губернское правление не дает согласия. А градоначальника Одессы! А тамбовского вице-губернатора!
Ты к себе не примеряй, с горечью возразил Зуев. Там начальство своих в обиду не дает. А тебя, считай, наш уже сдал с потрохами.
В судебной практике это называлось разномыслием. По законам Российской империи судить чиновника за преступления должности можно было только с разрешения его начальства. А если оно не хотело отдавать полезного человека, то начинало за него бороться. Мы-де провели собственную проверку и вины никакой не усмотрели, идите к анчутке беспятому. Тогда местный прокурор обжаловал несогласие начальства в Правительствующий сенат. Тот неспеша изучал дело в порядке общей очереди и выносил свое решение. Если Сенат соглашался с прокурором, это еще ни о чем не говорило. Прокурор назначал предварительное следствие вопреки воле министра. Но, когда оно заканчивалось, материалы опять шли на утверждение начальства. А то вправе было вновь отказать в возбуждении уголовного преследования против своего подчиненного. Прокурор опять писал в Сенат, тот повторно изучал дело, проверял качество следствия, выносил решение Все это могло длиться годами. Бумаги летали туда-сюда, а человек служил и служил. Но в случае с Лыковым, похоже, на министра надежды было мало. Он уже решил, что его подчиненный кругом виноват и его следует примерно наказать.
Я понял, сказал Алексей Николаевич, сдерживая раздражение. Меня Макарка защищать не станет. И как в этом случае пойдет дело?
Почитай Устав уголовного судопроизводства, Леша! крикнул в сердцах тайный советник. Это теперь будет твоя настольная книга.
Да почитаю, куда деваться, фамильярно отмахнулся сыщик. Ты мне скажи, раз такой умный: к чему готовиться?
Так Директор департамента сел и стал чесать в седом затылке. Так Как бишь? Согласно уставу, дай бог памяти, начальство обвиняемого должностного лица прежде всего сообщает ему как о предметах обвинения, так и об имеющихся против него доказательствах вины. И требует объяснений. Когда по обстоятельствам дела окажется нужным предварительное исследование, то оно возлагается на одного из подведомственных начальству лиц. Так вот, исследование уже открыто, и поручено оно Виссарионову.
Это была плохая новость. Статский советник Виссарионов исполнял обязанности вице-директора Департамента полиции и претендовал на должность, которую Зуев вот-вот должен был освободить. Чтобы повысить свои шансы оттереть Белецкого, он захочет угодить начальству
Нил Петрович сделал многозначительную паузу и продолжил:
Я долго уговаривал Золотарева не отдавать тебя на расправу судейским. Но ничего не добился. Решение бонзы уже приняли, ты должен понимать. Защиты от МВД не будет никакой. Речь идет ни больше ни меньше как об уголовном преследовании. Которое должно закончиться, видимо, обвинительным приговором. Сам посуди. По уставу, если прокурор все же откроет против тебя предварительное следствие, то министр имеет право приставить к следователю своего чиновника.
Зачем?
Чтобы лишний раз защитить интересы подчиненного. Твои то есть. Этот контролер может даже давать указания следователю, на какие обстоятельства тот должен обратить внимание. Влиять, стало быть, на следствие, поворачивая его в нужном направлении. Так вот, Леша, никакого человека тебе в помощь они не выделят. Золотарев мне сейчас передал команду министра: не спасать Лыкова, а топить. Контролера не посылать, а исследование слово в слово чтобы совпало с мнением прокурора. Понял теперь?
Понял, Крокодил Петрович. Какую статью мне там рисуют?
До статьи пока дело не дошло, но ты сам умный, догадаешься. Возьми Свод законов и подумай.
Лыков сразу вспомнил нужную статью и ахнул:
Не может быть! Там же каторга
Зуев смутился:
Так уж сразу и каторга На это даже Макаров не пойдет, оно повредит репутации ведомства.
Но сам задумался. Потом тряхнул головой, как конь, которому жмут удила.
Ну, мне пора. Как только Сергей Манолович вернется, веди его ко мне.
Опять томительно потянулись часы. Сыщик чувствовал себя как холерный больной на карантине. Никто не приходил, пропали вечные курьеры с бумагами, молчал «эриксон». Почему так долго нет Сергея? Очень хотелось телефонировать в сыскную и позвать его к трубке, но Лыков сдерживался. Только под вечер Азвестопуло ввалился к шефу и выложил на стол пачку бумаг.
Вот они, собаки! Все пятеро.
Статский советник схватил бумаги, зашелестел ими и вскричал:
Есть! Лука Кайзеров! Я арестовывал его в Киеве двенадцать лет назад, он убийца из банды Арешникова. Негодяй арендовал у Киево-Печерской лавры завод, пек кирпичи, а под этим прикрытием разбойничал. Лука состоял при нем в адъютантах, кровавый человек Ну-ка, а другие?
Через секунду он опять оживился:
А вот и второй! Степан Дрига. Помнишь его?
Коллежский асессор кивнул:
Еще на Офицерской заметил. Московский громила, проходил по делу о хищениях на железных дорогах, состоял в банде Тугаринова по кличке Тугарин Змей. Который застрелился в гостинице «Ливерпуль», когда мы пришли его арестовывать. А Дригу укатали на каторгу.
Да, верно. Как же он вместо каторги оказался на Шпалерной? Сбежал?
Точно, подтвердил Азвестопуло. Утек, а попался два месяца назад на грабеже в Старой Деревне.
Так-так повеселел статский советник. Из пяти свидетелей у двоих есть против меня личный мотив. Как и ожидалось А другие трое? Несытов, Трунтаев и Бабкин. Не знаю таких.
Да, эти нам неизвестны. Трунтаев по картотекерядовой дергач. Несытов с Бабкинымквартирные воры.
За что же они меня оболгали? Двое троих запугать вряд ли смогут. Подкупили? Это стоит дорого, откуда в тюрьме взять такие деньги? Непонятно. Ты с ними говорил?
Не пустили, вздохнул Сергей.
Кто, начальник тюрьмы? На каком основании?
Их как раз допрашивал судебный следователь, он и запретил. Узнал, что я ваш помощник, и сразу от ворот поворот.
Как судебный следователь? завелся Лыков. Что он там делал?
Тут до него дошло:
Неужели уже назначено предварительное следствие? Так быстро?
Азвестопуло развел руками:
Судейские будто с цепи сорвались. Видать, была команда от самого министра.
Сыщики переглянулись, у Лыкова на лице появилась горькая усмешка.
А ведь Крокодил Петрович меня только что предупреждал Как они торопятся, халамидники. Что, Сережа, понял уже, чем пахнет?
Дерьмом, вот чем.
Между Министерством юстиции и МВД всегда был некоторый антагонизм. Судейские требовали от полиции соблюдать все оговорки в бесчисленных русских законах. Права подследственных, доказательства вины, ход дознания, необходимость предварительного ареста, способы добиваться признательных показаний Сыщики часто игнорировали подобные условности, которые им только мешали. Лыков за свою многолетнюю службу не раз конфликтовал с прокурорским надзором. То он помял кого-то при аресте, то угрожал побоями на допросе, то якобы подбросил вещественные доказательства. В ходе следствия или потом, на суде, опытные преступники отказывались от своих слов, будто бы выбитых силой. Где там правда, а где уловка арестанта, понять было трудно. И у судейских складывалось впечатление, что права подсудимых постоянно нарушаются и за полицией нужен глаз да глаз. На самом деле разобраться было несложно. Надо лишь знать характер дознавателя. Такой человек, как Лыков, был способен на все, чтобы засадить подследственного в тюрьму. Но в том только случае, если верил в его виновность. Однако при огромном вале дел надзор не успевал вникать в такие детали. И стриг всех под один фасон. По сути это было правильно: без прокурорского ока полицейские быстро распоясывались. Но часто судейские вместе с водой выплескивали и ребенка. Бывалые преступники затягивали процессы по своим делам на месяцы, если не на годы. Они легко могли оболгать сыщиков, требовали пересмотра дел, отводили следователей, вызывали бесчисленных свидетелей их инобытия. В формулярах полицейских копились темные пятна бесконечных проверок по факту таких жалоб. И те, кто не хотел скандалов к пенсии, отступали.
Минюст давно имел зуб на статского советника Лыкова как раз по формальным причинам. Жалобы арестованных на него приходили постоянно. В ходе проверок они иной раз подтверждались, и репутация Алексея Николаевича с точки зрения надзора была ужасной. Зато раскрываемость выше всех! До поры до времени последнее обстоятельство выручало статского советника. Опять же, лицо, близкое ко всем министрам внутренних дел от графа Толстого до Столыпина. Вся грудь в орденах. Если совершалось выдающееся преступление, требующее от сыска таких же выдающихся способностей, всегда вызывали Лыкова. И так раз за разом он проскакивал над рифами, отделываясь очередной записью в формуляр. На будущую пенсию ему было наплевать. Поэтому Алексей Николаевич служил, как мало кто в ведомстве: рьяно и без оглядки. В том числе порой и без оглядки на законы. И вот теперь в министры внутренних дел прошел человек, для которого законностьчисто формальнаястояла на первом месте. А подчиненный этого не понял и провинился.
Стало быть, тюремная администрация уже дала сигнал наверх, начал рассуждать Лыков. С утра пораньше опросили сокамерников, получили показания и тут же переслали их в надзор. Так?
Необычно быстро они все проделали, подхватил помощник. Раньше у них была другая манера. Могли бы сначала нам сообщить, а не сразу в прокуратуру.