Восемьдесят! выкрикнул Арман. На одиннадцать часов.
Что?
Я повернулся на одиннадцать часов. Ничего!
Ложная тревога, засмеялся Арман. Ты можешь представить себе девчонку, которая будет разгуливать в порту голая по пояс?
Всякое бывает, не слишком убежденно ответил я.
Как бы там ни было, Арман мог не выступать. Я выигрывал в этой дурацкой игре, начатой десять дней назад, со счетом 84:79. Игра проще не бывает: первый, кто увидит девушку в монокини, получает очко! Надо было только незаметно указать направление: 85 и на 9 часов, 80 и на 11
Я продолжал разглядывать террасу «Большого баклана» без особой надежды улучшить счет.
Проклятый ветер!
Нас было восемнадцатьвосемнадцать подростков из лагеря мерзли за молом, дожидаясь, пока соизволит явиться наш тренер.
14:05.
Йойо опаздывал. Как обычно.
Три минуты спустя Йойо наконец вышел из парусной школы вместе со Стефани. При виде Стеф в красном купальнике из «Спасателей Малибу» Арман напрочь терял голову. Вот и теперь он завопил:
Эй, Памела, скорее, тону!
Она посмотрела огорченно, вот и вся реакция. Выглядела она как чемпионка мира по кролю, и все в лагере с ума по ней сходили. Почти все. Кроме меня. Для меня она была слишком спортивной. Недостаточно женственной. Вообще-то я придирался, Стефани была обалденно хороша. Но я чувствовал себя увереннее, когда говорил остальным, что не запал на нее. Что-нибудь вроде: «Стеф? Ну не знаю Не слишком в моем вкусе», пусть даже это никого не обманывало.
С нами на Морнезе было трое взрослых. Отец Дюваль, начальник молодежного лагеря, и два воспитателя, Стефани и Йойо. Мы со страстью обсуждали один-единственный вопрос: есть ли между ними что-нибудь? Это нас занимало вот уже десять дней. Я разделял мнение меньшинства: нет.
Йойо изобразил на своем глупом загорелом лице широкую улыбку и крикнул:
Ну, пошли, ребятки, сегодня выбираем шкоты на правом и левом галсе.
Арман высунулся из-за мола и ляпнул:
А тем, кто уже умеет, можно остаться в порту и клеить девчонок?
Все мы, видевшие, как Арман сражается с парусником, не смогли удержаться и заржали. Арману было пятнадцать лет, но выглядел он самое большее на двенадцать. Шорты болтались вокруг тощих волосатых ножек, тело было белым в красных пятнах. И очки, куда же без них, на большой уродливой голове. Йойо тоже беззлобно засмеялся, он хорошо относился к Арману. Подошел к этому недомерку, посмотрел на него с высоты своих метра восьмидесяти и притворно серьезным тоном заявил:
Это мои охотничьи угодья. Если хочешь клеить девчонок в порту, спрашивай разрешения у меня.
И, довольный произведенным впечатлением, начал раздавать паруса. Арман неохотно поднялся и выдал:
Отличный план, парни Это означает, что все девчонки в порту еще нетронутые!
Группа захохотала, и Стефанипервая. Я виделей понравилось, как щенок огрызнулся на Йойо. Наш тренер по парусному спорту снова поглядел Арману в глаза:
Эй, малявка Как только выйдем в открытое море, я тебя утоплю!
Веселье прекратилось. Йойо закончил раздавать паруса. Я получил свой.
Ужас!
Парус был вдвое больше меня. Я подозревал, что как только мы выйдем из-за мола, на нас набросится холодный ветер. Я сделал шаг вперед, ветер забрался во влажную ткань, облепил ею мою беззащитную плоть.
Кошмар!
Я с трудом двигался, казалось, еще шаги меня унесет ветром. Я старался не поднимать парус слишком высоко, но тогда низ мачты скреб по камням. Стефани-Памела кинула на меня недобрый взгляд, означавший: «Какого черта, нельзя ли поаккуратнее?»
Надо было всего-навсего взять свой парус, пройти с ним через порт, потом через стоянку, стараясь по возможности не задевать машины, спуститься на пристань и попытаться перейти на судно, не промочив кеды насквозь.
Пытка!
И так каждый день. Я всякий раз плелся в хвосте, позади меня оставался только Арман. И Йойозамыкающим, чтобы подгонять нас пинками.
Проклятые каникулы!
Я задумался и тут же зацепил мачтой зеркальце припаркованной впереди черной машины.
Осторожнее, болван! заорал Йойо.
Я пошел дальше, к выходу со стоянки и холодной воде порта, которая плескалась в грязном песке. За парусом я вообще ничего не видел. Заехал по спине Мадихе, и теперь завопила она. Мадиха была главной бунтаркой в нашей группе, девочка из интерната, в любом лагере находится хоть одна такая, всеми командует и навязывает собственные правила, способна выхватить нож из-за того, что ее задели реей по плечу. Высокая. Широкоплечая. Из тех, кто успокаивает нервы, занимаясь капоэйрой. Силы были неравны.
Извини, Мади.
Мадиха посмотрела на меня, как на комара-самоубийцу, который зудит у нее перед носом, хотела было прихлопнуть, но передумала.
Я шел к паруснику, ошвартованному, но вовсю болтавшемуся у причала. Попытался запрыгнуть с песка на борт, но нога соскользнула, я ступил в воду, и дрожь пробрала меня от мокрой пятки до затылка.
Подумать тольковот так уже десять дней.
Подумать толькоя сам выбрал этот кошмар.
По собственной воле!
В море ветер немного утих. В спасательных жилетах нам было почти тепло. Мы с Арманом, как всегда, были на паруснике вдвоем. Он завалился спать и видел во сне восьмидесятую пару сисек, Стефани, которая делает ему искусственное дыхание изо рта в рот, или еще что-нибудь такое. Арман давно отказался от попыток научиться управлять судном, определять направление ветра, стягивать шкоты и осваивать прочие морские премудрости. Просто невероятно, до какой степени Арман, самый умный мальчик в нашей группе, был неспособен понять самые азы навигации. Он не меньше десяти раз получал гиком по башке и никогда не мог сообразить, откуда дует ветер. На самом деле он просто плевать хотел на все это с высокой колокольни. Родители отправили его в лагерь в наказание, уж не знаю, за какую провинность. Арман не из тех, кто валяет дурака, он скорее из породы примерных отличников. Загадка!
Когда Йойо и Стефани шли мимо на своем «Зодиаке», я лениво брался за штурвал, создавая видимость интереса. Они обходились без паруса, перемещались от лодки к лодке на надувной моторке, раздавая указания. Теоретически мы должны были за определенное время пройти между оранжевыми и желтыми буйками. Мы с Арманом давно отказались соревноваться. Йойо наши достижения уже не волновали, и только Стефани пока не сдалась окончательно. Заглушив движок, она крикнула:
Вы справитесь! Вы не глупее других. Ваши родители заплатили за то, чтобы вы научились
Я изобразил на лице безнадежную улыбку, а вот Арман и глаз не приоткрыл.
Не старайся, Стеф, заметил Йойо. Дохлый номер, от этих ничего не добьешься.
«Ты прав, Йойо, подумал я. Не старайся, Стеф. Моим родителям безразлично, умею я править лодкой или нет».
Там, где они сейчас.
Моторка двинулась дальшек более усердным начинающим рулевым.
Плеск воды и робко пригревавшее солнце убаюкивали. Арман спал рядом. Парусники остальных придурков из нашего лагеря шли очень, очень далеко. Мне было хорошо. Впервые за долгое время.
Я один.
Наконец-то.
Как меня сюда занесло?
Я так и вижу каталог летних лагерей. Почтальон принес нам его в феврале, и я сразу начал его изучать, потому что Тьерри и Брижит выбора мне не оставили.
Этим летом ты куда-нибудь поедешь! Будешь общаться с ровесниками!
Им хотелось от меня отделаться, хотя не так уж я им и мешалсидел тихо у себя в комнате, читал или смотрел телевизор, и меня часами не было видно и слышно. А может, именно это им больше всего и мешало. Я все сильнее отгораживался от них, и у меня на то имелись смягчающие обстоятельства. А главноея ничем не был им обязан! Но ни одна отговорка на свете ничего изменить не могла, от поездки в лагерь было не отвертеться По правде сказать, меня это скорее устраивало. Мы с Тьерри и Брижит почти никогда никуда не ездили. Лето укладывалось в схему «телевизор-книжки-интернет». Даже для такого идейного одиночки, как я, июль и август стали тянуться до бесконечности долго.
Так вот, в тот февральский вечер, вернувшись из лицея, я оказался дома один на один с каталогом. Довольно толстым перечнем лагерей по всей стране. Я быстро пролистывал худшее: каньонинг, верховая езда, походы, квадроциклы, парусный спорт Задерживался на лучшем: театр, кино и аудиовизуальные искусства, цирк и даже ролевые игры.
Я на такое и не надеялся!
Уже загнул угол страницы и облизывался в предвкушении. Ролевые игры в средневековом замке, в Оверни. Все, что я люблю. А потом открылась эта подлянка на странице 37: парусный лагерь на острове Морнезе, семнадцать дней. «Самый солнечный из англо-нормандских островов», заманивала реклама. Наставники, прошедшие специальную подготовку. Под руководством отца Дюваля. Двадцатипятилетний опыт. Размещение в палатках. Участие каждого в жизни коллектива. Увлекательные игры. Каждый день плавание под парусом в Ла-Манше.
Я чуть не выронил из рук каталог.
На программупарусный спорт и участие каждого в жизни коллективая едва взглянул. Меня поразило одно-единственное слово. В самое сердце.
Это было неминуемо, неизбежно.
Морнезе!
Мое прошлое. Моя история.
Моя незавершенная история.
Мог ли я тогда догадаться, что надо было выкинуть проклятый каталог в мусорное ведро? Разодрать его на страницы, а потом сжечь их, одну за другой, в дядиной пепельнице?
Мог ли я себе представить, что, выбрав этот лагерь, сам, добровольно, без малейшего принуждения открываю дверь урагану лжи, который за несколько дней сметет все, в чем я был уверен, от безобидных фактов до самых прочных убеждений.
И все же, даже если бы я обо всем догадывался, даже если бы заподозрил самое худшее, думаю, поступил бы точно так же.
Потому что мне надо было встретиться лицом к лицу с правдой, какой бы невероятной и неприемлемой она ни оказалась.
4Конная полиция
Среда, 16 августа 2000, 14:48
Дорога, ведущая к аббатству, остров Морнезе
Симон Казанова, двадцати пяти лет от роду, выполнял на острове Морнезе увлекательные обязанности молодого сотрудника по обеспечению безопасности на дорогах. Поначалу он был в восторге, получив эту работу в Нормандии, на берегу моря, на весь туристический сезон, пусть даже она имела мало общего с его будущей специальностьюон изучал публичное право.
Симон заменял большую часть муниципальных служащих на время их отпусков. В мэрии он остался практически в одиночестве, и задача его была несложной: обеспечить отдыхающим дорожную безопасность. Для того чтобы он мог наилучшим образом справляться со своими обязанностями, мэрия Сент-Аргана, столицы острова Морнезе, даже предоставила в его распоряжение роскошный служебный горный велосипед рубинового цвета. Конная полиция с англо-нормандским оттенком! Симон крутил педали на островных тропинках, преследуя всевозможных нарушителей: собак без поводка, велосипедистов на пляже, роллеров на пешеходных улицах Сент-Аргана, мотоциклистов на велосипедных дорожках.
Предупреждение, вмешательство, переговоры.
Разумеется, Симон Казанова не обладал и малой толикой власти полицейских. Работа не увлекала его, но позволяла общаться с туристками, хотя, несмотря на свои метр восемьдесят, загар, мускулы, коротко стриженные светлые волосы и красный внедорожник, сам себе он казался немного смешным. На тропинках ему, как правило, встречались семьи, бабушки-дедушки с внуками, а красотки весь день проводили на пляже, и подступиться к ним он мог только после работы, приходилось ждать вечера. Так что в двух вещах он им никогда не признавался. Во-первых, не называл им свою фамилию, Казанова, нелегко ему приходилось с таким наследством, но у каждого свой крест. Во-вторых, не говорил о своей работе: молодежная должность грозы собачек, присевших, где запрещено, не вызывала ничего, кроме смеха. Уж лучше называться студентомпятый курс, специализацияформы экономической политики государства.
И чем он займется потом?
Симон колебался. Адвокат? Комиссар? Судья? Он старался не распространяться на тему хронической безработицы среди дипломированных специалистов с его образованиемхоть и считалось, что оно дает верный кусок хлеба.
Набравшись терпения, Симон все же сумел затащить нескольких июльских и августовских отпускниц в свою холостяцкую квартирку с видом на порт, как раз над «Большим бакланом», но ему пришлось смириться с очевидностью: ни одна из Мисс Приморский Кемпинг острова Морнезе не станет его любовью на всю жизнь. Когда речь шла о чувствах, Симон Казанова был разборчив.
И все же он вот уже три дня встречался с девушкой, которая продавала билеты посетителям развалин аббатства Сент-Антуан. Кандис, студентка из Арраса, хорошенькая блондинка, умудрявшаяся выдавать свой легкий северный выговор за скандинавский акцент. Вдруг ему повезет и с ней будет чуть полегче поддерживать разговор, чем с туристками? У него было назначено свиданиекак стемнеет, на пляже у Рубиновой бухты. Кандис готовилась стать преподавателем истории, но Симон не был уверен, что они так и будут сидеть, рассуждая при свете луны о жизни бенедиктинцев или островных владениях кардинала Мазарини.
У Симона хватало амбицийи в учебе, и в личной жизни. Он споро карабкался вверх по образовательной лестнице. Что касается внешностион принадлежал к спокойному и естественному типу, был в ладу со своим телом, умел за ним ухаживать и выставлять в лучшем свете. Не подкачала и психикаприрода наделила его редким упорством, какое мало кто из близких мог в нем заподозрить. Он был уверен в себе и ждал подходящего случая, чтобы рвануть вперед. И было бы удивительно, если бы за эти два летних месяца ему так ничего и не подвернулось.
Без чего-то три пополудни Симон, перегородив железным конем велосипедную дорожку, которая тянулась вдоль ведущего к аббатству шоссе, читал нотацию славному семейству отдыхающих, чьи дети в возрасте от четырех до восьми лет катались без шлемов. Отец кивал с понимающим видом, мать не скрывала раздражения, а старшая дочь, очень хорошенькая и очень загорелая, смотрела в землю. Симону казалось, что ее глаза, занавешенные длинными черными волосами, должны быть темными. Красивая девушка из тех, что весь день скучают в обществе родителей и младших братьев и ждут вечера, когда все святое семейство ляжет спать и можно будет свалить к друзьям у костра на пляже. Вообще-то в задачу Симона входило запрещать незаконные кострыиз-за кораблей и рифов, но, представив, как он преследует малолетних береговых разбойников, как появляется на своем красном велосипеде среди ночных купальщиков, он не мог не вспомнить жандарма из Сен-Тропе.
Думая о другом, он продолжал пересказывать семейству кодекс поведения велосипедистов на острове. Старшая красотка по-прежнему не поднимала глаз. При родителях притворяется паинькой, а сама, наверное, мечтает о красавце-голландце, к которому побежит, как только стемнеет. Симон дошел до опасностей, которыми угрожает дозорная тропа из-за обвалов в скалистой части острова, и тут на поясе завибрировал мобильник.
Извините.
Он отошел от них на несколько метров. Посмотрел на экран: Клара. Секретарша мэрии, единственная из служащих, которая не ушла в отпуск и не была на лето переброшена в туристско-информационную службу.
Да, Клара?
Каза? Рядом с цитаделью творится что-то подозрительное. В мэрию позвонили туристы. Голос Клары выдавал панику.
Что значит «подозрительное»?
Они толком не объяснили. Вроде бы слышали выстрелы. И крики. Напротив кладбища, рядом с тюрьмой.
Клара была не из тех, кто трепыхается по любому поводу. Симон быстро распрощался со славным семейством отдыхающих, напоследок еще раз попытавшись перехватить взгляд хорошенькой девчонки.
«Черт возьми, думал он, крутя педали и с удовольствием ощущая выброс адреналина, неужели на этом острове наконец происходит что-то интересное?»
До кладбища Симон добрался за десять минут. На первый взгляд все выглядело спокойно. На дороге почти пусто. Никаких гильз, дымом не пахнет. На серой кладбищенской ограде грелась на солнышке неподвижная ящерица, она сбежала, как только Симон прислонил к стене велосипед.
Бдительных островитян и след простыл.
Никакой суеты.
Ничего.
Было даже слишком спокойно, тишина казалась не вполне естественной, как будто все затихло по команде священника, учителя или режиссера. Только высокая трава на откосе шуршала под морским ветром.
Симон Казанова посмотрел в сторону северо-западной оконечности острова, той его части, куда почти не заглядывали туристы и где не было ничего, кроме цитадели, теперь превращенной в тюрьму.