Бриллианты шталмейстера. Белое золото - Иван Погонин 4 стр.

При входе в вокзал образовалась небольшая очередьакцизный чиновник спрашивал у пассажиров, имеются ли при них съестные припасы и напитки, и тех, кто отвечал утвердительно, передавал в руки коллеги, взимавшего положенный по закону сбор.

Французский городовой в синей пелерине и кепи, с лихо закрученными усами и бородкой клинышком, увидев мужчину с подушкой в руках, махнул рукой в сторону шеренги извозчиков, и один из них, детина в белом лакированном цилиндре, тут же подъехал к Кунцевичу. Фактер проворно взгромоздил саквояж Мечислава Николаевича на крышу кареты и, получив положенный французский полтинник, удалился.

 Куда едем, месье?  Извозчик вопросительно уставился на коллежского секретаря, который в это время пристраивал на сиденье плед и подушку.

 Мне нужно в какую-нибудь недорогую, но приличную гостиницу, нет ли у вас такой на примете?

 Отчего же нет, есть, месье! Прелестный отель и недалеко отсюда.

 Везите!

Hotel du Tibre располагался в огромном шестиэтажном доме на довольно оживленной улице. Как только карета остановилась у парадного подъезда, оттуда выскочил лакей в ливрее и красной шапочке, с невероятной проворностью снял с крыши чемодан и потащил внутрь. Мечиславу Николаевичу ничего не оставалось, как пойти следом. За ним шел извозчик, тащивший саквояж и подушку.

У самых дверей к гостю подскочил портье:

 У нас прекрасные номера, месье, вы останетесь вполне довольны!

 В какую цену?

 Пять франков, месье, всего пять франков!

Кунцевич аж попятился:

 Нет, для меня это дорого!

 Месье, клянусь, за эту цену вы не найдете ничего лучше во всем Париже, к тому же в стоимость номера входит сервис и освещение.

 Нет, нет, это дороговато, я рассчитывал на два-три франка в день.

Портье помрачнел:

 А долго ли вы изволите пробыть в городе?

 Я, право, и сам не знаю, но, думаю, не меньше недели.

 Это небольшой срок Ну если месье готов жить в пятом этаже, то я могу предоставить номер за три с половиной франка.

«Черт с ним,  подумал Мечислав Николаевич,  все равно деньги чужие!»

 Показывайте комнату!

Утром следующего дня Кунцевич был принят гофмейстером двора его императорского величества Львом Павловичем Урусовымимператорским послом во Франции. Его превосходительство выслушал доклад коллежского секретаря и изволил выдать рекомендательное письмо на имя директора de la Sûreté générale месье Ришара с просьбой оказать питерскому сыщику содействие при исполнении возложенного на него поручения. В этот же день Мечислав Николаевич удостоился аудиенции господина Ришара, который направил его к префекту парижской полиции. Ко времени окончания приема у господина директора присутственные часы в префектуре уже закончились, так что к главному полицейскому французской столицы Кунцевич смог попасть только 17 июля. Префект перепоручил его заботам директора Главной дирекции розысков господина Луи Мукэ, а тоткомиссару третьей бригады розысков месье Жюлю Себилю. Последнему перепоручать Кунцевича было уже некому.

Хозяин слушал гостя, развалившись на стуле и попыхивая ароматной сигарой, а когда Кунцевич закончил, поднялся, достал из шкафа бутылку коньяку и два бокала и вопросительно посмотрел на россиянина. Тот молча кивнул. Себиль сразу оживился и наполнил бокалы.

 Не коньяк, а нектар,  облизываясь, похвалил напиток Кунцевич.

Комиссар улыбнулся еще шире и опять наполнил бокалы.

 Коньяк великолепен, месье Себиль, но не помешает ли он нашему делу?  попробовал было протестовать коллежский секретарь.

 Когда это хороший напиток мешал делу?  удивился парижанин.

 У меня на родине такое случается, месье. Впрочем, водка, которую предпочитают пить мои сослуживцы, и в сравнение не идет с вашим напитком.

 А вот водки я никогда не пробовал

 Я привез с собой бутылочку и с радостью угощу вас.

 Правда? Превосходно! Давайте за это выпьем.

Через час они сидели за столом, расстегнув пиджаки и расслабив галстуки.

 А патронесса ваша еще та дамочка.  Француз подошел к шкафу и, достав оттуда еще одну бутылку, вернулся к столу.  Я после ее визита два дня головой мучился!  Себиль принялся снимать пробку.  Как она кричала, кем только не грозила! Я еле ее выпроводил. И самое обидное, что все ее обвинения в нашем бездействии абсолютно безосновательны. Мы же сложа руки не сидели, мы работали и до сих пор работаем. Она пришла к нам в июне и хотела, чтобы мы нашли бриллианты, похищенные в России в марте, причем за те три дня, что прошли с момента подачи ею заявления!  Пробка наконец поддалась, и комиссар разлил коричневую жидкость по бокалам.  Естественно, сделать этого мы были не в состоянии. Зато сейчас мы кое-что обнаружили.  Француз протянул бокал россиянину, но тот его не взял, вскочив со стула:

 Вы нашли Илью Давыдова?

 Пока нет, но мы напали на его след. Человек с такими именем и фамилией в период с апреля по июль в Париже не поселялся. Единой, общереспубликанской картотеки иностранцев, проживающих во всех французских гостиницах, не существует, в каждом городе ведется свой, обособленный учет, поэтому, для того чтобы узнать, где прописался месье Давыдов, надо было отправить запросы во все комиссариаты страны. Но это же нереально! Мы пошли другим путем. Илья скрывается от родителей, но не от всего света, следовательно, он должен иметь возможность скрытно сноситься с друзьями. А поскольку таких, как месье Давыдов, предостаточно, наши предприниматели создали специальное посредническое агентство «Ирис». Оно за разумное вознаграждение получает входящую и исходящую корреспонденцию клиентов и отправляет ее адресатам, сохраняя инкогнито своих доверителей. Я направил туда запрос и буквально вчера получил ответ на него. Разыскиваемый вами молодой человек в Лионе.

 Отлично! Премного вам благодарен,  сказал Кунцевич, спохватился и принял бокал.

 Это еще не все.  Себиль взял свой бокал.  Ну, за сыскную полицию!

Оказалось, что в Париже полно специальных агентств, облегчающих жизнь гражданам Франции. Например, есть такое агентство«Office dazur», которое только тем и занимается, что публикует приметы всех похищенных и утерянных драгоценностей и рассылает их описания всем ювелирам Республики. Себиль обратился и туда.

Один из ювелировгосподин Эрбелен, имеющий магазин на улице Трюите,  три дня назад явился в Дирекцию розысков и заявил, что еще в апреле купил у неизвестной ему дамы несколько золотых с бриллиантами вещей, которые, судя по описанию агентства, по-видимому, были украдены из дома шталмейстера Давыдова. Часть из этих вещей до сих пор не реализована.

 Где они, вы их изъяли?  заволновался Кунцевич.

 Позвольте, а на каком основании? У нас нет официального поручения. Мы искали драгоценности в частном порядке, по просьбе господина префекта полиции. Но я попросил месье Эрбелена никому их не продавать. Я надеюсь, у вас-то с бумагами все в порядке?

После того как Давыдовы узнали о пропаже сына, Софья Порфирьевна отозвала заявление о прекращении дела, и Мечислав Николаевич был снабжен всеми необходимыми для розыска документами; это-то и задержало его в Петербурге на сутки. Однако в настоящее время бумаг при нем не быловчера он отдал их послу, и сейчас они путешествовали по министерским кабинетам, проходя процедуру легализации во Французской Республике.

 Все документы в порядке и в ближайшее время лягут на ваш стол. Скажите, а нельзя ли мне лично побеседовать с ювелиром?

Себиль посмотрел на коллегу и улыбнулся:

 Можно, только прямо сейчас я бы вам этого делать не советовал. Давайте завтра? А сегодняприкончим вот эту бутылочку.

 Идет. А как прикончимпрошу ко мне в отель, там тоже есть чего прикончить.

«Господи, ну зачем я пил после коньяка водку? Зачем?»  Кунцевич приложил медный набалдашник трости ко лбу, но это не помогло абсолютно. Хорошо хоть фиакр, имевший резиновые шины, почти не трясло. Сидевший напротив Сибиль, по-видимому, чувствовал себя еще хуже. Лицо комиссара было бледнее воротничка его рубашки, он постоянно промокал платком пот со лба.

Наконец приехали. Сыщики вошли в довольно просторный и светлый ювелирный магазин, представились хозяину и прошли в его кабинет. Месье Эрбелен достал из несгораемого шкафа холщовый мешочек и высыпал на стол его содержимое. В полутемной комнате стало как будто светлее. Мечислав Николаевич взял в руки золотой медальон в виде обсыпанного бриллиантами полумесяца и поднес его поближе к глазам.

 Да, это именно то, что я ищу.

Коллежский секретарь занес в блокнот подробное описание продавшей драгоценности дамы и спросил у ювелира:

 Эта дама француженка?

 Да, я скажу больше, она парижанка.

 Парижанка?

 Да, месье, настоящая парижанка, выросшая в отнюдь не аристократической среде. Никто другой так не говорит, месье.

 Мадам из низов парижского общества А вы не заметили, не ждал ли ее кто-нибудь на улице?

 Нет, она была одна. Я провожал ее до дверей и помогал садиться на извозчика. С ней никого не было, месье.

 А номера извозчика не запомнили?

 Меня уже об этом спрашивали. Я даже не взглянул на номер. Зачем?

 Да, действительно, зачем. Когда это было?

 И об этом меня спрашивали. Двенадцатого апреля, месье, так записано в моих книгах, а стало быть, так оно и есть.

 Большое вам спасибо, господин Эрбелен, вы нам очень помогли.

 Вам-то я помог, а вот себе навредил, вы же в конце концов все это у меня отберете.  Ювелир, вздохнув, собрал драгоценности в мешочек, взвесил его на руке, а потом протянул Кунцевичу:  Забирайте сейчас, месье, только напишите расписку.

Когда они вышли на улицу, Кунцевич спросил:

 Что будем делать дальше?

 Pohmelatca!  ответил Себиль не задумываясь.  Ты вчера весь вечер твердил, что сегодня нам придется pohmelatca.

Они уже двенадцать часов были на «ты».

Глава 6

Пансион мадам Лорен находился на тихой зеленой улочке. Дом стоял в глубине двора и был окружен со всех сторон фруктовыми деревьями. От ворот к нему вела дорожка из красного кирпича. Хозяйка встретила Кунцевича и инспектора местной сыскной полиции Гаранже у калитки и пригласила не в дом, а в спрятавшуюся в саду миленькую беседку, посредине которой стоял круглый стол, сервированный к чаю.

 Господин Давыдов так юн, так хорош собой! За те несколько дней, что он был моим гостем, я полюбила его как сына, господа. И я так сожалела, когда его спутник сообщил, что обстоятельства вынуждают их срочно уехать.

 А как выглядел его спутник, мадам?  сделав глоток, Мечислав Николаевич поставил чашку на стол.

 О, это человек из совсем другого теста. Во-первых, он пруссак, а я, как и любой француз, недолюбливаю их нацию. А во-вторых, он плебей, хоть и представлялся профессором права.

 А вы, мадам, считаете тех, кто происходит не из аристократов, людьми второго сорта?  обиделся Гаранже, внешность которого не оставляла никакого сомнения в том, что его предки аристократами не были.

 Происхождение тут абсолютно ни при чем. Мой батюшка, надо вам сказать, в молодости батрачил на виноградниках, но никогда не позволял себе ни ругаться при дамах, ни вытирать после еды губы рукой.

 А господин Гесслер, стало быть, позволял?  спросил коллежский секретарь.

 Он и не такое себе позволял. Не буду рассказывать, чтобы не испортить вам аппетит.

 Вы сказали, что об отъезде месье Давыдова вам сообщил именно Гесслер?

 Да, именно он. Они пробыли у меня ровно неделю, до 21 апреля. Месье Давыдов и месье Гесслер целыми днями спали, вставали к обеду, вечерами исчезали и появлялись только под утро, хорошо навеселе. Я даже несколько раз попеняла им за такое поведение. Правда, иногда я видела месье Давыдова с книжкой в руках и несколько раз слышала, будто он зубрит урок. В воскресенье 21 апреля оба моих постояльца ушли в церковь, а через несколько часов Гесслер явился в пансион один и сказал, что господин Давыдов после службы зашел на почту, где его ждала срочная депеша, вызывавшая его в Париж. Он так торопился, что даже не заехал за вещами, перепоручив хлопоты о них своему спутнику. Господин Гесслер быстро собрался и был таков, не преминув забрать у меня двести франков, которые они не прожили.

 Не могли ли вы более подробно описать его внешность, мадам?  попросил петербуржец.

 Внешность у него самая заурядная. Это светло-русый господин среднего роста, худощавый, одетый весьма непрезентабельнов потертый костюм и старые, давно не чищенные ботинки. Еще у него был белый плащ с засаленным воротником, господа!

 Носит ли он бороду и усы?

 Нет, он был всегда гладко выбрит.

 Какого цветы у него глаза?

 Такие, знаете, бледно-голубые, как у всех пруссаков.

 Он уехал от вас на извозчике?

 Да, его отвез мой сосед месье Белькур, он держит несколько закладок, но и сам не брезгует возить пассажиров. Я потом поинтересовалась, куда отправился господин Гесслер. Белькур сообщил, что отвез его на вокзал к двухчасовому парижскому поезду.

Гости допили чай, осмотрели комнаты Давыдова и Гесслера и стали прощаться с хозяйкой.

 А что мне делать с чемоданом?  спросила она уже у самой калитки, в тот момент, когда Мечислав Николаевич целовал ей руку.

 С каким чемоданом, мадам?  снизу вверх посмотрел на госпожу Лорен Кунцевич.

 С тем, что оставил господин Гесслер. По закону я должна хранить его полгода, а потом передать в полицию, но, может быть, вы меня избавите от этих хлопот?

 Избавим, непременно избавим.

Забытый или намеренно брошенный багаж состоял из дешевого, топорной работы чемоданчика и пустой коробки от сигар.

В чемодане сыщики обнаружили несколько довольно дорогих сорочек, на которых были метки, состоящие из двух букв«G. G.».

 Ого!  воскликнул инспектор, разглядев метки.  А парень-то наш никакой не Себастьян!

 Генрих?  предположил Мечислав Николаевич.

 Нет, месье, если бы он был Анри, то тут была бы «H», а не «G».

 А ведь верно! Кто же тогда?

 Может быть, Гастон?

 Скорее какой-нибудь Георг. Ну ничего, его настоящее имя я непременно узнаю. Что там у нас еще?

Француз достал из чемодана стопку воротничков и протянул ее россиянину.

 Германские,  Кунцевич показал на клеймо,  «Madge, Mohrenstrasse 27»  известная берлинская фирма. Такие воротнички по всему свету тысячами продают. Я сам недавно приобрел в Петербурге две дюжины.

Кроме белья в чемодане был потертый бумажник черной кожи, в котором сыщики обнаружили несколько медных монет в 1 и 2 сантима.

 Да-с, негусто,  разочарованно сказал Мечислав Николаевич, вертя в руках бумажник. В это время его руки нащупали еще какой-то круглый предмет. Кунцевич вывернул портмоне чуть не наизнанку и извлек на свет божий застрявший в недрах кошелька маленький открытый медальон с портретом женщины лет двадцати пяти в старинном платье.

 Интересная дамочка,  сказал француз, отрываясь от сигарной коробки, которую он осматривал.

 Здесь еще кое-что.  Коллежский секретарь достал из бумажника клочок бумаги с печатным текстом.  «938715 Билетъ. Предъявлять по требованiю контролера. Сѣнная площадьБалтiйскiй вокзалъ. 6 коп.»  прочитал Мечислав Николаевич.

Гаранже в это время занялся чемоданом. Инспектор поднес его к окну и стал вертеть, стараясь, чтобы лучи солнца попали на каждую из его стенок.

 Подите-ка сюда, месье!  позвал он Кунцевича и, когда тот подошел, показал на почти стертую печать в углу чемодана.

Коллежский секретарь положил чемодан на подоконник, достал из кармана лупу и с трудом прочитал: «das Atelier von Richthofen».

 Еще бы знать, в каком городе этот Рихтхофен фабрикует свои чемоданы!  сказал Гаранже.

Мечислав Николаевич вынул из чемодана все его содержимое, аккуратно вытащил потертую и всю пожелтевшую газету, которой было устлано его дно, развернул ее и нашел заголовок.

 «Breslau Zeitung»,  прочитал чиновник для поручений.

Глава 7