Яков хотел ещё что-то сказать, но Барин давно дёргал его за руку:
Уходим! Стрёмно тут торчать
Налетчики ушли, как пришли: по чёрной лестнице и с большим достоинством.
С таксофона на Неглинке Яшка вызвал пострадавшей девушке врача. Настоящий гуманист!
ВСЁ ЛУЧШЕЕДЕТЯМ
Ранним утром следующего дня на Гороховской улице, у строения под номером восемнадцать, возле роскошного дворцатворения архитектора Казаковаостановились сани. Над дверями флигеля вывеска: «Дом младенца».
Рослый, осанистый мужчина решительно повертел ручку бронзового звонка.
В дверях появилась женщина, одетая подчёркнуто скромно, но полная царственной грации, с крупными глазами на очаровательном лице. Она вопросительно смотрела на гостя.
Мужчина слегка поклонился и произнёс:
Простите, сударыня! С кем имею радость общения?
Кристина Юрьевна Саровская, графиня. Так сказать, смотрительница. Весь фамильный капитал вложила в этот Дом Мне жаль осиротевших детей!
Для ваших малюток примите подарки: в этих двух корзинах шоколад и фрукты. Несчастные сироты, чьи родители погибли от рук большевиков, должны питаться хорошо!
Графиня Саровская удивилась:
Господин, а вы из какой организации?
Мужчина на мгновенье задумался, потом решительно произнёс:
Совнарком социальной справедливости имени Якова Кошелькова! Ауф-видерзейн, графиня, я тороплюсь на заседание у товарища Ленина!
Сани, отчаянно скрипя, понеслись к Гороховому полю.
Через полгода Саровскую расстреляют как «буржуазный элемент, чуждый пролетарской революции».
* * *
Отпечатки пальцев идентифицировали. Они подтвердили: налётчикиКошельков и его друг неразлучный Сергей Емельянов по кличке Барин.
Чекисты и милиция их в розыск объявили, да ищи ветра в поле!
Товарищ Дзержинский подобной беспардонностью был опечален. Собрал на Лубянке соратников по борьбе, рассказал о своём крайнем возмущении и потряс жёлтым от никотина пальцем:
Срочно отыскать наглецовКошелькова и Емельянова! Даю срокнеделю! Обнаглели до того, что сиротам помогают! Немного задумался, почесал щёку и медленно произнёс:По сведениям, полученным от супруги ограбленного, воры унесли значительные средства.
Интересно, откуда у совслужащего золото и бриллианты в таком количестве? А? Феликс обвёл сотрудников волчьим взглядом. Будем выяснять! Что касается налётчиков, в связи с их повышенной опасностью разрешаю их замочи тьфу, то есть ликвидировать на месте. Отличившихся награжу, бесполезных накажу!
Страшно подумать, ведь и к самому Железному Феликсу могли забраться! (Позже случился такой налёт, но у Феликса и супруга оказалась железнойхитростью отбилась от лихих парней.)
БАНДИТСКИЕ ПЛАНЫ
Теперь, славный читатель, пришла пора вернуться в трактир Ананьина. Тут банда Яшки Кошелька окончательно обмозговала «праздничный бенефис»встретить Сочельник новыми трудовыми победами.
Яшка поманил полового:
Человек, принеси п̀аюсной икрыфунта три.
Дождался, когда половой ушёл, продолжил разговор:
Нынче зараз сварганим два дела. Сочельник, все гуляют, пьяные, никто нас не ожидает. А у нас день рабочий. Рассмеялся. На Кузнецком Мосту ювелирную фабрику Бабуликина мы возьмём в лёгкую. У ювелиров нет серьёзной охраны, думают, что никто не посмеет. Под бокомВЧК. А мы посмеем! Сторож тамдревний дед, управимся, пикнуть не успеет. Затем о нас скучает ювелирный магазин Пчёлкина, что на Арбате в доме двенадцать. Там два охранника, один наш человек, он дал наколку. Если чего, он завалит первого, а спишет всё на нас. Оглядел собутыльников. Кто чего, братцы, скажет?
Набожный Павлов, по кличке Козуля, вздохнул:
Яш, а это не грех, под Рождество Христово на дело ходить?
Яшка, с младых лет переживший много напастей, в Бога верил страстно, самозабвенно. Несколько раз в году он посещал Богоявленский храм в Елохове, причащался у своего духовника отца Александра Лебзяка, человека необыкновенно просветлённого и обладавшего фантастической силой.
Яшка осенил себя крестным знамением, вытащил из-за пазухи массивный, фунта на два серебряный крест в яркой эмали, поцеловал и смиренным тоном произнёс:
Козуля, брат ты мой во Христе! Я тоже по этой причине сомневался, но вопросил отца Александра. Он вразумил: «Нынешняя власть от нечистого, от хвостатого и рогатого. Большевики всю Россию православную засрали, храмы осквернили. Государя и младенцев его безвинных убили. Злобою превзошли кровавого царя Ирода! Забирайте всё, что можете, греха не будет, коли Святой Православной Церкви достойное пожертвование доставите, а я за вас молиться стану!»
Павлов перекрестился, вздохнул:
Ежели так Тогда на храм Христа Спасителя отцу Кириллу пожертвуем лепту какую. Меня там крестили.
Непременно! заверил Яшка.
Взять ювелировне вопрос, задумчиво произнёс Федя Алексеев. У него был удивительно большой брыластый ротот уха до уха, за что получил кликуху Лягушка. Уйти будет трудно Чекисты свой гадюшник крепко охраняют, по периметру солдаты ходят.
(Замечу: этих охранников «по периметру» я застал ещё в 1940-1950-е годы. Они ходили туда-сюда возле здания на Лубянке, с винтовками при отомкнутых штыках. Они никому не позволяли останавливаться даже на секунду-другую возле конторы НКВД, а потом КГБ, отгоняли прочь. В.Л.)
Яш, надо замочить всех этих фраеровохранников! сказал крупный парень с квадратной головой и мохнатыми бровями. Звали его Васька Зайцев, а кликухаШофёр, или просто Заяц. До революции он служил шофёром великого князя Михаила. По этой причине был хорошо знаком с нынешним водилой ЛенинаСтёпой Г̀илем, который возил императрицу, супругу Николая Александру Фёдоровну.
Яшка любил Зайца и теперь добродушно усмехнулся:
Ну, Вася, ты умный, как старый валенок! Мочиловку там не устроишь: нас шестеро, а их, солдат по периметру, десятка два, кипиш устроят. А из дежурки злая рота набежит. Так-то!
ФРАЕР ТОЖЕ ХОЧЕТ ЖИТЬ
Яша правильно буровит, стрелять негоже! согласно кивнул Козуля. На Лубянке мусоров, что клопов в старом диване.
Директиву Ленина исполняют, важно заметил до того молчавший парень с бритой головой. Звали его Иван Волков, по кличке Конёк. Он единственный из всей банды читал газеты и знал всё про текущий момент. Ленин так и приказал: «Бандитов и налётчиков не арестовывать, а мочить на месте!»
Козёл! мрачно сказал Лягушка. Об ём слух есть, он то ли жид, то ли германец. Нерусский!
Тогда понятно, выдавил Барин. Чего ему нас жалеть? Ишь, «мочить»!
Голос Яшки вдруг сделался задумчивым:
«Мочить, мочить!» Серёжа, ведь у каждого, даже у краснопёрых, есть семья, детишки, ласковая жена. Человек хоть и фраер, а тоже хочет выпить, покушать, песню спеть, детей обнять! Плохого мне ничего не сделал, почто я его живота лишу, а?
Лёха Кириллов по кличке Сапожник, усердно жевавший баранью голень, ехидно хмыкнул:
Яш, ты чёй-то запел? А кто на той неделе на Волхонке двух легавых враз уложил, ась?
Все загоготали, а Яшка погрозил пальцем:
Эх, Сапожник, ты хоть мой товарищ, а буровишь хрень собачью! Так эти легавые первыми в меня стрелять начали А я тоже стрелять могу, да почище ихнего, сразу с обеих рук! Та-та-та! Люди словно озверели. И пример большевистская власть показывает. Нам кипиша на Арбате и на Лубянке не надо. А надо своё взять да быстро смыться.
Васька Шофёр решительно заявил:
Надо дело сделать на отрыв! Авто нам нужно.
Все согласно закивали. Яшка подвёл черту:
Точно! Заберёмся в глухомань, ну, в Сокольники. Там богатые на дачи ездят на авто. Тормознем, обшмонаем. Затем господ высадим, пусть по лесочку променад сделают, воздухом подышат. Ну а сами на Кузнецкий Мост дунем, оттуда на Арбат. Праздники умных людей кормят. На авто улетим, никто не догонит И без нужды не стрелять, без мочиловки!
Вдруг лицо Яшки озарилось вдохновеньем, он воздел к потолку руки, с надрывом прочитал:
И умру я не на постели
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще!
Бензин бы не кончился! заметил Васька Шофёр.
Яшка хлопнул его по плечу:
Эх, Вася! Знать, Гумилёв не для твоего ума. Бензиновая станция у Николаевского вокзала. Там и заправимся. Посмотрел на золотые карманные часы. Ого, уже половина пятого! Давай по последней, и в добрый путь, господа разбойники! Уже стемнело, а наша работа требует звёзд на небе и свежей головы. Лёха, сегодня ты платишь!
Лёха Сапожник крикнул лакею:
Эй, кот в сапогах! Возьми! не считая, швырнул на стол пачку ассигнаций.
Лакей с низкими поклонами проводил дорогих гостей до выхода.
Ваши благородия, покорнейше вас благодарю на неоставлении и внимании! Приходите ещё завтраосетрина в галанть̀е (французское угощение, вариант заливного блюда). Готовится он в виде фаршированного рулета, будет, сплошное упоение чувств-с!
* * *
Свистнули извозчика и вскоре оказались в Сокольнической глухомани на проезжей дороге. Саженях в двухстах справа светились окна бывшего спортивного общества «Санитас». Теперь лыжников разогнали, лыжами печи истопили, и там обосновался большевистский Сокольнический районный совет.
Порой мимо проносились санито лошадки развозили москвичей по ресторанам и зимним дачам. Разбойники вглядывались вдаль: не засветятся ли фары авто?
Минут через двадцать, когда все изрядно замёрзли, за изгибом дороги сквозь деревья блеснул, пропал и снова ещё ярче заблестел приближающийся и быстро увеличивающийся свет фар.
Яшка весело сказал:
Вот она, долгожданная, тележка наша! выдернул из-за пояса револьвер и вышел на дорогу.
Барин хрипло крикнул:
Все выходь, перегораживай! А то мимо проскочит! и выскочил за Яшкой.
Рядом с ним встали Васька Зайцев, Конёк и Лягушка. Замахали руками:
Стой! Стой!
Авто неслось, не снижая скорости.
ДУРНЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ
Утром памятного дня в кремлёвскую квартиру Ленина зашла его сестра Мария. Несмотря на ранний час, Ильич сидел за рабочим столом и что-то быстро писал бисерным неразборчивым почерком.
Мария сказала:
Володя, сегодня Сочельник, большой праздник. Надо бы навестить Надю в больнице Базедова болезнь замучила.
Поповский праздник? Тьфу, Машенька, чего ты мелешь! Ленин часто заморгал. К тому же я был у Нади на прошлой неделе. Отдельная палата, Бонч-Бруевич хорошее питание обеспечил, врачи внимательные, Надя ходит весёлая. Нынче я катастрофически занят, минуты нет свободной, в туалет бегом бегаю. Поднялся спозаранку, тысячи проблем, пытаюсь что-то решить.
Сегодня праздник, отдохнул бы
Какой в задницу праздник! В стране разруха, люди мрут от голода! Преступность, насилия. Вот-вот вся Россия на дыбы встанет. Поезжай, Машенька, сама. Гиль без дела киснет, тебя отвезёт. Скажи Бончу, он соберёт корзину с деликатесами и фруктами. А я, прости, не могу, и точка! Завтра, может, съезжу.
Завтра нехорошо, потому как Рождество. Люди будут смеяться: «Вождь мирового пролетариатаатеист, а поехал с поповским праздником Миногу поздравлять!» Сегодня, поверь, это приличней! И свежим воздухом подышишь
Ленин поморщился, но ничего не сказал. Ему неприятно было слышать кличку «Минога». Коллеги навесили кликуху на Крупскую, которую почему-то не любили. Ильич подумал: хорошо, что хоть не помянула поклонницу свободной любви Инессу Арманд.
Ленина томили тяжёлые предчувствия, ехать совершенно не хотелось. Но он пересилил себя, вздохнул, хлопнул ладошкой по столу:
Чёрт с тобой! Зудит, зудит: «Поехали, поехали!» Ну, поехали. Распорядись с отъездом в четыре часа. Пообедаем и тронемся.
* * *
Началось всё хорошо. В четыре часа шофёр Степан Гиль подвёл авто к подъезду. В авто сели сам Ленин, сестра его Мария Ильинична и здоровый мужик Иван Чабанохранник. Ещё загодя с провиантского склада погрузили в багажник корзину. В неё положили фаршированную крабами и капустой стерлядь, сырокопчёную колбасу, эклеры, бутылку крымского кагора и фрукты.
Авто выехало на Лубянку, оттуда по Мясницкой спустилось через Орликов переулок к трём вокзалам, а тамКраснопрудная, Сокольники, больница в двухэтажном доме среди густых деревьев.
Ульяновы пробыли возле Крупской минут пятнадцать и тронулись в обратный путь.
Уже изрядно стемнело. Дорога шла через Сокольнический лес, пустынная и накатанная. Гиль нёсся на большой скорости.
Степан, ты очумел! Мария Ильинична постучала в стекло, которое отделяло пассажиров от водителя. Скользко ведь, сверзимся в кювет!
Заметим, что шофёра при рождении записали не Степаном, Станиславом. Он был поляк и в прошлой жизни на этом же авто возил супругу государяимператрицу Александру Фёдоровну. После революции его хотели как пособника старого режима расстрелять, но Ленин распорядился: «Пусть меня возит на царском авто! Он умеет водить и чинить!»
Сейчас Ленин успокоил сестру:
Ничего, хорошо! Гиль знает, как везти!
Ленину льстило, что его возит царский шофёр, да на царском авто. Но нынче у него было дурное предчувствие. Ленин знал, что в этих лесистых местах даже днём шалят банды: хотелось скорее выехать на широкую и людную Краснопрудную улицу.
ЗАБЛУЖДЕНИЕ ВОЖДЯ
Вдруг Гиль крикнул:
Люди на дороге, вооружённые! и ещё более добавил газа.
Гиль успел вильнуть рулём. Он ловко объехал подозрительных людишек и теперь катил по пустынному шоссе.
Владимир Ильич лихорадочно долбил в стекло:
Остановись, мать твою! Буркалы разуй! Тормози, Степан! Патруль это, стрелять начнут Узнай, что им нужно!
А если бандиты? И жал на газ.
Ленин испуганно кричал:
Стёпка, куда тебя несёт, леший! Остановись!
Для чего надо было останавливаться, осталось исторической загадкой.
Гиль ударил по тормозам, авто понесло боком, и оно едва не свалилось в кювет.
Сзади, отстав сажен на сто, бежали люди. Они размахивали оружием, кричали:
Стой! Стрелять будем!
Ильич успокоил Марию:
Меня народ любит! Мне вчера о том Лёва Троцкий рассказывал, он знает. Даже если это грабители, покажу документ, отпустят с почестями. Ленина народ любит потому, что счастье несём трудящимся. Степа, дай задний ход. Что ж пролетарии будут бегать?
Ленин не лукавил, он искренне верил в то, что говорил. Ленин не был дураком, но он жил в замкнутом пространстве, кроме приближённых никого не видел и правду не ведал. Он и Крупская никогда не ходили пешком. Люди о них знали лишь по газетам. Зато людей, которыми правил, Ленин не знал вовсе. Это не было виной Ильича. Это было его бедой, как и всех правителей во все времена.
Приближённые постоянно льстиво жужжали в уши о его гениальности и о якобы всенародной любви к нему. Партийные газеты были заполнены славословием. Поэты, поражённые болезнью пресмыкательства, сочиняли хвалебные стихи. Прозаики не отставали от них.
Владимир Ильич хотел показать, что его боготворят все, даже бандиты. Он искренне жаждал добра миллионам людей и наивно полагал, что миллионы это понимают и отвечают ему обожанием.
На деле никакой любви не было, а была всеобщая ненависть к предводителю тех, кто нарушил мирную сытую и спокойную жизнь ради какого-то химерического «светлого» будущего.
Гиль послушно дал задний ход, и авто поравнялось с преследователями.
Рослый парень потянул за ручку, дверца отхлопнулась. Парень ухватил Ленина за пальто, дёрнул за полу, так что отлетела пуговица, и силой вытащил наружу. Наводя револьвер то на одного, то на другого пассажира, зарычал:
Быстр-ро, выходь! Пер-рестреляю!
Это был Яшка. Теперь револьвер упёр в голову Ильича.
Стой, не шевелись!
Ленину было больно и стыдно. Трясущимися руками он протянул спасительное удостоверение:
Товарищ! В чём дело? Вы меня не узнали? Я Ленин! Посмотрите документы
Гиль не выключил мотор. Из-за его шума и особенностей дикции Ленина Яшка не расслышал фамилии этого крошечного картавого человечка. Это, очень вероятно, спасло Ленину жизнь.
Яшка дёрнул из его рук удостоверение, передал Коньку и ехидно скривил рот, издевательски стал картавить:
Хер с тобой, что ты какой-то Левин! Тыфуфель! А я Яшка Кошельков! Слыхал, поди? То-то и оно! В тёмное время я хозяин города, ха-ха! Давай твой браунинг, а то у тебя с испугу клешни трясутся, вдруг стрельнёшь.