Провидец! горячился усач, глядя в объектив камеры. Если б седок не заорал, хрен бы я заметил придурка, что гнал на красный.
Хотите сказать, журналистка субтильного вида пыталась вести беседу в деловом стиле, не заметили опасности, тогда как Валерий Лозицин смог разглядеть мчащий по боковой дороге грузовик.
Не мог он разглядеть, говорю тебе! Предчувствовал. Как заорёт: «Вой, вой!» Я по тормозам! Иначе бы каюк, точно. Вот! Я, значит, цел, а он подушка безопасности на пассажирском бракованная оказалась. Мужчина сокрушённо качал головой и разводил руками, мол, тут и провидец бессилен.
Тень ясновидящего сценариста вдохновила многих. Гильдия экстрасенсов включила Валерия в свои ряды, пусть и посмертно, майор полиции был не прочь списать совпадения кино с фактами из уголовных дел феноменом писателя Лозицина. Лишь один человек догадывался, в чём причина дарования и смерти Валериябабушка его бывшей жены Вера Фёдоровна.
Наталья Шемет
Издано шесть книг: «Из Венеции в осень» (проза), «Незабудки для Пьеро» (поэзия), «Здравствуй». Благовест» (поэзия), «Любовь бывает только вечной» (проза), «Вероятности любви» (проза), «Зеркало души» (проза).
Публикации в литературных журналах Беларуси: «Нёман», «Новая Немига литературная», «Метаморфозы» и др., в периодических изданиях России, Украины, Австрии, в альманахах и сборниках: «Калi цвiла чаромха. Аповесцi, апавяданнi» («Мастацкая лiтаратура», Минск, Беларусь), «Синяя книга» («Дятловы горы», Россия), международного конкурса фантастики «Кубок Брэдбери-2018» («Перископ-Волга», Россия) и др.
Международный литературный конкурс «Короткий детектив» диплом 1 степени (2017), Шорт-лист литературного конкурса «Петроглиф-2018», Литературная премия им.К.Туровского (2018), II международная литературная премия «Перископ-2018» (1 место в номинации любовная проза).
Член Союза писателей Беларуси, член Международного союза писателей и мастеров искусств, член литературного объединения «Пралеска» (Гомель, Беларусь).
Участвую в сетевых литературных проектах. Автор и критик Синего сайта.
Пишу романы, рассказы, эссе, стихи. Мистика, фэнтези, реализм, драма, романтика и любовь.
Страница автора на Фейсбуке: https://www.facebook.com/li.nata.shemet/
Группа автора во ВКонтакте: https://vk.com/veroyatnosti_lyubvi
Профиль на Синем сайте: https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/Li%20Nata.html
Бутылка для души
С благодарностью Габриэлю Гарсиа Маркесу за книгу «Сто лет одиночества», которая была прочитана автором в нежном возрасте.
И я провалилась в пропасть. Я маленькая, такая маленькая, мне страшно! Попыталась открыть глаза, не получается, хоть пальцами веки поднимай. Но и руки тяжёлые, не пошевелиться открыла-таки темно Как же темно, мамочки-и-и! Cловно в пузырёк с чернилами нырнула.
Свет. Вдалекесвет. Яркий такой. Туда, да?..
Моё тело открыло глаза.
Меня в нём не было.
Двумя неделями раньше
Ты чего?! Дурацкая отсрочка не поможет!
Это шанс. Тебе не понять.
Ах, как красиво и благородно! Ты не посланник света, ты дурень набитый, черттябери! Доверить такую вещь, да еще комубабе влюблённой!
Голосаодин эмоциональный и язвительный, второймягкий, тёплый, как молоко с мёдом в детстве, взрывали в мозгу фейерверки.
Не хочу-у-у! взвыла я. Не хочу, не могу, не буду! Я не могу, вы что, с ума тут все посходили?!
У тебя нет выбора, прошелестело в ответ: и вокруг меня, и внутри черепа. Моего черепа. Внутри моего сознания. Я дёрнулась от ощущения чужака внутри себя и вынырнула из ниоткуда на середине проезжей части.
Визг, скрежет. Машина затормозила.
Следом за ней другая, третья Водитель первой опустил стекло, чуть не наполовину высунулся из окна и обложил меня трёхэтажным матом.
Я зажмурилась, сжимая в руках бутылку, банальный сосуд прозрачного стекла, закупоренный крышечкой из фольги, на которой было что-то оттиснуто. Внутри, по идее, предполагалось увидеть, как вилась, скручиваясь спиральками, замысловатыми узорами и мягко светясь, серебристая субстанция. Душа.
Ничего подобного.
На вид там было молоко. И выглядел «волшебный сосуд» как вышедшая из употребления молочная бутылка, я на фото видела такую. Мама, молодая и красивая, на заводеи бутылки, бутылки, бутылки с молоком
Артефакт какой-то. На крышечке тиснение: «Душа». И имя.
Его имя.
Так они и сказали, мол, держи, теперь тыединственная хранительница. И бутыль всунули в руки.
Я?..
Я же думала от него уйти. Так жить невозможно! Но Думатьдумала, а толку?
Ошалело посмотрела на бутылку. Потом огляделась. Город как город, только я, дура дурой, стою посреди дороги. Снова перевела взгляд на сосуд в руках. И сделала шаг.
Хорошо. Двигаться могу. Поначалу ступор охватил, думала, парализовало нафиг.
Машины сигналили похлеще пожарных, несущихся по вызовуох, сколько добрых слов сыпалось в мой адрес я не прислушивалась.
Яркое солнце ослепило внезапно, ну зачем на небо посмотрела? Опустила глаза, золотые пятна на тёмном. Слёзы потекли.
Выйти отсюда. Сойти с проезжей части. Шаг, еще шаг. Вот и обочина. Я ступила на коротко стриженую траву и поняла, что ноги подкашиваются. Села на землю и слушала, как за спиной проносятся авто. Сердце стучало что дурное. Заглушало всёзвук проезжающих машин, разговоры, шум летнего города Что теперь будет?
Я же не просила, не собиралась я не могу. Такого просто не может быть! Наверное, это шутки, глупый розыгрыш? Кто это сделал? Я не успела рассмотреть.
С левой стороны шепнули:
А выброси. Прямо в мусорку. Вон, недалеко. Давай, с размаху, чтоб наверняка вдребезги, и забудь как страшный сон. Считай, от жары примерещилось.
Рядом со мной сиделтоже на земле, близко-близко, почти вплотнуюмиловидный черноволосый незнакомец. Ласково улыбался, губами. Но не глазами в глаза посмотретькак ночью с моста вниз. Аж повело.
Он протянул руку к бутылке.
Хочешь, я? Давай сюда, и забудь.
Я отпрянула. Прижала сосуд к себе. Отдавать не хотелось. Пальцы покалывало приятно
Ну, давай же!
А почему я должна вам доверять?
Он пожал плечами.
А почему ты должна доверять им? Или вообще кому-то? И если кому-то, почему не мне?
Логично, прошептала я.
Не выбрасывай, услышала я тихий голос справа. Никогда себе не простишь.
Незнакомец слева зашипел, что коти впрямь оскалился, сжался весь, сгруппировался. Раз! и здоровенный чёрный котище сиганул мимо ног, на секунду задержавшись подхвостьем у коленей. Пометил меня что ли, гад?
Пометил, хороший котик, прошептали справа, и рядом со мной материализовался большой пёс. Я всегда шарахалась от любых собак, даже от маленьких, и этот не был исключением.
Вот, не тот образ, собака на моих глазах потянулась, словно её растягивалину чисто мультик! поднялась на задние лапы, шерсть «всосалась» в кожу, пёс превратился в приятного светловолосого мужчину лет тридцати.
Странно, никто вокруг не визжит истошно. Такое творится!..
«Ангелы и демоны», здрасьте, приехали. Ряженые? Настоящие?
Я сидела и думала, что ангел и демон так стандартны, картиночно-привычны, ну как в кино. И хорошо, если бы я на самом деле сериал смотрела. Но я-то что в этом кино делаю?!
Мы могли, конечно, явиться сразу в обликах людей, но, пояснил ангел, так всё быстро завертелось. Когда душа на кону, некогда планы оттачивать. А так люди не удивляются, увидев нас кошками или собаками. Скорее, удивятся внезапному появлению человека рядом. А зверикидело такое мягкое да душу ласкающее.
Ага, давай, объясняй, заржал демон, обернувшись человеком. И снова котом. И снова человеком. В глазах зарябило. Зачем, издевается, что ли? Сам же говоришь «времени нет», а туда жеобъяснять
Я встала и, покачиваясь, прижимая к груди бутылку, двинулась прочь. Идти куда-нибудь, всё равно кудалишь бы подальше от этих двоих.
И сосуд не выпускать.
Где это видано, бред такойчтоб душа в чужих руках находилось, да ещё и в бутылках?! А у него тогда внутричто?
А у него сейчас ничего, услужливо подсказал демон, появившись слева. Не до души ему. Трахается как кролик с очередной прости-хосподи-и-и.
На ангела покосился, а сам ухмыляется.
Уже второй час трахается, добавил многозначительно, и бровями этак сделал, вверх-вниз, вверх-вниз.
У меня покатились слёзы.
Такой же, как все. Господи, противно до безобразия.
Не плачь, ангел тихонько коснулся руки. Оступился, со всеми бывает. Пропадёт он без тебя. В прямом смысле пропадёт.
Ага, пропадёт, сотрётся весь! демон прямо расцвёл. Правильно! Успокой её, скажи, что ончеловек искусства, ему необходимы встряска, вдохновение, сильные эмоции. Иначе он не сможет писать, да что тамсуществовать не сможет! Жить не сможет! Бедола-а-ага!
Последнее слово он протянул жалостливо, но, в то же время, с издёвкой.
По моим щекам слёзы катились уже с добрый горох.
А я чтоне в состоянии дать эмоций? Я такие истерики могу устроить, век помнить будет игрища сексуальныетоже фантазии хватит. Хватало же. У меня всегда было столько эмоций раньше.
Он сам не хочетни в каком виде. Вот и хожу тише воды, ниже травы. А теперьнате вам, держи, храни! Душа, Старик Хоттабыч, блин.
Не-а, тут, понимаешь ли, три-не трине встанет! снова заржал демон. Э-э-э в смысле не поднимется! Как ни натирай!
Делай что хочешь, но сохрани, попросил ангел, проявляя именно что ангельское терпение, игнорируя того, другого.
Оставьте меня, слабо произнесла я. Я я домой пойду.
Прийти и упасть, накрыться с головой одеялом, и чтобы ни-ко-го.
Ангел и демон, наверное, смотрели мне вслед.
Неделей раньше
Что ты пишешь? я подошла к нему, опустила руки на плечи. Он дёрнулся. Хотела погладить, сжала ладони. Хотела поцеловать в макушку. Удержалась. Руки убрала, себя обхватила. Холодно.
Чужой такой.
Так ничего, ответил он с нескрываемым раздражением.
И попытался захлопнуть крышку ноута.
Погодия попыталась остановить его. Ты не пишешь «ничего» никогда можно, я посмотрю? Пожалуйста.
Как хочешь.
Он встал, закурил, вышел на балкон и прикрыл за собой дверь.
Облокотился на перила и замер, только иногда подносил руку с сигаретой к губам. В комнате остался едва уловимый запах табачного дыма.
Я села за его ноут.
Начала читать.
«Здравствуй, Аурелия.
Ты пришла.
Я знаю, что этоты. Кто ты? Ты единственная.
Тымоя Аурелия, но это не имя, это суть.
Твоя суть. ТыАурелия, и я не знаю, зачем ты приходишь ко мне. Твоя сутьодиночество. Оно ощутимо, его можно черпать ложками и так же ложкамиотправлять в рот. Его отчаянно хочется есть, пить, поглощать и всё равно чувствовать жажду и неутолимое желание. Я все время ощущаю голод и жажду. Ты чувствуешь то же самое? Я так одинок, Аурелия Мы одиноки вместе. Ты хранительница моего одиночества.
Привет, Аурелия.
Я рад тебе. Приходишь, как всегда, молча, садишься на мою постель. Я говорю с тобой. Говорю долго, обо всем, о чём только можно. Говорю, ещё не поднимаясь с кровати. Ты так прекрасна и завораживающа одновременно, и мне трудно не то, что поднятьсятрудно дышать. Разговор успокаивает сердце, а душа души давно нет. Где она, моя душа? У тебя есть душа, Аурелия?
Поднимаюсь в конце концов, не касаюсь тебя, боюсь разрушить магию. Иду на кухню, завариваю крепкий чай. Знаю, что больше не усну буду пить чай, знать, что ты ждёшь, аккуратно и восхитительно прямо сидя на краю кровати. Ты всегда держишься так прямо, что в твоем присутствии кажется стыдным сгибать спинув прямом и переносном смысле. А выражение лица заставляет мысли кружить и кружить, я не могу разгадать, что оно означает.
Ты такая странная, Аурелия.
Над твоей головой вьются мухи, почему?..
Не усну сегодня. Не допив чай, загляну в спальню, кивком головы позову тебя с собой.
Сяду за пишущую машинку за компьютер, конечно.
Но допотопная машинка вот, рядом стоит. Я пробовал.
Мой предшественник, который жил в этом доме, набивал романы именно на ней. Как, интересно, ему удавалось печататьсразуначисто, не переписывая. Сразу начисто никаких сомнений в написанном.
Не переписывая.
Никаких сомнений.
Начисто.
Какие же мы теперь писатели?..
Ты читаешь то, что я пишу?
Ну хоть ты читаешь?..
Помню, как, наивный, предложил тебе чаю.
Ты не улыбнулась, не засмеялась и не покачала головой. Но я сразу понял, что моя мысль глупа и предложение бессмысленно.
Привет, Аурелия, ты снова здесь.
Сто лет одиночествани каплей меньше. Сто тогда, сто сейчас и после
Бесконечность одиночества.
Я бесконечно одинок, хотя вокруг меня столько людей. Где все сейчас? Все ушли, все оставили меня, Аурелия. Одна ты верна мне. Мне и моим историям. Я всё время пишу. Ты всё время рядом.
Привет, Аурелия. Как тебе нравится этот дождь?
Впрочем, я знаю, что ты не ответишь, но мне всё равно. Мне нравится.
Знаю, он как-то связан с тобой. Ты всегда приходишь, когда дождь. И никогдакогда ясно. Я молю днём, чтобы дождь пошёл ночью.
Пусть он будет сегодня, я жду тебя, Аурелия. Я жду тебя даже когда ты рядом. Мне так хорошо пишется с тобой. Я скоро закончу роман, и пусть всё закончится тоже, Аурелия.
Даже если после меня останется единственный роман.
Он будет велик, я знаю.
Почему так много мух вокруг?
Так странно, правда, Аурелия?..»
Я читала и не могла понять. Было жутко. Волосы на голове шевелились, кожа покрылась холодным потомо, теперь я понимала, что это не метафора, пот действительно леденящий и отвратительно липкий.
Что за отрывки? О ком это? Такое чувство, что он записывал собственные мысли.
Он вернулся в комнату, посмотрел внимательно. Изучающе. Уничижительно. С насмешкой.
Спорим, ты ничего не поняла.
Не поняла, тихо согласилась я. Но оно оно жуткое и завораживает.
Я говорила чистую правду.
А ты представь, внезапно воодушевился он, писателя. Известного, который круто взлетел, у него было всёслава, деньги, тиражи, поклонники и поклонницы. А потом пришли новые, ушлые, активные писаки, и про него стали забывать. И вот в результате к нему ходит одна-единственная поклонницаон всячески приваживает её, чтобы не переметнулась к другим. А потом оказывается, что она мертва. Нет, не банально умерла из-за негововсе нет! Ей нужно другое. Она просто с той стороны И
Меня передёрнуло. Он заметил. Мгновенно остыл, но всё же продолжил. Словно считал объяснитьмне, глупойсвоим долгом.
Она назвалась Аурелией. Вернее, это он назвал её и придумал, что она так назвала себя. Он был помешан на Маркесе и игрался, что его крестодиночество, не меньше ста лет, и вот он уже даже не может кутить днём, проститутки случаются редко, секс теряет смыслтолько если он не пьян до скотского состояния. Теперь он на самом деле одинок, и только она приходит к нему. Его тянет к ней, и он пишет, пишет что-то страшное и прекрасное одновременно. Но нужны ли ей его тексты? Нужен ли он ей как писатель, как человек, как мужчина?.. Нет. На самом деле ей нужна его душа. Онадаже не Смерть. Онанечто страшнее.
Мне стало совсем дурно. Моя собственная душа протестовалаотвратительно, мерзко и тошно, а он ему, казалось, это нравится. Его душа
Где его душа?
Я была готова поверить, что у него внутри нет ничего, я не узнавала этого человека. Мне хотелось верить, что его душата спокойная белая субстанция в бутылочке, которую надо просто вернуть ему, и всё будет хорошо, и над которой я периодически лью горючие слёзы. А этого человека я не знала. И не хотела знать.
Он подошёл ко мнея почувствовала запах не сигарет. Тлена.
Он протянул ко мне рукия отшатнулась.
Ты чего?
Ты сменил марку сигарет?
Да, а что? Не нравится?
Не-ая, еле сдерживая рвотный позыв, метнулась в ванную.
Только не это. Только не беременностьне сейчас. Не хочу.
Я знала, что он помешан на Маркесе и хотел быть вторым такима я не хотела. Я бы хотела, чтобы он писал что-нибудь попроще. Понятнее. И добрее. То, что читать не страшно. Не скажу, что читать Маркеса страшноно «Сто лет одиночества» всегда вызывало необъяснимую дрожь.