Вино фей - Михайлова Ольга Николаевна 10 стр.

Леди Рэнделл на его вопрос о девице пояснила, что мисссирота, девица разумная и приличная, а вот сказать того же про мистера Крайтона и его компанию никак нельзя. Распутники и повесы, Фредерик Крайтон склонен ухаживать за каждой, но это просто волокитство. А уж Остин Стэнбридж Он был весьма милым мальчуганом, но в юности попал под влияние Крайтона, а тот кого хочешь собьёт с пути. Бедный пастор Энджел! Он приличный человек и наставляет всех на путь истины. Жаль только, что его собственный сынок являет пример того, что самые мудрые проповеди бессильны там, где есть дурной пример и слабая воля.

В церкви милорд Клэверинг рассмотрел мисс Тэннант-Росс поближе и несколько успокоился на её счёт. Девица была очень юна годами, но, видимо, имела понятие о долге и собственном достоинстве, была скромна и спокойна, не стремилась привлечь к себе внимание, и не глазела попусту даже на него самого.

Появившись на балу у Кассиди, девица понравилась ему ещё больше. Сестрица графа и вправду обратила его внимание на любопытный покрой платья мисс Тэннант-Росс, ему сказали, что онаподлинная мастерица. Крутившийся рядом мистер Стэнбридж, чьи разговоры даже в вихре бала несли печать пошлости и низких мыслей, заставил Клэверинга пригласить мисс Тэннант-Росс на танец, а после пригвоздить на пару часов к карточному столу. Так как девица подлинно оказалась непосредственной и к тому же весьма милой, он прямо предупредил её об опасности. Ему показалось, что, пусть и не сразу, но мисс Черити поняла, что ей угрожает.

Его сиятельство ожидал вскоре приезда своего друга Селентайта Флинна, тот известил, что в субботу прибудет в Солсбери и остановится у родственников. Граф прекрасно знал Селентайна и полностью доверял ему. Приезд Флинна помимо прочего означал, что с субботы Клэверингу не нужно будет беспокоиться о мисс Тэннант-Росс, передоверив заботу о ней кузену, который был вполне способен защитить мисс Черити от любых дурных посягательств.

Что касалось мисс Хейвуд и мисс Кассиди, то едва взглянув на лица девиц, Клэверинг с грустью понял, что слова мистера Крайтона в пабе, увы, не были пустой похвальбой. Невинностьлилия среди добродетелей и ничто не пахнет так отвратительно, как подпорченная чистота. На лицах девиц слишком явно проступала порочность, хоть и маскируемая лицемерием. Даже если мистер Хардинг с Харли-стрит и помог мисс Хейвуд, он не смог вернуть невинность её душе, ибо глупо пытаться собрать пролитое молоко.

Для самой же мисс Хейвуд и мисс Сесили прошедший бал был горестным провалом. Вирджиния пережила разочарование в мистере Крайтоне легче, чем её подруга Сесили, по той простой причине, что никогда не отличалась глубиной ума и чувств. Она была разозлена и обижена, но после приезда из Лондона обнаружила, что подлинно не думает более о мистере Крайтоне и вполне готова выйти замуж за Филипа, явно влюблённого в неё.

Сесили тоже уговаривала её согласиться на брак с братом, но не потому, что подлинно этого хотела. Она теперь страшилась выпустить пустоголовую и недалёкую Джин из-под своего влияния, опасаясь, что та просто по глупости проболтается или о ней, или даже о себе самой. С неё станется.

Сама же Сесили была готова выйти замуж за Винсента Хейвуда, прекрасно зная его скаредность и бездушие, ибо с неё вполне хватило чувства к Крайтону. От Вирджинии она знала о пассии Винсента в доме, однако даже не намеревалась заставить в дальнейшем жениха разорвать эту связь, ибо сама надеялась, если получится, продолжить волнующие её постельные отношения с Крайтоном.

Но приезд Клэверингов опрокинул все эти разумные планы. Мисс Кассиди поняла, какой была дурой, выбрав в любовники жалкого провинциального фата и пустого франта. Прозрение настигло и её подругу: Джин тоже поняла, что впервые встретила настоящего мужчину, достойного её чувств. Филип Кассиди стал ей совершенно безразличен.

Обе девицы одевались к балу с особой тщательностью, намереваясь покорить сердце его сиятельства, но ничего не вышло. Клэверинг не только не сошел с ума от их красоты, не только не пал к ногам мисс Хейвуд и мисс Кассиди, но словно назло им отличил Дурнушку Черри, жалкую нищенку и полное ничтожество!

Вирджиния была в ярости, мисс же Сесили скорее насторожилась и испугалась. Она не понимала, что происходит, но ей пришло в голову, не проболтался ли о ней графу Фредерик Крайтон? Она половину вечера наблюдала за ними, потом успокоилась: Крайтон не подходил к графу, был бледен и совсем стушевался. Сесили тогда впервые подумала, что на самом деле Крайтон ей не нуженни как любовник, ни как слишком много знающий джентльмен.

Мисс Кассиди иногда и раньше приходило в голову, что Крайтон может её шантажировать, но при этой мысли она всегда брезгливо морщила носей достаточно было сказать братцу Филипу, что некий мистер говорит о ней гадости, и мистеру Крайтону было бы несдобровать. Однако сейчас она сообразила, что Крайтону вовсе незачем трепать языком и подставляться самомудостаточно и анонимного письма.

Да, мистер Крайтон был опасен.

Мысль эта развития не получила, Сесили всего-навсего запомнила её.

Глава 8. Утро мудрости

Черити казалось, что она просто падает от усталости, но, положив выигрыш в материнскую шкатулку, где уже хранились её сокровища: найденная в Стейплфорде подкова да двадцать фунтов и семь шиллингов, оставшихся от подаренных тётушкой Флинн тридцати фунтов, она не могла заснуть и долго лежала, глядя в огонь камина.

Сегодняшний день, её первый выход в свет, прибавил понимания того, что раньше ускользало от неё. Знакомство с Клэверингом пояснило, что его стеклянные глазаво многом дань приличиям. Его взгляд становился неживым, когда нужно было быть светским человекомприятным всем, благожелательным и непринуждённым. Этого требовала благопристойность, учтивость была обязанностью, обходительность и любезностьзаконом.

Но разве это возможно? Ведь улыбнувшись одномуты ранишь самолюбие другого, а, улыбаясь всем подрядобесцениваешь саму улыбку. Но на балу у Кассиди мистер Клэверинг вёл себя свободно и раскованно, был весел и любезен. Сестра его казалась молчаливой и несуетной, её, кстати, очень оживила игра, хоть азарта в ней не замечалось. Но её глаза, следившие за игрой, тоже искрились неподдельным воодушевлением, и совсем не казались зеркальными.

Однако Черити видела смотревшие на неё зеркальные глаза. Причём, не один раз. Она прикрыла глаза, каминная решётка исчезла в черноте, но тут же проступила на сетчатке алым пятном пламени. Потом замелькали картинки бала. Да, совершенно зеркальными были глаза леди Дороти. Зеркальными глазами на неё смотрели Вирджиния Хейвуд и Сесили Кассиди, а при прощанииОстин Стэнбридж. Но было и того хуже. Зеркальными глазами на неё в карете смотрел Энтони Хейвуд. Это-то её и испугало.

Но Черити вполне понимала ревность леди Дороти. Её самолюбие, безусловно, страдало оттого, что богатый человек отличил при первом знакомстве не её любимую дочь, но племянницу. Столь же понятной была и неприязнь Вирджинии и Сесили: они привыкли считать себя первыми красавицами, но тут почему-то не были замечены. Выражение глаз Вирджинии устрашило Черити просто потому, что пугающе совпало с её портретом, а так всё было понятно.

А что с Энтони? Он сказал, что мисс Кассиди потеряла в его глазах свою привлекательность, едва он увидел мисс Клэверинг. Но на балу мисс Клэверинг не заметила его и отвергла приглашение на танец. Однако она не выделила и не отличила никого. Или кого-то всё же отличила? И о чем Энтони разговаривал с Остином Стэнбриджем и Фредериком Крайтоном?

Черити с сожалением подумала, что мало заметила из происходившего вокруг.

Тут, однако, часы наверху в Белом зале пробили полночь, и Черити сказала себе, что надо постараться уснуть. И ей это удалось, хоть ещё с четверть часа перед её глазами мелькали бубновые короли, образчики дорогого муслина, запонки милорда Клэверинга, а потом проступило испуганное личико мисс Флоры Стивенс. Когда же она напишет?

* * *

Наутро Черити, едва проснувшись, с особой отчётливостью вспомнила тихие слова миссис Кассандры Стэнбридж. Да, надо поговорить именно с ней. И с пастором. При этом утро добавило Черити трезвомыслия и смирения, и события вчерашнего вечера предстали перед ней совсем в ином свете, куда более прозаичном и обыденном.

Оказанное ей предпочтение уже вовсе не казалось таковым. Безусловно, леди Рэнделл, которая, как и все в округе, наверняка была в курсе местных сплетен, предупредила своего племянника о том, что две самые красивые девицымисс Вирджиния Хейвуд и мисс Сесили Кассидиуже не свободны: одна просватана, другая скоро будет помолвлена. А из оставшихся на балу девиц выбирать графу было особенно не из кого: там была Элизабет Марвелл, три сестры Стоун, девицы Фортескью да Алисия Арбетнотвозможно, именно на их фоне она и показалась ему недурной.

Да, поняла она, именно так всё и было.

Тут к ней зашла леди Дороти. Странно, но глаза её сегодня лучились добротой. Она напомнила племяннице, что после двух им нужно ждать визита Клэверингов и осторожно спросила, о чём она говорила вчера с милордом Клэверингом?

 Что ты рассказала ему о нашей семье? Энтони мне сказал, что ты с ним уже была знакома?

Как ни странно, в голове Черити гораздо чётче отпечатались все робберы вчерашней игрыдо последней взятки, нежели разговоры с графом, но она уверенно покачала головой.

 Нет, знакомы мы не были, просто я его видела у миссис Флинн незадолго до отъезда из Батаон привёз письмо кузена Селентайна. Когда я услышала, что к леди Рэнделл приехали некие Клэверинги, я не знала, что это именно они, и только в воскресение на службе поняла, что это те же самые люди. Но я очень удивилась, что мистер Клэверинг вчера узнал меня, ведь он с сестрой пробыл в доме тётушки Марджери не больше пяти минут.

 И он интересовался нашей семьёй?  жадно спросила леди Дороти.

Черити нахмурилась, пытаясь вспомнить.

 Мне кажется, он много слышал о нас от кузена Селентайна, по крайней мере, тот говорил ему, что у него две кузины, и милорд спрашивал меня о мисс Хейвуд, и

 Он спрашивал о Вирджинии?  переспросила леди Хейвуд.

Черити кивнула: она помнила, как указывала его сиятельству на кузину, и как тот обернулся на неё.

 Да, но он не мог подойти ни к ней, ни к мисс Сесили.

 Почему?

 Но как же?  Черити растерялась.  Леди Рэнделл ведь сказала ему о том, что Вирджиния помолвлена. Это же не держалось в секрете, и все знали об этом. И что Сесили должна выйти замуж за моего кузена Винсентапро это тоже говорили. Даже слуги болтали, и Энтони говорил.

 Хорошо,  лицо леди Дороти просветлело,  пора завтракать. Их сегодняшний визит не продлится больше четверти часа, ты должна быть любезна с мистером Клэверингомвчера он очень отличил тебя.

 Ну, он же видел, что лучших разобрали,  улыбнулась Черити и, заметив улыбку леди Дороти, поняла, что мир с тётушкой восстановлен.  А я не могла бы после завтрака прогуляться?

 Конечно, малышка, только около двух будь дома.

Позавтракав, Черити собралась к пастору, но едва вышла из дома, её окликнула Лиззи.

 Мисс, говорят, вчера милорд танцевал только с вами, а на этих гордячек мисс Джин и мисс Сесили даже и не глянул?  глаза Лиззи горели мстительным и торжествующим блеском: она не любила капризы мисс Хейвуд, да и мисс Кассиди явно не жаловала.

 Да нет, же, Лиззи, он же знал, что одна просватана, и другая скоро будет помолвлена.

 Подумаешь, кого это останавливало?

Черити развела руками, кивнула Лиззи, и пошла к Стэнбриджам, по дороге размышляя, сколько времени идёт письмо до Бата и как быстро ей ответит мисс Стивенс.

Черити миновала Фортесонхилл, на этот раз едва удостоив его взглядом, спустилась в ложбину и вдруг замерла.

В синем весеннем небе за кустами шиповника и тёрна парил воздушный змей. Черити запрокинула голову и с замиранием сердца следила за его полётом. Для неё змей был подлинно «причастен жизни».

Это было одно из немногих воспоминаний об отце. Она словно чувствовала, что её кто-то тянет за локоть, ощущала дрожь и волнениекогда разматывала верёвку своего змея. Тот поднимался вверх и парил среди облаков, а груз детских страхов и надежд взлетал вместе с ним. Змей и сейчас оставался частью её лучших воспоминаний, казался ей «весёлым детищем стихий», товарищем детских игр, близнецом самых ранних радостей.

Она, миновав кусты на склоне, была немало удивлена: змея запускал его сиятельство милорд Клэверинг. Он был в одной рубашке, без сюртука, штаны для верховой езды, заправленные в высокие сапоги, были основательно перепачканы, но лицо его горело одушевлением. Он сидел на траве и, напрягая руки, заставлял змея трепетать на ветру.

 О, мисс Вишенка,  Клэверинг издали заметил её.  Вам тоже по душе эта забава?  Он поднялся с травы и спустил змея ближе к земле, укоротив верёвку.

 Да, но я не ожидала, что она нравится вам, милорд.

 Это почему?  риторически возразил он, явно не ожидая ответа.  В юности мы стремимся повзрослеть, а в зрелости жаждем подобрать игрушки, радовавшие нас в беспечном детстве.  Он осторожно сворачивал змея, опуская его всё ниже.  В детстве мать водила меня в сад в Лондонском предместье. Хожу ли я туда теперь? Нет, сад заброшен, но я открываю шкатулку памяти, и накатывает воспоминание, словно покрытое сахарной пудрой и украшенное праздничной мишурой. Клумбы шпорника, оправленные в золото ноготки, вокруг которых жужжат пчелы, посыпанные гравием дорожки, продавец сладостей,  мне кажется, будто я и сейчас гляжу на них сияющим взором. Все цветы, что я видел потом, кажутся мне повторением того сада, побегами и черенками, украденными с клумбы памяти.

Тут он прервал себя.

 Но я заболтался. А куда это вы собрались в такую рань, мисс Фейри?

 Миссис Кассандра Стэнбридж вчера пригласила меня зайти.

 Миссис Кассандра Стэнбридж? Это такая высокая леди с глазами сивиллы? Жена пастора? Я ещё не всех тут запомнил. Вы помните моё предостережение насчёт её сына?

 Да, но мне хотелось бы знать, на чём оно основано?  поинтересовалась Черити.

 На услышанном мною разговоре. Ваш кузен, какой-то пучеглазый господин и мистер Стэнбридж обсуждали вас, и мистер Стэнбридж счёл вас лёгкой добычей, а ваш кузен отнюдь не противоречил ему. Я вспомнил рассказ Селентайна и понял, что вступиться за вас некому. Но мне не хотелось бы, чтобы сестра моего друга Флинна попала в беду.

Черити нахмурилась и вздохнула. Сказанное графом подтверждалось явной ложью Энтони, но неужели даже кузен ей совсем не друг? Думать ей об этом не хотелось.

Она сменила тему.

 Говорят, вы жили в Италии и Франции, почему решили обосноваться в наших краях?

 Вас это удивляет? Плутарх в своем трактате «Об изгнании» сравнивает тех, кто не в силах жить вдали от родины, с глупцами, которые считают, что луна в Афинах прекраснее, чем в Коринфе. Но я так не считаю, хоть она красива над Стоунхенджем.

Черити рассмеялась, тоже вспомнив былую шалость.

 Я однажды была там ночьюв детстве,  неожиданно для себя самой заговорила она.  Мы пошли туда с кузеном Льюисом. Была такая ночь, когда луна воет на волков, и такая тишина, что если бы дышали мёртвые в гробах, я слышала бы их дыхание. Луна была ущербная, маленькая и красновато-жёлтая, вся в каких-то червоточинах и прожилках, клочковато оборванная, точно обгрызенная с одного края мышами. Я тогда поняла, что Шекспир писал про макбетовых ведьм именно такой ночью Однако простите, я тоже заболталась, а мне пора,  опомнилась она.

Он улыбнулся и приложил пальцы к волосам, словно снимая несуществующую шляпу.

Черити перешла через мост и вскоре оказалась рядом с домом Стэнбриджей, но не вошла, а присела на скамью за кустами самшита и задумалась.

Милорд Клэверинг при ближайшем знакомстве оказался человеком неглупым и интересным, живым и свободным. И сегодня его глаза снова не были стеклянными. Но что тогда могло напугать в нём мисс Флору Стивенс? А ведь она была не просто испугана, но потрясена и убита встречей с ним. Письмо в Бат Черити отправила последней почтой в воскресение. Если мисс Стивенс откликнется немедленноответное письмо должно прийти завтра или послезавтра.