Друзья предупреждали: нельзя большевикам верить! Честь и совесть для коммунистовпонятия царские, вражеские. Не поверил я друзьям, а поверил слову русского народа и в закон государства, который «обратной силы не имеет». А оказалось, что советскому государству плевать не только на честь и на совесть, но и на свои же законы! Они пятьдесят восьмую дополнили пунктом тринадцать, противоречащим не только закону, но и здравому смыслу, так как карают по этому пункту не за то, что ты сделал, а за то, что ты МОГ СДЕЛАТЬ не только до создания этого пунктика, но и до рождения советской власти!
Джонотан Свифт старался придумать что-нибудь невероятно абсурдное для злобной речи лилипутского адмирала, который заявлял, что измена зарождается в голове, а поэтому надо казнить каждого, у кого есть голова. Если бы Свифт ознакомился с законами советской власти, то понял бы, что по придумыванию абсурда он жалкий дилетантишко! Да только одну статьюпятьдесят восьмую, с её пунктами и подпунктами, не придумали бы, собравшись вместе, такие выдумщики, как Свифт, Рабле, Бюргер и Кафка Так-то, юнга! А теперь, когда ты не только знаешь, кто мы, но, думаю, веришь мне, то, надеюсь, у тебя отпало желание задавать отсюда лататы? А мы познакомились, как положено по лагерному камильфо: спервапо статье, потомпо душе. Имя ничего не говорит о человеке, кликухакое-что, а, вот, статьявсё! Это и судьба и мировоззрение. Тебя как кличут?
Рыжий
А меняСедой. Почти тёзки А у Васи пятьдесят восьмая, пункт десять. Срок детскийпятак. Часть срока он на малолетке оттянул и в зону попал после шестнадцати. Семячки остались дотянуть срок, да с блатарями у него конфликт. Тарас взял его под своё крылышко спервав бригаду, потомв побег. Нельзя было оставить его в зонеискалечил бы его Хряп, садист уголовник. Побожился, что Ваську опарафинит и козу заделаетзенки выдавит Я тебе, Рыжик, всё это подробно излагаю, чтобы знал ты, с кем связался и почему мы менжинские. Ориентировки на нас не только у ментов, но и у железнодорожников по линии. Хорошая премия светит тому, кто нас накнокает. А темнить мнерезону нетзавтра ты нас увидишь, да вдругне так поймешь. А нам ты поможешьты ещё шкет и под ориентировки не подходишь Интересно, откуда ты в столь юном возрасте пятьдесят восьмую по пунктам сечёшь?
Она для меня родная. По дополнению. Ячес ЧСИР.
Ну-у протягивает Седой, романтичная у тебя статья: вендетта!
Чи-иво?? удивляюсь я.
Вендеттакровная месть. По правилам вендетты за отца мстят сыну. Но! только совершеннолетнему. Детей и женщин вендетта не касается. Но советская вендетта, названная «ЧСИР», распространяется на всех членов семьи. Не понимают чекисты, по пролетарскому скудоумию, что вендетта обоюдоостра: если мстят с одной стороны, то и с другойне заржавеет! И в какой кровавый тупик загоняет Сталин Россиютолько Богу ведомо. Россияне остров Сардиния, где все родня друг другу и вендетту исполняют строго по закону. В России такой кошмар представить трудно.
Вероятно, все выспались. И мне, после всех приключений, тоже спать не хочется. Сидим под потолком, ожидая отправления.
Скорей бы состав пишов покурыть бы сипит басом Тарас. Скушные вы сёдни
Рыжий, ты с воли, вертани прикольчик свеженький! просит Вася. Анекдотец бы
Анекдотец? переспрашиваю я не без ехидства, вспомнив о Васином пункте десять, (КРАконтрреволюционная агитация), который лепят за анекдоты. А что такое «бекас»?
Бекасэто вошь
Отстал от жизни, Вася! Бекас по буквам, это: БЕломор Канал Анекдотчики Строят! Рассказчикипо левому берегу, слушателипо правому. И у всехпятьдесят восьмая пункт десять!
Все смеются над подначкой, а Васяпервый. Легкой души человек. По соседнему пути грохочет проходящий поезд. Едва стих его шум, как на станции послышались голоса. Кто-то торопливо хрупает по щебёнке вдоль состава к последнему вагону.
Экипаж, полундра! По местам стоять, с якоря сниматься! шепчет Седой. Через несколько минут могучий ФД дергает состав и железный лязг долго катится вдоль состава. Поднатужившись, ещё разок рванул состав железный «Федя», потом ещё раз, и проскальзывая в маленькие грязные окошечки товарного вагона, побежали по потолку и по ящикам жиденькие лучики света пристанционных фонарей. Постепенно разгоняясь, вагон погружается в грохочущую, кромешную тьму следующего перегона. В товарном вагоне, оглушенном своим грохотом, разговаривать трудно. Сидеть на ящиках не уютноиз щелей сифонит ветер. Покурив, все забираются в тёплую берлогу, которую Седой называет кубриком. Погружаемся в солому и, прижавшись друг к другу, укрываемся телогрейками, хранящими специфические запахи казённых дезинфекций.
Глава 3. ЛЮДОЕДЫ
Серп и молотсмерть и голод.
Просыпаясь, слышу тихий разговор моих спутников, а открыв глаза, понимаю: уже день. Состав стоит. Выбравшись из кубрика, подползаю по ящикам к окошечку: вокругравнина, заросшая кустарником. Неподалёкутиповой дощатый железнодорожный барак, покрашенный коричневой краской и стандартное коричневое служебное помещение на четыре окна. Разъезд.
Держи пайку, Рыжий! Седой протягивает ржаной сухарь и крохотный кусочек сала. А этопайка воды и подаёт мне жестяную кружку, наполненную на две трети. Мочи сухарь, заедай сало. Не взыщи за лёгкий завтрак. Вагон ресторанв другом поезде. А вода неизвестно когда колодец рядом, да днём нельзя закнацают с ведромусекут: в составе есть пассажиры.
Ни фига, я шкет не гордый, мне и щебёнка не в падлу, хорохорюсь я, хотя думаю, что при такой диете фигуру не испортишь, а, вот, ноги протянутьзапросто.
Жисть у нас, как у Ленина: не кормят и не хоронят, шутит Вася и добавляет мечтательно: Эх, помянешь тут добром и лагерную баланду И напевает тихонечко на опереточный мотивчик:
Баланда, баланда, баланда
Тюремная отрада!
Баланда, мне лучшего не надо!
Ты чудо из чудес,
Ты наш деликатес,
Ба-ала-анда-а!!
А Седой, усмехаясь, с пафосом цитирует: «Привычка к простой пище укрепляет здоровье, делает нас сильными перед соблазнами роскоши и освобождает нас от страхов перед превратностями судьбы!». И поясняет: Эту мысль передал через своих учеников нам, гурманам, избалованным изысканностью лагерной баланды, философ Эпикур, живший за три столетия до Иисуса Христа!
В сереньком пасмурном свете, профильтрованном сквозь маленькие пыльные окошечки под потолком, я имею возможность рассмотреть своих спутников: чёрные зековские робы, головы наголо острижены, лица заросли щетиной. А у Васи, вместо щетины, беленький юношеский пух. А до чего красивы Васины глаза: огромные, голубые, ясные! И лицо Васи доброе, застенчивое, освещается изнутри спокойным сиянием глаз. Теперь-то понятно мне: почему Васины глаза так раздражали гомика садиста Хряпа. А когда улыбается Вася, то кажется, что от лучезарности его улыбки светлеет в полутёмном вагоне. Седойон и вправду седой. Странно смотрится его седина в сочетании с ловким, по юношески стройным гибким телом и совсем ещё молодым лицом. А Тарас, при дневном свете, оказывается ещё громаднее. Во всей его исхудавшей, но могучей фигуре, чувствуется огромная угрюмая силища, озлоблённая лагерем. Не без содрогания представляю я, как затрещат в его могучих ручищах, со страшными широкими ладонями, кости того, кто встанет на его пути.