Паника пронзила его изнутри, острая и резкая, когда голос в затылке сказал: Сначала машина сгниёт как любое живое существо, потом черви выползут из сидений, трупные мухи вылупятся из приборной доски и прочие паразиты будут копошиться в этой каше. И ты будешь здесь. Увидишь всё это
Он больше не мог этого выносить.
Он просто не мог.
Дико визжа, он колотил по окнам, с потолка над ним свисали огромные лоскуты плоти, а сиденья под ним превратились в гниль. В воздухе стоял густой трупный запах, зелёный туман, горячий и вызывающий тошноту. Он ощущал его вкус на языке, чувствовал его мерзкие соки, как росу на лице. Когда Крип попытался перелезть через переднее сиденье, ухватившись за губчатую ткань его обивки, из неё хлынула чёрная жижа, замаравшая обе его руки.
Гниль была везде, и не было никакого спасения от неё.
Он маниакально принялся рвать обивку, раздирая её пальцами, впиваясь ногтями в мясистые ткани, и где-то в процессе начал кричать, когда его рассудок окончательно помутился.
34
Пока Су-Ли всё глубже запутывалась в лабиринте кукольного коридора, Лекс делал всё возможное, чтобы не потерять самообладание. Он говорил себе, что всё это иллюзия, физическая или ментальная, но всё равно иллюзия. Он должен был игнорировать свои низменные животные инстинкты страха и необходимости бежать вслепую. Он должен оставаться на месте, иначе он заблудится.
Но в конце концов, когда реальность была полностью разорвана на части и заново создана вокруг него, он потерял контроль над собой.
- ТЕБЕ ПРИДЁТСЯ ПРИДУМАТЬ ЧТО-НИБУДЬ ПОЛУЧШЕ! - воскликнул он. ЖАЛКИЙ ДЕШЁВЫЙ ТРЮК! ЭТО ЧЕРТОВСКИ ВТОРОСОРТНО, КАК И ТЫ!
Выплеснув свой гнев словами, он почувствовал себя лучше, сильнее. Он всё ещё был напуган, но он делал единственное, что мог сделать, направляя весь ужас в ненависть и гнев, пока его руки не сжались в кулаки, тело не затряслось, а зубы не стиснулись. Он находился в длинном, узком освещённом коридоре, стены которого были покрыты каким-то розовым блестящим материалом, который расширялся и сжимался при дыхании. Потому что оно дышало, и он слышал его низкое, шипящее дыхание. Он пытался притвориться, что ничего не слышит, потому что казалось, что если он признает этот звук и ужас, который он внушает, то станет гораздо хуже.
- Это будет не так просто, - мягко и решительно сказал Лекс. Я знаю твой секрет. Ты один, и тебе страшно, и ты пытаешься внушить нам этот страх. Но это не сработает. Потому что ты слаб.
Похоже, оно его услышало.
Не успел он произнести эти слова, как звуки дыхания стихли, и он едва мог их расслышать. Стены уже не дышали. Они мелко дрожали и всё ещё казались сделанными из мягкой розовой кожи, но уже не дышали.
На мгновение ему показалось, что он слышит страшный и далёкий звук мучительного вздоха.
Затем стены снова начали дышать. Дышать? Нет, они хватали ртом воздух почти болезненно, как лёгкие умирающего человека.
- Жалкая иллюзия, - сказал Лекс, пнув ногой стену.
Самым удивительным и почти комичным было то, что появился синяк. Если бы вся эта история не была такой идиотской, он бы рассмеялся.
Стены всё ещё дышали, но теперь они немного успокоились. Затем они начали набухать с каждым вдохом, раздуваясь и раздуваясь, как наполненные воздухом мешки. Они сжимались. Ну что ж, пора проверить его по шкале клаустрофобии. Стены надвигались всё ближе и ближе. Они раздавят его, задушат своей мясистой массой.
Лекс бил ногой снова и снова, но, несмотря на синяки, стены не отступали.
Именно тогда произошло самое неожиданное и неприятное.
На стенах появились овальные углубления, тысячи по обе стороны от него. Они расширялись, пока не стали похожи на глянцевые камеры пузырчатой плёнки, только водянисто-розового цвета. Когда они расширялись до размеров, что казалось должны были взорваться от внутреннего давления, они раскрывались. Это были не волдыри, а глазазелёные, голубые, карие, некоторые красные, как в фильмах ужасов. Теперь он находился в камере из плоти с тысячами глаз, сочащихся слизистой жидкостью.
Стены продолжали надвигаться всё ближе, глаза, бесчисленные живые немигающие шарики, уставились на него, глядя ему прямо в душу, пока его кожа буквально не начала покрываться мурашками, и он обнял своё дрожащее тело от чистого ужаса.
"Нет, нет, нет", - произнёс в его мозгу детский голос. Всё что угодно, только не это.
Он знал, что не может позволить этому сломить себя. У него не было фобий. Но Кукловод был полон решимости сломить его. Оно использовало смесь клаустрофобии, ометафобии(боязнь глаз) и скопофобии(боязнь быть увиденным) и самым страшным было то, что она работала. Лексу казалось, что дрожит не только его кожа, но и внутренности.
Вот как оно сломает его.
Вот как оно поимеет его.
Глаза всё приближались. Они были большими, распухшими и блестящими, из них текли слизистые слезы. Он знал, что через несколько секунд они прикоснутся к нему.
- Нет, - пробормотал он себе под нос. Он не мог этого допустить. Остальные нуждались в нём, и он это знал. Более того, Су-Ли нуждалась в нём, и он не мог её подвести. Но страх вывел его из строя, полностью лишил желания сражаться.
Не позволяй этому случиться, сказал он себе. Не дай ему победить. Борись! Используй свой разум! Думай! Думай!
И независимо от того, было ли это осознанно или нет, он сделал первое, что показалось ему разумным: он ткнул указательным пальцем в один из глаз. Ощущение не было неприятным, по крайней мере для него. По крайней мере, не изначально. Он полностью погрузил палец и почувствовал, как оно вздрогнуло от вторжения и, возможно, от боли.
Но это продолжалось недолго.
Восхитительное и почти непристойное тактильное ощущение сменилось болью. Внутри было очень жарко. Плоть его пальца горела, как будто его ужалила медуза. Когда он попытался выдернуть палец обратно, глаз закрылся, как розовый сморщенный рот вокруг кончика его пальца, и ему пришлось дёргать изо всех сил, чтобы освободиться. Студенистая слизь, похожая на яичный белок, брызнула ему на руку. Она обжигала его кожу. Но что ещё хуже ... он почувствовал резкий укол в левом глазу, как будто ткнул сам себя.
Несмотря на боль, он тыкал глаза снова и снова, чувствуя, как они лопаются брызгами слизи, и чувствуя, как боль отдаётся в его собственных глазах. Но он не сдавался. Так он выколол ещё шесть глаз, пока боль не заставила его упасть на колени.
Когда он открыл глаза, пытаясь совладать с болью в них, стены с глазами отступили на несколько дюймов. Он приготовился повыбивать их все... но что-то начало происходить. Пока он смотрел, из каждого глаза выросли крошечные ножки, как у паука. По четыре у каждого глаза. И со способностью передвигаться, они отделились от стен.
Лекс вскрикнул.
Он пинал и бил кулаками по стенам, давя глазных пауков под собой и на себе, пока не стал мокрым от глазной слизи.
Они ползали по его лицу и копошились в волосах, спускались по спине и забирались на штанины, и единственное, что он мог сделать в своём безумии - это выбраться оттуда, пока не утонет в них. Он начал пробираться прямо через стены, вырывая куски розовой плоти.
35
Су-Ли ползла на четвереньках по проходу между куклами, пока не поняла, что кукол нет и на самом деле она поднимается по лестнице. Переход был быстрым, и она понятия не имела, было ли это очередная иллюзия. Она остановилась, пытаясь приспособиться к окружению.
Откуда, чёрт возьми, взялась эта лестница?
Она не знала, и ей, честно говоря, было всё равно. Главное то, что она выбралась из того ужасного кукольного дома. Ковёр приятно шелестел под её руками. Она так устала, так сильно устала. Она опустила голову на одну ступеньку, наслаждаясь ощущением ворса под щекой.
Да, это было приятно.
Ей нужно было позвать Лекса, но у неё не было ни сил, ни воздуха в лёгких. Всё её тело болело, мышцы были напряжены. Её веки закрылись, и она начала засыпать, когда где-то позади раздался громкий стук.
Она подняла голову.
Тук-тук-тук.
Под ней было что-то вроде прихожей с тёмными панелями на стенах и блестящим паркетным полом. Там стояла старинная вешалка для одежды, несколько больших напольных ваз и шкаф с множеством выдвижных ящиков, выглядевший как антиквариат восемнадцатого века. Также там была массивная дверь с шестью панелями.
Тук-тук-тук.
Кто-то стучал в дверь. Стучал? Чёрт возьми, они колотили по ней кулаками. Они очень хотели войти.
Су-Ли знала, кто это был.
Или, лучше сказать, что это было.
Это не могло быть ничем иным, как неуклюжей фигурой, которую она видела в кукольном коридоре, тёмной приближающейся фигурой. Оно всё ещё преследовало её и хотело заполучить.
Она сжала губы, потому что не осмелилась издать ни звука, крик застрял у неё в горле. Кулак снова забарабанил в дверь, и Су-Ли показалось, что весь дом затрясся вместе с ней.
Шевелись!
Всхлипывая, но отказываясь сдаваться, она, опёршись о перила, поднялась на ноги. Она стояла в нерешительности, чувствуя слабость в коленях. Она уже чувствовала запах того, что надвигалось на неё,запах старых гобеленов, гниющих в тёмных шкафах, и тяжёлых заплесневелых портьер, изъеденных молью и покрытых паутиной. Почти тошнотворный запах древности, знакомый ей по пыльным египетским гробницам.
Она вскарабкалась по лестнице и оказалась в длинном узком коридоре, уходящем в обоих направлениях. Он был освещён старинными газовыми лампами, которые отбрасывали неровный свет. Когда стук повторился, она напряглась, зная, что должна пойти и спрятаться за одной из многочисленных дверей. Подойдет любая из них. Ей нужно было плотно закрыться и ждать в темноте... и молиться.
Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!
Теперь стук звучал громче, настойчивее. Она слышала, как внизу отчаянно дребезжит дверная ручка. Каждый раз, когда кулак ударял в дверь, в неё словно вбивали гвоздь. Она почти чувствовала боль. Это заставило её желудок сжаться в комок.
Она побежала налево, пробуя открыть дверь за дверью и обнаруживая, что они все заперты. Она отбросила в сторону тяжелый гобелен и обнаружила, что смотрит на пыльное окно. Может быть, это и был выход. Она стёрла пыль со стекла и выглянула наружу. Она увидела Луну, высоко висящую над зубчатыми крышами. Далеко внизу между покосившимися зданиями пролегали узкие кривые улочки. Казалось, что окно, из которого она смотрела, находилось в сотне футов над ними, как будто сам дом завис в воздухе.
Раздался оглушительный треск, и она поняла, что дверь внизу сорвана с петель, и существо, которое искало ее, теперь находилось в доме, принеся с собой запах сухой гнили и древних склепов.
Су-Ли побежала обратно по коридору.
На верхней площадке лестницы она остановилась, но только на мгновение. Она не могла видеть существо внизу, но слышала его топот, болезненную походку, звук волочащейся ноги. Его зловоние отравляло весь дом. Она увидела, как неровные тени начали ползти вверх по ступеням.
Она пробовала открыть двери, пока не нашла одну незапертую. Это была ловушка, и она знала это, но иного выбора у неё не было. Она как можно тише закрыла дверь, заперла её и вошла в просторную комнату с огромной готической кроватью с балдахином и красными велюровыми занавесками, свисающими с массивных резных тиковых столбиков.
Комната мечты. Бесчисленные красные и чёрные бархатные подушки, одеяло тёмно-алого цвета. Как же ей хотелось прилечь, чтобы
Тук-тук-тук.
Оно было уже у двери, и Су-Ли знала, что ничего не может с этим поделать. Она была мухой, которая попала в паутину по собственной воле. У неё возникло ощущение, что её с самого начала направляла невидимая длань Кукловода.
Но больше идти было некуда, сказал слабый и уязвлённый голос в её голове. У тебя не было иного выбора.
Может быть, так оно и было, а может быть, ей просто не хватало решимости, но когда замок щёлкнул и упал на пол, а дверь бесшумно распахнулась, она поняла, что таких вещей, как выбор, у неё больше нет и никогда не будет.
Запах твари заполнил комнату.
Кривая тень змеилась по полу в её направлении.
О, пожалуйста ... Боже мой, нет... нет
Она увидела искаженную, похожую на пугало, фигуру двигающуюся в её направлении, с искривленной плотской усмешкой на губах. И когда она закричала, к ней потянулись руки, похожие на бледных тарантулов.
36
- Ш-ш-ш, - прошептал ему в ухо мягкий голос. Теперь в этом нет необходимости.
То, что осталось от разума Крипа, услышало голос, но отвергло его. Рядом никого не было. Он был один в машине, и безымянный страх в его мозгу уверял его, что он всегда будет один. И всё же он ощущал чьё-то присутствие рядом с собой, какую-то форму, физическое искажение пространства. Он был один и не один одновременно.
С потолка всё ещё капало, обшивка всё ещё гнила вокруг него. Машина остановилась прямо посреди улицы, как будто у неё больше не было ни сил, ни возможности двигаться дальше.
- Кто... кто здесь?услышал он свой собственный голос прежде, чем смог подавить его.
- Это всего лишь я, - сказал голос. Твой друг.
Голос был странно похож на голос Рамоны, но Рамона не могла быть с ним в машине, просто не могла. Хотя он и был закутан в тугой кокон ужаса, Крип знал, что должен убедиться, что рядом действительно кто-то есть. Глаза никого не увидели, но другие чувства твердили об обратном. Он вытянул руку и ахнул, коснувшись чего-то, чего не мог видеть. Это не было ужасно, просто необычно, поэтому он снова протянул руку и коснулся волос, длинных прядей, которые легко скользили между его пальцами. Ему нравилось это ощущение. Он продолжал водить по волосам пальцами, пару раз коснувшись самой головы. Ощущение ему не понравилось, как от прикосновения к резине, но его пальцы не могли перестать гладить роскошные локоны.
- Вот видишь? Ко мне приятно прикасаться. Мне и самой приятно - сказал бархатистый голос, отчего Крип невольно расслабился.
Теперь он провёл обеими руками по волосам. О да, это были шелковистые и тонкие длинные волосы. Он почувствовал, как что-то скользнуло по его руке. Он стряхнул это с неё, но появились другие, много других. Скальп, казалось, кишел ими. Он должен был бы прийти в ужас, но не пришёл. Он начал выдёргивать маленьких длинноногих существ, расчесывая волосы, как обезьяна, выдергивающая гнид из шкуры другой обезьяны.
- Очень приятно, - сказал ему голос. Ты даже не представляешь, как долго они щипали меня. Вытащи их всех.
Да, именно это он и хотел сделать. Это приносило ему неимоверное удовольствие. Он выдёргивал извивающихся насекомых и швырял их на переднее сиденье. Иногда они кусали его, но в основном просто хотели убежать. Один из них, очень распухший, распустил крылья и улетел, задев его нос.
- Я такая же, как ты, - сказал голос. Я сломана ... я не цела. Но вместе мы можем стать завершёнными.
Да, в этом была своя логика.
Он выдернул ещё несколько паразитов, не столько нащупывая их, сколь ощущая. Ловкими, натренированными пальцами он хватал их, когда они выбегали из своих укрытий, и быстро расправлялся с ними. Теперь он не отбрасывал их, а раздавливал, как извивающиеся маленькие ягоды, чувствуя нарастающее возбуждение, когда сгустки холодного желе стекали с его пальцев. Они не хотели умирать, но он должен был убить их, потому что они оскверняли свои присутствием такие прекрасные волосы.
Хотя он всё ещё не мог видеть таинственную незнакомку на соседнем сиденье, он слышал, как она радостно воркует. Её конечности издавали шуршащие звуки, похожие на царапанье ветвями деревьев крыш домов, а иногда она издавала низкие, тревожные, но странно соблазнительными звуки.
- Я чувствую себя намного лучше - сказал ему голос, почти задыхаясь от удовольствия. Когда ты закончишь, я сделаю кое-что для тебя. Ты никогда не возжелаешь другую. Я кое-что знаю. Секретные вещи. Хочешь, чтобы я показала?
- Да, - пробормотал он. - О да.
После всего дерьма, через которое он прошёл сегодня вечером, достаточно ужасного, чтобы сломить любого мужчину, он наконец-то получил передышку. Наконец-то он нашёл друга, которому можно доверять и о котором можно заботиться, который будет доверять и заботиться о нём. Она была прекрасна. Он мог судить только по ощущению её волос и её голосу, даже не зная её имени, но это, казалось, не имело значения. Такие вещи были незначительны. Он продолжал очищать ее волосы от паразитов, пока не стало казаться, что их больше нет, и она не издала горлом высокий звук, похожий на пение цикад.
- Посмотри вокруг, - сказала она. - Видишь?
Пока Крип ухаживал за ней, машина перестала гнить и истекать кровью. Как и его рассудок, она снова была целой и невредимой. Она была прочной и безопасной. Запах тоже исчез.