Бум! Бум! Бум!
Серия взрывов выбила окна в высоком покосившемся доме, волна жара отбросила его на пять футов. Дом был в огне. Он взорвался, как будто в подвале загорелся баллон с пропаном или что-то ещё.
Закрыв голову руками, Лекс выбежал на улицу, когда очередная волна жара настигла его, отбросив на тротуар. Су-Ли ... О боже, Су-ли, это было единственное, что промелькнуло у него в голове. Ярко-красное пламя выпрыгивало из окон и лизало фасад. Две чердачные башенки на крыше вспыхнули, как спичечные головки. Горящая черепица, доски и обломки взмыли в воздух, когда крыша оранжевым облаком поднялась в небо. Затем всё это рухнуло вниз, как буря огненных метеоритов - брёвна, доски и что-то похожее на тлеющую лестницу, которая рухнула не далее чем в десяти футах от него, взорвавшись пламенем и искрами.
Он заковылял прочь от разверзшегося ада, кашляя от клубов чёрного дыма, заполнивших улицы.
И со всех сторон, может быть, из других домов и самого города, он слышал, как будто сотни голосов кричали: "ЯААААААААААААААААААААААААААА! Это было очень похоже на то, когда он разбил ногой экран телевизора. Только на этот раз это были крики агонии.
Весь мир вокруг него мерцал жёлтым и оранжевым, как свеча в тыкве. Когда он оглянулся, даже деревья во дворе горели. Дом выглядел как большая горящая бочка, пылающая в ночи. Лекс просто стоял с опалёнными руками и тёмным от копоти лицом, бормоча имя Су-Ли. Затем он упал на колени.
Сколько времени он простоял на коленях, всхлипывая, он не знал.
Он встал только тогда, когда раздался грохот, и дом рухнул, превратившись в гигантский костёр, а облако красных искр поднялось в ночь. Дом исчез. Не осталось ничего, кроме почерневших труб дымохода.
И Су-Ли исчезла вместе с ним.
Она не смогла бы этого пережить.
Кукловод не хотел, чтобы ты вошёл туда. Он не хотел, чтобы ты разрушил его чары. Он удержал тебе, принеся небольшую жертву отрезал большой палец, чтобы спасти всю руку.
Кукловод использовал огонь. Как и раньше, в закусочной, когда трупные манекены вспыхнули пламенем. И когда он и остальные увидели по телевизору старый комедийный сериал из ада, за окнами уже мерцали языки пламени. Да, в основе всего этого был огонь.
Оцепеневший, застрявший между пробуждением и кошмаром, Лекс, спотыкаясь, шёл по улице, просто двигаясь вслепую, без определённой цели. Раньше, до пожара, он думал, что может просто войти в дом, схватить Су-Ли и убраться из Стокса, причинив ему такую боль, что город сам их выплюнет.
Но теперь он не был заинтересован в уходе.
Он хотел остаться.
Он хотел найти Кукловода и уничтожить его.
И именно в этот момент, он посмотрел на восток и увидел оранжевое зарево на горизонте, которое медленно угасло. Он не думал, что это уловка. Он должен был пойти туда, потому что это был источник этого кошмара.
40
Фонарик.
Рамона решила, что ей нужен фонарик. Наткнувшись на витрину с надписью "СКОБЯНАЯ ЛАВКА", она вошла внутрь. Дверь была открыта. Конечно, она была открыта. В Стоксе всё было открыто. В Стоксе можно было доверять соседям и не беспокоиться о ворах или людях из большого города. Странный термин. Люди из большого города. Фраза человека, который провёл всю свою жизнь в маленьком городке, потому что был слишком консервативен, чтобы покинуть его.
Люди из большого города. Эти кишащие крысами места прогнили вместе с ними. И большинство из нихгрязные чужеземцы. Иммигранты. Мусор со всех концов света.
У нее перехватило дыхание. Она уже начинала верить, что это голос Кукловода. Узкое мышление параноика-ксенофоба.
Найти фонарик оказалось достаточно легко.
Она рассчитывала на маленький светодиодный фонарик, но всё современное было чуждо Стоксу, поэтому ей пришлось довольствоваться тяжёлым фонарём из нержавеющей стали. Его тяжесть нравилась ей. В отличие от современных, которые, вероятно, разбились бы от простого падения, этим можно было размозжить череп.
Ну ладно, в путь.
Она шла наугад, неуклонно продвигаясь на восток, хоть все улицы и выглядели одинаково. Это была иллюзия, чтобы сбить её с толку и заставить ходить кругами. Лабиринт, но, как и в любом лабиринте, в нём должен был быть выход.
А потом ... бинго.
Будь я проклята.
Перед ней раскинулся большой парк. Обычный городской парк со скамейками, деревьями и тёмной громадой военного мемориала в отдалении. Она увидела неподалёку фонтан, который ожил, как только она посмотрела на него - искрящаяся вода, окрашенная в оранжевые, синие и зелёные цвета огнями снизу.
- Очень мило, - пробормотала она.
Ориентируясь с помощью фонарика, она вышла на небольшой мостик, перекинутый через бурлящий ручей. Среди кувшинок квакали лягушки. На перилах были вырезаны имена влюбленных. Интересно. Она изучала их все на свету, проверяя даты, вырезанные там. Ни одной позднее, чем 1960 год. Как она и подозревала. Великий пожар выжег это проклятое место дотла, и то, что она видела, было не более чем идеализированным воспоминанием.
Рамона пересекла мост и вышла на дорожку. Она продолжала водить лучом фонарика, стараясь обнаружить кукольных людей до того, как они заметят её, если это возможно. Но их не было. Они снова погрузились в спячку, как будто Кукловоду время от времени требовался отдых. Тот, кто стоял за всем этим, должно быть, тратил много энергии, чтобы поддерживать иллюзию.
Она вышла на открытую площадку с арочной сценой и рядами деревянных сидений, привинченных к бетонной плите. Прекрасное место, чтобы послушать концерт в летний вечер. Она приказала себе двигаться дальше, но застыла на месте. Здесь что-то есть. Она должна доверять своим инстинктам.
Но что она ищет?
Это место говорило с ней, но её разум был забит всякими мыслями. Ей нужно было расслабиться как на йоге: опустошить свой разум и двигаться по течению. Она не была уверена, что это сработает, но у неё возникло внезапное необъяснимое желание подойти к сцене. Она протиснулась между рядами сидений и положила руки на пол сцены.
Здесь что-то есть.
Она чувствовала это.
Да, энергия концентрировалась здесь. Она не была ни отрицательная, ни положительная, просто поток энергии, памяти, стекающийся сюда как листья, плывущие по ручью. В давно минувшие дни здесь каждый четверг вечером проводились концерты. Обернувшись, она увидела их в темноте, всех добрых людей Стокса, которые сидели там, постукивая ногами и хлопая в ладоши, в то время как позади неё играл оркестр, фальшивя, как и все городские оркестры, но никто, казалось, не замечал этого. Там, на зелёной лужайке, продавцы раздавали хот-доги, воздушные шары, арахис и газировку. Она заметила, что мужчины были в костюмах, а дамы - в летних платьях и больших широкополых шляпах с цветами. Даже дети были красиво одеты.
Был ли город таким на самом деле?
Или Кукловод хотел запомнить его таким?
Не думай. Чувствуй.
Пусть всё идёт своим чередом.
Странное электричество проходило через её артерии и вены, стекаясь прямо в голову. Новый образ. Стояла середина лета. Все киоски заколочены. На их крышах гнездились птицы. Несколько досок отвалилось и скрипело на ветру. Весь парк был заросшим и заброшенным. Даже маленький мостик вдалеке ... ограждения были сломаны, ручей пересох. С такого расстояния она физически не могла этого рассмотреть, но она всё прекрасно видела, даже надпись на перилах:
К ЧЁРТУ СТОКС
Эти воспоминания причиняли Кукловоду боль. Это было оскорбление для него, пощёчина.
Рамона очень хорошо чувствовала его боль... боль, граничащую с яростью. Она почувствовала запах горящей резины. Да, возле ручья лежала груда шин, которые кто-то поджёг. Подростки. Они пили и ругались, мусоря и мочась в траву. Что-то произошло. Что-то сильно изменило Стокс.
Но что именно? Что, чёрт возьми, это было?
Рамона заметила старую сгорбленную женщину, сидящую на краю сцены. Несмотря на летнюю жару, она была закутана в какую-то тёмную шаль, такую же старую и изношенную, как и она сама. Рамона видела её лицо. Оно было древним и сморщенным, как персиковая косточка, с бледной кожей, усеянной множеством морщин. Она что-то бормотала. Зубы у неё были серые и узкие, гниющие на чёрных деснах. Один глаз был обычным, но другой - бледным, почти серебристым.
- Одна я осталась, - сказала она. Ты меня слышишь? Одна я.
Рамона была всего в нескольких футах от неё. Её собственное горло так пересохло, что она едва могла говорить, но ей удалось выдавить одно слово: Почему?
- Все ушли, - сказала старуха. Холодным, хищным взглядом она окинула парк и его руины. Тёплый летний ветерок трепал её седые волосы.
- Да, все ушли, - сказала она преданным голосом. Она попыталась изобразить что-то вроде улыбки, но её губы были кривыми, коричневыми и уродливыми, как мёртвые дождевые черви.
Сначала Рамона не была уверена, что старая леди заметила её присутствие, но та вытянула шею и посмотрела на неё не столько здоровым глазом, сколько серебристо-бледным. Сначала Рамоне показалось, что его покрывает какой-то бледный нарост, похожий на птеригиум, но теперь он выглядел полностью обесцвеченным. Старуха пронзила Рамону взглядом, и та ахнула.
В этом глазе заключена сила. Может быть, не в нём, а в безумном мозгу за ним. В нём что-то есть. Какая-то невероятная мощь.
- Они думали, что смогут просто так уйти, но у меня были другие планы, - сказала она, на этот раз обращаясь непосредственно к Рамоне. Я записала все их имена в книгу, из которой нет выхода, лишь если я того не захочу. Скоро их всех постигнет кара. Скоро... - в её голосе звучало почти торжествующее ликование, восторг обезумевшего ума, чья месть близка.
Рамона стояла, вся дрожа, тошнота накатывала на неё.
"Хватит с меня этого дерьма", - подумала она. Я ничего не понимаю. Я просто хочу выбраться отсюда.
Но это было не так просто. Она подключилась к сознанию города и ей некуда было бежать. Она просто дрожала, желая убежать, но даже боясь пошевелиться. Мёртвый глаз старухи уставился на неё, пригвоздив к месту, как булавка жука. Она больше ничего не говорила, но Рамона слышала её. Она читала старушечьи мысли, ужасные и невыразимые вещи эхом отдавались из змеиной ямы её подсознания.
(Вероломные и коварные предатели, вот кто они такие.)
(Они хотели покинуть этот город, мой город, город, который моя семья построила кровью и потом, но я не позволю им. Это мой город, и он принадлежит мне, и они принадлежат мне. Его кишкимои кишки, его кровь течёт в моих венах, и я страдаю так же, как страдает он, и кто они такие, чтобы поворачиваться к нему спиной? Я покажу им ошибочность их путей!)
Рамона чуть не упала. Она чувствовала себя так, словно её окунули в ледяную воду. Холодный пот выступил у неё на лбу и побежал по лицу. От этого кожа на голове стала жирной. Он стекал по её спине, капал между грудей, бисером покрывал бёдра, и только благодаря многолетним физическим тренировкам она смогла устоять на ногах.
(СКОРО ОНО ПРИДЁТ, И НИКТО НЕ СМОЖЕТ ЭТО ОСТАНОВИТЬ! ОНО ОВЛАДЕЕТ ИМИ! ПРЕВРАТИТ В ТО, ЧЕМ ОНИ НЕ МОГУТ ЯВЛЯТЬСЯ!!!)
Рамона обхватила голову руками, потому что больше не хотела слышать этих слов. Они выжигались в её разуме и искажали сознание, разрывая его на части и заполняя чернильной тьмой. Образы были слишком сильны, они были разрушительны: надвигающиеся страшные лица, протянутые белые руки и огромные пустые глазницы, похожие на пустые окна, глядящие в какое-то чёрное измерение страданий.
Последнее, что она запомнила, это то, что она стояла на коленях в траве, и мир вращался вокруг неё. Она хватала ртом воздух и дрожала, голова болела, а глаза отказывались открываться из-за страха перед тем, что они могли увидеть.
- Ну же... - услышала она свой голос. - Возьми себя в руки
Она снова оказалась в темноте. Фонарик погас, и она не стала его включать. Она предпочла прятаться в тени.
Но ужасные образы всё ещё преследовали её.
Они мучили её.
Крадущиеся чёрные фигуры, которые не были мужчинами и женщинами и всё же не были куклами или манекенами, но каким-то ужасным гибридом. Мужчины, женщины и дети, которые больше не были мужчинами, женщинами и детьми, но бездушными искусственными существами, которые выполняли приказы безумного ума, который оживил их
- Хватит, - пробормотала она себе под нос.
Рамона встала и прислонилась к ограждению сцены, пытаясь отдышаться и сосредоточиться на своих мыслях. Медленно, очень медленно она прогнала кошмарные образы из своей головы, чувствуя, что знает многое и в то же время не знает ничего. Стокс пришёл в упадок, стал заброшенным городом-призраком. С этого всё и началось. Потом случились ещё кое-какие события, и она не считала пожар худшим из них.
Рамона отошла от сцены и подошла к сиденьям, стоявшим в лунном свете, словно безмолвные свидетели.
Старуха. Её семья, должно быть, построила город, и когда он пришёл в упадок, что иногда случается с маленькими городками, она не собиралась с этим мириться. Она имела власть над горожанами. Они принадлежали ей. Они принадлежали ей, и она не позволила им уйти. Она была похожа на маленькую девочку, играющую в куклы... только её куклы были людьми.
Вздохнув, Рамона посмотрела на восток. Когда она это сделала, её захлестнуло чувство страха и возбуждения. Она чуть не подавилась им. Бормоча что-то себе под нос, она двинулась через парк на восток, зная, что ничто не сможет её остановить. Было ли это то, куда она хотела пойти, или то, куда её направляла невидимая длань, не имело значения.
Дойдя до края тенистого парка, она остановилась: Теперь я кое-что знаю. Я кое-что знаю.
А потом позади неё раздался голос: "Ты ничего не знаешь.
41
Это была фабрика.
В этом не было никаких сомнений. Хотя на первый взгляд это выглядело как сюрреалистическая карикатура на замок Дракулы, какую можно увидеть в старом комиксе, это действительно была фабрика. Крип знал, что здесь что-то производили. Что-то секретное. Что-то утерянное, и снова найденное. Что-то, чего не должно было существовать, но оно существовало.
Он был внутри, и казалось, что он не столько вошёл сам, сколько был засосан внутрь. Машина высадила его у дверей и уехала, оставив смотреть на завод с ужасом и восхищением. Здание было похоже на огромное тёмное яйцо, из которого вот-вот кто-то вылупится. Таково было его первое впечатление. Затем ему показалось, что завод больше похож на крепость из серых каменных блоков, трёхэтажную, с плоской крышей и высокими тёмными зарешечёнными окнами на первом этаже, что также придавало ему вид тюрьмы или сумасшедшего дома.
Безумно хихикающий голос в его голове сказал: "Отсюда нет выхода".
Он двигался сквозь темноту, натыкаясь на предметы и пробираясь сквозь тени, которые вовсе не казались тенями. Хотя он никогда раньше не бывал в этом месте, он приблизительно представлял, как оно устроено изнутри. Как в велосипедном колесе все длинные коридоры-спицы вели в центр. В центре была огромная полая колонна, тянущаяся с первого по третий этаж.
Он не задавался вопросом, откуда ему всё это известно.
Как и голос в его голове, который постоянно спрашивал его, какого чёрта он делает, он проигнорировал этот вопрос.
Он был здесь, потому что сюда его привезла машина.
Он был здесь, потому что это то место, где он должен был быть.
Он находился в длинной узкой комнате. В дальнем конце была арка, соединявшая комнату с коридором, который должен был привести его к центру. Но он ещё не был готов отправиться туда. Он боялся идти туда. Для начала он осмотрит эту комнату.
"Теперь ты в звере", - сообщил ему внутренний голос. Звере, которого построил Кукловод.
Крип обдумывал это... а потом всё начало происходить.
Сначала завыла сирена, прорезая ночь пронзительным, почти болезненным звуком. Но если раньше она звучала издалека, то теперь он находился возле её источника.
Зазвенела сирена, и зверь проснулся. Он потянулся, зевнул и зарычал. Но это было не рычание как таковое, а шум фабрики, ожившей в темнотерёв, лязг и звон механизмов, скрежет зубчатых колёс. Чаны дымились, трубы дрожали, огромные прессы шипели, формы трещали от сильного жара, лязгали цепи.
Это была фабрика-призрак, и ему пришлось закрыть уши чтобы не оглохнуть. Через несколько секунд всё прекратилось, завод снова замер.
Бум.
Крип наткнулся на стол. Он мог видеть предметы на столе перед собой, который был похож на огромный промышленный верстак. Комната была заполнена такими столами. Именно здесь и производилась сборка.
В его голове была только одна мысль: прикоснись.