Эй?! Ты где?! негромко позвал Денис. Забирай его и успокойся уже!
Он вдруг обнаружил себя стоящим у мешков, с ножом Перепелкина в кулаке. Творилось что-то странное, что-то непредвиденное, и он не был уверен, что желает в этом разбираться. Денис хотел уехать отсюда, прямо сейчас. Но сперва нужно закончить дело. Да, закончить. Следуя наитию, он наугад потянул молнию одного из мешков.
Лишенный кожи череп Перепелкина оскалился безгубой улыбкой. Срез был идеально ровный, никаких следов от зубов или когтей. Холодея от понимания, Денис расстегнул второй мешок. Огромная дряблая грудь Лолы лежала на самом верху. Тот же ровный ножевой срез. Сердце, почерневшее от засохшей крови, лежало рядом. Мешок с расчлененным Папашей раскрывать не стал. И без того знал, что там будет гораздо больше одной ножевой раны. Словно лишившись костей, Денис обессиленно упал на колени.
Вот, значит, как? пробормотал он, новыми глазами оглядывая окрестности. Значит, вот так, да?
Он все еще надеялся, что сейчас с мусорной горки скатится синее тельце, состоящее из локтей, драных коленок, смертельных ран и смертоносных зубов. Но свалка шевелилась, ходила ходуном и угрожающе переговаривалась крысиным визгом, и нигде ни следа маленькой жертвы, ставшей палачом.
В кабине обеспокоенно ожил телефон. Денис по мелодии узнал, что звонит Таня. И он должен, обязан был встать, взять трубку и успокоить ее, сказать, что приедет через два, в крайнем случае через три часа. Но он не мог, никак не мог вернуться в маленькую женскую вселенную, пахнущий кровью и смертью. Этот запах въелся в кожу, пропитал его насквозь, и был только один способ избавиться от него, раз и навсегда.
Потому что оставался еще один, последний.
Самый последний.
Денис не заметил, когда остался без комбинезона, но так было лучше, так было правильнее. Прохладный ночной воздух приятно остужал раскаленное тело. Денис опустился в грязь, рядом с затихшим сторожем и закрыл глаза. Нож запульсировал на яремной вене. Как и его учитель, Денис тоже умел резать правильно.
Естество
Закатное солнце высекало багровые блики из заиндевевшего тела. Женщина сидела на заваленном снегом подоконнике, прислонившись к откосу. Она не была красивой и не была молодой, но смерть сделала из нее безупречную фотомодель: мороз и снег хорошо потрудились, сглаживая морщины и выбеливая кожу. Под стрекот фотовспышки Чернову подумалось, что, не будь женщина мертвой, вышла бы идеальная картинка для ванильного паблика.
Снега в квартире было чуть не до колена, и скрипел он почти так же, как на улице. Стараясь не касаться окоченевшей стопы, Чернов перегнулся через подоконник. Внимательно оглядел панельные стены бледно-лилового цвета, словно хотел отыскать следы ниндзя-скалолаза. За обширным снежным пустырем, поросшим редкими деревьями, вытянулось Ключевское шоссе. Грязно-желтый погрузчик вяло расталкивал выросшие за ночь сугробы. Мимо него осторожно протискивались немногочисленные автомобили, все больше внедорожники. Невиданная метель, бушевавшая двое суток, утопила Петрозаводск в снегу.
Что скажете, Егор Николаевич? Прав участковый, что нас вызвал?
Борисыч, бессменный криминалист отдела, вырос за плечом, прижимая к чахлой груди старый фотоальбом. Чернов покраснел до кончиков оттопыренных ушей. Седьмой месяц официальной службы, а до сих пор не привык, что мастодонт калибра Борисыча величает его по батюшке. Не понять никак, то ли серьезен криминалист, то ли тонко подтрунивает. В присутствии старших коллег вчерашний практикант Чернов робел.
Ну так, кхммм Он звучно откашлялся. Следов взлома нет же?
Нет как нет. Тряхнул седою шевелюрой Борисыч. Дверь вскрывал плотник из управляющей компании в присутствии понятых и участкового. Налички и рыжьяполный комод. Старушки-процентщицы банкам не доверяют.
И следов насильственной смерти тоже нет
Я вам, Егор Николаевич, больше скажу, первичный диагнозсмерть от переохлаждения. Зуб даю, что он же единственно верный.
А символы эти, на стенках? Участковый же из-за них переполошился?
Чернов обвел рукой стены. На обоях, частично скрытые бахромой снежной кухты, алели огромные знаки, вроде тех, что рисуют сатанисты в голливудских ужастиках.
Ну да, ну да. Участковый тут молодой, впечатлительный. Борисыч сделал ударение на слове «молодой». Сразу подумал, что кровь, жертвоприношения, экстремизм всякий. Я, кстати, проверял, не кровь, обычная краска, старая. Но тут как раз все понятно. Вот
Борисыч раскрыл фотоальбом, полный аккуратных газетных вырезок, приклеенных к толстым картонным страницам. Рекламные заголовки, набранные аршинными буквами, предлагали услуги «последней карельской шаманки»: приворот, снятие венца безбрачия и прочую дичь. На черно-белых снимкахостроскулый фас, тяжелый подбородок, нахмуренные брови и переброшенная через плечо пепельно-серая коса. Не хватало только инея на коже.
Барышня наша с восемьдесят девятого года практикующий екстрасенс, с бааальшим послужным списком. Даже на каком-то центральном канале засветилась. Соседи подтвердили: наскальной живописи уже много лет.
Так это замялся Чернов. А нас тогда зачем?
О, рад, что вы спросили! Сомнений не осталосьБорисыч издевался. Рубашечка ее эта, сеточкой, видите? Вот, по всем признакам, надевали рубашечку уже на мертвое тело. Смотрите, иней с носа содрали. И еще вот, спереди до лобка натянули, а сзади едва лопатки прикрыты.
То есть я правильно понимаю? Гражданка Егор стрельнул глазами в ежедневник. Сазонова раскрыла окно, села на подоконник и замерзла насмерть, а потом кто-то пришел и напялил на нее эту сетку?
Так точно! одобрительно кивнул Борисыч.
Зачем? Егор глупо заморгал.
А это ты мне ответь, гражданин следователь.
Хлопнув Чернова по плечу, Борисыч вышел в коридор. Через минуту оттуда, усиленный эхом, долетел его тихий голос:
Мы закончили. Барышню снять бы не мешало да окно закрыть. Надо стояк отогревать, пока трубы не полопались. Ну зима, елки зеленые! Давно такой не было
Так а чего с теть Надей-то? спросил невидимый понятой.
В морге выясним.
Вот такой онБорисыч, вроде трепло треплом, но важную информацию и под пытками не сдаст. Ни слова о странной сетке, которую, если верить его словам, покойница на себя не надевала. Ерунда какая-то. Чернов вздохнул и поплелся в коридор, раздавать указания. Оставалась робкая надежда, что Борисыч ошибся, и Сазонова сама обрядилась в эту рубаху, сама открыла окно и сама замерзла. Но Борисыч ошибался крайне редко. А уже вечером в отделение заявилась зеленоглазая Агата, которая подтвердила, что такие женщины, как Сазонова, просто так не замерзают.
* * *
Чернов как раз корпел над отчетом, когда она впорхнула в кабинет, вся такая испуганная, трепетная и всклокоченная. Дорогое зимнее пальто удачно подчеркивало аккуратную грудь, осиную талию и волшебным образом делало длинные ноги еще длиннее. Зеленые глазища в пол-лица, ярко-рыжая копна волос, бледная кожа и тонкие нервные рукиона напоминала горящую спичку.
Здравствуйте Колдовские глаза затравленно метались от одного опера к другому. Егор Николаевич
Чернов узнал ее не сразу. Шутка лисо школьного выпускного не виделись! Люди, бывает, за год меняются до неузнаваемости, а тут столько лет прошло. Секунду перед ним стояла незнакомая испуганная женщинаа потом щелчок! и где-то в пыльных коридорах памяти рухнула полка с воспоминаниями о первой любви, и картинки, заботливо упрятанные в прозрачные файлы, разлетелись по всей голове, всё такие же яркие, цветные. Предательски заалели кончики ушей, и ворот рубашки стал тесен. Перед ним стояла та самая девчонка из одиннадцатого «а», которой он присылал анонимные любовные письма, подсовывал шоколадные сердечки в сумку с учебниками, которую тайком провожал до дома, но так и не признался в своих чувствах.
Я! Чернов засуетился, громыхая креслом. Это я! Присаживайтесь!
Коллеги многозначительно захмыкали, возвращаясь к прерванным делам. Кто-то завистливо цокнул языком. Егор поспешно переместил гору пухлых папок на подоконник, освобождая стул. Девушка элегантно присела на самый краешек, закинула ногу на ногу. Чернову показалось, что она сейчас закуриттак делали роковые красотки в его любимых детективах: врывались к старому угрюмому полицейскому, требовали спасения и курили, закинув ногу на ногу, но нет, конечно же, она не закурила. Ее руки мяли вместительную кожаную сумку, испуганный взгляд прятался среди разложенных на столе бумаг, а Егор не сводил с нее глаз и думалузнала, не узнала?
Меня зовут Агата
Здравствуй, Агата, перебил Егор, еле сдерживая глупую улыбку.
В зеленых глазах мелькнуло узнавание, на щеках проступили ямочки.
Егорка недоверчиво улыбнулась она. Вот я дура! Могла по фамилии догадаться, что это ты. С ума сойти. Где бы еще встретились, да?
Кто-то из коллег издевательски хохотнул. Чувствуя, как кровь приливает к лицу, Чернов неловко сложил руки перед собой. Агата тоже смутилась, заерзала на стуле, недвусмысленно указывая глазами на дверь. Чернов понимающе кивнул. Отчеты подождут до завтра.
Через дорогу от здания МВД в полупустом торговом центре приютилась чахнущая без клиентов кальянная. В тишине пустого зала, на мягких подушках, Агата немного расслабилась. С оценивающим интересом оглядела бывшего одноклассника. Улыбка у нее осталась все та жетеплая, как будто немного печальная. Когда уголки губ ползут вверх, а нижняя губа, напротив, легонько изгибается вниз. Странная улыбка, трогательная, доверчивая и до боли родная.
Извини, банальность скажу, но ты очень сильно изменился. Такой серьезный дяденька стал. Мужчина.
Да прям-таки серьезный
Чернов старался вести себя раскованно, но уши, проклятые уши, пылали как два маяка. Сам он особых изменений в себе не виделвсе тот же лопоухий, тонкошеий подросток, с мышиного цвета глазами и такой же шевелюрой. Разве что от прыщей избавился да сутулиться перестал.
Слушай, я очень рада, что это оказался ты. Агата перегнулась через столик. Я когда сюда шла, очень сильно боялась. Руны сказалине бойся, там хороший человек, друг, он поможет, а я все равно боялась
Это ты зря, у нас все профессионалы.
Хороший полицейский и хороший человекэто зачастую разные вещи, Егорка. Я не знаю, какой ты полицейский, но человек ты правда хороший. Она недоверчиво покачала головой. Егор Николаевич, подумать только
Певучий голос протекал сквозь Чернова, вибрировал в коридорах памяти, поднимая ветер. Рассыпанные картинки прошлого закручивались спиралью, мельтешили все быстрее, все путанее. Отвлеченно Егор поймал себя на мысли, что сидел бы вот так и слушал, слушал, слушал пока нечто темное не царапнуло слух замерзшим расслоившимся ногтем.
дело Сазоновой ведешь.
Ну да, я веду, встрепенулся Чернов. А откуда ты
В «Новостях» на «Первом» передавали, отшутилась Агата, вынимая из сумки объемистую красную папку с документами. На самом деле это не важно. По-настоящему важно только одно: я пришла искать помощи и встретила тебя. Это знак, Егорка. Значит, шанс все-таки есть.
Шанс на что?
На то, что я не кончу, как Надька Сазониха.
* * *
Кафешка дышала ароматом кофе и кальянных паров. Мягкие подушки навязчиво предлагали откинуться, расслабиться и даже вздремнуть, но Чернов сидел как на иголках. Новая информация оказалась нереальной и поразительной. Она с ног на голову переворачивала мироощущение Чернова, безжалостно разрушая стройную, до сегодняшнего дня насквозь понятную картину мира. В такое невозможно поверить, и уж точно невозможно принять за считаные секунды, но именно это и произошлоЕгор поверил и принял сразу, как только Агата сказала, что Надежда Семеновна Сазоноваведунья и что она такая не одна.
Мы целительницы, гадалки, прорицательницы, говорила Агата. Сазониха на любовной магии специализировалась. Ну, знаешь, приворожить, на суженого погадать, полный набор для молоденьких дурочек и стареющих теток, желающих поиграть в любовь.
Чернов перевернул страницу, открыв матовую фотографию. Со снимка на него смотрела утопленница в рубахе-сеточке. Распухшее от воды тело студнем расползлось по ванне. Торчащее над водой одутловатое лицо напоминало человеческое лишь отдаленно. Четкость снимка позволяла разглядеть бледную ноздреватую кожу, трупные пятна и слизь, скопившуюся в уголках глаз.
Откуда это у тебя?
Эта? Обхватив кружку двумя руками, Агата отпила горячий кофе. Калуга. У этого дела широкая география, Егорка, от Дагестана до Владивостока. Для Старой расстояние не преграда. Для нее вообще преград нет.
За фотографией лист печатного текста, общие сведения. Шенкова Олеся Николаевна, семидесяти пяти лет от роду. Официальная версия смертинесчастный случай, заснула в ванной и утонула. Женщина пожилаяверсия логичная. Кабы не эта чертова рубаха. Все обитатели Агатиной папки носили такую. Вернее, все обитательницы. Екатерина Хотко, инфаркт миокарда. Анна Бортникова, кровоизлияние в мозг. Антонина Иванова, еще один инфаркт. Светлана Тараканова, несчастный случай, выпала из окна. И еще восемнадцать женщин, умерших в разных городах за последние два десятка лет.
Стараяэто кто?
Агата дернула щекой и поставила чашку на блюдце. Стекло задребезжало о стекло.
Это наша смерть, Егорка. Агата сцепила руки в замок, унимая дрожь. У нее есть имя, но мы его не называем. Она может услышать, а я не хочу! Я жить хочу, понимаешь?!
Бармен у стойки прекратил протирать стакан, настороженно глядя на шумную парочку. Агата взяла себя в руки, постучала ногтем по раскрытой папке.
Я оплачивала частное расследование. Шесть детективных агентств сменила. Они все тоже поначалу такие скептики были, как ты. Все хмыкали так, улыбались, общались как с дурочкой. Все слились, Егорка. Как только до сути докопались, так проглотили свои улыбочки, засунули в задницу скептицизм и слились.
Все, что говорила Агата, казалось Чернову несусветной чушью. Какие-то руны, гадания, ворожба. Но он с готовностью впитывал любой бред, любую ересь, если она срывалась с этих тонких, красиво очерченных губ.
И в чем же суть? осторожно спросил он.
Суть в том, что с чертовщиной профессионалы не связываются. А тут, Егорка, на каждом шагу чертовщина, где ни ковырни. Даже сетки эти проклятые. Они же из человеческих волос сделаны Из ее волос, анализ ДНК не соврет! Это у нее Агата замялась, подыскивая сравнение. как знак такой, что ли? Как у серийных убийц.
Судя по твоему делу, она и есть серийный убийца.
Чернов хотел накрыть рукой папку, но там неожиданно оказалась узкая ладошка Агаты. Это было так правильновзять ее ледяные пальцы в свои, сжать утешающим жестом. Дружеским, исключительно дружеским, конечно же! Лишь чуть дольше задержаться на мягкой холодной коже
Так. Чернов тряхнул головой, отгоняя наваждение. Пусть все так, как ты говоришь. Почему сразу в полицию не пошла? У тебя целое дело собрано, с уликами, экспертизами
Да какое там? Агата шумно отхлебнула из чашки, горько усмехнулась. Это с виду все прочно и стройно, а начни доказыватьвсе развалится к чертовой матери.
Но сетки
А что сетки? Мало ли какая мода? Тем более среди экстрасенсов. Может, это навроде пояса из собачьей шерсти? Да и докажу если, где вы Старую ловить будете?
В ее голосе не было ненависти, только детская обида на несправедливость этого мира.
Я когда к тебе шла, у меня только одно желание былоотдать все это хоть кому-нибудь, вдруг да поверят? Даже просто в Интернет хотела выложить, только бы не пропало. Очень важно, чтобы люди мне поверили и начали искать, чтобы охотились за Старой. Чтобы этой твари нигде житья не было.
Не зная, что делать, Егор крепче сжал ее руку. Агата громко шмыгнула носом, потянулась за салфеткой.
Ты мне не веришь. Даже сейчас не веришь, когда мне жить до полуночи осталось.
Слушай, ну если ты опасаешься этой Старухи своей, давай в участке переночуй, я все устрою засуетился Чернов.
Это не поможет, Егорка, от Старой нигде не спрячешься. Особенно если помечен. Зеленые глаза блестели от сдерживаемых слез, голос дрожал. На мне ее сеть, прямо сейчас. Показать? Это тебя убедит?!
Дрожащие пальцы принялись расстегивать тугие пуговицы блузки.
Показать?! с нажимом повторила Агата.
Чернов поспешно схватил ее за руки.
Да ты чего?! Ну не здесь же, ну?!
Агата резко успокоилась, окинула Чернова новым, оценивающим взглядом.
Ты прав, Егорка. Не здесь.
Она решительно встала, собрала фотографии в папку, не глядя бросила на стол тысячную купюру. Не дожидаясь сдачи, потянула Чернова за собой. Тот не сопротивлялся. Лишь на улице, вдохнув морозного воздуха, спросил: