Хуан попросил Карлотту выкрасть книгу. Ну или одолжить, пока Хуан не сделает копию.
Да что в том дурного-то? Хуан заработает миллионы. Она возьмет книгу на время, а потом, как только брат ее скопирует, вернет том на место. Хуан не станет уголовником, как отец; начнет зарабатывать хорошие деньги на безбедную старость для мамы. Мистер Акерман этой книги даже не хватится.
И тут Хуан решил, что это все по-настоящему.
Заговоры, чары, видения, сила. Хуан передумал возвращать книгу. Хуан решил стать одним из Них. Оборотнем. Пожирателем плоти. Вполне возможно, что вурдалаки, о которых писал мистер Лавкрафт, это авангард Революции. Хуану попался в руки отчет Э. Д. Эйрза о «зут»-беспорядках{61}. Того самого хмыря, которого департамент полиции Лос-Анджелеса привлек в качестве судебного эксперта против отца и других пачуко. Хуан скотчем прилепил эту вырезку к зеркалу:
«Мексикано-американцы в большинстве своем индейцы, а значит, восточные люди или азиаты. На протяжении всей истории человечества восточные люди выказывали меньше уважения к человеческой жизни, нежели европейцы. Далее, мексикано-американцы унаследовали свою врожденную склонность к насилию у кровожадных ацтеков Мексики, которые, как считается, практиковали человеческие жертвоприношения много веков назад».
Хуан сделал себе татуировку над сердцем: «Yo soy un Azteca sanguinario!» «Я кровожадный ацтек!». И добавил белый, похожий на футбольный мяч знак символ Эйхорта. Мама не сомневалась, что он идет прямой дорогой в ад. Спустя несколько недель она умерла.
А Хуан начал читать заклинания и покупать травы. Подбил нескольких приятелей вломиться в один из склепов в Форест-Лон. Тут Карлотта расплакалась.
Однажды брат пришел сюда поздно ночью. Лицо его было черно как смоль. Он вырвал все свои зубы и вставил вместо них черное стекло. Обломки обсидиана. Он вернул мне книгу. Не знаю, сошел ли Хуан с ума или на самом деле перестал быть человеком. Больше я его не видела. Но у меня есть вот что.
Карлотта нырнула в крохотную кухоньку, выдвинула буфетный ящик и достала стопку газетных вырезок. Вандализм на кладбищах. Пропавшие дети. Похищение трупов из моргов. Преступная банда в хеллоуинских прикидах.
Так что я тоже прочла эту мерзкую книжицу. По крайней мере, те ее части, что на испанском.
Она протянула Феликсу небольшой томик. Репринтное издание 1863 года. Мехико.
Издательство: Biblioteca de la Luz Oscura.
От примитивных черно-белых иллюстраций просто кровь стыла в жилах. Вурдалаки среди ацтекских руин. Вурдалаки, пожирающие мертвые тела. Оргии на кровле кафедрального собора. Тут же пометки, сделанные рукою Лавкрафта; Феликс узнал его почерк по той, другой книге. Имена бога подчеркнуты. Один из разделов снабжен обозначением: «Оборотни». Под одной из самых жутких картинок подписано: «Выполнено с НАТУРЫ». Последний раздел был на латыни, «Ordo Novo Astrorum». В нем содержалось множество дат, таблиц широты и долготы и астрологических символов. И снова пометка Лавкрафта: «Де Кастро утверждает: когда звезды встанут в ПРАВИЛЬНОМ сочетании, должно сориентировать расположение монументов Туллана». Тут же приводилось несколько странных набросков архитектурных сооружений; один и впрямь походил на «Дом майя» Райта. Еще один скорее, не дом, а гигантская дверь был обозначен как «Paseo de Ya-Rlyeh».
Карлотта рыдала. По ее смуглому личику потоками растекалась тушь. Феликс впервые осознал, как она молода. Его ровесница; ну, разве что на пару лет постарше. И такая несчастная. И бюст такой аппетитный. Девушка бросилась ему на шею; Феликс покосился на демоническую похотливую Карлотту на картине. Горячие слезы жгли ему грудь; на голубой хлопковой рубашке расплывались черные пятна. Если только он сумеет понять, почему художница продолжает писать то, чего так панически боится, он постигнет самую суть страха. Он станет новым Карлоффом, новым Лугоши. Феликс обнял девушку. Похлопал ее по спине. Очень надеясь, что она не заметила, насколько парень возбужден.
Когда истерика улеглась, Феликс отвел девушку в «Чабелитас». Там подавали мексиканскую кухню. Такос. Бурритос. Гамбургеры. Он заказал бургер и кофе и спросил, нельзя ли ему ненадолго одолжить книжку.
Помимо заклинаний и всяких там ритуалов, книга содержала руководство по макияжу и оказалась неплохим учебником по актерскому мастерству. Чтобы стать вурдалаком, полагалось обмазаться некой сине-черной смесью. Смесь частично состояла из могильной земли (чтобы угодить Владыке Червей), молотого «шалфея предсказателей» сальвия дивинорум (пипильцинцинтли), «магических» грибов, сажи и индюшачьего жира. Были там полезные советы касательно того, как сделать линию челюсти по-собачьи вытянутой, а волосы липкими и волокнистыми. В книге и впрямь предлагалось заменить зубы осколками обсидиана и сделать надрез у основания позвоночника, чтобы отрос хвост. Было несколько замечаний о языке «пипиканье», как откомментировал на полях Лавкрафт.
Вурдалак пожирал не только плоть, но и воспоминания покойного. Особенно ценились маги и священники. Вурдалак умел становиться невидимым в определенных рамках. Вурдалак был бессмертен, судя по довольно невнятным описаниям де Кастро; он истаивал в «тональном» мире в повседневном мире, состоящем из кусочков солнца. Вурдалак продолжал жить в мире грез, не затронутом здоровым солнечным светом земного мира.
Неудивительно, что Хуан слетел с катушек. Де Кастро черпал свои сведения у одурманенных наркотиками шаманов племени отоми, замысливших выдворить испанских поработителей. После Завоевания страна изнывала под гнетом; но если пуль не раздобыть, так ведь всегда есть магия.
В распоряжении Феликса оставалась неделя. Он начал с фабричного грима. Вычернил зубы, решив, что обсидиан это уже чересчур. Посмотрел в зеркало и сам испугался.
Пока Феликс готовился к пробам, Карлотте он не звонил. Он понимал, что того гляди в нее влюбится, а она может обделаться с перепугу при одной мысли о том, что он вообще пользуется этой книжонкой. Он вроде как уклончиво дал понять, что просто опустит томик в почтовый ящик мистера Акермана. Кроме того, девчонка, небось, тоже с приветом. Ей же надо было как-то объяснить для себя поступки Хуана. Вот ей и пришлось хотя бы отчасти поверить, что брат превратился в вурдалака. Чего доброго, она еще и о прахе матери тревожится; в одной из газетных вырезок речь шла о мексиканском кладбище
Кроме того, Феликса напрягало, что он так возбуждается при одной мысли об обнаженной многогрудой Карлотте на картине. Ему хотелось, чтобы длинные окровавленные ногти впились ему в кожу, хотелось провести языком по ряду собачьих сосков
За три дня до назначенного «Ночной картинной галереей» кастинга на роль вурдалака для «Модели Пикмана» Феликса осенило. Вот он, самый что ни на есть рекламный трюк! Он призовет себе на помощь ацтекское колдовство! Черт, как классно-то!
Тот, кто использует магию, без добрых предзнаменований не останется. В сегодняшнем «Очень позднем шоу» показали «Путешественников во времени»{62}, где эпизодическую роль играл Форрест Дж. Акерман. Боги явно благоволили Феликсу.
Разжиться «шалфеем прорицателей» и «магическими» грибами оказалось непросто; вместо индюшачьего жира он использовал кулинарный жир марки «Криско», а вот кладбищенской земли набрал настоящей. Чтобы смесь получилась однородной, пришлось добавить кой-какие бытовые наполнители. Затем он позвонил в студию Эн-би-си, расположенную в «живописном деловом центре Бербанка», и спросил, позволят ли ему провести свой ацтекский ритуал перед вызовом на кастинг. Дело происходило в Калифорнии, так что положительный ответ был вполне предсказуем.
Феликс решил, что заклинание лучше произнести на английском, и перевел гимн под номером 93:
Глубинный Праотец Червей, чей лунный лик искажен гниением смерти,
Я это ты, а ты это я. Узри же, я облачен в мертвые шкуры, подобно дядьям моим Жрецам.
Узри же, зубы мои камни Тескатлипоки, как у дядьев моих Жрецов.
Ты научил ходить по земле то, чему ходить не должно.
Ты напитал меня плотью чародеев!
Ты Эйхорт. Я пирую за Твоим столом! Ты Ньярлатотеп-Метцли! Я смеюсь с Тобою заодно!
Ты разжижил мою плоть! Ты убил мой разум! Ты удлинил мои кости!
Ир Нгг Эйхорт Эблот Йетл! Йетл! Шинн-нгаа!
Я это ты, и ты это я. Я твоя флейта. Я твои зубы!
Феликс долго отрабатывал распев, добиваясь, чтобы он зазвучал в точности как у американских индейцев то есть как во всех когда-либо просмотренных им ковбойских фильмах. Заснул он в три утра. Проснулся как с бодуна. Дверь в квартиру стояла открытой, на губах запеклась кровь, но Феликс Рамирес богатым воображением не отличался.
В знаменательный день все, что можно, пошло не так. Кто-то запер студию; где ключ, никто не знал. Потом никак не включался кондиционер. Потом мистеру Серлингу понадобилось уйти на другую площадку, и его пришлось прождать невесть сколько. Ряды претендентов на роль адских тварей редели. Пробы были назначены на три. В шесть тридцать наконец-то открыли гримерку. Феликс приставал ко всем и каждому с рассказами о своей новообретенной религии. Чернокожий охранник всем своим видом давал понять, что такими байками сыт по горло. Белая секретарша явно заинтересовалась сексуальной магией. Еще двое будущих вурдалаков признались, что обрели просветление не далее как в том же месяце. Один проникся идеей НЛО, второй нес какую-то чушь насчет сакрального крика.
И снова задержка. От пасты все лицо онемело; а теперь еще и голова слегка кружилась. Феликс понятия не имел, что такое «шалфей предсказателей», но зелье оказалось явно адским. Аж на хавчик пробило. В голову разные крейзовые мысли лезли. «Знаешь, будь я под кайфом от этой дури, я б и впрямь себе зубы повыдергал. Эх, клево было бы, прям как приход. А интересно, китаезы, они на вкус как китайская кухня, нет? А мне ведь не слабо хоть до неба допрыгнуть. А в Хуане Ротосе небось от человека, почитай, ничего и не осталось. Держу пари, черви эту кладбищенскую землю всю обгадили. И теперь на мне трупаки вместо одежды. А вот взять бы да заявить Роду Серлингу: Предаю вас на одобрение Эйхорта! Эх, жрать-то как хочется. Не надо было выкидывать ту пиццу, ее бы приправить земелькой, небось пошла бы на ура. Кстати, а не куснуть ли белую секретаршу?»
Феликс встал и принялся расхаживать по комнате взад-вперед. Он ощущал себя все более странно. Хуан небось собрал целую ораву рассерженных молодых мексиканцев опробовать эту штуку, а потом порезвиться малец на каком-нибудь пижонском кладбище для белых. Скажем, на Форест-Лон вот он, символ прогнившей насквозь белой Америки! То-то ребят небось переклинило! Феликс вдохнул поглубже. Надо сесть и сосредоточиться на заклинании. А то в комнате как-то слишком светло, как-то слишком жарко. Восемь остальных парней, загримированных под вурдалаков, начинали действовать ему на нервы. Хотелось на них запипикать.
Еще два вурдалака свалили нафиг. Сквозь открытые двери было видно: встала луна. Индейцы-отоми верили, будто луна когда-то ничем не уступала солнцу. И тогда солнце бросило луне в лицо кролика. Все кратеры, куда сунулись астронавты, прямое оскорбление луне. Луна наделила плотью червей, и черви стали людьми. Дело людей отомстить за оскорбление, нанесенное луне. Посланник луны выставлял всех прочих богов на посмешище. Дело людей продолжать в том же духе. Феликс зажмурился. Луна призывала его. Отомсти за меня! Кровь крови просит!
Вошел мистер Серлинг в сопровождении своего дюжего телохранителя-датчанина. Феликс подпрыгнул и заявил, что сейчас споет.
Что этот комедиант вытворяет? спросил Серлинг.
Все слова словно бы поперепутались. Начинался распев на английском, а перешел во что-то другое. Телохранитель заслонил Серлинга.
Если это рекламный трюк, то крайне глупый.
Феликс чувствовал: руки его растут и удлиняются. Все-таки надо было сделать разрез для хвоста. Теперь больно будет. Охранник выронил комикс. Один из вурдалаков вопил что-то насчет космических братьев.
А запахи! Все помещение провоняло отвратительным смрадом живых тварей, жарких и блестяще-пахучих, как солнце. Как Тонатиух! Наглое солнце, враг тысячеликой луны. Феликс схватил за руку почитателя космических братьев. Дернул посильнее. С первого раза оторвать не удалось, со второго получилось. Кровь крови просит! Он принялся выжимать руку, точно тюбик с пастой. Прямо к себе в рот. Что за божественный вкус! Вот только зубы подкачали. Белые, прям как солнце. В грудь впилось что-то горячее. Это охранник в него выстрелил. Серлинг орал; дюжий блондин заталкивал босса в лифт.
Предаю тебя на одобрение Эйхорта! завопил Феликс. Ты вступаешь в пределы между субстанцией и тенью, между материей и идеями! Я заношу тебя в каталог под буквой «С» съесть!
И тут глазам Феликса открылась она та самая громадная трещина в мире. Вот она, граница между субстанцией и тенью, между материей и идеями. Феликс видел нагуалей и земли грез. В трещину уводила длинная лестница из оникса или обсидиана она принадлежала и одновременно не принадлежала пространству. Охранник швырнул в Феликса пистолетом. Да что козлу примерещилось тут ему что, сериал «Облава»{63}, что ли?
Феликс понимал: пора навести порядок. Эти люди просто дезориентированы.
Нинойоалитоатцин иник негуатль иник чикнаухтопа! Нимоквеквелоатцин Ниехорт! Yo es Nyarlathotep-Metzli! Я Праотец Червей! заорал он.
Никто не поклонился. А должны бы! Насмешник Моквеквелоатцин некогда научил червей ходить, чтобы высмеять богов. Религия это черный юмор такой. Феликс кинулся на визжащую секретаршу. Ухватил ее за пухленькие, как тамале{64}, щечки. Засунул их к себе в рот. Ее вопли перешли в хохот.
Теперь Феликс видел сквозь землю, как будто и пол, и почва превратились в прозрачнейший хрусталь. Он видел Эйхорта: разбухший белый футбольный мяч на крошечных ножках. Вурдалаки кормились плотью. При каждом движении Эйхорта по Лос-Анджелесу прокатывались бессчетные землетрясеньица. Эйхорт вздрагивал и сотрясалось все тихоокеанское побережье. В желеобразной массе открылись глаза и взглянули на Феликса с такой любовью, какой он не знавал со времен смерти матери.
В двери ворвалась полиция. Луна словно бы увеличилась в двадцать раз. Лунный свет источал неизбывную сладость. Феликс скачками кинулся к двери. Полицейские открыли огонь, побежали следом. Снаружи, на парковке, стоял большой белый фургон. Дверь была открыта.
Внутри ждала Карлотта, выставив напоказ все свои шестнадцать крохотных грудей. За рулем сидел вурдалак. Наверняка Хуан. Карлотта пипикнула, залаяла; по всей видимости, это означало: «¡Vámonos!» Феликс кинулся к своей красотке. Фургон, накреняясь, пулей вылетел из «живописного делового центра Бербанка».
«В ту ночь, в прессе ее назвали атакой вурдалаков, мне удалось спасти босса разве что чудом. Он чуть не в истерике бился, снимая Холодный воздух{65}, на площадке дневал и ночевал. Были назначены пробы на вурдалаков для Модели Пикмана и, как оно всегда с Эн-би-си, объявление о том, что пробы отменяются, затерялось на главном распределительном щите. Босс решил, что пойдет. Пожалел бедолаг-актеров, которые уже прождали так долго. Как только он появился, один из них нарик, не иначе, понес какую-то чушь. Я попытался увести босса, но тот, как всегда, заартачился. Тут к первому подскочил еще один вурдалак. А нарик возьми и оторви ему руку. Мы все решили, это фокус такой, раскрутки ради. И тут охрана начала пальбу. Босса я благополучно вывел за дверь. А в Эн-би-си все это дело замяли. Решили, пусть думают, что это была дурацкая рекламная кампания. Разумеется, кое-что наружу все-таки просочилось у нас ведь в городе как: чем больше крови, тем круче новость. Какой-то репортеришка попытался связать этот инцидент с вандализмом на кладбище, но я вам так скажу: это всего-навсего очередная наглядная иллюстрация того, какие в Голлижути нравы».
Часовой Король, Стеклянная Королева и Человек с Сотней НожейДаррелл ШвейцерПеревод Д. Кальницкой
Даррелл Швейцер пишет в жанре фэнтези и ужасов с начала 1970-х годов. Его произведения публиковались в журналах «Whispers», «Twilight Zone», «Cemetery Dance», «Interzone», «Postscripts» и в многочисленных сборниках. Его перу принадлежат три романа: «Разбитая богиня» (The Shattered Goddess, 1982), «Белый остров» (The White Isle, 1989) и «Маска чародея» (The Mask of the Sorcerer, 1995) и повесть «Жизнь с мертвецами» (Living with the Dead, 2008). Швейцер пишет стихи, критические работы, берет интервью. Он автор книг о лорде Дансени и Г. Ф. Лавкрафте и девятнадцать лет проработал одним из редакторов в журнале «Weird Tales». Швейцер четырежды номинировался на Всемирную премию фэнтези и один раз ее получил.