Черные крылья Ктулху 2 - Джейсон В. Брок 23 стр.

 Эта тварь явилась за кольцом! Не отдавай кольцо!

Но у меня не было времени думать ни о каких кольцах, я успел лишь сжаться в клубок и повернуться к созданию спиной, чтобы оно не сразу добралось до жизненно важных органов, и существо кромсало мою одежду, плоть и кости.

Снова раздался грохот. Боль не пропала, но теперь я сидел, прислонившись спиной к балке, в луже собственной крови, которая растекалась все шире, а вокруг валялись обломки красного стекла или глины. Передо мной возвышался Реджи, покачивая в руке кувалду. Выглядел он при этом весьма довольным.

 Так и знал, что однажды эта штука пригодится,  сказал он.

 Что это за хренъ такая была?  выговорил я, захлебываясь кровью.

 Человек-скорпион. Вражеский прислужник. Боюсь, там, откуда он явился, в Чаще Лезвий, таких тварей гораздо больше.

 Кажется, сейчас я умру от потери крови.

 Вполне вероятно. Генри, я не хотел, чтобы так получилось. Боюсь, все вышло из-под контроля. Времена действительно отчаянные. Я должен вернуться в родные края, выполнить свой долг перед повелителем и его королевой и, если придется, умереть за них. Прости.

Тут как раз настал подходящий момент закричать: «Реджи Грэм, да ты, на хрен, спятил!»  но я не смог, не смог ему возразить, лишь жалким голосом спросил:

 Так ты просто бросишь меня?

 Нет, конечно нет,  ответил он ласково, на скорую руку перевязал мои раны обрывками моей же одежды и помог подняться.

Своим черным ножом Реджи проделал в воздухе дыру, разрезал тьму  будто бы проделал длинную вертикальную прореху в стенке палатки  и вытолкнул меня туда.

Вот так я очутился посреди поля где-то в округе Ланкастер. Валялся там, раскинув в стороны руки и ноги, уткнувшись лицом в грязный снег. Потом перекатился на спину. Посмотрел вверх на знакомые звезды, немного полежал, уверяясь, что я снова дома, в своем мире, а не в фантазии Реджи Грэма. Рассудок еще не совсем меня покинул, и я понимал, что, скорее всего, тут и погибну: либо истеку кровью, либо замерзну до смерти, а утром, когда тьма уступит место привычному и обыденному, мое тело найдут стервятники или какая-нибудь собака. Если я не хотел этого допустить, нужно было позвать на помощь. Да, там, посреди поля, в кромешной тьме, в невообразимой дали от ближайшего фермерского дома или шоссе, я словно очутился на другой планете или на дне океана. Все мои силы (а я и не знал, что они у меня есть), немыслимые силы  вероятно, от стеклянного кольца, до сих пор лежавшего в кармане, исходила магия,  все они ушли на то, чтобы доползти до невообразимо далекого света и слабеющей рукой стучать в дверь, пока мне не открыли весьма удивленный фермер и его жена.

Какой я после этого сумасшедший? Давайте посмотрим какой.

Следовало многое объяснить. Я же старался избежать объяснений. Разумеется, в больницу, куда меня доставили, приехала полиция. И разумеется, история моя показалась им абсурдной. Оно и понятно. Но я снова и снова отказывался говорить то, что все хотели услышать, и потому сначала следователи, а за ними и психиатры начали терять терпение. Когда зажили раны (более или менее, хотя я больше не мог ходить без трости, у меня было повреждено сухожилие на правой ноге и навсегда остались ужасные шрамы), встал вопрос о том, нужно ли меня удерживать, и если нужно, то где. Я не стал ни на кого заявлять. Никаких суицидальных наклонностей у меня не обнаружили, да и такие ранения нанести самому себе попросту невозможно. Вероятно, главный следователь думал, что я извращенец, угодивший на чересчур отвязную садомазо-вечеринку. Доктора же не знали, что думать. Кто-то проболтался, и мною заинтересовались журналисты из желтой прессы. Я стал последним событием в области похищения инопланетянами. По сравнению с моим случаем пришельцы, устраивающие анальное зондирование, представлялись невинными ягнятами.

В конце концов ничего другого не оставалось, кроме как отправить меня домой. Хотя дома уже не было. Квартиру опечатали за неуплату. Все вещи пропали, кроме тех, которые удалось спасти моей сестре Морин, да еще кое-каких книг, документов и прочих мелочей, не приглянувшихся арендодателю.

Выписываясь из больницы, я потребовал вернуть все, что было у меня в карманах. Каким-то чудом карманы уцелели, хотя вся одежда была искромсана, как и мое тело. Мне выдали бумажник, ключи и прозрачный пакет с застежкой, в котором лежало чудом уцелевшее кольцо Стеклянной Королевы.

Овдовевшая старшая сестра взяла меня к себе, и больше десяти лет я прожил с ней в сельской местности на севере штата Нью-Йорк. Тьма и открытые пространства наводили на меня ужас. Я предпочел бы город с его яркими огнями, но выбора у меня не было. Так я и жил с сестрой, тихо-мирно, наполовину инвалидом, оставался второстепенным поэтом без дотаций, и после еще нескольких (все более странных) сборников общее число проданных экземпляров перевалило-таки далеко за трехзначное число. Меня даже дважды номинировали на Совершенно Никому Не Известную Премию.

Потом Морин заболела и умерла, и я, шестидесятитрехлетний мужчина, остался один в ее доме, окруженный со всех сторон тьмой, голыми полями и безлюдными просторами.

В зеркале я видел обрюзгшее сереющее лицо, действительно напоминавшее лицо Гарри Поттера, который проворонил свое предназначение и почти уже одряхлел. Мне подумалось: вот он человек, жизнь которого прошла мимо, который так и не сумел ничего толком добиться в этом мире, потому что мир этот казался ему сном, наполовину забытым сном в те редкие моменты, когда он по-настоящему пробуждался в более темном истинном мире, где безмерно храбрый, безмерно великолепный Реджи Грэм сражался с чудовищными прихвостнями Человека с Сотней Ножей (вернее, с девяносто девятью ножами, ведь один был у Реджи) и защищал своего повелителя Часового Короля и его Стеклянную Королеву.

Я как раз стоял в ванной перед зеркалом, когда мои размышления вдруг прервали: воздух позади меня затрещал, будто кто-то проделал длинную вертикальную прореху в стенке палатки, а потом через прореху что-то протолкнули.

Раздался грохот, и что-то тяжелое упало в ванну. С изумлением, грустью и смирением я узнал в предмете ту самую кувалду, с помощью которой Реджи Грэм убил человека-скорпиона и спас мне жизнь.

А сейчас я буду рассказывать вам неправду.

Прореха в «реальности» никуда не делась, ее края хлопали на холодном ветру. Ванная, а следом за нею и весь дом наполнились сырым воздухом, запахом льда и замерзшей грязи с окрестных зимних полей. Я знал, что нужно делать, и понимал то, что однажды растолковал мне Реджи: время в темном мире и в мире света движется с разной скоростью. Для меня минуло больше двадцати лет, а для него, быть может, всего несколько часов.

Я медленно и тихо старился, а он по-прежнему сражался в самой гуще боя.

Мне хотелось бы верить, что я выполнял свой долг, когда надел тяжелые сапоги и самые толстые джинсы из всех, что у меня были (доспехов-то у меня не водилось, так что пришлось довольствоваться этим), а еще пальто и перчатки, а потом ступил через прореху в другой мир и сражался там бок о бок с Реджи Грэмом, долго и упорно, продемонстрировав выносливость гораздо большую, чем сам в себе полагал. Там Реджи называли другим именем, он был знаменитым мастером темных искусств, отчужденным и внушающим страх, но вместе с тем героическим, рискнувшим собственной душой ради высших целей, Зигфрид и Фауст в одном лице. А подле ковылял я, его верный спутник, охромевший из-за старой раны.

Я, словно Тор, орудовал той кувалдой, но этого оказалось мало, и в конце концов замок наводнили люди-скорпионы, Стеклянную Королеву разбили вдребезги, а Часовой Король разлетелся на крошечные механические детали. Последний раз я видел Реджи Грэма, когда он сошелся в смертельной схватке с врагом на узеньком мосту над пропастью  один нож против девяноста девяти.

Мне пришлось бежать. Я оставил его там. Он сам так хотел. Мы оба знали, что единственная надежда  кольцо, которое нельзя разбить, нельзя отдать в руки врагу, ведь в один прекрасный день его должен надеть на палец наследный принц.

И я бежал обратно через ту прореху в реальности, сражаясь по пути с людьми-скорпионами, а потом упал, ужасно израненный, в ванной комнате на втором этаже. Там меня спустя несколько дней и нашла полиция: почтальон и соседи встревожились, когда увидели, что я не достаю письма из ящика, а газеты валяются на подъездной дорожке.

И снова следовало многое объяснить.

Это лучший вариант концовки, самая приятная неправда.

И какой я после этого?

Другая версия такая: я оказался трусом. С кувалдой в руке пробрался сквозь прореху в осажденную цитадель, чтобы наконец крикнуть Реджи Грэму:

 Да ты, на хрен, спятил! Все это не по-настоящему! Ты сам не настоящий! Это наверняка сон, который снится одному из нас, пока он валяется в смирительной рубашке в сумасшедшем доме!

А потом все с той же кувалдой в руках сбежал обратно в настоящий мир, бросив Реджи на произвол судьбы. Вот только люди-скорпионы пытались не дать мне уйти, и именно поэтому я вновь оказался ужасно изранен.

Но главная проблема с этой версией (полиция ловко обошла это в своем отчете) заключается в том, что в ткани между мирами осталась прореха, будто порванный занавес, края которого хлопали на холодном ветру. Я сумел выбраться обратно, но люди-скорпионы вбежали следом, и я сражался с ними прямо там, в тесной ванной.

Затрудняюсь объяснить, что сталось с кувалдой. В ванной ее не нашли.

Не могу объяснить. Но в итоге получилось, как в той шутке про лампочку и сюрреалиста. Вы ее знаете: сколько сюрреалистов нужно, чтобы закрутить лампочку? Два  один держит жирафа, а второй сыплет в ванну сияющие механические детали. Разве что в моем случае не было жирафа, а в ванне лежали красные обломки людей-скорпионов (некоторые все еще дергались). Этого полиция в отчете тоже не указала.

Реджи предупредил, что враг пойдет на всевозможные уловки, чтобы выманить у меня кольцо.

Поэтому я был настроен категорически отрицать любой вариант, помимо вышеописанных, но вдруг посреди ночи в мою дверь забарабанил Реджи. Он вопил, что все понял неверно, нет никакой героической борьбы в темном мире, есть лишь безумие и нескончаемый ужас; и я, боясь этой окончательной правды, не открыл дверь, оставил его умирать на пороге после того, как он, мучаясь от боли, приполз из тьмы, из невероятного далека. Последний его вопль был самым пронзительным, что-то сильно ударило в дверь, потом торопливо завозилось, заскреблось, и в щель над порогом затекла не кровь, но чернота, живая, почти осязаемая чернота. Я отступил вверх по лестнице и наблюдал, охваченный ужасом вперемежку с восторгом, как чернота ткнулась туда-сюда, ощупью, словно огромный язык, а потом убралась восвояси.

Открыл я, только дождавшись утра. Ничего. Ни тела. Ни крови. Даже царапин на двери.

Понятия не имею, что сталось с Реджи Грэмом, где он, жив или мертв. Негодяи! Притворщики! Давайте оторвите половицы^{70}, если хотите. Ничего вы там не найдете.

Но попрошу вас объяснить, почему с пола между входной дверью и лестницей полностью исчез лак, будто бы его слизали дочиста.

Итак, что вы думаете? Я знаю, что думаю я. А думаю я, что наконец-то распутал этот клубок и нашел разгадку. Да, все это неправда, хитросплетение иллюзий и лжи. А правда в том, что я не Вагнер, слабовольный, но преданный и немного жалкий оруженосец. Думаю, я Фауст, а Реджи Грэм (или то, что казалось Реджи Грэмом) был Мефистофелем, посланным хитростью выманить у меня мою душу  кольцо.

Оно все еще у меня. В этом я признаюсь. Надежно спрятано. Вы его не получите. Я не выдам его ни под какой пыткой. Буду хранить, пока не явится законный принц и ваш мир зла и иллюзий не разлетится навеки, словно стекло под ударом кувалды.

Какой я после этого сумасшедший?

ДругойНиколас РойлПеревод Д. Кальницкой

Каждое утро начиналось одинаково: жена Грэма принималась ворочаться, потом выбиралась из кровати, и в это время просыпался он сам. Сара шла в ванную. Пока она занималась там водными процедурами, Грэм принимал сидячее положение, разворачивал корпус и спускал ноги с кровати  прямиком в китайские домашние туфли. Затем вставал, медленно и с усилием (от недели к неделе усилие требовалось все большее), подходил к двери, снимал с крючка халат, надевал. Взбирался по лестнице на третий этаж (легко или с трудом  это все больше зависело от того, во сколько он лег накануне), чистил зубы, справлял нужду и спускался обратно. Под дверью в ванную обычно виднелась полоска света  значит жена еще не вышла. Грэм отправлялся на первый этаж, выключал сигнализацию, шел в кухню, заваривал две чашки чая и относил их наверх. К тому моменту жена уже выбиралась из ванной, и он вручал ей одну чашку. Сара брала ее со словами благодарности и принималась за свой туалет.

И вот одним прекрасным утром, пока жена еще была в ванной, Грэм сложил на своей половине кровати две подушки  свою и Сарину,  прибавил еще пару диванных, закрыл все это одеялом и на цыпочках прокрался на третий этаж. Время он рассчитал неправильно  вернулся вниз как раз тогда, когда Сара выходила из ванной,  и потому незаметно проскользнул в спальню и убрал подушки.

На следующее утро снова сложил их, накрыл одеялом и отправился на третий этаж, ступая осторожно, чтобы не скрипели ступеньки. Когда Грэм спустился, Сара как раз закончила мыться. Он слышал, как она разговаривает в спальне. Грэм заглянул в щелочку. Жена сидела на краю кровати и вытирала волосы полотенцем. На мгновение она смолкла, будто бы ожидая ответа от укрытых одеялом подушек.

Грэм тихонько отошел от двери и спустился на первый этаж. Быстро отключил сигнализацию и плотно закрыл дверь кухни, чтобы жена не слышала чайник. Он стоял, глядя в окно, и ждал, когда вода закипит. За окном была мокрая лужайка, голые деревья, серое небо  те же самые, что и вчера, и позавчера. Чайник выключился со щелчком.

Грэм на цыпочках взобрался по лестнице и остановился перед дверью спальни, прислушиваясь к доносившимся оттуда голосам. Казалось, что разговаривает не только Сара.

На лестничной площадке стоял книжный шкаф, и Грэм поставил на него чашки с чаем и приник к щелке. Сары не было видно: наверное, отошла вправо, стоит сейчас, опершись на комод, где лежат ее украшения и косметика, и смотрит на себя в зеркало. На той стороне кровати, где обычно спал Грэм, одеяло было откинуто, и там белело нечто, напоминающее поставленную ребром подушку. Нечто чуть подалось вперед, а потом начало разворачиваться, и горло у Грэма перехватило.

Он отступил от двери. В мозг от глаз поступила информация о том, чего никак не могло быть: сверху на подушке была прицеплена маска  черно-белый набросок лица.

Грэм снова приник к щели. Из спальни доносился голос Сары:

 Ну, кое-кому из нас нужно ехать на работу.

Он слышал, как по-деловому позвякивают подвески на ее браслете.

Нечто, сидевшее на его стороне кровати, поднялось и, оборотившись лицом к двери, потянулось своими недоруками. Ростом и формой это нечто более-менее напоминало человека. Оно развернулось, и Грэм услышал голос  не Сарин голос:

 Хорошего тебе дня, дорогая.

Именно так обычно говорил сам Грэм, но ему показалось, что слова прозвучали фальшиво. В маске чернела щель наподобие рта, и эта маска менялась прямо на глазах, все больше и больше напоминая человеческое лицо. Но неужели Сара не видит, что перед ней не он, не Грэм, и даже вообще не человек? Двигалось нечто очень неестественно, и пропорции тела были слегка нарушены. Но только слегка. И с каждой секундой неправильностей становилось все меньше, движения делались все натуральнее. Глаза уже не так походили на пуговицы. Нечто обошло кровать, и Грэм с неохотой вынужден был признать, что оно похоже на него, как отражение в зеркале. Нечто скрылось из вида, звякнул Сарин браслет. Грэм представил себе, как они обнимаются, услышал звук поцелуя. Потом зашуршало платье  это Сара направилась к двери. Грэм на цыпочках, стараясь не шуметь, взбежал по лестнице на третий этаж.

В просвет между балясинами он видел, как жена и тот, другой мужчина вместе вышли из спальни. На мужчине была одежда Грэма.