Возможно. Но наверняка ничего сказать нельзя. Мы не можем утверждать, что это именно тот грузовик.
Пыжова убита девятого, Елисееваутром двенадцатого. Выходит, наш шофер стал чаще убивать? спросил Петрович после паузы.
Выходит, так, просто ответил Опалин.
Глава 19. Шестой день
29 апреля в Москве на площади Свердлова открылся большой кинотеатр «Метрополь». В нем три зрительных зала: синий, зеленый и коричневый с общим количеством около 700 мест. Сеансы начинаются каждые полчаса. Зрительные залы стильно меблированы. В залах фойе хорошая вентиляция.
Как известно, последний день шестидневки является выходным и создан исключительно на радость трудящимся. Однако 24 ноября застало Василия Ивановича Морозова отнюдь не в радужном настроении.
Осенью у него частенько болело левое колено, которое он расшиб аккурат в недоброй памяти 1917 году, когда дворники, в гнилое царское время исправно убиравшие снег и расчищавшие тротуары, стали вдруг почему-то работать спустя рукава. Обычно колено во время перемен погоды начинало ныть, наполняя сердце Василия Ивановича дурными предчувствиями. Он вспоминал о ревматизме, подагре и гангрене и страдал. Чувство юмора в такие моменты отказывало ему напрочь. Зинаида Александровна суетилась вокруг мужа с примочками и совала ему какие-то лекарства, которые он безропотно принимал. Хотя лекарствапо его словамне помогали, колено обычно утихалодо следующей перемены погоды, и тогда все начиналось сызнова.
Двадцать четвертого ноября шел снег, но колено не болело, словно его подменили. Василий Иванович занервничал. Более того, полностью прошел и начавшийся недавно насморк, который он склонен был принимать за грипп. Василий Иванович занервничал еще сильнее. Интуиция упорно твердила ему, что чудес не бывает. Если судьба даже не считает нужным подстраивать вам мелкие пакости, это может значить только одно: она готовится подложить вам крупную свинью.
И Василий Иванович приготовился принять вызов. С утра он поругался с бабкой Акулинойнасколько вообще можно поругаться с человеком, по части сквернословия способным заткнуть за пояс не то что скромного музыканта, а целый оркестр. Силы были неравны, и Морозов потерпел сокрушительное поражение. Но предчувствие говорило ему, что все еще только начинается.
Воздух квартиры номер 51 был как будто наполнен статическим электричеством. Со дня на день ждали войны с Финляндией, и больше всего о ней толковали Ломакины, хотя у отца семейства и Степана имелись заверенные всеми печатями справки о том, что они никогда, нипочем и ни при каких условиях не подлежат призыву, а Евгений был еще слишком мал. Парикмахер Пряничников, человек осторожный, который говорил о политике крайне редко, и то не удержался и заметил: в случае чего в окопы погонят его, Василия Ивановича, Семиустова и электрика, а Ломакины смоются в глубокий тыл и пристроятся там к какому-нибудь складу или магазину.
Как мне надоели эти разговоры о войне! вздохнула Ирина Сергеевна, которая присутствовала тут же, на кухне, и слышала всю беседу. Кстати, котик, мне надо обновить маникюр. Дай мне сто рублей
Василий Иванович выпучил глаза и чуть не поперхнулся. Родионов поглядел на жену парикмахера и отвернулся, пряча улыбку.
Я еще Наде за духи должна отдать, важно добавила Ирина Сергеевна.
На кухню вошла растерянная Доротея Карловна. Оказалось, в комнате госпожи графини неожиданно погасла лампочка. Не будет ли Сергей Федотыч так любезен заменить ее? Доротее Карловне неловко его утруждать, но она до ужаса боится всего, что связано с электричеством. Запасная лампочка у них есть.
Да о чем речь, идемте, ответил Родионов, поднимаясь с места.
Через несколько минут Женя Ломакин заглянул на кухню и, ухмыляясь, сообщил: графиня у себя рыдает так, что слышно в коридоре. Когда Сергей Федотыч вернулся, все обратили внимание на его сконфуженный вид.
Что вы с ней сделали? напустилась на него Таня Киселева.
Ничего, клянусь! поспешно ответил электрик. Я только лампочку поменял По-моему, графиня вообще не любит незваных гостей
Нервы, должно быть, важно уронил Семиустов.
Это слово ничего не объясняет, строго заметила Зинаида Александровна.
Однако на Василия Ивановича слезы графини, которую он почти не знал и видел всего несколько раз, хоть и жил с ней в одной квартире, почему-то произвели крайне угнетающее впечатление. «Столько времени держалась, ни перед кем не клонила головы и хватило визита какого-то болвана-электрика, чтобы она сломалась». Он окончательно укрепился в своей уверенности, что этот день кончится чем-то нехорошим. Но в комнате графини все было тихо, и, очевидно, она больше не плакала, а Родионов ушел к себе и против обыкновения не ставил одну за другой пластинки Вертинского. К Тане Киселевой явился ее кладовщик, и они заперлись. Семиустов в своей комнате включил радио и прямо-таки припал к аппарату, в то время как его жена вязала на спицах. В другой части коммуналки старший Ломакин с карандашом в руках изучал таблицу выигрышных номеров облигаций и делал какие-то сложные подсчеты. Ломакины-сыновья ушли по своим делам, а мать благородного семейства неторопливо поворачивалась перед зеркалом, приставляя к себе отрез материи с крупным рисунком.
Платье или костюм, вот в чем вопрос, бормотала она.
В своей комнате парикмахер ревнивым профессиональным оком изучал фото звезд в иностранном журнале, который принесла одна из клиенток, и даже не обратил внимания, когда жена оделась и вышла. Бабка Акулина у себя пересчитывала запасы и проверяла, не завелась ли где прожорливая пищевая моль. Ничего не подозревая, Василий Иванович вошел в свою комнатуи на мгновение ему показалось, что небо рухнуло ему на плешь, потому что он увидел, как его любимая дочь красит помадой губы, стараясь сделать рот сердечком, в то время как мать держала перед ней небольшое зеркало.
Зина! пролепетал Василий Иванович, теряясь. Зина, что происходит?
Вася, не мешай, отмахнулась бессердечная супруга. Не видишьу нее свидание!
То есть как это не мешай? Как не мешай? закричал Василий Иванович и заметался по комнате, хватаясь то за голову, то за бока, то за грудь.
По натуре Василий Иванович был консервативен. Некоторые вещи он еще мог принять скрепя сердце. В конце концов он принял даже власть большевиков, понимая, что с ней не поспоришь, как бесполезно спорить, например, с чумой или со стихийным бедствием. Но дочьмладшаялюбимаякоторая красит губыпомадой, черт побери! нет, с этим Василий Иванович не мог смириться. Все его существо восставало против крашеных губ. Кто угодно, только не Нина!
Сейчас все красятся, добила его супруга. Нельзя же отставать от моды
Василий Иванович взбрыкнул. Решил напомнить об авторитете главы семейства. Возвысил голос, объявив, что запрещаетчто решительно противчто никогда его дочь, и даже попытался в доказательство своих слов стукнуть кулаком по столу. Кулак немедленно заболел. Василий Иванович тихо охнул и повалился в кресло.
Я могу хотя бы узнать его имя? простонал он, пытаясь сохранить лицо.
Кавалером оказался тот самый сыщик из МУРа, Антон Завалинка, который недавно допрашивал его дочь как свидетельницу.
Он всего лишь пригласил меня в кино, сказала Нина.
Куда в кино? спросил отец, обуреваемый самыми мрачными подозрениями.
В «Метрополь». Там три зала И там так красиво!
Нина продолжала щебетать что-то своим милым голоском, а Василий Иванович смотрел на нее и чувствовал, как его дочь, его маленькая девочка, навсегда уходит от него. У нее будет какая-то своя жизнь, отдельно от него, она будет краситься, ходить на каблуках, и другие мужчиныможет быть, тот же самый Антонзаставят ее страдать. О, черт побери!
И Нина ушла, а он окончательно почувствовал себя рыбой, выброшенной на берег, и жизнь стала ему не мила. Глупая кукла таращилась на него со стопки газет, а Верди на стене ехидно прищурился, словно желал сказать: «Что какая-то помада, косметикаэто пустяки, дорогой маэстро! То ли еще будет»
В конце концов, заметила практичная жена, пряча помаду и зеркало, сыщикэто все же лучше, чем бандит
Василий Иванович тихо застонал и отвернулся.
Вася, сказала Зинаида Александровна серьезно, нельзя с ней обращаться, как с маленькой. Ее это обижает
Вот, вот, мрачно промолвил Василий Иванович, ты на ее стороне, и все против меня.
Он ушел в свой закуток, лег на кровать и демонстративно отвернулся к стене. Василий Иванович был так обижен, что даже отказался от обеда. Впрочем, через десять минут он передумал, но исключительно из уважения к усилиям Зинаиды Александровны и нежелания позволить обеду остытьэто ведь невежливо и некрасиво.
После обеда Василий Иванович был по-прежнему намерен дуться на весь свет, но нечаянно заснул, едва прилег на кровать. Зинаида Александровна накрыла его одеялом и на цыпочках удалилась.
Говорит станция имени Коминтерна! бодро заверещал диктор за стеной у Семиустовых. Василий Иванович всхрапнул и проснулся. В окне, как повидло, густела мгла. Некоторое время он соображал, почему лежит одетый, потом все вспомнил и поднялся. Где-то переговаривались негромкие женские голоса, и, выйдя в ту часть комнаты, которую они по-домашнему называли гостиной, Морозов увидел, как Зинаида Александровна и Нина сидят при одной настольной лампе, не зажигая верхнего света. Выражение лица дочери ему инстинктивно не понравилось.
Что-нибудь случилось? спросил он, разом вспомнив все свои подозрения.
Ответила жена:
В кинотеатре встретили начальника Антона Он там с кем-то чуть не подрался.
Антон? на всякий случай уточнил Василий Иванович.
Начальник, отозвалась дочь. И, главное, тот, с кем он хотел подраться я поняла, он вроде как следователь.
Василий Иванович задумался. От него явно ждали какой-то реакции, но он лишь был рад, что дочь дома, что она больше не накрашена, и еще больше рад тому, что этот неприятный день подходит к концу.
Фильм хоть хороший был? спросил он.
Ничего, ответила Нина уныло.
На самом деле фильм был неудачный, и сама идея идти в кино с человеком, который ей нравился меньше другого, оказалась неудачной, а уж о встрече с Опалиным и говорить нечего. Однако Нина сочла последнюю катастрофой вовсе не потому, что Иван стал ругаться с каким-то незнакомым Нине типом, а из-за сопровождавшей его Лизы. И хотя девушка на нем не висла и вообще вела себя независимо, Нина вся извелась от ревности.
Что-то у нас тут темно, проворчал Василий Иванович, зажигая полный свет. В дверь негромко постучали три раза. Да-да!
Вошел Пряничников и извиняющимся тоном спросил, не будет ли у соседей лишней папиросы.
Я не курю, ответил Василий Иванович. Вредно для музыки, для легких и вообще
У меня есть, сказала Зинаида Александровна, поднимаясь с места. На ее работе курили все, и она иногда позволяла себе папиросу-другую, чтобы не отставать от окружающих, хотя сама была к табаку вполне равнодушна.
Я тоже, собственно, бросил, сказал парикмахер с бледным подобием улыбки, обращаясь к Морозову, но вот привычка так и тянет иногда
Все в коммуналке знали, что Пряничников действительно почти не курил, но в те дни, когда Ирина Сергеевна где-то задерживалась, парикмахера почему-то тянуло к табакуто ли по старой памяти, то ли по каким иным причинам. Зинаида Александровна выдала ему три папиросы из голубой коробки «Путина» с корабликом и сетью, Пряничников галантно поклонился, поцеловал ей руку и ушел.
И почему он у Ломакиных не попросит? проворчал Василий Иванович.
Ты же знаешь, у них снега зимой не допросишься, отозвалась Зинаида Александровна, убирая папиросы в сумочку. И потом, что такого? Мы ему сегодня папиросы, а он потом Нине модную прическу вне очереди Ты же знаешьк нему даже жены замнаркомов ходят.
Василий Иванович хотел разом выложить все, что скопилось у него на душе: что Нине модная прическа ни к чему, что Пряничниковболван, раз позволяет жене пропадать непонятно где, и вообще на всех соседей папирос не напасешься, но внезапно сдался. Кроме того, ему хотелось принять душ.
Ванная свободна?
Там Таня сейчас. Подожди.
Пока Пряничников курил, мерил комнату шагами, нервно шевелил аккуратно подстриженными усами и вглядывался во тьму за окнами, его жена неторопливо шла домой. Щеки Ирины Сергеевны раскраснелись от легкого мороза, на губах играла улыбкажена парикмахера была чрезвычайно довольна собой. Во-первых, ей сделали отличный маникюр, во-вторых, у подруги Нади состоялся приятный вечер с картами, и Ирина Сергеевна выиграла сорок рублей. Правда, до того она проиграла сто двадцать, но жена парикмахера была не из тех, кто станет забивать себе голову мелочными подсчетами. Все присутствующие мужчины ухаживали за ней, и все наперебой говорили ей комплименты, особенно некий Домашевский, красавец и франт с розой в петлице. Перебирая в памяти все приятное, Ирина Сергеевна совсем не обратила внимания на то, что уже некоторое время за ней кто-то идет.
Она свернула в подворотню, машинально замедлив шаг. Очарование кончилось. Опять будет комната в коммуналке, и давно надоевшие соседи, которых она знает, как облупленных, и мужобъелся груш, и вообщечепуха под видом жизни. Конечно, муж не станет устраивать ей сцен, хоть в этом ему можно отдать должное. Сценытакая скука! Интересно, а Домашевский женат? Надо будет спросить у Нади, хотя сама Надя
Тень выскочила из-за спины у Ирины Сергеевны, забежала немного вперед, неожиданно развернулась и пошла прямо на нее. Снег скрипел под шагами незнакомца, скрип все ближе и ближе
«Опять, с неудовольствием подумала Ирина Сергеевна. Или спросит, который час, или попросит закурить. Знаем мы эту манеру знакомиться на улицах»
Но прохожий, судя по всему, вовсе не желал знакомиться. Без всяких околичностей незнакомец схватил ее за горло и начал душить.
Ирина Сергеевна издала сдавленный писк и захрипела, барахтаясь в железных лапах. Когда вас убивают, приличия требуют звать на помощь, но какое тут позвать, когда тебя душат, и воздуха в груди становится все меньше и меньше
Пусти все-таки выдавила из себя Ирина Сергеевна. Пальцы незнакомца сдавили ее горло еще сильнее, в глазах стало темнеть. Слабо водя руками в воздухе, она выронила сумочку, потом, сумев кое-что вспомнить, сунула руку в карман шубкии, собрав все оставшиеся силы, ткнула наугад своего врага то ли в шею, то ли в плечо предметом, извлеченным из кармана.
Пальцы разжались, душитель покачнулся и отступил.
Ссу ка выдохнул он с совершенно непередаваемым выражением, к которому примешивалось искреннее изумление.
Инстинкт самосохранения подсказал Ирине Сергеевне, что она получила передышку, но, сколько последняя продлится, неизвестно. Выскочив из подворотни, жена парикмахера бросилась бежать со всех ног, упала, ободрала запястье, но даже не почувствовала боли, вскочила и помчалась дальше. Страх подгонял ее, страх приделал ей невидимые крылья. С неба клочьями мела метель, в одном из дворов, через которые она пробегала, ей навстречу попался то ли дворник, то ли припозднившийся прохожий. Ирина Сергеевна отшатнулась с хриплым воплем, упала еще раз, в сугроб, и, кое-как выбравшись, побежала снова. Одна мысль владела еюдомой! домой! Туда, где муж, и знакомые лица, и безопасность, и Сердце колотилось, как бешеное; услышав страшный клекот, она даже не сразу сообразила, что это ее собственное дыхание. Вот и дверь подъезда, возле которого горит покосившийся желтоватый фонарь. Ирина Сергеевна бросилась внутрь, на лестнице едва не споткнулась в третий раз и быстрее ветра взлетела на четвертый этаж.
Глава 20. По следу
«Времяденьги». Принимай поэтому деньги вовремя.
Один длинный звонок, значит, к нам, сказала мадам Ломакина. Кто это может быть?
Ее муж навострил уши.
Мы никого не ждем, значит, это не к нам, коротко ответил он.
Тем временем звонок повторился, а затем начался сущий бедлам. Звонки сыпались друг за другом без всякой системы, и вдобавок ко всему кто-то отчаянно заколотил в дверь коммуналки кулаками и, кажется, даже ногами.